Глава 8. Пастов

Глава 8. Пастов.

… прежде всего я решил побольше узнать о муже Трубецкой. Как его, бишь? А – Сергей Викентьевич… Чем же жил и занимался сей фрукт, что буквально на поминках нелюбимой старой жены так неожиданно ушел из жизни этой бренной? Это не случайно. Знал он что-то такое, что помешало ему жить дальше, а вот что, собственно, он знал? И как это узнать мне? Вот это – вопрос.
       От Лидочки до редакции было пешком – рядом, и как искать пути к покойному уже Викентьевичу я обдумывал, бодро шагая и расталкивая таких же полусонных прохожих. Несмотря на ранний час, наш гадюшник кипел как адов котел. Как это меня, ненавидящего суету и пустую беготню, угораздило попасть на работу именно сюда? Эта желтая газетенка, в которой мне выплачивали пособие по безработице, удивительным образом сохранила лучшие традиции проклятого социалистического прошлого.
       Прежде всего, самым главным у нас был какой-то старпер из бывших партийных функционеров, который считал, что разгул современной демократии и свободы слова – есть ни что иное, как легкая оттепель, и он нам еще покажет кузькину мать, пидарасам! О чем пишет его газетенка, он, по-моему, не то что не читал, но и не догадывался даже! Рулил исключительно финансами и производственным процессом, который заключался в желании построить всех и каждого по стойке «смирно», и поиметь любого, не- взирая на чины и звания! Причем прилюдно и показательно! Например, устроить разнос своему заму в коридоре. Громко, с визгом и топотом ноги! С матом и криками:
- Уволю! На паперти сгниешь! Волчьим билетом хвастаться будешь всю жизнь! –
А еще не любила эта старая сволочь - праздности. И если замечал он просто сидящего, ничего не делающего дармоеда, то тут же, не отходя далеко от кассы, устраивал истерику. По его, единственно правильному мнению, все должны работать, а не жрать его хлеб - за дарма! Работать! А значит, бегать, суетиться, толкаться и кому-то
чего-то обязательно орать в ухо… я, например, чтобы обдумать материал, брал пару листов исписанной бумаги и с топотом носился по коридорам, присаживаясь, время от времени, за свой старенький компьютер и получая нагоняй за то, что меня никогда не бывает на месте.
… и стучать! Обязательно стучать на всех и каждого! Система была построена и отлажена безукоризненно! Все стучали на всех, причем не по работе, а исключительно в порядке сплетен. Кто – что сказал, кто – сколько выпил, кто – кого… ну вы сами знаете… Сам-то он спал со своей секретаршей лет на тридцать его младше. Но половой жизнью в редакции интересовался очень живо и с завистью… Надо ли говорить о замах и помах, которые всецело проводили эту политику руководства в жизнь редакции, и были всецело какими-то его дальними родственниками?
- Слыхал? Морозскина вчера убили? Зарезали… прямо напротив редакции… - Палыч снял очки, близоруко прищурился и откинулся в кресле.
- А то! При мне, практически. Я ему денег на водку дал, он и рванул в магазин.., а на выходе его и того… -
- Мне из милиции звонили,- бытовуха, висяк. Говорят, свидетели видали бомжа какого-то… -
- Наверное. Я- то потом уже подошел. Когда крики услышал. – Я не готов был откровенничать с Палычем, хотя и уважал его как профессионала. Мужик он неплохой, в меру – въедливый и достаточно человечный для того места, в котором работал.
- М-да… странно как-то… Вовчик-то был тихий, знаешь ведь, мухи – не обидит. Нелепо как-то. Ножом за чекушку… - Палыч пошуршал бумажками и снова близоруко прищурился – А он, перед тем как в магазин-то идти не говорил с тобой? –
И вот тут я решился. В конце концов, на расследование мне все равно нужно было получить от Палыча добро. Так почему бы и нет?
- Он мне, Палыч, рассказывал о Трубецкой. Помнишь такую? Поэтесса была хорошая, да спилась потом… так вот, похоронили ее недавно и Вовчик присутствовал.., заметил он нечто такое, что насторожило его чутье, а чутье у него было – дай Бог каждому из нас!-
- Ну-ну! А конкретнее? –
- А конкретнее – померла она в психушке не своей смертью. Заморили ее. И Вовчика грохнули тоже не случайно, И муж Трубецкой умер прямо после поминок, молодой, здоровый мужик! А? –
- Тээээкс! И что ты, собственно, предпринять намерен? –
- А намерен я покопаться в этом деле, как в дерьме – палочкой! Вдруг жемчужинку найду? С твоего, естественно, разрешения и благословления…-
- А и – попробуй! Глядишь, и получиться материальчик. Помощь нужна? –
- Мне бы телефончик девицы, с которой муж Трубецкой жил в последнее время, да встретиться с ней, порасспросить… -
- Ну, вот и ищи! Я тебя благословляю на труд, но я тебе не нянька. Теперь так! Все что нароешь,- сразу ко мне, до мельчайших подробностей! Понял? Чует мое сердце, неспроста это все. Ага? –
… засев за стол, я прилип к телефону. Сначала я позвонил Трубецкой, но дальняя родственница понятия не имела с кем жил муж покойной, на похоронах и поминках он был один, а в его личную жизнь влезть она не успела по причине вполне понятной, хотя, видимо, очень ей этого хотелось. Для суда, надо полагать, чтоб наследство делить легче было … Тогда я пошел другим путем. В инете нашел фирму аудио продукции, которой рулил покойный и, созвонившись с секретарем, узнал, что похороны только завтра, хоронить будут на Митинском и прощание будет там же, в двенадцать. Вот туда то я и направлю завтра свои стопы…