Кувшин

В небольшом селении у подножья гор жил юноша. Так случилось, что настоящей родины у него не было, а было только селение, где он вырос. Настоящая родина его была далеко, так далеко что, когда родители вспоминали о ней, то просто показывали рукой на восток и говорили: там - на родине у нас было всё, там - мы были счастливы. Он часто спрашивал у отца с матерью: что же случилось, почему мы оказались так далеко от нашей родины, что привело нас в этот край, прекрасный и плодоносный, но чужой. Долго не отвечали родители юноше, до тех пор, пока он не вырос.


Однажды, отец позвал сына к себе, обнял его и сказал: ты, сын мой, хотел знать, почему у нас нет родины, так знай, мы с матерью поступили очень нехорошо – мы поддались искушению; все люди нас предупреждали, что нельзя ему поддаваться, но мы не послушались, а когда не послушались, то старейшины нас изгнали. В чём же состояло это искушение, отец, и почему вы с матерью нарушили закон? По обычаям нашего рода твоя мать была обещана другому мужчине, а я должен был взять в жёны другую женщину. Случилось так, что твоя мать увидела меня, а я увидел её. Законы наши суровы, но не жестоки, - каждый сам мог выбрать, следовать им или нет, - нас просто изгнали, когда мы поняли, что не откажемся друг от друга ни при каких обстоятельствах, и объявили это решение.


Небо не стало нас наказывать, мы прожили почти счастливую жизнь, мы сумели сделать так, что ты ни в чём не нуждался, а других детей у нас больше не появилось. Мы никогда не забывали, где родились и где наш настоящий дом, только этим нас Небо и наказало. Теперь мы уже стали старые и нам ничего уже не надо, кроме того, чтобы видеть друг друга, и доживать свои дни вместе, но мы также видим, что настоящей родиной тебе наш новый дом не стал. Не будем разбираться сейчас, кто в этом виноват, возможно, мы слишком часто предавались воспоминаниям, и это было нашей ошибкой, но мы не хотим, чтобы это стало ещё большей ошибкой и для тебя. Мы с твоей матерью решили – ты должен узнать свою родину и выбрать, где тебе будет лучше, ведь это мы совершили ошибку, а не ты.


Отец, ты, правда, считаешь свою жизнь ошибкой, и мама, тоже так считает? Да, мы оба так считаем, - мы совершили ошибку, - но если бы случилось всё повернуть назад, мы бы поступили точно так же. Когда ты постареешь, то поймёшь, что и ошибки человека это его часть жизни, - иногда, лучшая, - от которой отказываться нельзя. Долго шёл юноша на восток, его хорошо снабдили в дорогу родители и объяснили ему, какого пути он должен придерживаться. Очень долго плакал юноша, пока шёл, но, однажды, проснувшись на каком-то постоялом дворе, он понял, что больше плакать не хочет, а хочет просто идти дальше. Он был молод и полон сил, никакие преграды были ему не страшны, потому как он не представлял их себе, поэтому он шёл очень быстро и ушёл очень далеко от дома, когда на него напали разбойники и забрали у него всё, что у него было.


Чуть живой он остался лежать на дороге, но вскоре очнулся и пошёл дальше. Мир не казался ему теперь таким прекрасным, каким он видел его только день назад. Раны его болели, ему хотелось пить, а вскоре, ему ещё страшно захотелось есть. Сколько он так шёл, неизвестно, но вот показался ручей в стороне от дороги, и узкая тропинка вела прямо к нему. Юноша припал к воде и пил очень долго, потом он просто заснул от слабости на берегу, на зелёной мягкой траве и проснулся только на следующее утро, когда опять захотел пить. Утолил юноша жажду и понял, что, если прямо сейчас не съест что-нибудь, то живот его прилипнет к спине и он умрёт. Только он об этом подумал, как видит – к ручью идёт молодая женщина, а на плече у неё большой кувшин. Женщина поздоровалась с юношей и начала наполнять кувшин водой. Госпожа, вы не могли бы мне дать лепёшку и сладкое яблоко, а я бы вам за это отнёс кувшин к вашему дому.


Женщина начала смеяться, ей показалось очень смешным, что её называют госпожой. Насмеявшись вдоволь, женщина говорит юноше: ты очень красивый юноша, а дома у меня старый муж, я, конечно, дам тебе лепёшку и даже дам тебе вкусной баранины и напою тебя замечательным козьим молоком, но ты не должен ходить к моему дому, а должен подождать меня здесь. Юноша согласился, хотя и не понял, почему женщина не позволила ему заработать свой честный кусок хлеба. Прошло некоторое время, и женщина вернулась.


С жадностью набросился юноша на тёплую лепёшку и сочную баранину, а когда насытился и принялся за фрукты, то женщина ему сказала: подожди с десертом, я приготовила тебе, что-то гораздо более сладкое, - с этими словами женщина зашла в ручей, приподняла подол своего платья, завязала его узлом у себя на бедре и начала мыть ноги; она поглаживала свою кожу, смачивая прохладной влагой ручья; сводила и разводила пальцы на руках и ногах и стряхивала капли прямо в лицо юноше; она распахнула тонкую сорочку и, поводя плечами, колыхала тяжёлыми персями… Юноша, зачарованный зрелищем, уронил виноград в воду и открыл рот. Что же ты роняешь сладкие плоды, иди ко мне и подними их.


Как только юноша робко зашёл в воду и попытался выловить из ручья упавшую в него гроздь винограда, женщина схватила его за плечи и уронила в воду. Долго играл ручей волнами, размывая песчаный берег, смачивая прибрежную траву и заставляя блестеть алмазами капель яркие цветы; наконец, всё успокоилось, вздохи и вскрики не нарушали более тишину; стало слышно журчание маленького водопада. Двое людей лежали под деревом на изумрудной траве и молчали. Женщина играла локонами юноши и гладила его нежную кожу, ей казалось, что более нежной вещи она не трогала во всю свою жизнь, а юноша сладко спал, будто этот сон и был самым сладким из того, что могла ему предоставить красивая молодая женщина.


Иногда он вздрагивал во сне, и женщина останавливала нервную волну, пробегавшую по его телу, легким прикосновением руки; она вздыхала и жалела себя, больше, чем этого юношу, которого и жалеть-то было ещё не за что – не за синяки же его жалеть, которые дня через три исчезнут бесследно. На дорогу женщина дала юноше кувшин, который до этого был полон козьим молоком, и сказала: откуда бы ты ни шёл, когда будешь идти назад, обязательно пройди мимо этого ручья, я всегда буду здесь тебя ждать. Очень о многом хотел спросить юноша женщину, например, о том, что нельзя же ждать вечно в одном месте, и как она узнает, что он вернулся, но женщина запретила ему говорить, закрыла его рот рукой и прогнала.


Юноша долго шёл по пустынной дороге, но и она закончилась, а привела его к другой, очень шумной и тесной: по ней проносились красивые экипажи, ехали гружёные повозки с товарами, шли пешком люди, и всё это движение шло в обе стороны. Юноша решил подождать, чтобы увидеть какой-нибудь знак, подсказывающий ему: в какую сторону двигаться, но так ничего и не высмотрел за долгое время. Большая повозка двигалась очень медленно и, казалось юноше, что она не едет, а проплывает мимо него. Он заметил на повозке маленького мальчика, который строил ему рожицы. Юноша тоже состроил смешную гримасу мальчику, тот засмеялся и жестом пригласил следовать за ним. Долго шёл юноша за повозкой, на вершине тюков которой, ехал весёлый мальчишка, но тот не приглашал его сесть, а только смеялся над ним и продолжал корчить рожицы.


Когда сил у юноши уже не осталось, и он думал, что сейчас упадёт, повозка остановилась. Юноша, откуда и куда путь держишь? Иду издалека на родину. Где же родина твоя, парень? Точно не знаю, где-то на востоке, за высокими горами. Хорошо, дело твоё, коли говорить не хочешь, а вот заработать денег и поесть прямо сейчас, ты хочешь? Юноша, не понимал, что всего сразу не бывает, и сказал, что хочет. Моему отцу нужны работники, пойдёшь работать к моему отцу? Юноша даже не спросил, что за работа – согласился. Он работал в каменоломне, на кухне, в конторе и везде, где от него требовали работу, ровно семь лет. Накормили его сытно только один раз, когда он подписывал договор, потом он уже никогда так хорошо не ел. Денег ему вовсе не платили, а вычитали все расходы за жильё и ночлег, которые как раз и составляли всё его жалование.


Отец маленького парня, такого весёлого уже несколько лет как умер, а юноша, в которого превратился весёлый парень, был таким же весёлым, но жалование стал платить ещё меньше, чем его отец и наш юноша стал обрастать долгами. Хозяин, я не могу больше на тебя работать, сказал однажды юноша весёлому парню, тот даже не обратил на него внимания, а просто ответил: ты уволен. Семь лет прошло, а юноша стоит на дороге в том же месте, где семь лет назад остановилась повозка весёлого паренька, и ничего у него нет – ни денег, ни хлеба – только есть семь лет его жизни, которые безвозвратно прошли, но отнять их у него невозможно. Так он и стоял, пока на проходивший мимо обоз не напали грабители.


Он стоял и смотрел: как убивают купцов, как грабят обоз, как вытряхивают мешки с товарами на дорогу и выбирают всё самое ценное, как навьючивают награбленное на верховых лошадей и отъезжают грабители. Один из них подъехал к юноше и сказал: я вижу, тебе это нравится – поехали с нами. Юноша ничего не ответил, а молча поехал с разбойниками. Ему дали лошадь, оружие, небольшую долю добычи. Теперь наш юноша грабил купцов, грузил добычу на лошадь, продавал самое ценное перекупщикам и на вырученные деньги покупал себе женщин и вино. Он был ранен не раз и не два; уходил от погони, прятался в лесах, командовал небольшим отрядом и вновь становился рядовым, когда удача отворачивалась от него; всё было в его жизни хорошо и всё не так как надо.


Прошло ещё семь лет, и ничего уже не хотел менять в своей жизни юноша, но в очередном набеге под ним убили лошадь и он не смог уйти от погони. Его приговорили к смерти и, когда он стоял на эшафоте с петлёй на шее, ему вдруг сказали: ты поедешь рабом на плантации в Новый Свет, благодари Короля – тебя помиловали. Осуждённых погрузили на корабль и три месяца они плыли на запад. Корабль трепали бури, испортилась питьевая вода, протухла солонина, заплесневели сухари, они доплыли и те кто остался жив вышли на берег. На плантациях сахарного тростника люди умирали как мухи, но он не умер. Восстание рабов вспыхнуло неожиданно, и так же быстро было подавлено. Горстка рабов, не участвовала в восстании – они захватили лодку и уплыли на остров пиратов.


Прошло ещё семь лет; с испанского торгового судна сошёл на берег юноша, который уже не был юношей, а был седым и крепким мужчиной, весь покрытым шрамами и немного прихрамывающий на левую ногу. Он не останавливался подолгу в городах, он не ночевал более одной ночи на постоялых дворах. Он двигался на восток – то конный, то спящей поклажей в телеге, то пеший – он двигался туда, где восходит солнце, туда, где была его родина. Однажды он встал на край суши, а впереди был только океан. Он понял, что потерял ориентиры, которые были ему даны родителями, он понял, что никогда не найдёт своей родины. Он уже не верил в то, что она у него была. Он медленно двинулся вдоль океана и остановился в ближайшем большом порту. Он снял комнату в гостинице, спустился на набережную и заказал себе ужин в харчевне, прямо на берегу.


Он сидел и смотрел на волны, которые ни о чём не думали, а просто били в берег, смотрел на закат, повисший в сопках, и напрягал свой разум. Память легко предоставляла пищу его размышлениям, они были просты, и всё легко вставало на свои места; если что-то не складывалось в стройную картину, он этого старался не замечать; если того, что он старался не замечать становилось уж очень много, он звал на помощь воображение и придумывал недостающие детали и образы; если и это не помогало, то он наливал себе ещё стакан вина из кувшина и ни о чём не думал, пожалуй, это было лучшим в его занятии. На следующее утро он двинулся в обратный путь, он шёл ещё семь лет.


Однажды он шёл по дороге, светило солнце, но жарко не было; он хотел есть, но не слишком сильно, у него болели старые раны и ноги; у него болела душа, но он привык к этой постоянной боли и почти её не замечал, только жажда заставила его осматриваться по сторонам в поисках воды и места для привала. Вскоре он увидел ручей, протекавший невдалеке. Он напился воды из ручья - пил прямо пригоршнями, а когда хотел освежиться, то опускал лицо в воду, открывал в ручье глаза и смотрел на песок и камни, они казались такими прекрасными, потому как прекрасна была прозрачная вода, которая их укрывала. Вода шевелила его выцветшими ресницами, она затекала к нему в ноздри, ласкала его губы, и он вспомнил…


Женщина протягивает ему небольшой кувшин, который недавно был полон козьим молоком, он ещё пахнет руками женщины, а он, юноша, берёт этот кувшин и даёт обещание…, его лёгкие начинают дышать водой; они очень скоро наполнились этим самым замечательным созданием природы, и он опустился поближе к песку и камням, а вода стала его укрывать и шевелить его одеждой и седыми волосами, словно своими собственными водорослями; он всё ещё слышал, как кто-то ему говорит, журчащим прекрасным голосом: вот ты и пришёл, я всё-таки дождалась тебя, мой милый юноша…