Горячий чай и крылья бабочки

Странное чаепитие, одно из самых странных в жизни. Знакомы мы были совсем немного – нечаянно оказались в одной компании и неожиданно нашли точки соприкосновения; сквозь наличествовавшую разницу – ибо он был старше на целую жизнь. Случайно мы оказались рядом, и не захотелось расходиться. После нескольких таких случайных-не случайных столкновений с его стороны последовало приглашение в гости.

Так я поняла, насколько мало его знала. То, что открылось мне, было невыразимо – чужая вселенная, не особенно близкая мне, но несомненно притягательная, живущая по своим законам, неведомая – но прекрасная не только оттого. Я недолго мечтала о следующем приглашении; и не знала, что это – только говорить с ним – о многом, ни о чём и обо всём.

А потом был перерыв. И вроде бы – недолгий, но тянулся он для меня бесконечно. И я поняла – должна его увидеть, чувствовала – иначе - не могу. У меня, как это ни могло показаться странным, не было его телефона, но я знала, куда идти…

…После того, как я позвонила в дверь, захотелось, чтобы никого не оказалось дома. Эта моя привычка – ходить в гости без звонка…

Он открыл. Удивился; смутился. Я слышала голоса из комнаты. У него гости.
- Я знаю, мне не стоило… Я сейчас уйду, извини, я…
- Нет-нет, - он как бы очнулся, растерянность сменилась… решением? Во всяком случае, чем-то похожим. – Пожалуйста, проходи.

Я прошла в комнату. Его гости, пожалуй, не воспримут меня всерьёз, как бы я себя ни повела – существенная разница в возрасте, что ни говори, накладывает отпечаток на общение, а я ещё выгляжу как девочка-припевочка, ни за что не скажешь, что совершеннолетняя.

Гости оказались вполне себе, среднего возраста парой, вежливо удивились, что я не выгляжу на свой возраст, когда узнали, сколько мне лет; но как-то не складывался разговор, и я отправилась на очередную ревизию книжных полок. Это, конечно, невежливо, но что поделать, о погоде уже поговорили, в литературе, кино, музыке я общих тем не нашла, поэтому крутилась у книжной полки, поддерживая вид заинтересованности в беседе дежурными «о да», «да что вы», и тд.

Он – как хозяин дома – то ставил чай, то раскладывал печенье по тарелкам, то со стуком составлял лишнюю посуду в раковину – и за этой его суетой нам не удалось впрямую пообщаться. Поэтому, когда гости засобирались, я присоединилась к ним с явной неохотой, тем более что не следила за временем; казалось, провела у него не более получаса, и этикет не запрещает посидеть ещё

В прихожей, перед тем, как обуться, я вспомнила, что присмотрела себе книгу, но забыла её на столе. Заскочить в комнату – дело пяти минут, но, когда я вернулась, чтобы обуться, то поняла, что те двое ушли без меня.

Дежурные фразы; он открывает дверь, но мне не хочется уходить. Я цепляюсь за фразу, путаюсь, шагаю к порогу. Он мешается, кажется, даже краснеет, приобнимает меня; я чувствую, как дрожат его руки. И вот он начинает приближать своё лицо к моему, медленно – и я прикидываю, что могу отступить на лестницу, могу успеть отпрянуть, тем более что никто меня не удерживает, его объятие даже чересчур деликатно, но я не двигаюсь.

Поцелуй. Легкий, осторожный, неощутимый. Прикосновение, только осторожное прикосновение губ, едва-едва. Я чувствую, в каком он смятении. Тут и страх, что оттолкну, и нежность, боязнь причинить боль, неудобство, и мечта, желание, чтобы было именно так. Я знаю, что и сейчас могу сделать шаг назад. И точно – могу: мы снова заговорили, как будто в этом ничего нет, просто – друзья целуются на прощание; с нова дежурные фразы, чтобы скрыть то, что вне слов, которые затухают на глазах, растворяются в воздухе… Но я почему-то не отыгрываю назад, и мы снова проходим в комнату.

Прикосновения. Такие же лёгкие, как тот поцелуй. И ощущаю, как понемногу становится легче, отходят страхи – лишь трепет моего не выраженного словесно согласия. Кто скажет, каково, когда знаешь человека – и именно оттого, что знаешь, в груди что-то обрывается; и всегда, всегда было наплевать на любую разницу, но эта разница вдруг всплывает, становится между, и понимаешь, что нет, до этого ты просто никогда не сталкивался с таким настолько, чтобы твоё «не имеет значения» было взвешенным и осознанным… Барьер на тактильном уровне, «нет» тела, нестрогое «нет», преодолимое, но всё же «нет»…

Кожа плеч и шеи покрывалась мурашками от невесомых поцелуев, которых и хотелось и не хотелось – но всё же – хотелось… и я зарылась лицом в подушку; просто спрятать, скрыть, чтобы не разрушить, не прекратить это – случайное и не случайное…

Поцелуи ослабли; я застыла, хотела поднять голову, понять, что; но – сухой полиэтиленовый шорох средства барьерной контрацепции, которое я достала из кармана и кинула на одеяло.… И дрожь, дрожь всего тела, сквозь и вдоль…

Потом – потом. Разбитость – и нежность, упрямая тяга, сквозь телесное «нет», сквозь и поверх барьеров – к опустившимся, как бабочка, под ключицу губам…