практика относительности

За полночь вышла из гостей. Милая женщина, с которой мы легко приговорили пол-литра белой под отличную закуску (ох, что-то я часто в последнее время стала водку пить), осталась дома. Скоро должен был вернуться её муж, такой же влюбленный, как и 21 год назад, и они, как и все это время, наверное, делали, лягут вместе спать.

Мне предстояло спать одной. И это меня просто убивало. Спать одной в чужом доме, который временно стал моим, с холодильником, в котором полно вкуснятины (и её некому есть), и постелью, в которой сегодня слишком просторно. Которая хранит запах, который мой кошачий нос превращает в симфонию, в праздник обоняния. Нет, праздник - это когда запах в кайф. А тут будет мука - запах есть, а источника нет. Жуть. Хоть вой. Правильно - доберусь до дома и буду долго, сладко рыдать в подушку о том, как изранено сердце, как он не остался дома, зная, что завтра я уже уйду к себе. О том, как плохо, когда тебя тошнит по утрам и ты боишься... О том, как не хочется работать так, как тебе велят. О том, что два гребаных кредита выпивают все силы. О том, что няне платить дорого, а в садике малыш снова заболеет. О том, что просто охота уснуть и не проснуться. О том, как охота, чтобы в твою маршрутку врезался камаз, чтобы все целы, а смяло только тебя и ты - всё... Совсем всё.

К тому же поздно, денег в кошельке была хоть и куча, но куча копеек, двушек, пятаков и гривенников. Не то что на такси... На сигареты и маршрутку. Если придет в это время. Наушники в уши и - вперед, Оксана Робски! - первые три песни будут о том, что он думает обо мне. Земфира. "Не отпускай". Ладно. Не отпущу. И ты меня не отпускай. Иду на остановку. Сигарета в пальцах, огня нет и спросить пока не у кого.

На остановке группка парней и пожилая женщина. Странно одета, слишком тепло для конца августа. У мальчишек прикурить не нашлось, а женщина молча и грустно смотрит на меня.

Я прикурила у таксиста. Мальчишки свалили. Женщина осталась. В наушниках "Нау". В "нау"шниках now... "Я хочу быть с тобой". Я тоже!!! Сделай чудо, вернись домой, увидь, что меня нет и жди меня, жди меня, удивляясь и скучая. А я вставлю ключ в скважину замка, и когда он не провернется, я, не веря себе, подергаю ключ еще, и ты услышишь это, и подойдешь к двери, откроешь её, и я зайду, и мы радостно изумимся друг другу, и я повисну на твоей шее, а ты донесешь меня до постели, в которой больше не будет лишнего места и всё... Совсем всё.

Проезжающие машины сигналят, но я с гордостью бедняка жду маршрутки. Ее нет. Сигарета закончилась. Я отхожу, чтобы выкинуть окурок в урну. Женщина поворачивается и смотрит на меня так же грустно. А я думаю, что еще немного - и я просто исчезну. Перестану звонить, писать, приходить, оставлю у твоих ключи и постепенно начну забывать тебя, и когда ты хватишься - о, эта сладкая мысль, как в детстве "вот умру, тогда посмотрите" - тогда ты поймешь, что надо было быть со мной, пока я люблю тебя. А я не стану отвечать, да, мне будет плохо, но это будет уже всё... Совсем всё.

В наушниках начинают стонать украинские страдальцы "Океан Эльзы": "Сьюзи, мыла моя Сьюзи, нэ тикай вид менэ в свит своих иллюзий. Я нэ можу исты, я нэ хочу пыти, я таки не знаю, як с тобою жити, як бэз тэбэ жити... Мыла моя Сьюзи...". И такое потрясающее соло струнных, что я глотаю комок. Я не уйду от тебя. Пока я тебя люблю, я буду с тобой. А если вдруг не дай Бог - то и мне будет не так больно, и тебе не очень виновато.

Женщина продолжает смотреть на меня. Я тоже смотрю и вижу, что за её спиной на лавке расстелена постель. Прямо на остановке. Женщина смотрит на меня молча. Она будет ночевать здесь, и её постель пахнет потом и кислятиной, я это чую издали. Я поеду домой, и моя постель будет пахнуть любимым человеком. Она проснется часов в шесть утра и постарается свалить, пока кто-нибудь не вызвал кого надо. Я буду валяться до полного пробуждения и если окажусь не одна, то буду капризничать и требовать кофе в постель. Она будет бродить по городу, борясь со сном и голодом одновременно. Я встану, проверю почту, попью кофе, а когда проголодаюсь, поем суп или плов, или чего я там еще накухарила за последние сутки. А потом я буду строить планы - сын, работа, статьи, встречи, отписка, звонки, письма, буду радоваться предстоящим ништякам и браться за новые задачи. Всё равно счастливой стану, даже если без него! Она будет строить планы, как продержаться этот день, и где улечься, чтобы не пришибли.

Всё это проносится в моей голове в один миг. Она смотрит на меня и в её глазах я вижу слёзы. Она ничего не говорит мне.

Ремарка: я знаю, каково ночевать на лавке. Я знаю, как не спать сутками из-за того, что негде приткнуться. Знаю, каким богатством могут быть двадцать тенге. И как не так уж и далеко идти в Жилгородок с Москвы. Не спрашивайте ничего, просто примите к сведению.

Моя рука тянется в сумку за сигаретами. Я протягиваю ей начатую пачку "Собрани". Потом я вытаскиваю бумажник и высыпаю из него всю ту безумную кучу мелочи, которой хватит на сигареты маршрутку в моем мире. А в том мире, который я хорошо помню, этих бабок хватит на два дня питания.

Рецепт: булка хлеба кусочками посыпается раскрошенной "Галлиной Бланкой". Охуенно вкусно. Правда, потом сушняки. Но если выбрать для трапезы частный сектор, то можно напиться из колонки. Чем больше сушняки, тем больше воды выпьешь. И дольше будешь думать, что сыт. Не дай вам Бог никому.

Женщина что-то бормочет. Я не слышу. В наушниках "Калинов мост", "Сберегла крыла". Я оттого и буду мудрее тебя, что знаю настоящую цену многим простым вещам. И я всё смогу. Я отвечаю женщине взглядом, которым пытаюсь передать всю благодарность за урок.
Сумка становится легче на массу сброшенной мелочи. Я перебрасываю её через плечо, делаю плеер громче (снова "КМ", "Родная") и перехожу Ленинский. В конце концов, от Сазды до Привокзалки - да фигня, бодрым шагом полчасика по такой погоде с хорошей музыкой в наушниках будут только в кайф.

Мораль: не ной и не гунди. Всегда найдётся человек, которому ещё хуже, чем тебе.

П.С. Кстати, чуда не случилось. Дома никого не было. Но это уже не имело столь важного значения)))). Теперь всё... Совсем всё.