Места, местечки и словечки

Где-то посередине между Новоспасским мостом и Автозаводским Москва-река делает изгиб – на карте это место похоже на обиженно выпяченную губу. От Павелецкого вокзала тянется нитка железной дороги и «губу» подрезает, отделяя от большой Москвы; получается почти островок, местечко, вот именно: местечко. На этом островке я и живу. Добираюсь до него на автобусе или маршрутке, иногда на электричке, а чаще прямо от метро пешком – вдоль автомобильных пробок. К ночи поток машин спадает, дробится светофорами на забеги и, в конце концов, превращается в одиночных участников движения, – вот теперь можно выйти на улицу и пробежаться трусцой по набережной – для здоровья.
На другой стороне Москвы-реки ярко светится ночной клуб «ZONA», бывший заводской ДК. Сияние букв отражается в воде очаровательными синими дорожками.

«Sedez» – так называется фирма, в которой я работаю. Название переводится на русский язык как 1/16-листа, но вряд ли кто из моих коллег об этом знает, для несведущих это просто сочетание букв, которое обозначает место службы. О том, что у слова есть второе значение, я и сам узнал совершенно случайно, и сразу возникло ощущение, чуть ли не паника, будто оградили меня от чего-то большого, оставили самую толику, а я, глупый, и не чувствую этого, радуюсь тому, что имею.

Детство. Моя страна занимала одну шестую часть суши и называлась СССР. О «железном занавесе» я узнал гораздо позже: мне же хватало двора – местечка.
…Ночь. Август. Яркие звёзды на небе. Сладко пахнет ночным табаком. Свет веранды падает в темноту жёлтыми пятнами. На веранде родители слушают радио – сообщение о вводе советских войск в Чехословакию…

…Набережная. Где-то посередине между Новоспасским мостом и Автозаводским.
– Чехословакия была в 1968-ом, потом в 1969-ом году – Доманский, там ранило осколком, отвалялся в госпитале.
– А потом?
– Потом два филологических образования, алкоголизм, инвалидность второй группы, пустынная набережная и боль в спине – она-то и не даёт отодрать задницу от асфальта.
Я помог инвалиду подняться.
– Ну, ты альтруист! – удивился дважды филолог. И опять употребил это словечко: назвал советские войска в Праге альтруистами, а затем, соскользнув на французский, выдал что-то непонятное, но очень гламурное.

Тепло. Тёплые ночи. Ярко светится ночной клуб «ZONA». По Москве-реке плывут длиннобокие баржи, пересекая синие дорожки, будто ленточки; а я всё бегу и бегу ради своего здоровья – и всё пытаюсь сообразить: что же значило это словечко «альтруист»? И опять пришло ощущение отстранённости, будто поместили меня на островок благополучия, а рядом протекает жизнь, которую я до конца не осознаю, не понимаю.