Роман

       В затемнённую толстыми шторами комнату почти не проникал свет. Чуть слышно работало радио: передавали концерт для флейты с оркестром. Kукушечные часы прокуковали несколько раз подряд. Из темноты вырисовывался большой деревянный стол. На столе стола пепельница и подсвечник со свечой. Также на столе лежала пачка сигарет, коробок спичек, тетрадь в клетку и ручка. Свеча в подсвечнике горела, но света давала мало.
       - Ну что, Джон, начнёшь? - спросил один из трёх людей, сидящих за столом.
       Джон пододвинул к себе тетрадь, взял ручку и, тоскливо закатив глаза к потолку, задумался.
       - А чё писать-то? - произнёс он наконец.
       - Не знаю, - отозвался третий человек, который сидел слева от Джона и курил сигарету.
       - Что хочешь, то и пиши, - сказал первый и уставился на свечу.
       - Ну ладно, - согласился Джон и открыл тетрадь на первой странице.
       Минут десять прошло в напряжённом молчании.
       - А почему я первый должен писать? - возмутился вдруг Джон.
       - А кто? - удивился первый.
       - Ты, - ответил Джон и закурил сигарету. Лицо его было бледным.
       - Почему я? - удивился первый.
       - Ну тогда ты, Вовка, - посмотрел Джон в сторону третьего.
       - Да я не знаю, чё писать, - смутился Вовка.
       - А я знаю что ли? - спросил Джон, глядя испуганными глазами на покрасневшего Вовку.
       - Ну дай тогда Эдуарду, пусть он попишет, - предложил Вовка.
       - Ну что, Эдуард, попишешь? - спросил у первого Джон.
       - Да я пописал бы, - промямлил Эдуард, закуривая, - но я не могу так сразу... Надо подумать.
       Эдуард снова уставился на свечу, и Джон незаметно пододвинул тетрадку с ручкой к нему. В часах снова проснулась кукушка. По радио кончился концерт, и началась какая-то грустная симфония.
       - Ну что, надумал? - спросил Вовка.
       - Не мешай ему, - сказал Джон.
       - Ничего в голову не лезет, - пожаловался Эдуард.
       - Ну ничего, ничего, подумай, - успокаивающим тоном произнёс Вовка.
       - Да уж, подумать - это дело хорошее, - согласился Джон.
       Эдуард оторвал взгляд от свечи и перевёл его на бумагу. Снова послышался звук кукушки.
       - Kукушка думать мешает, - проворчал Эдуард.
       Джон медленно поднялся с места.
       - Пойду часы остановлю, - сказал он и ушёл.
       Эдуард снова погрузился в раздумье. Вовка внимательно разглядывал длинную трещину в столе. Симфония кончилась, и началась опера. Эдуард отложил ручку в сторону, в глазах его отразилось страдание.
       - Ну не могу я думать в таких условиях! - простонал он. - Чего он орёт, как будто его душат?
       - Давай я выключу радио, - с готовностью предложил свою помощь Вовка.
       - Ну, давай, - вздохнул Эдуард.
       Вовка на цыпочках прошёл в кухню, выключил радио и уставился в угол, давая глазам привыкнуть к темноте.
       - Джон, ты здесь? - еле слышно прошептал он.
       - Ага, - ответил Джон, который сидел за кухонным столом в полной темноте и ел рыбные консервы, стараясь не греметь ложкой. Вовка подсел к нему.
       - Слушай, Джон. Пусть Эдуард сам свой роман пишет. А мы давай с тобой концерт напишем.
       - Для флейты с оркестром?
       - Для флейты с оркестром... Или симфонию.
       - Или оперу! - обрадовался Джон.
       - Вот-вот, - заулыбался Вовка. - Давай завтра же и начнём. Только Эдуарду ни слова...