Последний эксперимент

       Наука – опасная вещь для тех, кто слеп. Но если глаза твои открыты, наука даст тебе всё. Она распахнёт для тебя двери в новые миры, даст власть над ними, научит видеть невидимое. Наука – это знание и смысл. Знание даёт контроль, смысл даёт уверенность.
       Здравствуйте. Меня зовут Николай. Я – учёный-естествоиспытатель. Я занимаюсь естественными науками, а для меня понятие "естественные науки" включает в себя практически всё: физику, химию, философию, геополитику, астрологию, физиогномику, лингвистику, биокибернетику... Всему есть место под луной, и всё – познаваемо. Таков мой девиз. Поэтому я – испытатель, а не просто учёный. Я испытываю законы естественных сил, экспериментирую с ними, выделяю из них жизненную эссенцию – знание и смысл. Я – естествоиспытатель.
       Зачем я веду этот дневник? Я чувствую долг перед наукой, перед своими учителями, перед великими гениями прошлых веков. Я должен хотя бы попытаться объяснить людям, чем я занимаюсь. Много знаний упаковано в моей голове, но я собираюсь передать миру лишь малую их часть. Моё открытие слишком революционно, чтобы целиком отдавать его в руки бездушных невежд. В то же время, я не хочу лишать человечество уникального шанса выйти из тупика и продолжать эволюционировать. Я даю людям ключ к разгадке. Только имеющий душу сможет расшифровать его. Так будет справедливо. Да будет так.

* * *
       Первая наука, которой я по-настоящему увлёкся, была математика. Но, как это часто бывает с истинными естествоиспытателями, мир формул и цифр стал слишком тесен для меня. Я стал всё более всесторонне и углублённо изучать другие науки, считая такой шаг необходимым этапом на пути к прогрессу. Я не раз замечал, что хороший учитель физики не может долго говорить о физике, его скоро понесёт помимо его воли в другие области. Ничего удивительного здесь нет, просто мощный интеллект естествоиспытателя ищет применения своим знаниям и находит их везде, куда бы он ни направлял острие своей любознательности: от археологии до нейрохирургии. Как измерить возраст окаменелых костей динозавра, как скрестить яблоко с грушей, как правильно подобрать катализатор для синтеза полимера, как рассчитать орбиту астероида, как предсказать погоду, как продлить жизнь человека – все эти вопросы одинаково важны. Для ответа на них необходимо обладать багажом фундаментальных знаний, поэтому я призываю всех учиться и усердно постигать тайны природы.
       Для достижения успехов в науке не обязательно иметь образование. В то же время, никакой университет не может служить гарантией успеха, если у тебя нет элементарного желания и потребности учиться. Посмотрите, как неграмотный рыбак предсказывает бурю, глядя на небо, и как доктор наук предсказывает такую же бурю, глядя на показания барометра. Результат одинаков, а значит, оба естествоиспытателя достигли успеха.
       Однако, я слегка отвлёкся. Как я уже сказал, математика была моим первым серьёзным увлечением. И хотя формулы не могли описать всё многообразие мира, который я видел, они всё же помогли мне с психологической точки зрения. Находя в них объяснение непонятному, я начал верить в познаваемость мира, что стимулировало моё дальнейшее развитие.
       Наука (в особенности естественная) живёт не формулой единой. Она лишь тогда приобретает смысл и целостность, когда имеет прикладной характер. Лучшее приложение для науки – это описание, моделирование или даже, если хотите, имитация восприятия. Ведь мы представляем себе мир таким, каким мы ощущаем его, а если естественная наука может описать механизм мировосприятия, следовательно, она может описать и сам мир, причём гораздо правдивей, чем это сделают формулы, описывающие "объективную реальность"
       Пертурбации газообразного вещества в солнечном вихре могут быть описаны системой уравнений, но когда мы смотрим на солнце, процессы, описанные нами на каком-то конкретном участке, не имеют очевидной связи с тем, что мы видим. Общая картина, вопринимаемая нами, есть результат статистических данных – огромного количества данных, просуммированных, усреднённых и подверженных многочисленным интерференциям. Таким образом, законы, описывающие проекцию мира на наши органы чувств, имеют не математический, но эмпирический характер. Они могут быть выведены только путём наблюдений, экспериментов и практических исследований, то есть всех тех действий, из которых складывается работа истинного учёного-естествоиспытателя. В этом, на мой взгляд, и состоит высший смысл науки. Формулы же подобны кубикам: из них можно строить лишь модели. Не случайно для создания хорошей универсальной теории восприятия мне пришлось в конце концов отказаться от всех формул.
       Как только я углубился в практическое естествоиспытательство, я сразу понял, что нахожусь на пороге великого открытия. Изучая человека, его реакцию на события и механизмы генерации таких событий, я сделал вывод, что возможности человека по умолчанию ограничены возможностями его органов чувств. С этим утверждением трудно поспорить, ибо, во-первых, никто не знает даже, где проходят эти границы, а во-вторых, за пределом восприятия нет восприятия, следовательно, ничего нет, а значит, мы не сможем оценить наши возможности, ведь для этого необходимо чувствовать и сравнивать. Если есть что-то, что не с чем сравнивать, у этого "что-то" не может быть свойств, значит, оно не может никак фиксироваться нами, значит, оно не существует. Размышляя таким образом, мы легко придём к выводу, что возможности человека и возможности человеческих органов чувств – это одно и то же!
       Человек – единственное из существ, которому доступна полная и абсолютная передача смысла другим себе подобным. Под смыслом здесь подразумевается совокупность мыслей, зрительных, звуковых и осязательных образов, несущих абстрактную или конкретную информацию. Передача смысла осуществляется посредством речи, мимики, жестов и действий, направленных на создание информации, воспринимаемой органами чувств. Достижение идеального взаимодействия между всеми перечисленными методами передачи смысла само по себе является искусством, ибо требует как от передающей, так и от принимающей стороны идеальной отлаженности и сбалансированности органов чувств, а также тонкого понимания философии, психологии, логики, не говоря уже о безупречной ясности мысли. Точная передача смысла – явление в нашем мире практически невозможное. Причины этого очевидны: разница в интеллектуальном уровне между передатчиком и приёмником, духовная лень и невежество, мешающие обоим сторонам обогащать мир своих ощущений, и, самое главное, ограниченность средств передачи смысла – языка, цвета, формы, глубины логического и ассоциативного мышления. Как следствие, органы чувств человека, призванные принимать и обрабатывать смысловые сигналы, претерпевают дегенеративные изменения: чувства притупляются, возможности общения и познания мира оскудевают.
       Однако, у человека есть шанс: все эти изменения обратимы. Достаточно отказаться от порочных, примитивных способов общения, и наши органы чувств восстановят свою функциональность и гибкость, увеличится как диапазон восприятия, так и его "качество" (т.е. количество градаций параметров информационного потока, воспринимаемых как уникальный сигнал).
       Самым перспективным способом обогащения средств передачи информации является цвет. Человеческий глаз может воспринимать чудовищное количество градаций и оттенков цвета и, при определённой тренировке, способен воспринимать их намного больше. Если говорить о скорости передачи информации, то мы видим, что десяти-пятнадцати цветовых картинок в секунду вполне достаточно для полного восприятия, но, опять же, тренировка глаза может увеличить частоту восприятия как минимум вдвое. Таким образом, правильно подобранный цветовой поток несёт гораздо больше информации, чем речь (вместе с интонацией, мимикой и жестами!) Я всегда относился к речи с неприязнью; теперь же, посвятив несколько лет изучению лингвистики, истории и антропологии, я убедился, что интуиция меня не обманывала: язык человека ограничен и примитивен. Слова, даже сопровождаемые дополнительными сигналами – интонацией и жестикуляцией, – не приобретают смысловой глубины. Количество интонационных вариаций невелико, так же невелик и набор жестов, многие из которых, к тому же, неоднозначны и даже противоречивы. Поэтому я повторю ещё раз и не устану повторять вновь и вновь: человеческий язык слишком примитивен, он не раскрывает и сотой доли потенциала, заложенного в нас. Что такое язык? Набор штампов, дежурных реплик, ничего не значащих восклицаний, бессмысленных риторических вопросов и лживых утверждений. Ничего больше.
       Итак, я занялся изучением цвета, задавшись целью научиться использовать его для передачи информации. Наиболее дотошные читатели обязательно спросят, какую же информацию можно передавать в цвете, как её кодировать и расшифровывать? На эту тему я не хотел бы говорить слишком подробно, дабы не выдать разом все секреты. Однако, как я уже заметил в начале своего повествования, тот, кто обладает умом, настойчивостью и усердием, легко восстановит отсутствующее звено в моей теории. Скажу лишь, что информацию можно передавать абсолютно любую, а для простоты кодировки я начал разрабатывать специальные матрицы и шаблоны. Это был ключевой этап моего исследования и отправная точка для начала практических опытов.
       Считаю своим долгом также упомянуть о человеке, который помог мне встать на правильный путь и удержаться на нём. Его зовут Александр Кондратьевич, он – мой первый учитель, замечательный математик и выдающийся специалист по псевдофункциям. Он и сейчас помогает мне советом и добрым словом, мой славный седобородый друг, коллега и наставник. Особенно полезны для меня его глубокие познания в области психоанализа.
       К сожалению, я не могу обойти вниманием и тех, кто мешает мне жить и творить. В нашем институте, как и в любом другом, очень силён дух соперничества, который, хотя и вреден для науки в некоторых аспектах, не способен уничтожить свободную мысль, а истинному естествоиспытателю может даже принести определённую пользу. С самого начала среди моих сотрудников было множество недоброжелателей. Может быть, я совершил ошибку, раскрыв им в общих чертах суть моих исследований, но, с другой стороны, очевидно, что в стенах серьёзного научного учреждения, где любая деятельность всегда на виду, где сотни учёных вынуждены пользоваться одним и тем же оборудованием и делить между собой лабораторное время, где в длинных извилистых коридорах им приходится встречаться и здороваться по многу раз за день, сохранять свои проекты в секрете не представляется возможным. Любой НИИ – это замкнутая система, наполненная кипящей и бурлящей субстанцией; постороннему наблюдателю трудно представить, какие хитрые интриги плетутся в её кулуарах: в строгих кожаных кабинетах, в загаженных курительных комнатах, в забитых уборочным инвентарём и никогда не используемых по назначению конференц-залах, в лабораторных помещениях, где вечно стоит облако едкого зеленоватого дыма, и почтенные профессора заваривают чай в химических колбах, – короче, везде, где есть хоть какая-то жизнь. Всё сводится к одному: доказать, что ты самый умный и заслуженный, показать свою важность и превосходство, морально подавить и унизить "противника", установить свою власть и укрепить свой авторитет любой ценой. Они готовы пойти на любые ухищрения, чтобы поднять свой престиж и опустить соседа в грязь. Но престиж – это своего рода маятник: чем выше он поднимается, тем ниже потом упадёт (а он упадёт, будьте уверены). Глупым умникам этого не понять, вот и барахтаются они в своём вонючем болоте всю жизнь. Вместо того, чтобы выбираться из него самим, они топят других. Вот в такой атмосфере здешним учёным приходится совершать научные открытия, которых, впрочем, за последние пару десятков лет в нашем НИИ не было. Надо полагать, именно поэтому почти все мои друзья стали врагами, как только в моей работе появились первые сдвиги.
       Первым, кто меня предал, был Вадим Антонович Скоровойтов, мой бывший однокурсник, который открыто выступил против моей гипотезы на институтском симпозиуме, называя меня неучем, выскочкой и деревенским знахарем. На следующем консилиуме его примеру последовали многие другие. Я молча глотал обиды и продолжал усердно работать. Но вскоре злопыхатели начали не только облаивать меня, но и откровенно вставлять мне палки в колёса. Особенно усердствовала мерзкая очкастая крыса по имени Никанор Ефремович Булочкин. После долгих и безуспешных попыток омрачить мой успех он натравил на меня начальство, заявив, что я употребляю алкоголь на рабочем месте. Я действительно использовал винные бутылки (без этикеток!) для хранения реактивов, но по версии злобной крысы выходило, что я конченый алкоголик. Тот факт, что я никогда в жизни не брал в рот спиртного, видимо, никого не волновал. Я легко разбил в пух и прах все его обвинения; они были настолько глупыми и нелепыми, что я не мог сдержать смеха, в частности, когда узнал, что, оказывается, "был пойман с поличным". Как бы то ни было, попытка очкастого выродка очернить моё имя и помешать мне закончить эксперименты с треском провалилась. Однако, я понял, что обрёл в лице Булочкина непримиримого врага, который не остановится ни перед чем. Я решил, что завистливого интригана необходимо уничтожить.
       Для воплощения сего дерзкого замысла в жизнь мне очень пригодились два года факультативных занятий по практической химии. Взяв за основу сульфид цинка и бензоат калия, я синтезировал сильнодействующее отравляющее вещество, не оставляющее никаких следов в организме жертвы. Принцип действия этого яда прост: при нагревании с небольшим количеством воды в присутствии азота и молибденового катализатора в растворе образуются свободные радикалы, формирующие бета-связи с молекулами оксида алюминия, достаточно сильные чтобы вещество нельзя было полностью смыть водой с внутренней поверхности алюминиевого сосуда. Однако, радикалы легко теряют свои связи в присутствии кофеина и, соединяясь с последним, образуют яд, парализующий центральную нервную систему за 3-4 минуты. Остатки вещества полностью нейтрализуются энзимами пищеварительного тракта, так что при вскрытии невозможно обнаружить никаких чужеродных элементов.
       Думаю, вы уже поняли, что я задумал. Вечером, в самом конце рабочего дня, когда Булочкин ушёл курить, я с помощью шприца ввёл несколько граммов вещества в его пустой термос, проколов тонкую пластмассовую крышку. Дальше события должны были развиваться по заранее составленному сценарию. Дома Булочкин обмоет термос водой (будучи холостяком, он вряд ли станет мыть его с мылом), утром сделает кофе и зальёт его в термос, затем сядет в свой старенький жигулёнок и поедет в институт, отхлёбывая кофе из термоса, чтобы согнать утреннюю сонливость. Прежде, чем очкастый умрёт за рулём, он успеет выехать на шоссе. Тогда неуправляемая машина наверняка во что-нибудь врежется, и никто ничего уже не докажет.
       План был настолько идеальным, что я совсем не удивился, узнав на следующий день, что "Никанора Ефремовича не стало". Причина смерти – дорожно-транспортное происшествие, при вскрытии ничего подозрительного не обнаружено.
       Я не буду вдаваться в подробности относительно того, как я убрал с дороги ещё семерых мерзких старикашек, которые наиболее активно пили мою кровь. Скажу лишь, что последний из них захлебнулся кровью на своём собственном унитазе. Я пишу обо всём этом, надеясь, что моя откровенность убедит читателя в абсолютной серьёзности с моей стороны. Для меня очень важно, чтобы тот, кто будет читать мои записи, так же серьёзно отнёсся к моей работе и смог бы её продолжить. Это не означает, что я останавливаюсь на полпути и опускаю руки. Просто по мере продвижения вперёд на моём пути будет возникать всё больше и больше препятствий, ведь на карту поставлена судьба всего человечества! Меня могут даже убить, и эта угроза уже сейчас вполне реальна. Несмотря на вышесказанное, я всегда был и остаюсь полным решимости закончить начатое во что бы то ни стало, ибо лишь тот имеет право называться истинным естествоиспытателем, кто готов принести любую жертву на алтарь науки. Только такой путь является правильным и заслуживает всяческого уважения. Иного пути нет.

* * *
       Теперь к делу.
       Разработке матриц предшествовала серия наблюдений за механизмами и закономерностями восприятия цвета и смысла.
       На каждый смыслонесущий раздражитель человек явно или подсознательно даёт ответ, который можно условно разбить на 4 стадии:
       1. Приём-фиксация.
       Да, я понял и фиксирую факт получения прямой информации (->2) / Нет, я не понял или не уверен, понял ли я ; не фиксирую (остановка) или фиксирую получение вспомогательной информации. ->2
       2. Ассоциативно-статический ответ.
       Мгновенный образ, возникающий в сознании получателя и часто не имеющий очевидной связи с прямой информацией. ->3
       3. Ассоциативно-динамический (поведенческий) ответ.
       Мгновенный образ ответного сигнала (чувства, реакции, модели поведения), всегда связанный с прямой информацией и принимающий в расчёт вспомогательную информацию (если таковая имеется). ->4
       4. Контрольная стадия.
       Формирование ответного сигнала (ответ вслух, действие, мысли). Ответный сигнал формируется только под влиянием полученной информации и только тогда, когда уже раскрыт её смысл. Без фиксации и осмысления информации контрольная стадия невозможна.

       Опыт 1. Добавление цветового подтекста к информации, передаваемой на речевом уровне.
       Речевой уровень: "Можете подойти ко мне".
       Цветовой уровень: Демонстрируется табличка красного или зелёного цвета.

М5 1, У8, Э9, М4 1, У7, Э7, М5
М35 1, У1, Э6, М10 1, У8, Э3, М6
М50 1, У2, Э7, М8 1, У10, Э2, М4
М75 0, У5, Э10, М6 1, У7, Э3, М2

       Этот опыт выявил пагубное влияние стереотипного мышление на сбалансированность органов чувств. Особенно резко это влияние дало о себе знать в опытах над особями 35 лет, среди которых эффект стереотипизации наиболее часто проявляется в виде моторно-двигательных аномалий (беспричинное поглядывание на часы, сокращение лицевых мышц, резкие повороты головы, сморщивание лба, общая зажатость). Данные аномалии часто сопровождаются повышением давления, что и было зафиксировано в ходе опыта. Люди, у которых эти симптомы ярко выражены, более склонны к слабоумию и старческой деменции, в экстремальных ситуациях в 9 случаях из 10 принимают неверные решения.
       Для чистоты эксперимента в качестве подопытного был также использован 5-летний ребёнок. На фоне высокого уровня эмоциональной напряжённости было выявлено полное отсутствие корреляции между контролем (см. Таблицу) и стереотипическими факторами, что позволяет считать детей в возрасте от 4 до 8 лет идеальным материалом для исследований.
       После 35-40 лет наблюдается общее уменьшение мышечной напряжённости, простейшие решения принимаются более уверенно (опыт!), стереотипический конфликт переходит из физической в эмоциональную сферу и в возрасте 60-65 лет начинает угасать. Эмоциональные перепады в преклонном возрасте очень велики, но они обусловлены уже не психическим (как у взрослых), а физическим (как у детей!) состоянием (комфорт – дискомфорт). Пожилые люди, следовательно, могли бы также быть хорошим подопытным материалом, если бы не их чрезмерная раздражительность. которая сильно затрудняет работу с ними и даже иногда приводит к тому, что подопытный просто отказывается выполнять команды естествоиспытателя.

       Опыт 2. Изменение суждения о природе вещей на основании цветового анализа.
       Предварительная часть 1:
– изучение состава варёной колбасы
– изучение состава бумаги, изготовленной из вторсырья.
       Предварительная часть 2:
– изменение цвета (или оттенков цвета) вещества путём добавления в его состав различных примесей.
       Основная часть:
– изучение отклонений в поведении подопытных при изменении цвета знакомого им вещества.
       Этот опыт достаточно прост. Каждый, кто считает себя естествоиспытателем, должен быть в состоянии воспроизвести его самостоятельно и сделать надлежащие выводы.

       Опыт 3. Формирование смысла и ощущений с помощью цветовых последовательностей (матриц).
       Я сознательно не хочу углубляться в подробное описание этого опыта, чтобы дать возможность моему неизвестному последователю испытать то упоение великим открытием, которое испытал я сам. Закладывая основы моей фундаментальной теории, я тем самым оставляю вам, естествоиспытателям будущего, реальный шанс совершить переворот в науке (и в себе!), так как у меня нет уверенности, что мне самому удастся довести начатое до логического конца. Слишком много препятствий встаёт на моём пути. Значит, ещё не пришло время для полного постижения смысла моего учения и внедрения его в жизнь. Но я знаю, что время хромолингвистики обязательно придёт. Истинный естествоиспытатель всегда опережает своё время, и в этом его трагедия.
       Дорогой естествоиспытатель будущего, неизвестный мой последователь! Я уверен, что у тебя всё получится. Третий опыт даст тебе результат, который несёт в себе ключ к сущности человеческого мировосприятия. Я знаю, что ты грамотно распорядишься этим знанием, потому что ты умён. Если бы ты не был умён, ты бы не дошёл до третьего опыта, ты бы не смог разгадать те загадки, которые я тебе загадывал, оставляя пробелы в своих разработках. Третий опыт наиболее трудный, и нагляднее всего показывает ничтожество человека. На этом я пока остановлюсь.

* * *
       Таким образом, теоретические выкладки были подтверждены опытами, и появилась более-менее сносная модель механизма передачи смысла через цвет. Для того, чтобы вывести общие принципы и сделать модель как можно более универсальной, были нужны серьёзные практические исследования, для которых мне были необходимы дети. Даже одного ребёнка было бы вполне достаточно. Предстояли серьёзные и длительные серии опытов, включающих в себя психологические тесты, измерения параметров жизнедеятельности, забор анализов и, самое главное, непрерывное наблюдение за подопытным в течение какого-то определённого периода, может быть, нескольких дней, а возможно, и нескольких лет, в зависимости от обстоятельств и промежуточных результатов. Опыт с красными и зелёными табличками занял полчаса, я тогда взял ребёнка прямо из конференц-зала после психологического семинара. С тех пор у меня почти не осталось друзей, начальство относилось ко мне с подозрением, на семинары меня больше не приглашали, а если бы и пригласили, ребёнка на такой длительный срок всё равно бы не дали.
       За неимением лучшего, я ставил опыты на себе, стараясь быть как можно более честным и открытым при анализе своих ощущений и мыслей. Мне удалось значительно усовершенствовать матричный код, но в какой-то момент дело застопорилось. Я не мог быть до конца объективным в оценке своих чувств. Не помогали даже психотропные препараты, принимаемые мной в ходе эксперимента. В один из тех тяжёлых дней я решил посоветоваться с Профессором.

* * *
       Дорогой Александр Кондратьевич
       Я знаю, что Вы очень хорошо знакомы с моей теорией. Поэтому я пропущу формальности и перейду сразу к делу.
       Разработка матриц – чудовищно трудоёмкий процесс. Я исчерпал всю гамму своих чувств, я больше не верю своим глазам, ушам и мыслям. Мне не хватает Вашей интуиции, Вашего блистательного логического мышления и практического опыта.
       Пока я вижу, что синий - универсальный и всеобъемлющий спектр. Я беру его как фон. Основные матрицеобразующие компоненты – красный, зелёный, жёлтый.
       Сине-зелёный также является одним из основных в моей классификации. Вот, извольте взглянуть.
 
       Весьма красноречиво, не правда ли? Мне кажется, скоро совсем не нужно будет говорить. Озабоченность вызывает пятый сектор. Что здесь должно быть? Просто страх или что-то ещё? Мне, например, кажется, что я сплю на краю пропасти и могу не проснуться. Наверно, это не совсем страх, он приходит, когда опасности уже нет. Но я постепенно теряю человеческие чувства, мне трудно разбираться в оттенках страха. Посмотрите, пожалуйста, на эти матрицы и попробуйте вычленить из них элемент страха.
       Премного благодарен.
       Николай.

* * *
       Я начинал уже сомневаться в успехе своего дела, когда решение проблемы пришло само собой. Как это обычно бывает в жизни, оно было рядом. Наведя справки, я узнал, что неподалёку от НИИ находится школа-интернат, директор которой – мой бывший одноклассник. Я давно не поддерживал с ним контактов, но когда-то мы дружили. Он сразу дал добро, когда я рассказал ему о своих замыслах. Договорились, что я смогу выбрать одного ребёнка из тех, кто добровольно пожелает участвовать в эксперименте. Всё остальное было "делом техники". 21 ноября в 8:15 утра я пришёл в школу-интернат. В это время в школах обычно начинается политинформация. Я заглянул в четыре кабинета, где занимались первоклассники и интуитивно выбрал класс, который показался мне наиболее энергетически сбалансированным.
       Я хорошо подготовился к встрече с детьми. Зная, чем их можно привлечь, я вспомнил кое-что из химии и заранее приготовил необходимые растворы, которые разлил по разноцветным пробиркам. Вместе с пробирками я погрузил в свой саквояж нехитрый аппарат собственного изобретения, предназначенный для термодинамических опытов; также мне понадобились слайды, сделанные из спектроскопических дагерротипов, и мини-насос с распылителем.
       Как я и ожидал, рассказ о языке цвета, сопровождаемый показом слайдов, произвёл нужный эффект. Полкласса сразу же вызвалось участвовать в опытах.
       – Дети, а вы любите мороженое? – спросил я тогда голосом Деда Мороза и Снегурочки в одном лице.
       С задних парт потянулись руки. Они тянулись вверх, вытягивались, закручивались, выгибались, заострялись. Раздвоенные змеиные языки зашипели около моих ушей. Когда я очнулся, в классе было уже пусто и почти совсем темно.
       – Первый этаж разрушен, – прокашлявшись, сказал голос из радио под потолком.
       – Второй этаж разрушен.
       – Третий этаж разрушен.
       Школу разрушают, понял я. Скоро дойдёт очередь и до меня.
       Хорошо разбежавшись, я рыбкой прыгнул в окно.
       Я летел мимо развороченных стен среди кружащихся и жужжащих угольников, транспортиров и крышек от парт. Увлёкшись весёлым свистоплясом школьных принадлежностей, я позабыл о собственной безопасности и тут же получил по голове увесистым глобусом. Тогда я сложил руки вдоль туловища, как парашютист, и стрелой полетел к земле, но злой глобус тоже не лыком шит, он разгадал мой замысел, он не умеет проигрывать, он не упустит свою жертву, он пикирует вслед за мной и стукает меня то справа, то слева, я снова и снова делаю мёртвую петлю в надежде избавиться от гнусного преследователя, но мои манёвры привлекают внимание других предметов, и вот уже вокруг меня летают какие-то пеналы и готовальни, тетрадки и дневники хлещут меня по щекам, даже учебник геометрии, осмелев, прицелился для удара, но я отогнал его шваброй, однако, рот мой уже забит мелом, и циркуль клюёт меня остриём своим, метя в глаз, и я вхожу в пике, как поступают в таких случаях все нормальные парашютисты, но глобус уже долбит мне в темя, я выгибаю пространство в четырёхмерную дугу Лагранжа, добавляю ещё два измерения для подстраховки и в таком виде оказываюсь вдруг в книжном магазине, и вот уже вечер, включается дежурное освещение, дежурные с вёдрами ходят по коридорам и мажут их специальной мазью, чтоб блестело, и куда ни пойди, попадаешь в слепой отросток с окном и подоконником, слева дверь в туалет, и у меня нет ключей, остаётся вечно ходить по этому скользкому коридору и упираться в туалетные аппендиксы, и время, забытое мною в спешке, напоминает мне, что когда мне исполнится тридцать два года, я получу освобождение, чтобы перевоплотиться заново, и мне жаль, что я так увлёкся полётом, теперь я всё понял, я буду вести себя хорошо, выкину дугу Лагранжа в мусорное ведро и куплю часы "Рекорд", но сейчас окно забито гвоздями, к тому же, там, за окном, наверно всё ещё летают глобусы и пеналы, да и циркуль циркулирует где-то поблизости, и я раздваиваюсь, заостряюсь, выгибаюсь, как маленький лагранжик, в свою дугу, и падаю, заклёванный, в пожухлую зелень дневников, покрытых двойками и землёй, шести измерений вполне хватает, чтобы спрятаться, и глобусы, озадаченные моим исчезновением, вращают экваторами, настраивают пеленгаторы на африканский город Мбабукумбву и летят искать следующую жертву, оставляя меня на скрипучей кровати в своей домашней лаборатории со звоном в ушах.

* * *
       Ух, вроде отошло. Завтра же сообщу Александру, что я не намерен более курить его траву.
       Итак...

* * *
       – Дети, а вы любите мороженое? – спросил я у первоклассников.
       – Да-а-аааа! – закричали со всех сторон.
       – Ну, тогда смотрите! – сказал я.
       Мне нравится быть волшебником, это очень просто, если знать простейшие законы и быть настоящим естествоиспытателем. Иногда люди не верят глазам своим, глядя на "чудеса", совершать которые им мешает лишь их собственная лень. Ну что ж, не все рождены естествоиспытателями...
       Я достал раскладную доску из плексигласа, расставил на ней пробирки, плеснул в каждую из них несколько капель специального раствора, добавил эмульсии и меньше чем за минуту синтезировал двадцать четыре вида мороженого, по одному на каждого ученика. С помощью термодинамического распылителя я собрал полученную массу в аккуратные шарики и разложил по бумажным стаканчикам. И вот уже дети аппетитно чавкают, уткнувшись каждый в свою порцию. Теперь все они готовы идти за мной хоть на край света – а ведь я всего лишь несколько раз нажал на поршень и покрутил ручку термостата.
       Любая "магия" хороша в меру; когда её чересчур много, люди начинают бояться. Я решил, что пришла пора выбрать ребёнка. После небольших раздумий мой выбор пал на голубоглазую девочку, которая показалась мне самой спокойной в классе. Девочку звали Маша Лепёшкина. Прекрасное имя и совершенно изумительная фамилия. Маша Лепёшкина! Эти два слова будут золотыми буквами вписаны в историю отечественной хромолингвистики! Сегодня вечером Машенька соберёт свои вещи, а завтра утром я заберу её в свою лабораторию.
       Придя домой, я обнаружил на подоконнике голубя с письмом от Александра:

       Дорогой Николай.
       Сделал свою кодировку согласно Вашей методике. Пятый сильно резонирует. Не знаю, в чём дело, но, если оставить, как есть, это, извините за выражение, пипец. Вы, наверно, такого не допустите, Вы же умный, я знаю. У меня доминирующим получился седьмой. Я сделал два-три десятка повторов и уже почти не боюсь. Попробуйте чередовать – луна справа, луна слева; я так давно уже делаю. Правая и левая половины мозга меняются местами, исключительно полезно. Я это говорю Вам как психоаналитик.
       Остаюсь Ваш, с наилучшими приветами и пожеланиями,
       Александр.

       Я вскочил, как ошпаренный, схватил тетрадь. Нет, всё уже на месте, всё правильно, всё учтено. Но вот чередование – об этом я не подумал. Александр прав, надо формировать объёмную модель. Я достал из ящика стола ключи-шаблоны, результат долгих и тщательных экспериментов и расчётов. Простейший ключ – для предварительных оценок цветовой матрицы. Низкий шаблон – для окончательных, точных вычислений – баланса и индивидуализации.

       Только теперь шаблоны приобрели для меня конкретный смысл.
       Я посмотрел в окно. Луна стареет, три четверти. Осталось только заполнить шаблоны. Завтра начинаются практические эксперименты.

* * *
       Первые опыты с Машей подтвердили правильность выбранного мной направления. Матрицы были близки к совершенству. Шаблоны приобрели практически законченный вид. Оставалось привести систему кодировки к универсальному стандарту и определиться с терминологией, но, в принципе, обучение людей новому языку можно было начинать уже сейчас. Маша демонстрировала феноменальные результаты, мы уже могли обмениваться информацией, не пользуясь словами. Мощность и точность выразительных средств, доступных в цвете, сводила меня с ума; я купался в оттенках смысла, в бесконечности возможных сочетаний и модификаций этих оттенков, в совершенно незнакомых мне чувствах. Передо мной открывался мир детства – удивительный, сказочный, безграничный, полный красок. То, что казалось давно забытым, вспоминалось сейчас с неописуемой реалистичностью. Поправки и исправления, которые я вносил в свои матрицы по итогам каждого опыта, медленно, но верно приближали мою модель к совершенству. Вместе с тем становилось понятно, что предела для совершенствования матриц нет и не может быть. Как нет предела интенсивности информационного потока, который мы способны воспринять и обработать. Не это ли путь к духовному совершенству? Что в конце пути? Абсолютное сознание? Обретение истины? Воссоединение с Богом?
       Вот такие вопросы задавал я себе. А ведь я ещё ни разу не пробовал использовать в "цветоразговоре" настоящие матрицы, перекодированные из мыслей. Я пользовался лишь "переводами" с устной и письменной словесной речи. Я побаивался начинать практические опыты и всячески тянул время, пересчитывая раз за разом давно уже вычисленные параметры, проверяя правильность построения шаблонов, рисуя новые матрицы. Я очень много думал в те дни. Обогащение воспринимаемой реальности приведёт к усложнению матриц, которое, в свою очередь, даст толчок дальнейшему развитию механизма восприятия. Что мы получим? Сверхчеловека? А дальше? Процесс ведь не остановится. Даже больше: он станет необратимым, когда люди увидят преимущество цвета над звуковыми штампами...
       Нет! Я должен! Я должен запустить этот процесс! Вот он, мой шанс изменить мир. Я построил звездолёт в каменном веке. Такой шанс не выпадал ещё никому в истории человечества!

* * *
       Сегодня я провёл серию опытов, которые, в общем, подвели черту под теоретической частью моей работы. Накормив Машу, я отпустил её погулять и пошёл в свой кабинет приводить в порядок старые записи. В голову ничего не шло, тем более, что последние несколько дней я почти не писал, всё больше рисовал цветовые сочетания и схемы. Услышав знакомый жестяной скрежет маленьких коготков, я открыл окно и впустил почтового голубя. Вот что писал мне Александр Кондратьевич:

       Уважаемый Николай.
       Я много думал о Ваших экспериментах. Дело намного серьёзней, чем Вам кажется. Я говорю Вам это как психоаналитик.
       У человека есть масса сверхъестественных, возможно, безграничных способностей. Потенциал человека непознан. Мне становится СТРАШНО, когда я пытаюсь представить себе те силы, которые дремлют в нас. Многие из них опасны и разрушительны для человека. Поэтому у нас есть щит, который защищает нас от этих неведомых сил. Все наши силы прячутся в мыслях, но мысли крепко привязаны к СЛОВАМ. Язык слов, как Вы сами прекрасно знаете, примитивен и ограничен, и потому он не даёт тем силам возобладать. Он держит их на привязи. СЛОВА – это наш щит, это спасение человека и человечества. Вы правы, язык цвета намного богаче и выразительнее языка слов, и, когда человек освоит новый язык, слова станут не нужны. Но это также означает, что рухнет последний щит, оберегающий нас от нас же самих. Тогда человечество уже ничто не спасёт, оно уничтожит себя. Его сила выйдет на свободу и обратится против хозяев.
       Человек ещё не готов быть сильным. Я это говорю Вам как психоаналитик.
       Надеюсь на Ваше понимание и мудрость.
       Александр.

       Я всё понимал. Мысли о перспективах моих экспериментов посещали меня и раньше. Тогда я ещё мог остановиться. Теперь не могу.
       Я скомкал письмо и бросил его в мусорную корзину. Сегодня ночью должен состояться последний эксперимент. Практический.

-----
(На этом записи прерываются. Николай Леонидович Макаров и Маша Лепёшкина считаются пропавшими без вести. Их местонахождение неизвестно, тела не обнаружены.)