Репортаж из прошлого

«Ни черта не светится!» – с нескрываемым удовлетворением констатирует пожилая, интеллигентного вида дама ярко выраженной семитской наружности в грязном, сплошь усыпанном люминофором, похожим по цвету на табачную пыль, халате. Сдерживая нетерпение, с достоинством старшего научного сотрудника, ученицы академика С.И.Вавилова (Си Вавилова, как говорил о нём академик Севченко, любимый персонаж воспоминаний Фаины Михайловны) дама идёт к телефону, вызывая «на ковёр» «Жору», того самого химика, который и сотворил такое чудо – абсолютно не светящийся электролюминофор. Через пару минут входит Георгий Алексеевич – крупный, солидного вида сорокалетний недоросль, парторг лаборатории. По мере того, как он приближается от входной двери к дислокации Пекерман (а комната имеет огромные размеры) солидность и важный вид постепенно переходят в робость и чувство вины. Перед грозными очами Фаины Михайловны предстаёт уже именно Жора, а не Георгий Алексеевич. Виновато разводя руками, Жора лепечет что-то насчёт того, что отечественный восстановитель закончился, и пришлось открыть банку с импортным…
– Импортный, конечно, гораздо чище, поэтому ничего и не получается – не очень понятно объясняет он.
– Советское – значит отличное… от иностранного – раздаётся неожиданно чей-то голос из другого угла комнаты.
Вся комната заставлена стеллажами с генераторами, поэтому беседующие обычно не видят друг друга, и разговаривают, как в лесу.
– Ну, так закажи отечественный – приказывает Пекерман Жоре.
– Уже заказал, а толку то? Месяц назад тоже отечественный был, и тоже почти не светилось. Бог знает, что в той банке такого было намешано. Каждый раз по-новому – оправдывается Жора. Разговор, вертящийся вокруг непонятной «грязи», из-за которой и был недавно получен выдающийся результат – люминофор, светящийся ярче зарубежных аналогов (а это давно стало эталоном) плавно переходит от воспоминаний успокоившейся Пекерман о члене-корреспонденте АН Гроссе, который все неожиданные результаты отвергал, заявляя: «Это всё грязь!» к любимой теме Фаины Михайловны – притчам об академике Севченко. Этот человек был в своё время парторгом в лаборатории Вавилова. Пекерман утверждала, что у него было не то четыре, не то пять классов образования. Верится с трудом, так же, как и в то, что он был исключительно глуп. Севченко был посмешищем в лаборатории. Однажды он рассказывал о том, как его в детстве ударила молния.
– Спасли меня только тем, что вовремя закопали в землю – торжественно сообщил он.
– А закапывали с головой, или по шею? – Тут же переспросил Никита Толстой, будущий профессор, сын Алексея Толстого.
Севченко имел огромный запас слов и выражений, которые, мне кажется, трудно нарочно придумать, например – «колоурные разговоры». Мне, всё-таки, кажется, что это был просто остроумный человек, пусть и не очень образованный, и не слишком талантливый, но зато хорошо знавший, чего он хочет. Однажды его дипломант, бывший офицер флота, прошедший войну, высказал будущему академику упрёк, что тот просто «содрал» его дипломную работу. Севченко достал свою докторскую диссертацию, отслюнявил двадцать листов «содранного» текста и молча протянул их «обидчику». Согласитесь, что стать академиком не так-то просто, даже в то непонятное для нас время.

11.02.