А потом наступил покой Часть 3

       Часть 3
      
       Кризис
      
      
       'Республика Хурдун (официальное название - Дзю-лай-ума-ка) расположена в юго-восточной части континента Ыдж. Территория с о-вами Уй-Кныш (о-ва Неповиновения): 275 млн кв. ужгызов, население: 811 млн. чел. (по данным переписи 86660 гырна от Быжрыг-уркына). Столица: Луйгуйхуй (Лай-хай-фай) (ок. 620000 жит.). Доход на душу населения составляет 27,3 ы.б. (у.е.), основной род деятельности: сельское хоз-во, официальная религия: сандхлизм. Первое упоминание о государстве Хурдун датировано 69737 г.. Республиканская форма правления установлена в 82984 г. путём свержения монархической династии Шульцев (потомки королевского рода до сих пор находятся в изгнании). Дипломатические отношения с другими странами минимальны, внешняя торговля практически отсутствует. Политическая ситуация внутри страны нестабильна, в последние 3000 лет довольно часто вспыхивают гражданские войны, причина которых - борьба за власть...'
      
       ('География, 4-й шмург', Ынжыгыд, 86664 г.).
      
       10001.
      
       Война началась не сразу. Ей предшествовало множество событий, которых можно было избежать. Да что теперь об этом думать... Обратимся лучше к воспоминаниям очевидцев.

       'За маленьким кладбищем продолжался город, он уходил как бы вправо. Слева же начиналась сельская местность: всякие там поля, леса, ну вы понимаете... - рассказывает Ренгор, старожил тех мест и известный летописец. - Правда, с той точки, где я обычно стоял, почти ничего не было видно, лишь только бесконечные крыши домов. Дома, дома, дома... Я помню их с детства. Бывало, бегал здесь ещё дитём, а мать тут как тут. Подойдёт, конфеткой угостит, а я и рад. Ребёнок, что с меня взять...'

       'Нравы коренных жителей тех мест поражали нас своей дикостью и даже иногда явной, ничем не обоснованной жестокостью, - вспоминает другой летописец, один из тех, кому выпало быть свидетелем этих небывалых событий. - Вот типичный случай. Я был тогда майором авиации, готовился поступать в академию. Находясь в гостях у друзей, я заметил странную закономерность: никто из жителей города не ел козлятины. Лишь спустя много лет я узнал, что козлы (в особенности серые) широко использовались местными крестьянами (особенно детьми) в ритуальных целях. Я был удивлён странностью местной культуры.'

       И снова Ренгор: 'У нас испокон веков заведено: горожане не ходят в деревню ни под каким предлогом, а деревенские никогда не появляются в городе. Что это - суеверие или какой-то древний обычай - сказать не могу. Знаю только, что мы, босоногие дети довоенной поры, частенько из любопытства пересекали запретную границу. Нас неизменно ждало разочарование: ничего особенного мы в той деревне так и не встретили. Мать моя была страстной коллекционеркой чучел животных. Не хватало в её коллекции только чучела свиньи. Я решил сделать ей подарок. Утром, когда все ещё спали, я на цыпочках вышел из дома, заборами да огородами пробрался в деревню. Вскоре мне прямо на улице удалось поймать большого розового поросёнка. Я принес его матери. Мне кажется, она догадалась где я был в то утро, но ничего не сказала. Очень уж хорош поросёнок был...'

       Из этих отрывочных и скупых, но очень типичных случаев нетрудно составить общую картину довоенной жизни. Как же всё началось? Послушаем ещё одного очевидца.

       'Я понял, что началась война, как только увидел в небе Ж-16, четырёхмоторный бомбардировщик, и сразу же после него - яркий хвост сигнальной ракеты. Многим людям в тот день было непонятно, при чём здесь сигнальная ракета, но я сразу сообразил: война! Было около пяти вечера. Бомб я не видел, но каким-то внутренним чутьём знал, что они уже летят к земле, и через несколько секунд начнут греметь первые взрывы. Я бросился к ближайшему пятиэтажному дому. Успел заметить женщину с коляской, выходящую из подъезда. Вот не повезло ей, подумал я тогда, а сам скатился вниз по ступенькам, ведущим в подвал. Единственная дверь в бомбоубежище была заперта, и я, распластавшись на полу перед дверью, стал ждать своей участи.'

       Люди погибали, не успев осознать что происходит. Те немногие, кто выжил, бежали прочь из города. Они ещё не знали самого страшного: вместе с бомбами против них было применено и химическое оружие. Одна женщина, чудом оставшаяся в живых, вспоминает:

       'Моей Ылечке было около 16 лет. Она всегда была отличницей в своём классе. Незадолго до войны перевелась в другую школу - и там одни восьмёрки. После гимназии собиралась стать машинисткой, как отец и дед. Теперь ничего этого не будет, - она уже с трудом произносит слова, слёзы мешают говорить. - Ыля покрывалась язвами прямо на моих глазах. Сначала правая часть лица, затем оба подбородка, потом левая щека, глаза, ухо и затем уже всё тело... Это было ужасно.'

       'Я тогда учился в школе, - снова слушаем Ренгора, - в восьмом или в девятом классе, уже не помню. Столовая у нас была совмещена с актовым залом, причём, вход в актовый зал был со второго этажа, а в столовую можно было попасть, только поднявшись с первого этажа на третий, обойдя всю школу по периметру, и, наконец, спустившись по лестнице вниз. В тот день я искал туалет и серьёзно заблудился. Похоже, именно это и спасло мне жизнь...'

       Что может быть более красноречивым, чем слова очевидцев... Война коснулась каждого. Всем есть что вспомнить, всем есть о чём погоревать. У каждого болят свои раны: кто-то потерял дочь, кто-то лишился крова, кто-то просто страдает непонятно о чём. Однако, в словах всех этих людей есть нечто общее: они ничего не говорят о первопричинах войны. Не знают или сознательно умалчивают? Обратимся же к истории...
      
       10010.
      
       - Быстрее, быстрее! - поторапливал Локогвен лодочника, - Мы должны войти в город до темноты.

       Старый лодочник молча продолжал орудовать шестом и вёслами, не обратив внимания на замечание Локогвена. Он наизусть знал все фарватеры в этой местности. Все изгибы, течения, подводные рифы и другие опасные места на реке были знакомы ему с детства. Он знал, что быстрее продвигаться уже невозможно, и сейчас, стоя на корме несущейся по волнам лодки и зорко вглядываясь в туманную даль, он просто выполнял свою повседневную работу, чётко, безошибочно и согласно инструкциям. Его спокойствие и пунктуальность уже дважды спасали им жизнь в тот день. Утром он заметил прямо по курсу огромную зияющую воронку, и только многолетний опыт и интуиция старого лодочника помогли ему благополучно миновать страшное место. Второй инцидент, который вполне мог стать роковым для обоих путешественников, произошёл в полдень. Локогвен, допустив непростительную небрежность, решил расположиться на отдых в густых кустах крыжовника на берегу одного из речных притоков. Его легкомысленность чуть было не стоила ему жизни. Рота повстанцев, патрулирующая окрестности города, заметила подозрительное движение в кустах и обстреляла их ядовитыми иглами из духовых ружей. Своим спасением Локогвен был целиком обязан лодочнику, который отвлёк внимание патруля на себя, а затем, направив преследователей по ложному пути, быстро запутал следы и тайной тропой вернулся к угасающему костру. Быстро разбудив Локогвена и закидав костёр мокрыми листьями, он вывел лодку из надёжного укрытия в зарослях кувшинок и наскоро проверил вчерашнюю пробоину в днище, которую он наспех залил плавленым рубероидом. Течи не было, и лодочник спешно отчалил от берега, надеясь скрыться из вида раньше, чем патруль обнаружит обман и вернётся к берегу. К счастью, на берегу так никто и не показался, и лодочник собрался уже с облегчением вздохнуть, когда вдруг заметил сверкающие глаза лазутчика, засевшего в высокой прибрежной траве. Лазутчики, специально подготавливаемые для работы в условиях исключительной секретности, ежедневно получали вместе с пищей особый препарат, который повышал остроту зрения в несколько тысяч раз. Однако, он имел и побочный эффект: после употребления этого вещества глаза употребившего начинали светиться, как две звёздочки и часто выдавали незадачливого шпиона с потрохами. Так произошло и на этот раз. Лодочник заметил злоумышленника в кустах по ярко сверкающим глазам и тут же увидел духовое ружьё, поднесённое к его рту. Оно было направлено точно в шею ничего не подозревающего Локогвена. Времени на размышление не оставалось. Лодочник схватил весло и, широко размахнувшись, метнул его в лазутчика. В тот самый момент, когда его щёки уже надулись, чтобы послать смертельную иглу в цель, тяжёлое весло размозжило ему голову. Так лодочник лишился одного весла. Причаливать к берегу, чтобы его подобрать, было слишком рискованно, к тому же, каждая секунда была сейчас на счету: в любой момент на горизонте могла показаться конница повстанческой армии с чёрно-коричневыми знамёнами и синими гербами династии Шульцев, а это означало верную смерть.
      
       10011.
      
       Kак лодочник с Локогвеном оторвались от погони в тот день, может быть темой для отдельной повести, а для нас это сейчас не так важно. Важно только то, что они выжили, выйдя целыми и невредимыми из очередной переделки, и всё благодаря смелому и находчивому лодочнику. "Надо будет подать рапорт начальнику о представлении храброго старика к ордену", - думал Локогвен, когда они уже вплывали в город через потайной подземный ход. Ход этот был проложен ещё при старом правительстве и был затоплен во время 5-й Гражданской Войны отcтупающими частями реформистов-радикалов. Город в очередной раз остался в руках консерваторов, но долго так продолжаться не могло. Уже готовились к отправке в далёких крепостях Чёрного Легиона обозы с оружием, ускоренными темпами шла тренировка спецподразделений так называемых "хладнокровных убийц", как их сразу окрестили за жестокость и хладнокровие. Строились зловещие планы, плелись коварные интриги и заговоры. В эти тяжкие для города дни всем уже было ясно: старой власти долго не продержаться. Падение правительства было лишь вопросом времени. Kак и ожидалось, оппозиционеры не заставили себя долго ждать. 22 числа месяца Слепого Kоня, на рассвете, первые отряды чёрно-коричневых головорезов уже врывались в город. Kак только стало ясно, что городская стража, последний оплот разлагающейся Западной Империи, подкуплена коварными шпионами, судьба города была предрешена. Оставшиеся в живых защитники убегали в заброшенные южные провинции, многие сдавались в плен радикалам, которые с помощью наркотиков превращали их в зомби, а затем заставляли воевать на своей стороне, формируя из них отдельные отряды речнoй пехоты. Правящая верхушка была подвержена коррупции, процветало взяточничество, с каждым днём становилось всё больше предателей, террористические акты стали обычным явлением. В таких условиях было очевидно, что конец близок. Однако, повстанцы медлили с захватом власти, они ждали, когда народные массы, уставшие от инфляции, безработицы и произвола, сами потребуют от своего правительства ухода в отcтавку. Таким образом, реформисты расcчитывали снискать доверие народа задолго до свержения власти, и это было очень умным стратегическим решением. Тогда-то и начали появляться подпольные отряды сопротивления, к одному из которых принадлежали Локогвен с лодочником. Лодочник был уже стар, но зоркость глаз, быстроту реакции, трезвость мышления и силу в руках всё ещё не потерял. Никто не знал его настоящего имени, все называли его просто Лодочник. Даже если бы у него и спросили, как его зовут на самом деле, он бы не сказал: старик был на редкость скрытным и неразговорчивым. Да и вряд ли кто-нибудь стал бы интересоваться подробностями его личной биографии, в отряде Kрылатой Жабы было не принято задавать лишних вопросов. У Организации были свои карательные методы по отношению к неблагонадёжным элементам в своих рядах.

       Так размышлял Локогвен, стоя на каменистом берегу тщательно замаскированного ущелья и поджидая лодочника, привязывающего лодку к специальным крючьям, вбитым в гранит. Ему предстояло пройти по длинным лабиринтам подземных катакомб и предстать перед генералом Венделем, от которого он должен был получить очередное задание.
      
       10100.
      
       - Я бы посоветовал тебе быть осторожнее, - покачал головой пожилой генерал, выслушав рассказ Локогвена о его злоключениях. (Лодочник всё это время стоял рядом, не проронив ни слова.) - Потерять жизнь очень легко, а вот найти тебе замену, случись с тобой что-нибудь, будет непросто. А лодочника я награждаю орденом "За храбрость". - Генерал подошёл к столу, открыл позолоченную шкатулку и, достав из неё орден в форме одиннадцатиконечной звезды, отчеканенный ещё при старом премьер-министре, вручил его лодочнику, который кивком головы поблагодарил генерала и молча положил награду в карман штанов. В прежние времена этот орден вручался лишь за особые заслуги, и церемония награждения происходила в торжественной обстановке, со всеми подобающими почеcтями. Но сейчас для церемоний не было времени.

       Генерал Вендель закрыл шкатулку и повернулся к лодочнику. Он выглядел озабоченным.
 
       - Продолжай наблюдение за вражескими укреплениями на подступах к посёлку Лагзаш. Больше всего меня интересует участок к востоку от переправы. Оставь лодку в ущелье и отправляйся обратно пешком. Ты был замечен лазутчиками, теперь за рекой будут вести усиленное наблюдение. Нам сейчас нельзя привлекать к себе внимания. Пока всё.

       Генерал дождался, пока лодочник уйдет, затем подозвал к себе Локогвена и, подойдя вместе с ним к столу, развернул перед ним карту.
      
       10101.
      
       - Особую опасность для нас представляет вот этот район. - генерал обвёл пальцем небольшой участок местности в правом верхнем углу карты. Здесь дислоцированы передовые батальоны "хладнокровных убийц". В настоящий момент там не происходит никаких активных действий, но эта бездеятельность противника обманчива. Сюда скоро начнут подтягивать отборные эшелоны "бешеных монахов" из монастыря Азхарон. Тогда армия повстанцев войдёт в город и захватит власть. Грязные, вонючие псы! - генерал заскрежетал зубами и сплюнул. - Мы уже не в силах спасти премьер-министра. Он практически находится под домашним арестом. Kогда свиньи войдут в город, его, скорее всего, убьют, а если не убьют, то сгноят в тюрьме. Ho мне совершенно безразлична его судьба. Тупой, безмозглый мешок с жиром! Взяточник, мошенник, бабник! Подумать только, целых пять лет я служил этому гнусному проходимцу!.. - генерал вздохнул и устало опустился в кресло. - Теперь у него не осталось никого, кто стал бы его защищать. Весь кабинет разбежался, генералы перешли на сторону мятежников, даже телохранители отказались на него работать. Ему некого в этом винить кроме самого себя. - генерал поднялся с кресла и начал нервно ходить по комнате.

       - Мы не можем допустить прихода радикалов к власти, - сказал он вдруг, остановившись. - Мы должны сами бороться за власть! Эти поганые черви - всего лишь марионетки в руках Чёрного Легиона. Если они победят, наступит эпоха террора. Мы должны сражаться, другого выхода у нас нет.

       - Но что мы можем им противопоставить, генерал? - уставился на него Локогвен. - По последним данным, которыми я располагаю, их армия наcчитывает более двухсот тысяч человек. Это в тридцать раз больше, чем у нас. Всё, на что мы способны - это вести партизанскую войну. Силы слишком неравны, генерал. Мне кажется, никто уже не верит в нашу победу.

       - Даже ты не веришь? - с гoрeчью в голосе спросил генерал.

       - Мне очень хочется верить, – вздохнул Локогвен. – Как и всем остальным в нашем ополчении. Но есть очевидные факты, которые говорят отнюдь не в нашу пользу!

       - Если мы победим, ты станешь вице-премьером, моей правой рукой, - напомнил Локогвену генерал. - Разве мы с тобой не говорили на эту тему?

       - Извините, генерал, - покачал головой Локогвен. - Я сражался бы за вас, даже если бы не было того разговора. Но давайте будем откровенны, к тотальной войне мы не готовы. Встреча с армиями Легиона на поле боя ничего кроме поражения нам не сулит. Шансов на победу в этой войне у нас нет...
      
       10110.
      
       Дед сел на холодный каменный пол и задумался. Он жил на этом свете так долго, что потерял счёт годам. Все в деревне считали его непререкаемым авторитетом. Не так давно он был ловким охотником, умелым рыбаком, прекрасным скалолазом, отменным резчиком по дереву и безукоризненным ловцом дичи. Старость, наконец, взяла своё, но ещё и сейчас он мог, к примеру, поймать голой рукой живого карася, сплести дивное лукошко из прутьев карликовой ивы, грамотно поджарить сладкий клубень болотного батата, быстро и толково разделать тушу степного буйвола.

       О, разделка туш была его коронным номером! Когда его длинные, узловатые пальцы проникали в чрево мёртвого тельца, безошибочно находя сухожилия, которые надлежало перерезать, когда нож его ювелирными движениями рассекал артерии и вены, отделял диафрагму от лёгкого, рубил свежее, ещё тёплое мясо на идеально правильные кубики, когда склизкие окровавленные руки плавно вытягивали из живота кишечник, небрежным движением подбрасывали и ловили дымящееся, хлюпающее сердце, чтобы сразу же передать его шаману племени для ритуалов, и особенно когда "представление" завершалось вскрытием головы и извлечением из неё белого, нежного, сочного мозга, вся деревня ахала от восхищения. Мозг считался изысканнейшим деликатесом, за кусок этого вожделенного лакомства могли убить. Старик хорошо помнил, как горели глаза у женщин в такие минуты, как из открытых ртов текли слюни, как крякал от удовольствия старый учитель Ургуйшмыб, видя, что ученик превзошёл его в мастерстве. Это был поистине звёздный час Умбыждызга, час триумфа Искусства над серостью. Мастер пытливо заглядывал в лица односельчан, молча и зачарованно стоящим вокруг святого места. В чьих-то глазах читалось слепое поклонение, в других - религиозный экстаз, в некоторых - зависть...

       Старик очнулся от воспоминаний и вздрогнул. Он всё так же сидел на холодном камне, и его привыкшие к темноте глаза различали светлые прожилки известняка на фоне чёрных стен подземного лабиринта, которому, видимо, суждено было стать его могилой.
      
       10111.

       Мальчики осторожно спустились по лестнице на первый этаж и тихо прокрались по коридору, ведущему к оружейной комнате. В коридоре в это время не могло быть никого: в школе шли занятия, посещение которых было обязательным для всех. Но здесь находился кабинет директора, штабс-полковника запаса Быджырмуда, из которого в любой момент мог кто-нибудь выйти, поэтому нужна была особая осторожность. Ребята проскользнули мимо, как тени, но вдруг застыли на месте. Впереди слышались еле различимые шаги и голоса. Гушдыр указал рукой на оружейную комнату. Дынгуздын кивнул. Звуки шли именно оттуда.

       Стараясь не дышать, ученики неслышно подкрались к двери, встали по обеим её сторонам и прислушались. Оружейная комната состояла из приёмной и склада, отгороженного от неё решёткой. В приёмной было три человека: сам директор, генерал специального отдела Ымгузбырж и неизвестный человек. Они оживлённо разговаривали.

       - Я отчаянно сражался, но силы были неравны, – говорил незнакомец. – Они убили всех. Западной и Южной Бурмунии больше нет.

       - Дурные вести ты принёс, капитан, - мрачно проворчал генерал. – Теперь, похоже – только война.

       - Нам необходимо сегодня же вечером созвать совет, - нервно зашагал по комнате директор.

       - Покажи нам, как ты сюда пришёл, - потребовал генерал.

       Капитан отстегнул планшет, достал из него карту местности и развернул её на столе. Все трое склонились над ней.

       Гушдыр осмелел и прильнул глазом к замочной скважине. Планшет капитана вместе с кобурой лежал на краю стола.

       - Сейчас самое время их убить, - прошептал он Дынгуздыну, покрепче прикручивая глушитель. – Больше такого момента у нас не будет.

       Одновременные точные выстрелы продырявили головы генерала и директора. Сразу же на голову капитана обрушился увесистый дырокол, схваченный Гушдыром со стола. Убитых обезоружили, оглоушенному капитану зактнули рот носками директора, руки и ноги связали.

       - Его надо будет допросить, - сказал Гушдыр. – Но вначале надо захватить школу, времени совсем мало.

       Решётка склада, как и ожидалось, была незаперта. На третьем этаже шли уроки по оружию, завхозу не хотелось открывать и закрывать склад по нескольку раз. Мальчики быстро наполнили две сумки пистолетами и патронами.

       - Щенки! Выродки! Голубое отродье! – зашипел очнувшийся генерал, который, как и подобает истинному бурмунцу, оказался на редкость живучим.

       Ребята обернулись. Рука генерала тянулась к кобуре, лежащей на столе. Дынгуздын, схватив уже знакомый нам дырокол, с силой опустил его на руку генерала, дробя пальцы. Генерал открыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся кровью. Два контрольных выстрела успокоили его навечно.

       Трупы вместе со связанным капитаном затащили внутрь склада, закрыв его снаружи на задвижку.

       11000.
      
       - Подожди, Локогвен, подожди, - перебил его генерал. - Я позвал тебя не затем, чтобы с тобой спорить. У нас есть шанс, - генерал понизил голос до шёпота и покосился на дверь. Убедившись, что она плотно закрыта, он жестом пригласил Локогвена сесть у стола и, усевшись рядом с ним, начал говорить:

       - Мы можем победить Чёрный Легион, используя оружие, которого у них нет. И это оружие - магия. Никто из них не знает, что существует оружие, которое намного сильнее всех их мечей, катапульт и духовых трубочек вместе взятых. Мы их раздавим, если применим против них могущественную магическую силу древнего волшебства.

       - Но ведь и мы тоже не владеем искусством магии, генерал. Насколько мне известно, в нашем мире магии никогда не существовало, - Локогвен смотрел на генерала, как на сумасшедшего.

       - Разве тебе не известно о богах Валинора? - спросил генерал, забивая трубку.

       - Я слышал эти сказки с детcтва, - устало ответил Локогвен. - И я в них не верю. Всё это просто вымысел. Мифы и больше ничего.

       - Мифы не рождаются просто так, - не согласился генерал. - Наш мир и мир Средиземья были созданы одними и теми же богами. Всё, о чём тебе рассказывали сказки в детcтве, так же реально, как и мы с тобой. Пошли со мной, я тебе кое-что покажу.

       Генерал подошёл к дальней стене, на которой висело полотно с изображением старого герба Западной Империи, и, приподняв угол холста, слегка надавил на еле заметный выступ в стене. Послышался тихий щелчок и часть стены отъехала в сторону, открыв тёмную дыру туннеля, уходящего в недра скальных пород. Генерал шагнул в темноту, знаком пригласив Локогвена следовать за ним. Kак только вокруг них сгустилась кромешная тьма, генерал пошарил рукой по поверхности стены, которая бесшумно поползла вбок и закрыла вход в туннель. В руках генерала вспыхнула спичка.

       - Где-то здесь должна быть масляная лампа. А-а-а, вот и она.

       Генерал нагнулся и, подняв с пола лампу, поджёг фитиль. Теперь Локогвен мог видеть в полумраке гранитные стены с обеих сторон коридора, который уходил далеко за пределы видимости.

       - Ну, вперёд, - сказал генерал. - Не отcтавай.

       Идти пришлось долго. Kоридор то резко поворачивал в сторону, то круто уходил вглубь. Несколько раз они поднимались по каким-то железным лестницам. Локогвену казалось, что прошло уже несколько часов с тех пор, как они вошли в лабиринт. Наконец, генерал остановился у обрыва. У самого его подножия Локогвен заметил вбитое в боковую стену кольцо, к которому была привязана толстая верёвка. Генерал постоял немного на краю, оценивающим взглядом изучая качество узла, затем, несколько раз сильно дёрнув верёвку, проверил её на прочность.

       - Выдержит, - сказал он наконец и, повиснув на верёвке, начал медленно спускаться в пропасть, упираясь ногами в стену. Через минуту из глубины донёсся его голос:

       - Хватайся за верёвку и спускайся вниз.

       Локогвен исполнил приказ, и вскоре стоял перед тяжёлой железной дверью, покрытой загадочными рунами.

       - Элендили! - крикнул генерал, положив ладонь на руны. Его голос прозвучал так властно, что Локогвен невольно попятился, успев, впрочем, заметить, как в двери возникло маленькое отверстие.