Один день без мыслей

Куда-то ушли все мысли. Раньше, помнится, носились в голове неугомонной толпой, толкались, наступали друг на друга, кричали и спорили. Иногда даже истину рождали. Да, было дело… Голова, что пчелиный улей, кажется, приставь ухо, услышишь, как там внутри что-то мерно жужжит и копошится. *Без окон, без дверей – полна хата огурцов.* Как-то так примерно… А тут чувствую, что-то не то. Как-то подозрительно тихо и *безмысленно* стало. Будто, кто-то у меня в голове объявил всеобщую мобилизацию, и мысли мои стройными рядами отбыли в неизвестном направлении. *Все ушли на фронт* и окна досками крест-накрест заколотили. Остались только сирые, да убогие, те, которые сами далеко не уйдут, инвалиды, короче. На фиг мне нужны мысли-инвалиды?

Я-то сразу значения этому не придала, не до мыслей было – всё работа, работа, не мешаются, и слава богу. Без мыслей, знамо дело, проще и спокойнее жить. А если у кого получится, вообще, их выключить, так тому прямая дорога в астрал открывается. *Раз, два и в дамки.* Только вот где тот рубильник волшебный находится, об том молчок. В принципе, правильно. Это если каждый дурак сможет вот так запросто в астрал улетать (или уходить?), что ж там за столпотворение получится. Астрал-то не резиновый. А у нас одних китайцев за миллиард перевалило – на лицо кризис перенаселения и грядущий коллапс. А китайцы, они ведь такие – наверняка придумают, как нелегально эмигрировать. Будто тут их мало. Так что это очень правильно, что всех подряд в астрал не пускают. Очень предусмотрительно.

***
- Елена Ивановна, подпишите, пожалуйста.
Я удивленно поднимаю глаза и вижу Олю с кипой бумаг. Когда она вошла? Обреченно вздыхаю, оценивая объем.
- Это срочно?
- Заказчики ждут.
- Хорошо, оставляй. Я позвоню.
Оля уходит, а я остаюсь один на один со стопкой калькуляций и актов. С тоской смотрю на листы белоснежной бумаги, испещренные буквами и цифрами. А ведь когда-то эти листы были деревьями. Живыми. Интересно, сколько тут деревьев? Наверное, не так уж и много. Но все же, больше одного или меньше? Вообще, сколько бумаги можно сделать из одного дерева?

Беру ручку и начинаю подписывать.

***
А вот еще интересно, почему люди не верят сказанному слову? Почему то же самое слово, закодированное символами и записанное на бумаге, внушают большее доверие? И почему от нашего недоверия должны страдать деревья? По-моему, это несправедливо. И вообще, кто придумал наделять закодированное и записанное слово, скрепленное подписью и печатью, невероятной магической силой? Хорошо хоть ритуал подписывания кровью отменили.

По ходу дела прикидываю, на сколько подписей хватило бы всей моей крови…

***
Резиновый жгут перетягивает руку чуть выше локтя.
- Кулачком работаем, - говорит медсестра в белом, до хруста накрахмаленном халате, и сосредоточенно-хищно целится иглой в синий бугорок вздувшейся вены.

*Белый – цвет невинности,- отчего-то проносится в голове*

Из меня медленно начинает вытекать моя кровь. Часть меня покидает меня. Лишь мысль о том, что кому-то (я даже знаю, кому) это спасет жизнь, немного примиряет меня с потерей части себя. А кровь, тем временем, по прозрачным трубкам стекает в пластиковый пакет. Кап-кап, кап-кап… Меня тошнит…

- Что-то она бледненькая… - доносится откуда-то издалека, и я понимаю, что это обо мне.
Щелчок… и я улетаю в астрал…

Почетный донор, ёпть!

***
Поморщившись, прогоняю неприятные воспоминая. Оцениваю проделанную работу. Совсем неплохо! Пока я бродила в воспоминаниях, рука успела поставить с десяток подписей. Некоторое время отстраненно наблюдаю за механической работой руки, выводящей незамысловатую закорючку. Улыбаюсь от мысли о том, что мне за это еще и зарплату платят. Прикольно. Если задуматься, мне платят совсем неплохие деньги за то, что я на время отключаю мозг и включаю мелкую моторику.

Заглядываю между делом туда, где, по идее, должны быть мысли и ужасаюсь царящему там опустошению. Хожу по огромным, пустым залам, в надежде найти хоть какую-нибудь, хоть самую завалящую мыслишку. Даже мои безногие инвалиды свалили куда-то. Во дела… Кажется, что если сейчас постучать по голове, то звук, рикошетом отскакивая от стенок, наполнит все внутреннее пространство звонким эхо.

***
*Мои мысли – мои скакуны.* Да, блин, скакуны… ускакали куда-то.

Эх! Мне б сейчас коня порезвее, да в степь! Что это? Неужто казачья кровь взыграла? Бабка-то моя по отцовской линии из донских казаков…

Кабы мне, да младе, ворона коня.
Кабы мне, да младе, ворона коня.
Я бы вольная казачка была,
Я бы вольная молоденькая.
Скакала-плясала по лугам,
Скакала-плясала по лугам,
По зеленым лес-дубравушкам…

Да, а бабка у меня была ух! Бывало, чуть, что не так, сразу за хворостину хваталась. Вжжжжик! Ай! Жжется! Или за косу оттаскает, чтоб не вольничала. У меня ж тоже характер, дай дорогу – что решила, сделаю, хоть трава не расти, и видала я все ваши запреты. А с виду так сразу и не скажешь. Девочка-припевочка – губки бантиком, бровки домиком, только в глазах иногда бесенята пляшут. *Тихий ребенок*, говорили, сидит себе спокойно, книжки читает…

***
Подписала, отдала, принялась за более креативную работу. Вроде бы думать нужно, мозгами шевелить. Чувствую, думается и шевелится, но как-то все однобоко в одном, строго заданном направлении. Буквы, цифры – слова, числа, а мысли нет! Такой мысли, чтоб как вспышка озарила, порадовала, заставила невольно залюбоваться и ощутить чувство гордости.

Как ловец жемчуга, погружаюсь все глубже и глубже, рискуя задохнуться, но не отказываюсь от безумного желания найти хоть что-то стоящее. Набрать бы таких мыслей-жемчужин целую пригоршню, и потом, неспешно перебирая, нанизывать их на нитку… Нитка жемчуга – сдержанная элегантность – признак утонченного аристократизма – высшая каста – белая кость – голубая кровь. Эк меня занесло, однако…

***
Звонок по прямой линии выводит из оцепенения.
- Здравствуйте, Виктор Васильевич.
- Зайди, - коротко и ёмко.
Пойду, получу *заряд нетворческого зла* на свою долю.

В приемной многолюдно. Начальники цехов и отделов ожидают аудиенции с безропотной обреченностью смертников. В воздухе повисло тягостное молчание. *Буря, скоро грянет буря…* Только лишь главный технолог – женщина за шестьдесят, не растратившая, тем не менее, живости характера, громогласно что-то объясняет начальнику цеха, а заодно и всем присутствующим.

- Он меня ждет, - говорю секретарше, и она с сочувствием кивает мне в ответ.

Прохожу сквозь *живой коридор*, ощущая на себе чужие, по большей части, злорадные, взгляды. Знаю, что каждый из них в тайне рад, что ТУДА иду я, а не он.

- Как он сегодня? – спрашиваю на ходу все у той же секретарши. Она лишь подкатывает глаза к небу и корчит смешную рожицу. – Ясно…

***
Мне очень не повезло с фамилией. Осознание этого пришло ко мне рано, еще в детском саду – во всех списках я фигурировала под почетным первым номером. И если кто-то думает, что быть первым – это здорово, смею вас уверить, совсем нет.

Узкий коридор перед медкабинетом битком набит детьми. Мы стоим, будто замороженные, боясь пошевелиться - ТАМ нам будут делать уколы. Один мальчик очень громко рассказывает, что уколы – это совсем не больно, и он ни капельки не боится. Все начинают галдеть и на перебой делиться впечатлениями. Коридор вмиг наполняется гвалтом, детским смехом и возней. Я молчу. Я знаю, что уколы, это очень больно. К тому же, я знаю, что первой идти придется мне. *Мамочка, миленькая, родненькая моя, хорошая, зачем ты отдала меня сюда! Я буду хорошей, я не буду капризничать, буду послушной и самой лучшей девочкой на свете, только забери меня отсюда, пожалуйста!* Так я молюсь. Молюсь единственному Богу, известному мне на тот момент. Но, Бог, как обычно это и бывает, занят другими, более важными делами и остается глух к моим мольбам.

Из кабинета выглядывает медсестра и называет мою фамилию. Воцаряется гробовая тишина. Невероятным усилием воли, еле сдерживая предательски накатившие слезы, я иду. Я не буду плакать! Не дождутся. Стискиваю зубы, а в глазах стоит влажная поволока. Мир расплывается и теряет привычные очертания…

- Ну что?! Как там? Больно? – со всех сторон ко мне тянутся руки, будто все они хотят удостовериться, что ТАМ со мной ничего страшного не произошло, что я вернулась…ЖИВАЯ.
- Совсем не больно, - отвечаю я с улыбкой превосходства человека, наделенного тайным знанием, - как комарик укусил…

Мои тягостные минуты славы, всеобщей любви и уважения. Я заплатила за них сполна…

***
Получив свою порцию ценных указаний, иду выполнять. На лестнице между этажами меня останавливает наш менеджер – Миша.
- Лен, деньги где?
- В банке.
- Все шутишь…
- Миша, деньги в моей работе – это святое. Я такими вещами не шучу.
- Ты чего сегодня такая?
-Да не знаю… Миш, а у тебя было так, чтоб в голове мыслей не было?
- Умных?
- Вообще никаких.
Миша надолго задумался.
- Мужика тебе надо, - в конце концов, нашел он единственно правильное на его взгляд решение.
- Ага. Двух. Желательно одновременно.
- Да хватит тебе прикалываться. Если что, я всегда готов.
- Вспомнил пионерское детство?
- Почему это?
- Потому что *всегда готов*.
- Лен, я ж серьезно.
- *О, если ты, Ромео славный, решил тотчас на мне жениться…* Мишань, я тоже серьезно. Извини, мне работать надо.
И уже мне вдогонку:
- Слушай, может, ты хочешь чего? Ты только скажи.
Я останавливаюсь на секунду, задумавшись.
- Знаешь… пожалуй хочу…
- Чего?
- Яблоко.
- Яблоко?
- Да. Яблоко…

***
Яблоко – символ моей первой сознательной влюбленности. До этого все мои любови были детскими и какими-то ненастоящими, хоть я этого и не понимала по молодости лет. А эта любовь была НАСТОЯЩЕЙ. Я это сразу поняла, точнее почувствовала. Тогда я думала, что это на всю жизнь, потому что не может так быть, что два человека, не представляющие себе, как можно дышать вдали друг от друга, вдруг утратят это чувство.

Мы сидели за одной партой, я давала ему списывать домашние работы, а на контрольных решала сразу два варианта, а он за это приносил мне яблоки. Он каким-то интуитивным чутьем сумел уловить моё самое большое гастрономическое пристрастие, и, возвращаясь на место после ответа у доски, я знала, что сейчас под партой он вложит мне в руку огромное, красное, сочное яблоко, которое я так и продержу в руке до самого конца урока. Это была наша тайна, наш секретный код - зашифрованное признание в любви, так никогда и не произнесенное вслух…

***
…Уже несколько дней вокруг бродят темные, тяжелые тучи. Небо, словно мокрая губка, напитано водой, чуть тронь, прольется теплой влагой. Мне кажется, я задыхаюсь. Делаю несколько глубоких вдохов, но не чувствую облегчения. Куда подевался кислород? Мне кажется, я существую в каком-то безвоздушном пространстве, в вакууме, в пустоте. Я своим присутствием лишь нарушаю гармонию пустоты. Хотя, еще большой вопрос, можно ли считать пустоту гармоничной? Возможно ли существование гармонии там, где ничего нет?

И опять буквы, слова… – чьи-то чужие мысли, упакованные в красивую обертку замысловатых фраз. Жадно хватаю все подряд, что угодно, лишь бы заполнить эту незаполненность. От чужих мыслей захватывает дух и я, увлеченно примеряю их и вдруг понимаю, что все это НЕ МОЕ. Мысли секонд-хэнд, постиранные и поглаженные, прошедшие дезинфекцию. Мысли ширпотреб, скроенные по одному, универсальному лекалу. Мыли эксклюзив, слишком эксцентричные и непонятные. Мне неуютно с ними.

***
Откуда эта воронья привычка попадаться на яркие, блестящие приманки? Я вижу потрясающе алое платье в витрине магазина и, забыв обо всем на свете, сворачиваю с заданного курса. Я не могу думать ни о чем другом. Мне необходимо купить именно его.

В примерочной безлюдно и невероятно тихо. Неестественный свет придает моему отражению усталый вид. Я похожа на замученный росток, всеми силами пытавшийся вытянуться, поймать солнечные лучи, растерявший на этом пути все жизненные силы и сочность красок.

Надеваю платье и отхожу подальше от зеркала, пытаясь взглянуть на себя со стороны. Мда… еще красную шапочку и корзинку с пирожками и можно смело идти в лес на встречу с волками.

- Привет, дурочка!
- Я не дурочка, я - Красная Шапочка. У меня красная шапочка, красное платьице, красные туфельки… блин, и правда, как дурочка…

Еще раз придирчиво рассматриваю свое отражение, оно не менее придирчиво рассматривает меня. Покрасовавшись немного друг пред другом, мы, не сговариваясь, приходим к выводу, что нам это не идет.

- Не подошло? – с вежливым безразличием интересуется продавщица.
- Не мой стиль…

А куда, собственно говоря, я шла?

***
… Вдалеке раскатисто грохочет гром, и вскоре срываются первые, самые крупные, отборные капли. В раскрытое окно врывается ветер и приносит с собой запах мокрой пыли и бензина. Я закрываю окно и, прислонившись лбом к прохладному стеклу, наблюдаю, как небо выливается проливным дождем. По стеклу, обгоняя друг друга, бегут неровные струйки воды. Из щелей сквозит, и я жадно ловлю носом прохладный воздух. Как собака, принюхиваюсь, пытаясь разложить запах свежести и чистоты на составляющие. Потом вдруг понимаю, как это глупо. Как глупо все, чем я занимаюсь. Вот оно свежее и настоящее. Приходит само по себе, его не надо звать и не надо искать, его не нужно анализировать и приспосабливать. Оно просто есть, дыши – не хочу…