В жизни, бывает стучим в одну дверь, а входим в...

...Я всю жизнь бредил морем, "втравил" морскими рассказами друга и он поступит, позже, в военно-морское училище став подводником, а я не прошёл комиссию "по зрению" и,... и "загремел" в армию.
Но "перед этим" мы с моим другом решили поработать в экспедиции, у брата нашего третьего товарища - Юрки.

Нас отправили поездом и сказали: Сойдёте на такой-то станции. Туда приходит за хлебом экспедиционная машина, она вас и заберёт.
Сойти-то мы с Вовкой сошли, но никакой машины не нашли и спросив у местных "где тут находится экспедиция", взвалили на голову, чтобы не напекло, наши нехитрые пожитки - спальник да раскладушку, да кусок мыла со щёткой и пошли с Вовкой в степь, искать "её"....

Нам рассказывали: «Перевалите один бугор, потом - второй, а там уже и рукой подать, до этой самой, экспедиции».

Часов не было и время мы определяли "по солнышку", которое видимо "решило" из нас кучку пепла сделать. Когда перевалив хрен знает какой по счёту бугор, экспедицию так и не увидели, поняли, "что нас - если что", могут и не найти, так как никто не знает "что мы идём", а когда хватятся - уже будем молодо выглядящими мумиями.

Бросили монетку и выпало – возвращаться!
Назад, на станцию, вернулись глубокой ночью и припав к колонке с водой, пили до тех пор пока из «носа» вода не побежала.
Разложили раскладушки здесь же, рядом с колонкой и без памяти упали, измотанные марш- броском километров на сорок.
Утром чуть свет рванули к магазину и почте, но, узнали, что машина будет только на следующий день. Походив по посёлку увидели таких же как и мы, полубродяг - наёмных строителей строивших барак для сельчан. Они и приютили нас на ночь, спасибо им!

На следующее утро нас "мчали" на «газоне» по степи, и ехали не меньше часа-полутора до места. Там вполне радушно приняли "пополнение" и "оно" с радостью включилось в работу геофизической экспедиции, тянущей «профиль».
Это была то ли радио, то ли электрическая линия, в определённом направлении - по сторонам света - с подключенными к кабелю «сейсмографами» - чувствительными приборами преобразующими колебания земли в электричество, и подающие сигналы на центральную станцию, где сидит оператор и БДИТ: "а что поделывает сейчас, земля-матушка"!?

А "она", оказывается, прекрасно «проводит» сквозь себя все колебания, вызванные ею самой, или нашими делами - муравьями на теле исполина, но мнящими себя покорителями вселенной!
Ну-ну! Кто кого только, покоряет.

"Партия" стояла на берегу «старицы» - огромной промоины заполненной водой, длиной метров сто и шириной пять-шесть, в которой даже была рыба.
Жили мы не тужили. Работали, загорали, купались в старице и ловили рыбку.
Посмотрели как надо пить водочку и сколько может выпить один человек.
Фантастика! У нас такого здоровья с Вовкой не было, и не стали мы переводить добро, на сами знаете что.

В один прекрасный вечер решил я сходить к друзьям на соседнюю станцию, км в 8-10 от нашей. Всего их(станций) было три, и между ними был общий кабель, к которому присоединены приборы-сейсмографы.
Кабель хорошо видно на земле (он почти в руку толщиной) и лучшего ориентира чтобы не сбиться с пути - не придумаешь.
Но это - ориентир для всех, а я то знаю дорогу "ещё короче»!
Вот и пошёл «напрямик» - как думал про себя.

Часа через три-четыре неспешного гулянья по холмам и степям начал тревожиться: что-то не видно, однако, станции! Все холмы - одинаковые, невысокие. Тянул, тянул шею в надежде, но ничего кроме степи не увидел.

Стало темнеть и я шёл наугад, пока не наткнулся на что-то темнеющее впереди. Это была скирда сена, а не станция, к моему глубокому разочарованию.
Долго искал как бы забраться наверх, но стоило чему-то зашуршать сзади, как я оказался наверху стога!
- Интересно, кто меня туда подсадил?!
Недолго поворочавшись на колющемся сене, уснул.

Разбудило солнышко, щекочущее глаза - яркое, чистое, и вокруг всё сразу Ожило и зашевелилось. Подул прохладный утренний ветерок; я спрыгнул со стога предварительно наметив себе путь, и продолжил поиски.

Ужасно хотелось пить. Попробовал полизать росу с травы, но ничего хорошего из этого не получилось - язык распух во рту и мешал дышать.
Когда вечером снова уткнулся в стог, мне подумалось, что это тот же стог, на котором я уже ночевал вчера.
На этот раз сумел самостоятельно, "без помощи", забраться наверх и вскоре забылся тяжёлым, полным кошмариков сном.
Снилось что-то страшное, грохочущее, тянущееся бесконечно и безвыходно...

Проснулся от сильного рокота. Вскочив увидел, как в стороне от меня, очень низко летят три вертолёта "Ми-4". Я знал уже как они называются, потому что на таком-же, мы с отцом не раз и не два летали в город Усть-Каменогорск из нашей глубинки на границе с Алтайским краем, оттуда дороги для нормального транспорта просто не было.

Машу им, подпрыгивая на стогу и вопя что есть сил.
Один отделившись, подлетает, садится.

Из вертолетной "утробы" выскочил и бежит к стогу, мужик в шлемофоне, крича на бегу:
- «Эй пацан, как твоя фамилия!»
Меня смех сквозь слёзы разобрал - значит, ещё не все потеряно.
Во даёт! Если бы моя фамилия его не устроила, он что, кинул бы меня здесь?
Или рядом ещё есть кто-то?

Привезли в лагерь, напоили водой, компотом, и вообще: очень заботливо относятся - сухарик по одному дают пососать, а начальник партии, геофизической конечно, завёл за палатку и дал в глаз. В воспитательных целях наверное, а может, просто говорить лень было.

...И снова мы с Вовкой тянем лямку которая кабель, помогая специальной машине «смотке» при переезде станции на другое место. Когда сухо - ещё ничего, но после дождя, на солончаке - ой блин!
Теперь я стал представлять себе, каков был труд бурлака: на кабель налипала грязь, и он становился скользким, липким и неподъёмным. Но мы были молоды, энергичны и меньше уставали, чем наши коллеги по несчастью - разнорабочие лет по тридцать-сорок, казавшиеся нам тогда глубокими стариками. Я сыпал анекдотами, а потемневшие от надрывающей работы мужики, светлели лицами, и смеясь говорили:
- Витька, ну откуда у тебя силы ещё и трепаться?!

И всё в общем-то было хорошо, но видимо для полноты ощущений, однажды вечером, налив в ведро бензина на треть, подожгли его(фонарика не было)и пошли проверять прибор метрах в сорока от станции. Начальник сказал, что тот барахлит - не отвечает, на его, начальника, электронные вызовы.
Шли недолго, как вдруг мой старшой споткнулся, дёрнулся и, задрав руку опрокинул ведро с горящим бензином на меня.

....Я ношусь по степи, падая и поджигая ковыль, а за мной бегают как за зайцем, стараясь поймать. Судорожно срываю с себя горящую одежду: шапочку, телогрейку, рубашку.
Упал на землю, спустил горящие штаны, но снять не смог - узкие брюки «дудочки» - мода тех лет не позволили. Концы шнурков на кедах обгорели, и я не смог развязать их, чтобы снять.
Так и бился сбивая пламя, пока по мне не начали хлопать тряпкой подоспевшие ребята, и наконец-то потушили.

Потом - тушили степь, боясь, что огонь перекинется на станцию.

...Сижу и тихонько вою, а мой верный друг Вовка «дует» на меня куском фанерки.
Начальник станции, видимо был силён в медицине, потому что решил на мои ожоги "до мяса", намазать цинковую мазь "от волдырей".

...И снова меня ловили в степи, а потом мыли мылом, смывая мазь. Начальник, осипшим от непрерывного крика в микрофон, вызывая "центральную", имевшую арендованный самолёт, продолжал бормотать устало их позывные.

Утром, рокотнув басовито, рядом с нами сел самолётик "Як-12".
Меня взгромоздили в кабину, за спиной пилота. Ногу, обгоревшую сильнее всего, высунули в форточку и, мы поле-те-ли!

Сели на краю какого-то посёлка. Пилот без тени сомнений порулил прямо по улице, к больнице.
Там, два дюжих молодца взяли меня под руки и уволокли в "приёмный покой".
Чихнув зарычал мотор самолёта, потом - всё стихло, и вскоре я, весь перемотанный бинтами, оказался среди "дедов" в палате.

Недавно прошёл фильм «Живёт такой парень» и на вопрос моих однопалатчан - что случилось, не задумываясь, наврал им "три короба" по мотивам фильма.
Но, быстро «прокололся»: Сосед по палате спросил как-бы невзначай про двигатель машины, на чём я и «заплыл», собственно.

Больные мужики оказались народом добродушным - посмеявшись над пацаном здорово помогали мне с «горшком». Это была настоящая мука, как и перевязки - садиться и вставать.
Боль от лопающейся и подживающей коросты на ожогах была просто дикой, и хотелось орать дурниной, но, стесняясь молоденькой сестрицы я терпел, скрипя зубами и подвывая после процедуры в палате. Мужики же заставляли ежедневно ковылять, превозмогая боль: «Так быстрей выздоровеешь и будешь ходить» - говорили они дружелюбно.

Куда деваться? Хожу. Правда здорово бесит, когда меня "в пути к удобствам во дворе", кто-нибудь обгоняет. Особенно "на последнем участке" - на "финишной прямой" так сказать, - как летчики и спортсмены выражаются. Зато стал вставать раньше, следуя известной поговорке.

...Приехал к своим из больницы через два месяца.
Встретили хорошо, радушно.
Правда начальник партии завёл меня за палатку и, ...ну а дальше, вы уже знаете.

Теперь мы с Вовкой пашем как «папы Карлы»: конец осени, конец сезона и мы добиваем последние километры тягая ненавистный кабель, очищая его от налипшей грязи, и вскоре выходим на берег Урала, в район поселка Калмыково, куда через несколько лет прилечу на вертолёте, теперь уже сам за тяжело больной.

....На следующий сезон уехал один в "поле", без друзей. Уехал в качестве начальника маленького отряда круглосуточно обслуживающего светоэлектрическую, геофизическую станцию. Нужно было делать ряд операций, которые для меня - молодого «радиогубителя» были просто семечками. Отряд - конечно громко сказано, но тем не менее это был коллектив - повариха, мой помощник Сашка и я.
Стать в эти годы начальником никак не предполагал хотя начальство бубнило:
- «Учись Витька! Закончишь «Политех» и перед тобой любой путь будет открыт».
Но, многие ли из нас, следует советам старших?!- Вот и я говорю. 
 
Всё в общем-то было хорошо, только скучно. Это брат не возле старицы лежать-загорать. Ведь мы от "центрального" в двадцати пяти километрах, в степи. Вокруг, на двести-триста километров никого.
Однажды к нам подъехал чабан, на приземистой лошадке, и попросил отремонтировать приёмничек -"транзистор".
Тот был в рабочем состоянии только питание «село на нет». Так я ему, обрадовавшись ещё одной "живой душе", из отработанных станционных "галетных батарей", «наклепал» штук десять элементов питания, с торчащими в стороны разноцветными проводками.
Рассказал и показал - как и куда подключать.
Степняк обрадовался несказанно своему "выздоровевшему" старому и верному другу-"транзистору". Спросил, может мне чего надо.
Кумысу там или курта, а может чужук или казы (колбаса самодельная).

Нет - мотаю башкой, не надо.  Посетовал на скуку, и попросил какое-нибудь ружьишко, хоть на время.
Не уверен, что он понял кто такой "это Скука" и почему Витька огорчается.
Но вскоре, в благодарность, степняк привёз «малопульку» и горсть патронов, сказав, комкая русские и казахские слова:
- «Битка, мултык стрылат жок.(Ружьё не стреляет) Римантыр керек (Надо ремонтировать). - Мен ишо патрон берген».(подарит или принесет значит патроны).
"Мултык", ружьё по-казахски, тоже подарил.

Поковырялся я с ружьишком несколько часов - не стреляет блин и всё тут!
Пригляделся к дающему осечку патрончику: Стоп! Что-то след от удара "бойка" затвора слишком слабый?!
Заглянул в патронник: Эге-е! В пазАх-то, куда усики выбрасывателя патронов заходят, куриного дерьма тьма-тьмущая!
Выковырял значит, "дермецо". Жму на курок, вогнав патрон. Сухо и резко щёлкнул выстрел.

Ур-ра! Ну вот тебе и "развлечение". И до конца сезона я не расставался с полюбившимся мне мултыком, забрав домой, когда кончилось "поле"...

                ...............

Вскоре, наступил период когда нужно было идти в армию и я пошёл, о чём нисколько не жалею. Хоть повидал немного земельку нашу, советскую, от Ташкента, где были сборы в единый эшелон, до Минска. И ехали мы туда аж десять дней!
Утром - остановка в поле. Бежим с котелками к кухне в теплушке, в хвосте поезда.
Там вкуснейшую гречневую кашу с маслом сливочным дают и компот!
Вечером тоже накормят. Красота!

....Когда был в «учебке», в Белоруссии, лежал в больнице после аппендицита и встретил пилота, который вывез меня когда-то, обгоревшего, на самолётике.
Он сказал, узнав "своего пассажира": «Быть тебе пилотом Витька. Давай дослуживай, и поступай в училище". На что, я ничего не ответил тогда.

Уже служа в полку влюбил в море морскими байками, почёрпнутыми из многочисленных книг Толика-однополчанина, и тот, демобилизовавшись на год раньше чем я, устроился старшим механиком на юношескую военно-морскую базу, стоящую на берегу Даугавы в центре города Рига, куда позднее взяли и меня радистом-инструктором. Даже каюту дали там же.

Мы успели разок выйти в Финский залив по Даугаве, на катере - бывшем военном тральщике, чтобы «нюхнуть» запах "настоящего моря". А Толя ко мне в часть стоящую на берегу Киш-озера, на этом же катере приходил и в увольнение забирал иногда. Так такой переполох был! Часовой-то не знал, что делать: Корабль с моря подходит. А какую команду и кому подавать?!

Мдаа. Скоро конечно рассказы то рассказывать, да не менее споро и жизнь оказывается проходит.

Но я упросил тогда моих будущих начальников, отпустить домой, в отпуск, после окончания службы. Отпустили со словами: Чуем Витя, что более не увидим тебя, в нашем морском коллективе.
И были правы оказывается, хоть я и махал руками горячо: Да вы что! Да я только дома побуду немного, и сразу назад.

А дома и есть дома. Встретил друзей-товарищей. "Разобрался с любовью" уже "сделавшей свой выбор", ну и загулял маленько. С кем не бывает? Но не думал и не гадал, что попаду вскоре сам того не ожидая, в лётное училище в городе Кременчуге, в Украине - как теперь говорят.

Как это обычно бывает - подвыпившие ребята увидели на заборе плакат «Приём в лётные училища» и загомонили: Мужики, всё! Завтра все идём в "лётное" поступать.
Же-лезно!

Да вот только пришёл я один рано утром, назавтра.
Стою на крыльце, а тётечка-уборщица и говорит: «Что стоишь касатик? - Заходи!
Я и зашёл. Писал заявление "на самолёт", но позже пришлось перейти на вертолёт, так как это было нужно стране. На тот самый, "Ми-4".

И влюбился в небо, ведь оно тоже море, только вверху.
Над станцией, откуда мы с Вовкой шли пешком, в течении лётной жизни не раз и не два пролетал, всякий раз невольно всматриваясь: Не видно ли на горизонте двух шестнадцатилетних мальчишек, идущих по степи в самостоятельную жизнь ?
Как будто это было только вчера.
Но, не видно ничего и никого. Только бесконечная степь убегает от взгляда к горизонту и теряется вдали. А другие ребята - такие же как мы, мечтают и живут своей жизнью. И у каждого она - единственная и неповторимая...