Прыщи

На лице вылезли прыщи. Дерзкие юношеские прыщи, приветствуемые самыми страшными проклятиями старожилов первого троллейбусного парка и желанные, как паховая грыжа в разгар единственного в году отпуска на Черном море.

Подобные прыщи успешно ломали мне самооценку в школе. Я не помню, чтобы меня в этот период целовала мама, не говоря уж о девочках. Девочки-то конечно сами страдали, но использовали богатый, наработанный веками девочкиных изысков инструментарий по закрашиванию, замазке, наложению грима, выведению спецсредствами, обертыванию, укутыванию, втиранию соплей дикого козла и крови из вымоченной в сацебели утиной шее. Все это позволяло им с жалостью и плохо прикрытым презрением смотреть на меня, смущенно отходящего в угол столовой с каменной булочкой с непонятным серым фаршем внутри и еле теплым разбавленным чаем. Питание в школьных столовых в середине девяностых – это конечно отдельная тема, достойная включения в коллекцию Мистера Рипли или предсмертного видения Пэрис –прости господи- Хилтон. Но факт остается фактом: единственный интерес к моей персоне проявляли лишь учителя, но и то по долгу своей тяжелой и неблагодарной работы.

Как-то раз меня не включили в занятную подростковую игру «щелбаны», потому что никто не захотел марать об меня руки. Сначала было хотели предать меня огню, но подумали и решили просто не звать на такие мероприятия.

Проводя очередное лето в Питере я по каким-то причинам неделю не мыл голову. Видимо в поселке Ручьи, что на севере города, были перебои с водой, а может мне просто было по барабану, потому что общение в основном проистекало с пчелами, кошками, собаками, Львом Николаевичем Толстым, Эрихом фон Деникеном и порногазетами, в изобилии продаваемыми на каждом углу в бумаге, встреча с которой испугала бы жопу гаитянского колдуна, и качеством перевода, достойным PROMT (гореть ему в аду веки вечные и разработчикам его поотрезать соски!) Собаки и пчелы были ко мне на редкость благосклонны. Пчелы пожалуй больше, но циничнее. Одна укусила меня в веко, которое через день распухло так, что одна бабушка в трамвае при моем появлении уступила мне место и шептала со слезящимися глазами «бедный!» Ну а больше пугать было некого. Дом стоял на отшибе, мимо редко кто проходил. Хотя вот один раз фонтанирующий порой странными идеями отец привез туда в гости каких-то американских миссионеров со свежими розовыми лицами и резиновыми улыбками. Отец с дядькой радостно поили их осетинской водкой, а проповедники стремительно косели, не переставая изумленно озираться вокруг и на меня в том числе. Годы спустя я увидел американский ужастик «Поворот не туда». И я понял, откуда берутся легенды…

Ну так вот, я голову значит не мыл неделю и решил стало быть постричься, памятуя, что в парикмахерским таким вот товарищам, как я, ее моют перед стрижкой. Сейчас я правда всегда хожу в парикмахерскую с мытой башкой, потому что ну как-то… Вот, ну а тогда я пошел с копной сальных прилизанных волос с длинной неровной челкой. И бейсболка сверху. Парикмахер усадил меня во вращающееся кресло, повязал за спиной накидку и попросил снять кепку. Я снял. Тот, посвистывая, провел руками по волосам и перестал свистеть. Присмотрелся на меня в зеркало и слегка вздрогнул. Приподнял мне челку и немедленно завыл как пылесос. У-у-у, мол, как все запущено! Я вжался в кресло и подумал, что и у Наполеона было Ватерлоо, и Дарвина осмеивали в карикатурах и Сережа Битков в первом классе не чурался брать какашки голыми руками, заставляя одноклассников и учителей напряженно принюхиваться во время уроков. Вытерпел. Хотя наверняка в тот день парикмахер пришел домой, не раздеваясь, прошел на кухню, налил себе стакан водки и залпом выпил со словами «***рылая работа! ****ь ее в локоны!»

А потом как-то на нет сошли, знаете? Ну со временем-то. И вроде на человека стал похож. Фотографироваться стал охотно и вообще.
А тут вон что-то весна подкралась и ***к-с! Здравствуй, молодость!