Узор судьбы. Глава 7. Узы Мести

       Тхаа, быстрая и лёгкая, никогда не уставала от дальних прогулок. Другое дело, что она редко отваживалась уходить далеко от Белого Острова, а уж в одиночку – вообще никогда. Сейчас девочка удивлялась себе. Страх не исчез, но она не боялась леса. Она резво продвигалась вперёд, шурша сухими листьями и уворачиваясь от колючек. Она вдруг поняла, что лесу до неё нет дела и он не желает ей зла, что среди теней и лучей, что пробиваются сквозь, ветки летает, суетится, жужжит и щебечет сама жизнь. Что может быть страшного в этом её проявлении? Это ж тебе не люди, не эльфы, не Акорсы всякие.
       - Вот дура я была! – рассуждала сама с собой Тхаа, чтоб не разучиться разговаривать. – Столько лет потеряно из – за боязни неизвестно чего.
       Но тут же девочку пробирала дрожь. Она отлично понимала, что бояться было и есть чего. Просто она ухитрялась держать себя в руках и гнать кошмарные мысли ради тех, кого она любит. Тхаа не снижала темпа, останавливалась на отдых редко, старалась занимать свой взгляд и слух интересными вещами. Всё для того, чтобы отогнать от себя страхи, чтобы вечером, упав без сил в траву, спать всю ночь без сновидений, ни о чём не заботясь.
       А утром к ней приходили воспоминания. Рано – рано, пока Тхаа ещё не поняла, сон это или явь.
       Она вспоминала свою детскую комнатку, отца, своего настоящего отца, с приходом которого начиналось безудержное веселье. С ним можно было визжать, носиться и беситься или тихо сидеть на лавочке в беседке. Проливной дождь, а они сидят, спрятавшись ото всех за его занавесом, и слушают рассказы друг друга. Они жили где – то в горах, и помимо всего прочего там был лес, который Тхаа в ту пору обожала. Со своим приятелем Юо, она забиралась на лысую ветреную вершину и смотрела на далёкую неровную желтоватую полоску на горизонте – на степи Нетума. Или они играли во дворе, окружённом тонкими колоннами, а тут вдруг, на самой середине, обнаруживалась корзина с мороженым для всех её друзей, а за скамейкой – отец Юо, Вальк Тэимар, и её собственный обожаемый воспитатель, маленький, жутко довольный Куг–Ги.
       Тхаа цеплялась за эти воспоминания и гнала другие: о ярко блеснувшем мече над головой Юо и о том, как она бродила одна по сгоревшему городу среди мёртвых и всё надеялась встретить хоть кого – то из знакомых живым.
       Это было уже в Алоне.
       Вот сгоревший дом Коэла Далено, о котором всё время твердил Акорс. Оказывается, Тхаа знала его и дружила с ним. Тогда она думала, что Коэл тоже погиб и больше не встретит её на пристани и не побежит с ней после дождя на берег Золотой Реки.
       Никто не подумал оградить восьмилетнюю девочку от страшных картин резни и разрушения. Ей тогда казалось, что земля уходит из-под ног и мысли в голове перепутались навечно.
       Погибая от страха и от жалости ко всем и ко всему, она шла по бурым от крови камням к единственному прибежищу, к тем, кто поймёт, пожалеет и её тоже, к тем, кто поможет ей. И понимала, что их тоже нет больше, как отца и как дедушки, как Юо, Коэла и её подруг.
       На пристани стоит женщина в чём – то рваном. Тхаа боится её и хочет уйти, но сначала смотрит на корабли. На сгоревшие остовы. На то, что осталось от личного судна её дедушки, ходившего под розовым парусом.
       А женщина на пристани (она всегда, всегда говорит Тхаа что – то страшное и насмешливое), кричит ей такое, после чего остаётся только умереть. Потому что знать, что во всём этом виноват тот, кого ты любила и кому бесконечно доверяла, невозможно.
       Тхаа не умерла. Она гордо тряхнула курчавыми, как у женщины, волосами, задрала нос до самого неба и сказала:
       - Враньё и брехня.
       И топнула ногой.
       И держалась за эту версию, как за спасательный круг, что бы ни говорили, какие бы страсти ни бушевали.
       Что – то случилось потом. Что – то такое, отчего у Тхаа всё – таки помутился рассудок. Встретив Дини и Куг–Ги в Поющем Доме, девочка вела себя, мягко говоря, неадекватно, и сейчас поражалась: что это с ней было? Ох, как она обидела их! Но ничего, она всё исправит. Они, конечно, её простят.
       И Тхаа вскакивала, мечтая о будущей встрече, наскоро умывалась, перекусывала чем попало, на ходу расчёсывала волосы и радовалась тому, что каждый шаг её приближает к этому будущему.
       Пока что всё шло так, как планировал дядя Виктор.
       Девочка пересекла границу эльфийских владений, но не заметила этого. Те же колючки и чахлые кусты. Потом они стали перемежаться с относительно нормальными деревьями. Толстыми и сухими или чахлыми и тонкими. Потом начали попадаться родники и ручьи, и возле них, сквозь сухую траву, уже прорезались какие – то зелёные росточки.
       Глянув вперёд, маленькая эльфийка заметила характерный рисунок крон. Ивы, выросшие вдоль реки. И не какой – нибудь, а Золотой – и сердце девочки запрыгало от радости.
       - Сейчас я увижу её. Сейчас, - шептала Тхаа, продираясь сквозь колючки.
       Кусты расступились, девочка вылетела на открытое пространство.
       - Белая Дорога! – крикнула она и пять раз крутанулась на одной ножке.
       Вымощенный белым камнем путь вёл в Алону. В эльфийской столице в него вливался Северный тракт, на границе гор, лесов и степей становящийся Южным.
       Сейчас Тхаа стояла на перекрёстке. Навстречу ей, из леса, выбегала ещё одна дорога, поменьше. По ней приходили те, кто хотел попасть в город через Ворота Рассвета по Высокому мосту.
       Эльфийка закрыла глаза и вздохнула.
       Бело – зелёный город с вкраплениями розового, синего и золотого. Сине - зелёные флаги, разделённые наискосок золотой полосой. Улицы, окаймлённые воздушными аркадами. Фонтаны, башенки, торчащие чуть ли не над каждой крышей. Вьющиеся растения и цветы повсюду. Улицы, вымощенные поблёскивающим камнем из каменоломен Крэис. Собаки и собачки на верёвочках, кошки в бантиках – вот смехота!
       Отец берёт её на руки и просит показать этот фокус с птицами: вправду ли он ей по силам? Подумаешь! Она ещё сгрызла не все семечки, то, что осталось, Тхаа кладёт на ладонь. Ну, а синички, понятное дело, летят на угощение. Лето, еды полно, а они хотят поклевать с её руки. Птичек жутко много, они садятся на голову ей и отцу, хотя семечки уже кончились.
       - Кыш! По домам! По гнёздам! – командует Тхаа. Недовольно чирикая, синички улетают восвояси.
       Какие красивые у папы глаза! Он целует её и говорит:
       - Будешь великой волшебницей, Тхаа, радость моя!
       Открыв глаза, девочка огляделась. Между камнями дороги проросли молодые деревья. Боковую завалило упавшими стволами. На таком большом перекрёстке должно было вырасти богатое поселение, рынок, несколько постоялых дворов. Тхаа бестолково оглядывалась, пока не поняла, что стоит среди этого селения, как раз на рыночной площади. Всё разрушено до основания. Кучи камней заросли травой. Доски, обрывки матерчатых навесов. Невысокий курган.
       Опасаясь сделать находку, подобную той, в подвалах Акорса, девочка повернулась ко всему спиной.
       - Не пойду в Алону, нет, не пойду!
       Так сказала себе Тхаа. Но продолжала двигаться в сторону Реки и столицы. В конце концов, она побежала, забыв об осторожности. И бежала всё быстрей, пока не оказалась на берегу.
       Высокий мост не был разрушен. Само собой. Акорсовым разбойникам надо было как – то возвращаться. Тхаа глядела на унылый и безжизненный вид за рекой. Стены были почти целы. За ними виднелись несколько уцелевших башенок и шпилей. Покосившихся, как – то странно перекрученных, почерневших.
       Но – чудо! – на одном из шпилей вился флаг. Не рваная и линялая от старости тряпка, а новый, яркий, сине – зелёный стяг, разделённый наискосок золотой полосой. Тхаа стояла и смотрела на него, не в силах оторваться.
       Потом она глянула вниз. Там, в ладонях берегов, текла настоящая Золотая Река. Не тот, грязный и мелкий ручей, который знали в Нетуме, а поток, набирающий силы, потихоньку наполняющий своё прежнее русло.
       Кстати, видно было, что дно намеренно расчищали от завалов, от останков сгоревших кораблей. По течению плыл мелкий мусор. Вода играла под жарким солнцем, струилась, искрилась, плескала. Тхаа, сама не понимая как, мигом оказалась внизу. Она пробежалась по бывшему и будущему дну и сунула руки в поток. Течение довольно сильное.
       - Здорово! – воскликнула девочка. – Это сделал мой папа. Мой папа Эжен. И дядя Внедрилий.
       Тхаа постояла, вспоминая волнительный момент возвращения
 Золотой Реки Хранителям, а потом разделась, запихала вещи в рюкзак и перекинула его через поток. Сама плюхнулась в воду. Что ей, после того, как она выбралась из болота, незнакомое дно возрождающейся реки?
       Она оказалась совсем ещё мелкой. Маленькая эльфийка в волю побарахталась, цепляясь за дно, чтоб не снесло. Она вскарабкалась на высокий правый берег свежая и счастливая. Нацепила рюкзак и, напевая, пошла к Воротам Рассвета.
       
* * *

       Анита, жена Пафнутия, хозяина постоялого двора в Замостье, глотала слёзы, занимаясь непотребным делом. При помощи кружки она пыталась выскрести со дна колодца остатки воды. В маленькой ёмкости были две дырочки, чтобы привязывать верёвку. С одной стороны болтался груз, чтобы, коснувшись дна, кружка сразу ложилась на бок. Воды почти не осталось. Еды тоже. Кладовые Аниты опустошили бандиты в бирюзовом. Правда, она была умна и кое – что успела припрятать понадёжней, но это такой мизер. У неё имелась куча престарелых родственниц, которые вечно ныли и требовали заботы, причём материальной. Она жалела и подкармливала беженцев, причём бескорыстно. А со вчерашнего дня в её семействе завёлся ещё один ребёнок – годовалый малыш.
       Его мать, шедшая неизвестно куда и неизвестно откуда, одетая в лохмотья всех племён, умерла на улице. Мальчик достался Аните. А кто ещё способен проявить такую глупость и взвалить на себя лишнюю обузу. Но Анита жалела только, что во – время не увидела ту женщину. Уж как – нибудь она бы выходила её и мальчик не остался бы сиротой. По крайней мере, она бы узнала его имя, это очень важно. А так…На вопрос: «Как тебя зовут?» - малыш лопотал непонятно что. И всё время просил пить.
       Анита вздохнула. Кто позаботится о ней и детях, кто защитит? В тот день, когда иссякла вода Золотой Реки, все жители Замостья вышли на берег. Они стояли и плакали: погибла их надежда. Ручей из пещеры Безумца перестал течь ещё раньше. Вода начала уходить из колодцев. Люди стали бояться зажигать огонь: вдруг пожар – чем тушить? В тот день Пафнутий и ещё несколько мужчин отправились в Столицу выяснить, что происходит и на что ещё можно надеяться. Никто из них не вернулся.
       Женщине, наконец, удалось вытянуть полкружки мутной воды. Анита выплеснула её в кастрюлю и снова взялась за верёвку. Сейчас она отнесёт воду в дом, процедит сквозь чистую тряпочку, прокипятит и хотя бы напоит детей. Потом надо что – то сделать на огороде, побороться за урожай. Ведь овощи – это вместилища влаги.
       Женщина посмотрела через низенький заборчик. По всему огороду стояли распорки с натянутыми на них старыми вещами. Так она пыталась создать над грядками тень. Но жара усиливалась, земля трескалась и не рос даже сорняк. Листья тыквы и кабачков пожелтели. Завязи падают на землю, как и листва с яблонь в саду.
       Кого винить? По степи неслись слухи один другого невероятнее. Кто – то говорил, что на их племя напали люди Лесного Края, кто – то – что солдаты Акорса. По окрестностям разгуливали бандиты в бирюзовом с гербом Белого Острова. Они похвалялись, что с родом Внедрилиев покончено. Но с севера стали приходить вести, что правитель жив и жива наследница. Будто бы они нашли убежище в Лесном Крае и скоро Нетум будет освобождён. От кого, интересно? Откуда – то возникли рассказы о взятии Внедрилием Мирославля, о возрождении родников и о том, что это сделал младший из Хранителей Лаэнса, который якобы тоже прибыл в степь.
       Можно было бы разведать, что там, ниже по течению, где сливаются две реки: Золотая и Бегущая Вода. Но чужие солдаты следили, чтоб жители Замостья особо не перемещались даже по улицам. Они были заперты в собственных дворах.
       Сегодня утром, огородами, Анита пробралась во двор своей родственницы. Этой старушке она на днях отнесла кое – что из домашних заготовок. Бабулька была одинока. Распухшие суставы пальцев рук не давали ей заниматься консервированием. Дом родственницы стоял в низинке и в её колодце ещё сохранялась вода. Анита хотела попросить у неё полведра, чтобы сполоснуть детские одёжки. Но ушла ни с чем.
       - Ты ко мне сейчас не приходи, - сказала благодарная родственница. – Ты сироток привечаешь. Значит, тебе не трудней, чем всем. А я – человек старый, мне о себе думать надо.
       Взбешённая Анита велела своей гордости молчать и предложила старухе продуктов, денег или то кольцо, что ей всегда нравилось. Гадючка не взяла ничего и, причитая о своей старости, выпроводила родственницу.
       По селению мычала и блеяла мучимая жаждой скотина. Куры, разинув клювы, прятались в тень. Анитина любимица, собака Чапка, не лаяла, не ласкалась, не виляла хвостом. Вот – вот начнут дохнуть домашние животные, придёт холера или что – нибудь похуже. Тогда конец и ей, и её детям, и гнусной бабке. Перестанет существовать Замостье и этот прекрасный город на том берегу. Её народ пережил столько всего – и теперь он погибнет от того, от чего бежал с Синего Берега. Грош цена дурацким предсказаниям, пустым надеждам и бесплодным усилиям.
       Анита загляделась на синие крыши недалёкой Столицы. Где там её Пафнутий? Что они сделали с ним?
       Кружка зацепилась за край колодца и перевернулась. Драгоценная влага выплеснулась частично обратно, а частично – Аните на живот. Женщина села на землю и заплакала.
       - Эй, соседка! – послышалось с огорода. – Никак отдохнуть присела?
       Анита утёрлась влажным передником.
       - Чего тебе, Анфиса?
       Гостья была женщиной, которая своего не упустит. Во всём видела свою выгоду, давала деньги под проценты, держала лавку в Замостье и две – в Столице, а в лучшие времена – и перевоз на Реке. У неё был большой каменный дом на холме, четверо взрослых сыновей, которые жили в Синем Городе, девять внуков и совершенно непредсказуемый характер. Немногие дружили с удачливой женщиной, как оно часто и бывает.
       - А ну, заходи, - крикнула гостья своему слуге, открывая калитку. – Чего скисла? – это уже Аните. – Ужас, какие сложности! Через огороды! Через заборы! Вот, смотри, юбку порвала. Что, постояльцев нет, дело закрыла?
       - Постояльцы нынче ушлые, заботятся о себе сами. Заходят и жрут, чего хотят. А раз сами себя обслужили, зачем же платить? Спокойствие дороже. Дети у меня. Воды нет, готовить не на чем всё – равно.
       - Мрачно, - покачала головой Анфиса и показала на корзины в руках слуги. – Глянь лучше, что я тебе принесла. Ну, не тебе, малявкам твоим. Не возникай, не вздумай отказываться. Компот тут, сок всякий для детей. Пусть хоть что – то пьют. А тут – ткани пара кусков. Сошьёшь что – нибудь маленькому.
       Во время последних событий дом Анфисы сгорел со всем добром. Его обитатели ютились теперь в сарае. Откуда такие сокровища?
       - Давай, заноси, - велела гостья парню, не обращая внимания на благодарности хозяйки.
       Девочки запрыгали вокруг. Следом плёлся безымянный малыш. Анфиса взяла мальчика на руки и залопотала с ним что – то.
       Вдруг с улицы донеслись возбуждённые возгласы, смех и плач. Все бросились к воротам.
       Словно обезумевшие, жители селения обнимались и целовались, и бежали к Реке. Анита, прихватив детей, тоже побежала. Следом ковыляла Анфиса, почтительно поддерживаемая слугой. Бежали и их стражи в бирюзовом. Плелись следом собаки. В том же направлении летели вороны, воробьи, стаи голубей и птицы из степи…
       …Люди стояли на коленях перед возрождающейся рекой. Пили, поили детей, умывали лица, солёные от слёз. Носители бирюзового цвета вели себя точно также, как жители Замостья.

* * *

       Ужас, ужас! Если бы поэт Степан Пыльный обладал даром предвидения, он скорей согласился бы умереть в начале лета, чем пережить такое. Его прекрасная Столица, город, в котором он жил с рождения, которым гордился безмерно, стал грязен, вонюч и отвратителен. Потому что отвратительны были картины смерти, страданий и страха.
       Больные, несчастные, оборванные люди, переполнившие город. Одни из них опустились сразу и бесповоротно, другие пытались сохранять человеческое достоинство. Всюду грязные голодные дети, которые только и знают, что просят пить. Постоянно вспыхивающие драки из – за воды и пищи. И среди всего этого – снова заросший бородой Степан, благословляющий судьбу за то, что у него нет семьи. Каждый вечер он думал, что может не проснуться, потому что его сердце разрывалось от жалости. Каждое утро он благодарил Богов за то, что жив и имеет возможность хоть чем – то помочь этим несчастным.
       Когда Пыльного выследили и привели пред светлые очи Нора Брасона, поэт думал, что тут ему и конец пришёл. Однако, бывший воспитанник Поющего Дома обратился к нему с предложением. В обмен на свою жизнь, Степан должен был влиять на людей и поддерживать в городе порядок. Поражённый поэт согласился и взялся за дело, засучив рукава. К источникам и колодцам теперь стояли очереди, улицы худо – бедно убирались, еда выдавалась порционно беженцам, расположившимся лагерями и таборами на улицах и площадях. Свои бунтарские планы Степан пока отложил. Он ждал, когда подойдёт войско союзников. Понимая, что в этот момент его и казнят, Пыльный готовил к решительным действиям своих единомышленников. «Бедный Недди! – думал поэт. – Видел бы он, что тут творится!»
       Иногда ему казалось, что он сходит с ума. Город был наводнён непонятными личностями в бирюзовой форме. Глаза их были пусты, передвигались они, как лунатики, и почти не разговаривали. Даже не всегда понимали то, что им говорят, если это произносили не их командиры. Где Брасон добыл таких ребят – вот вопрос.
       Были такие, что талдычили о какой – то Всесокрушающей и Всеобъемлющей Силе. У этих с соображалкой и выражением лица было всё в порядке. Но они производили впечатление ненормальных фанатиков и носили на шеях странные кулоны - закорючки. Среди этих людей были даже уроженцы Нетума. Степан удивлялся, мотал на ус и не ждал ничего хорошего ни от этих чудиков, ни от их Силы. Со дня на день фанатики ждали её пришествия.
       А сегодня Пыльный стоял на городской стене, куда ему милостиво разрешили подняться, и смотрел, как тихонько наполняется водою русло Золотой Реки. Она ещё только чуть поблёскивала у корней тростников, но если так будет продолжаться, в колодцах прибавится влаги и, может быть, его народ продержится до возвращения правителя? Недди Арода – так теперь называют его. Кто бы мог подумать!
       - Смотри, - обратился Степан к одному из Брасоновских офицеров, - вот она, Всеобъемлющая Сила: вода и жизнь, которую она даёт.
       - Нет, эта Сила – огонь, несущий смерть всем вам.
       - Но за что? Разве мы не признаём силу огня?
       - Вы против нашего господина. Вода всегда против.
       Степан знал только одного господина, который мог бы исповедовать эту идею.
       - Против Акорса, что ли?
       - При чём тут Акорс, поэт?

* * *

       Тхаа стояла на площади сразу за воротами. Закопчёные стены окружали её. Камень и черепица заполняли пустые дома с разбитыми окнами. Она думала, здесь тысячи скелетов, из которых торчат копья и стрелы. Но нет. Ничего такого. Улицы были расчищены. Мёртвых похоронили. Вьющиеся растения цвели, уцепившись за колонны.
       Если всё это восстановить и покрасить – вот будет красота!
 Какие изящные линии, постройки словно кружевные! Всё продумано для удобства передвижения, отдыха и спокойных занятий. Тхаа шла от одного удивительного здания до другого, размышляя, что дешевле: снести и построить заново или отмыть и реставрировать? Она поднималась по полуразрушенным лестницам на галереи, не тревожась, что они могут обвалиться под её тяжестью. Проходила сквозь кружевную тень торговых рядов, садилась отдохнуть на почерневших скамейках беседок. Порой девочка откликалась на чуть слышный призыв, смотрела в ту сторону и узнавала. И чувствовала себя счастливой, и в мечтах видела город возрождённым.
       Тхаа притягивал к себе шпиль, на котором трепыхался флаг. Она всё время приближалась к нему, а значит, и ко дворцу: ведь это над ним возвышался шпиль.
       Всё здесь было ещё более знакомым, чем город. Широкая белая лестница – Тхаа спускалась и поднималась по ней великое множество раз. Этот коридор – она носилась по нему с другими детьми. А вот галерея вокруг большого зала. Ох, это чудное место! Очень играбельное! Здесь библиотека. Жаль, сейчас ни одной книжки. Всё ободрано и обгорело. Но возле стены уцелела картина. Портрет.
       Тхаа протянула руку и стряхнула слой копоти и пыли. На неё глянули весёлые светлые глаза эльфа. Он возвращался в город по Высокому мосту. Он был одновременно прост и изящен. В нём чувствовалась уверенность того, кто запросто руководит многими, и радостная детская наивность. Эльф смеялся, он пытался изловить играющую с его плащом вертлявую и безмерно счастливую белобрысую девчонку и поставить её перед художником. Такой удивительный, один – единственный момент порой совершенно случайно ловит фотокамера и этот снимок оказывается лучшим из всех.
       Как вернуть этот день, этот миг, это чувство безмятежного счастья? Как вернуть это родное существо, которого больше нет?
       Тхаа обняла картину и прижалась к ней мокрой щекой.
       - Папа! – задыхаясь, шептала она. – Папочка Тиош…
       Уже было темно, когда, обессиленная горем, девочка встала и побрела в кабинет дедушки Хантрэи. Она вспомнила всё. Вернее, почти всё. Теперь она знала его имя и кто он такой. И то, что она эльфийская царевна, наследница Вэрлетта и Анорры, пустых, безлюдных стран. И то, что её отец Акорс убил её отца Тиоша чуть ли не на её глазах.
       Это было не здесь, а в Горном Замке. В ту ночь ей стало страшно и она пришла в родительскую постель. Только мамы там не было. А потом ворвались какие – то люди и Тхаа крикнула: «Папа, вставай!» - но он даже не шевельнулся. Белокурая женщина схватила её и потянула к боковой двери, а она, Тхаа, видела, как над постелью взлетело и опустилось копьё. Она слышала, как кто-то воскликнул:
       - Куда, Тэин? Тебе – то чего бояться?
       Женщина что–то крикнула в ответ.
       - Оставь девочку, дура! Там же опасно!
       Но мимо уже неслись стены коридора, увешанного гобеленами.
 На них были сцены битв – и битва шла в этом замке.
       Тхаа смотрела в перепуганные лица эльфийских женщин. Они прижимали к себе её маленьких подруг. Они ждали. «Я буду тебя защищать», - шепнул девочке, онемевшей от ужаса, маленький Юо. Он совсем один, - его отец сражается где–то там.
       И вот двери зала треснули, рухнули – и битва продолжилась перед ними. В какой – то момент был отдан приказ – и началось бегство. Правда, Тхаа запомнила только полёт. После всего, что она видела, девочка словно не жила в этом мире и где бродила её душа, она не знала.
       В Алону, к дедушке, она раньше приезжала в гости. Только в тот год возвращение было страшным. Этот чудесный город она уже видела мёртвым и мёртвыми видела его обитателей. И дедушку.
       И был только ужас, один только ужас, пока она не взглянула в глаза Эжена Лаэнса и не поняла: теперь всё будет хорошо.
       В кабинете дедушки не было ничего, кроме мусора, и Тхаа побрела в свою комнату и портрет понесла с собой. Там она бережно поставила картину у почерневшей стены и сказала:
       - Мой папочка, я назову твоим именем братика. Буду его любить, как ты меня. Девочку тоже. Буду помнить тебя. Только папу Эжена я тоже люблю. У меня два отца: ты и он.
       Про то, что есть ещё Акорс, Тхаа думать не желала.
       Что – то привлекло её внимание, и девочка оглянулась. При свете магического огонька она увидела надпись на стене. Палочкой на копоти.
       «Тхаа, дочка, если хочешь повидаться со мной, найди карту в заветном месте и приходи. Я тебя жду. Мама».
       Мама? Как это «мама»? У Елицы же не такой почерк.
       Мама? Её родная мама! Она жива и ждёт её!
       И Тхаа отковыряла панельку от стены в углу. Там действительно была карта, а на ней галочкой помечен домик в горах. Недалеко, кстати, от города, куда велел ей идти дядя Виктор. Настолько недалеко, что можно пешком дойти при желании.
       Но зачем такие тайны, сложности? Тхаа не понимала.
       Она отлично знала, что жена Тиоша – та самая царица Тэин, что прокляла Эжена, та самая сумасшедшая, которой велел опасаться дядя Виктор. Но что – то девочку переклинило. Слово «мама» никак не вязалось с именем этой Тэин и, устроившись на широкой доске, брошенной на пол возле портрета, Тхаа стала мечтать о встрече.
       Просто поговорить.
       Ей не было страшно одной в пустом, тёмном сгоревшем дворце, она не боялась здесь привидений, ведь это её дом. А рядом, на картине, папочка Тиош. Он смотрит на неё счастливыми глазами. Он защитит.

* * *

       Распахнулись голубые ворота Синего Города, столицы великой страны. Конный отряд промчался вниз по склону, по мосту, рассеялся по левому берегу Золотой Реки и по Замостью. Все, кто вышел к воде были окружены и согнаны в кучу. С большим удовольствием солдаты подожгли дома, не заботясь о том, что это грозит степным пожаром и бедой Нору Брасону и его войску, ещё не вернувшемуся в город. Жители Замостья закричали, увидев дым над своими домами. Угрожая копьями и мечами, всадники велели людям двигаться вперёд.
       - Мой мальчик! – крикнула Анита. Безымянный малыш умудрился оказаться за окружившими их солдатами. Женщина сунула руки дочек Анфисе и ринулась к всадникам.
       - Позвольте мне забрать его!
       Тип в бирюзовом толкнул её древком копья, и женщина упала. Но тут же вскочила и повторила свою попытку. Ей удалось вырваться из окружения. Теперь она бежала по тому месту, что должно было стать дном реки. Анита видела, что сверху, заполняя его, катится широкий поток. А на его пути стоял крохотный ребёнок. Сзади же её нагонял бирюзовый тип на гнедом коне.
       Секунда – и Анита схватила мальчика, попыталась увернуться от занесённого копья, не удержалась на ногах и упала. И тут налетел вал прибывающей воды.
       Женщина оказалась на островке, а вода, окружившая её и малыша, плеснула высоко. Словно взметнулись две руки с вытянутыми вперёд пальцами. Конь резко остановился. Всадник вылетел из седла. И уж как такое могло случиться, что он наткнулся на собственное копьё – непонятно. Река закружила и понесла вниз его тело.
       Анита встала, прижимая к себе ребёнка. Она не знала, чего ждать дальше. Один из солдат взял её под руку и повёл к остальным. Дочки бросились к ней, и Анита обняла их дрожащей рукой.
       На высоком берегу за густыми кустами стояли несколько человек.
       - Они погнали их в город. Интересно, зачем? – спросил Тоэм, сын воеводы клана Серой Цапли.
       - Да кто ж вас разберёт, людей – то, - откликнулся старый Рэй, воспитатель братьев Лаэнса. – Поди у них там и так народу полно. Вдруг хотят поубивать всех одним махом или голодом и жаждой уморить.
       - Совсем с ума сошёл! Уморить! Скажешь тоже! Что интересно, помешало перебить их сейчас? И почему бы нам не напасть на них? Мы так здорово, так незаметно подобрались! Мы бы спасли этих людей!
       - И драпали бы пешком по степи от всего гарнизона, - усмехнулся Эжен, опуская, наконец, руки. – Пошли назад, пока нас не заметили. Всё будет хорошо.
       Он протянул ладонь, и Коэл вложил в неё серебряный талисман Тхаа. Медальончик отлетел в сторону во время молниеносного движения Эжена.
       В кустах, где Яна и Янек завалили большого хищного волка, их ждали трое. Они сказали:
       - Тут несколько стариков и калек. Мы перетащили всех вон в тот дом. Уж как – нибудь позаботятся друг о друге, пока мы не подойдём. Теперь твои люди, государь, открывают двери всех здешних коровников и прочих свинарников. Чтоб, видишь ли, зверушки не околели, пока хозяева не вернутся.
       Молодой Тоэм спросил:
       - Что сейчас видят из города?
       - Пожар, - ответил Рэй.
       - Но ведь пожара нет. Значит, повторят попытку.
       - Во – первых, - сказал Эжен, - очень скоро это станет невозможным. Как только русло достаточно заполнится, никто и ничто не перейдёт Реку, если я не попрошу пропустить. Во – вторых – далеко и видимость плохая. То ли туман, то ли ещё что. Может, в городе все дальтоники, только там будут видеть стены почерневшими и без крыш.
       - Но ведь… Как это может быть?
       - Это иллюзия, темнота ты заморская, - вздохнул Коэл.
       Он чувствовал себя счастливым и свободным. Он наслаждался уважением, которое ему оказывали товарищи, и всё время думал о Леле и сыне. Коэл жил уже в будущем. Там был дом на берегу Золотой Реки и возможность увидеть море. И время для хождения в гости и беззаботного веселья в кругу друзей. Он часто улыбался и хотел, чтобы всем было также хорошо, как ему. Даже Акорсу.
       - Всё, мы пошли, - сказал Эжен. – А вы, как соберётесь вместе – ступайте назад тем же путём.
       Он и Рэй собирались отправиться в Столицу на разведку и выяснить, зачем там устроили это всенетумское столпотворение.
Кроме того, Эжену требовалось пошаманить на том берегу с какими – то личными Хранительскими целями.
       Молодой король и его воспитатель отошли в сторонку и как – то сразу пропали из глаз.

* * *
       Тхаа проснулась внезапно, да так и подскочила на своей доске. Внизу, под окном, что – то шуршало. Явно не мышь.
       Это были люди, мужчины. Их было несколько.
       - …Собственными глазами, - говорил один. – Подошёл тихонько, прочитал и ушёл. Ой, как трогательно! Акорс выжил из ума и признаётся в любви к Хранителям. Типа того: «Я поймал Виктора, но я его отпущу, извините, что пришлось треснуть его по башке».
       - Ой, умора! – ответили говорившему.
       - Вот – вот. И писал ещё, что поможет им разделаться с дурацкой стекляшкой. Он, видите ли, другим стал.
       - Да уж. Пора бы с ним разобраться. Интересно, чего ждёт наш господин Фе?
       - Не тебе рассуждать, прав наш господин или нет. Он знает, что делает. Дальше. Ты, значит, не сорвал записку? - спросили у первого.-Можно было бы дать им помучиться, попереживать, помчаться в столицу Гаро. Тут бы мы их…
       Первый ответил:
       - А потом Акорс нас… Видишь, он нынче на стороне Хранителей. Я подождал, пока закончилась сцена бурной радости, удостоверился, что они направились в сторону Кирпичного Моста – и сюда. У нас уйма времени. С детьми они продвигаются медленно, часто отдыхают. Магическим порталом не воспользуются. Такой всплеск энергии кто – нибудь засечёт. Зачем мальчишке лишние проблемы?
       - Хитёр ты, Арейн, до невозможности, - похвалил второй. А третий спросил:
       - Так что, перехватим их у Кирпичного Моста?
       - Есть план получше, - похвалился хитрый Арейн. – Той женщины давно уже нету в городе. Ни в одном, ни в другом.
       - А где она?
       - Совсем на севере. Я узнавал. Совсем на границе Анорры. Догадываетесь, куда двинутся наши друзья?
       - Ого!
       - Мы их сцапаем здесь. Ни Хранителей, ни Акорса. Одно заклинание я приготовил. Оно…
       - Прости, Арейн, всё здорово, но как же наши конкуренты? Завладеют Камнем раньше – что тогда?
       - Ну… Пошлём кого – нибудь следить, чтоб не завладели.
       - Охранять, значит? Здорово.
       - Уж охраняли. На границе. И Камень – то прошляпили, - напомнил «третий».
       - Зато какая была драка! – в полном восторге воскликнули и Арейн и «второй». И стали оправдываться:
       - Всякое бывает.
       Тхаа была полна возмущения.
       В её доме завелись вредители, которые хуже любых тараканов.
Они собрались навредить здесь не кому – нибудь, а её обожаемому брату Янеку и всей спасательной экспедиции. Удивляло странное поведение Акорса и вообще всех, но когда Тхаа встретится здесь с друзьями, она всё выяснит. Как это так: Янек бросил в плену у Акорса отца и носится по свету в поисках Забытой Скалы и женщины, которая якобы знает, где она? Только дурак верит Акорсу. Уж она раскроет брату глаза, как только он ей попадётся. Интересно, давно ли Янек овладел умением сотворить магический портал? Не маловат ли он для этого? Даже ей, Тхаа, это пока не по плечу. Даже дядя Виктор не может этого. Она не поняла, о каком мальчишке идёт речь.
       Тхаа была готова броситься навстречу спасательной экспедиции прямо сейчас, но боялась разминуться. Как дать им понять, где она, если между Янеком и его родными стоит преграда, которую позабыл убрать Акорс? Ничего, она подождёт здесь. Что касается Арейна и его конкурентов… Абсолютно не страшно. Её брат такой, что эта шушера ему нипочём. Они встретятся здесь – Тхаа теперь знала точно. Только она не желала ждать в компании трёх или сколько их там, вредителей.
       Ты глянь, они собрались ночевать во дворце. Видно уже не в первый раз, потому что, высунувшись в коридор, Тхаа увидела, что передвигаются бандиты уверенно, разговаривают громко и ничего не опасаются.
       Зря.
       Вредители собрались обосноваться в детской комнате. Распахнули дверь и кто – то сказал:
       - Картины раньше здесь не было. Картина была в библиотеке.
       Всё верно. Её перенесли привидения.
       Вот они выходят из углов, смешиваются с тенями, танцуют вместе с отсветами факелов. Полёт, вихрь, кружение, быстрое скольжение от центра к стенам, к двери, возле которой застыли уже не трое, а шестеро. А вы как думали, доколе убитые Акорсовыми слугами будут терпеть в Алоне своих убийц?
       Без звука вредители отступили в коридор и захлопнули дверь. Призраки просочились за ними. Их вид был ужасающ. Скажем прямо, любимым фильмом Тхаа на сегодняшний день был фильм «Пираты Карибского Моря».
       Незваные гости пытались тыкать в духов факелами. В ответ те протянули костлявые руки и зашарили по телам живых холодными липкими пальцами. А главный призрак, вылитый Джек Воробей, после того, как он стырил золотую бляшку, защёлкал перед носом Арейна костями и зубами. Тот вдруг вспомнил, что волшебник, и пытался что – то наколдовать. Тхаа развеселилась. Куда там ему против неё, ученицы лучшего мага Иллена!
       Что – то ударило в стену и отразилось от неё белой волной.
       Что это? Огонь – не огонь, вода – не вода. Растопырившись языками и всполохами, увеличиваясь в размерах, белое нечто понеслось по коридору.
       - А – а – а!!! – заорали злоумышленники, развернулись и помчались прочь.
       - У – у – у!!! – взвыли призраки, кувыркнулись и, стуча костями, понеслись следом, щекоча беглецов вонючими пальцами.
       На улице количество удирающих увеличилось до пары десятков. Изо всей силы работая ногами, они мчались вниз по главной улице, к воротам. Откуда – то выскакивали ещё другие и бежали следом. Призраки взвыли громче. Сзади вставал вал белого лохматого огня, заполнивший Алону от края до края. Арейн споткнулся и упал. Он пытался прикрыть беспорядочное отступление и без перерыва применял свои заклинания. Добился же лишь обрушения пары стен. Грохот их падения увеличил панику.
       - Не трать попусту силы, - прошипел, наклоняясь над ним, Джек Воробей. – Ничего ты с этим не сделаешь. За воротами останови своих и пересчитай. Если все на месте – кивнёшь мне. Ясно?
       - Да, - простонал Арейн.
       - Потому что нафиг мне тут твои друзья, - закончил призрак и протянул волшебнику костлявую руку.
       Видя, что тот опасается принять такую помощь, Джек Воробей взял Арейна под локоток и помог подняться.
       - Идти можешь?
       - Да…
       - Ну, так иди. И учти, я требую этого… как это? Обмена.
       - Какого? – бедного Арейна всего трясло. Привидения пролетали мимо, за его товарищами, но белый вал приближался.
       - Ваши жизни за жизни тех, кого вы преследуете.
       - Что? Да!!!
       - Поклянись.
       Арейн внезапно рассмеялся сквозь слёзы страха.
       - Что я могу им сделать? С ними Тогу, мой воспитанник.
       - Даже так? – призрак хрустнул всеми костями.
       - С ними тот, кто спас моего мальчика на Тайной Дороге. Я слышал разговор.
       - Я понял – ты мастер подслушивать.
       - С ними те, кого они будут защищать до последнего дыхания. Как я могу?! Я изо всех сил тяну время…
       - Как же тебя занесло в эту компанию, Арейн? Может, переметнёшься? Составишь компанию той компании?
       - Не могу я, - в отчаянии крикнул волшебник.
       Глянув в его, полные ужаса и мольбы, глаза, Тхаа увидела в них отразившийся белый вал и поняла, что сейчас не время читать мораль. Девочка отпустила его локоть.
       - Не бойся этого, - шепнула она, - это так, ерунда. Иди. С тобой ничего не случится. Не забудь пересчитать своих и подать мне знак. Слышишь?
       - Да, - еле выдавил он.
       - И знаешь что? Спасибо, Арейн.
       Призрак резко развернул волшебника и слегка пнул его в мягкое место. Тот нервно оглянулся и помчался вниз по улице, слегка прихрамывая.
       Тхаа обернулась тоже. Ну что такого страшного в чуть подкрашенном сгустившемся воздухе?
       За воротами обессилевшие вредители попАдали на землю. Их волшебник выскочил последним.
       - А ну, стойте! – крикнул он, и кое – кто сделал попытку встать.
       - Лежите и смотрите, все ли здесь! – грозно рявкнул Арейн и принялся пересчитывать спасшихся.
       - Да все, все, - сказал командир, но волшебник не поверил и пересчитал ещё раз, а затем, как придурочный, закивал в сторону ворот.
       Тогда в проёме появилась огненная надпись:
       «Алона закрыта для вас навсегда. Уходите немедленно».
       На стене стоял главный призрак и хохотал.
       Над городом трепетало сияние белого огня.
       Потихоньку отползая к Золотой Реке, злоумышленники свободно вздохнули лишь у воды. Они собрались было перейти мелкий поток вброд и поняли, что это невозможно. Река не пропустит. Это было яснее ясного. Все помнили легенды о том, как в каком-то году Хранители, по своей Хранительской надобности, попросили Реку никого не пускать на ту сторону, и один молодой царевич оказался отрезан от дома. А тут разразилась гроза, царевич стал искать убежища на том берегу, где был, и так встретил девушку, которая привела его в свой дом и назвала своё имя: Тоя Стани. И так царский род Алоны породнился с королями Н"дэра. Правда, до этого в жизни влюблённых было множество приключений и испытаний, но не о том сейчас речь. Было это безмерно давно, но все помнят. Реку не перейти.
       Тогда отряд отступил на север приходить в себя и думать, что делать дальше, как завладеть Сердцем Реки и выполнить другую свою миссию.
       Тхаа вернулась во дворец и только тогда убрала то, что натворила. Она опустилась на доску, что служила ей постелью.
       - Папочка, - сказала она портрету, - видишь, я стала волшебницей, как ты и хотел…
       Девочка проговорила всю ночь, как будто Тиош был жив и мог её слышать. Ей было достаточно видеть выражение безграничной радости в его глазах. Тхаа рассказывала обо всём, что случилось с того момента, как над постелью её отца взлетело копьё, говорила обо всём, что видела и чувствовала, что помнила. О своей жизни на Белом Острове, о приёмных родителях, Янеке и друзьях. О том, как она училась, как бывала на Земле, как папа Эжен взял её к Тайной Дороге и что она там натворила. Вспоминала смешные случаи и не утаила те, за которые ей было стыдно. Пыталась объяснить происхождение своего страха – и сама не понимала. Было что – то ещё, чего девочка так и не вспомнила. Ей пришло в голову, что папочка не знает о том, что происходит на Иллене. Тхаа рассказала во всех подробностях. Она просила у него совета, спрашивала, не знает ли он, где Забытая Скала и чем всё это кончится, кто победит и когда это будет. И снова плакала о том, что больше никогда не увидит папочку Тоиша.
       Тхаа заснула утром и проспала целые сутки. И проснулась с чувством, будто что – то приобрела. Что – то необычайно важное и дорогое.
       Это было благословение её отца Тиоша.
       Эжен, сидевший на перилах моста между Синим Городом и Замостьем, у всех на виду, отчего – то тоже всю ночь проговорил с Тиошем. И тоже о том же. Это было странно – они даже не были знакомы. И под утро в душе Эжена расцвело то же чувство, что и в душе Тхаа. Словно молодой князь отпустил свою дочку, вложил её ладошку в руку младшего Лаэнса.
       На Белом Острове Елица всматривалась в личики своих новорожденных двойняшек. Доверить их кормилице – этот вариант не для неё. Королева сама вставала к ним ночью, как и положено юной москвичке. Конечно, она уставала, но в эту ночь ей отчего – то не спалось. В комнате было душно, и Елица сидела на балконе, прижав к себе два тихо сопящих кулёчка.
       Королева думала о старшей дочке, носящей имя тёплого источника. Она знала своё право на эту девочку.
       Как дают имена родникам?
       Иногда имя связано с событием, местностью, личностью.
       Иногда приходит ниоткуда, как озарение.
       «Тиош и Анэин» - прилетело из темноты.
       - Тиош и Анэин, - повторила Елица.
       Её Тхаа дала имена брату и сестре.
       Имя мальчика подсказало прошлое.
       Имя девочки – отзвук будущего.
       Тхаа ещё не знает об этом.

* * *

       Заплутавшее войско Нора Брасона подходило с юга.
       - Что ты делаешь, Эжен? Ты сидел здесь всю ночь? Я тебя обыскался. Тебя же увидят! Нельзя же так! – причитал старый Рэй. – Давай – ка сматываться. Там Элиот.
       - Да? Они уже здесь? Здорово.
       Хозяин Лесного Края встал на перилах во весь рост.
       - Жди меня на той стороне, Рэй, - велел он. – Я сейчас.
       Не успел его воспитатель опомниться, как Эжен уже мчался на белом Дружке навстречу отрядам, недавно выбравшимся из – под земли и всё ещё пребывавшим под властью его чар. На правый берег.
       Взмах руки – и наваждение прошло. Элиот оглядывался, ничего не понимая. Рассчитывал увидеть Уморск, а увидел Синий Город. Вот так дела! Да ещё этот знакомый, такой ненавистный голос!
       - Узнаёшь, Элиот? Это я с вами сделал. Если ты и твой хозяин имеете мозги, вы умотаете отсюда прямо сейчас. Вам не сладить с нами!
       Предатель только глазами моргал. За спиной Эжена всходило солнце и его враг казался окружённый сиянием. Он стоял прямо перед Элиотом и даже не повышал голоса. Он пользовался тем, что люди ошеломлены непонятным приключением.
       - Если не уйдёте, я буду мстить, - продолжал Эжен. – Я свяжу себя Узами Мести. Потому что я видел, что творится в городе. Ты знаешь, я такое не прощаю. И я знаю, что это ты подставил Куг–Ги.
       - Да, я, - наконец отмер Элиот. – Скажи об этом Дини.
       - Обязательно. Всенепременно. – Нехорошо усмехнулся Эжен. – Я убью тебя, Элиот, обещаю.
       - Ты умрёшь, не выполнив обещания. Так сказано Тэин, - напомнил предатель.
       - Такого со мной не бывает, - сообщил Хранитель. – Жаль, сейчас у меня нет меча.
       - Тебе одолжат, - улыбнулся генерал. – Сразимся сейчас? Ты же не знаешь, с какой стороны за него взяться.
       «Беги, Эжен! – прозвучал в его голове голос знакомого призрака. – Там, на стене, очень толстый волшебник, и другие волшебники, и Элиот хитрит. Может велеть схватить тебя. Беги!»
       «Спасибо!» - мысленно шепнул Хранитель.
       - Дождёмся благоприятного для меня момента, - сказал он генералу.
       - Возьмите его! - крикнул тот.
       Солнце за спиной Эжена полыхнуло нестерпимо. Ослеплённые люди не сразу начали погоню. Затем степь задрожала от бега множества коней. Фе, стоящий на стене, принял кое – какие меры, чтобы прикончить строптивого Хранителя. Вспышки, грохот и топот. И смеющийся Эжен впереди всех на белом коне.
       Он вылетел на мост, остановился, развернул Дружка и произнёс древние Слова, связывая себя Узами Мести.
       Это слышала Золотая Река, слышала священная земля Нетума, слышал Элиот и его приспешники. Фе скорчился на стене. Известная формула вызвала у него желудочные колики. Здорово влип генерал! Узы Мести – страшная вещь, уж Фе ли не знать.
       За Анорру, Вэрлетт и Нетум.
       За Тиоша, Дини и Куг–Ги.
       За маленькую Тхаа и, чёрт возьми, за себя самого.
       Эжен связывал себя сегодня Узами Мести, надеясь остаться самим собой до самого конца. И смеялся над проклятием Тэин.
       Он не понимал, что, возможно, в этом его спасение.
       В руке Хранителя ярко блеснул сине – золотой клинок. Салют Элиоту. Обещание будущей победы.
       Эжен развернул коня и медленно поехал через мост к ожидающему его Рэю. Почему медленно? А куда спешить и чего бояться? Да кто ж перейдёт Реку хоть по мосту, хоть как, если он, Хранитель, попросил её никого не пропускать? Фе, его маги, и его генерал остались с носом.
       - Ругаться будешь? – робко спросил он воспитателя.
       - За что? Ты у меня молодец, - похвалил тот. – Горжусь тобой. Всеми вами.