Бабай

Когда-то написал как Начало ЧЕГО-ТО, а ничего не получилось...
(Встреча первая)

Все началось с детских страшилок, ну, знаете о железной руке, о гноме, о черном-черном гробике на колесах, о капле крови в уголке рта. Когда говорю: «гробик на колесах» то сразу вспоминаю радио. Помните? Да, конечно, а как же иначе. «Черный гробик подъезжает к твоему дому... Черный гробик уже в коридоре...» О, Боже! Представляете? Город, пусть большой, пусть маленький - разницы нет - в нем живут люди, много людей. Каждый в своем доме, в освещенных радостным светом комнатах, а здесь - темнота, тускло светящиеся прямоугольники зашторенных окон, предметы, теряющие свои формы и превращающихся в ужасных существ, скрип половиц, кажущийся оглушительным в звенящей тишине, шорох на чердаке заполненном старой мебелью и всякими не нужными вещами, паутиной с пауками, а также крысами с их визгом и всхлипами. Маленькая девочка стоит посреди комнаты, не в силах двинутся с места. Широко открыты глаза и рот. Она прислушивается и вдруг: «Черный гробик приближается к тебе...» Что делать? Она одна в этом доме, отгороженном от всех стеной ночи. Она одна и Радио знает об этом, а еще оно знает, что гробик уже в комнате, а еще оно знает, что девочка боится, а еще оно всеведуще и всесильно, а еще... Но, извините, это не та история, что я хотел бы рассказать.
Итак, начнем...
Они плыли в лодке по небольшой речушке, заросшей по берегам камышом. Уже наступил вечер, солнце спряталось за сосновый бор и сумерки опустились на землю. Их было трое: два брата и три друга. Двое ребят постарше рассказывали страшилки, пугая малыша. Он боялся, и ему казалось, что ветер дует не так как всегда, что вода бормочет не так как обычно, а лес шумит совсем другое, даже земля, не была такой твердой как раньше, когда они выбрались из лодки на берег.
Что-то было совсем, совсем не так.
Братья пошли домой и маленький, держа за руку старшего, ощутил холод мокрой, пахнущей рыбой ладони.
 Они поужинали и готовились лечь спать, но...
Малыш боялся.
Как же его звали? Мм... Мм... Не помню - забыл. Ну что ж, назовем его Александром, Сашей, Шуриком. Да будет так. Аминь.
Саша дрожал, как осиновый лист. Его ни капельки не рассмешил анекдот брата о попугае - ни чуточки, потому что он думал о ТЕХ, кто живет в доме - в стенах, в мебели. О ТЕХ, кто заглядывает в окна, освещенные лунным светом, о ТЕХ, кто живет за зеркалами, кто приходит ночью к маленьким детям, укутавшимся до пят в жаркие одеяла и ждущих. Ждущих кого-то, кто придет по их маленькие трепещущие сердца, сквозь душную и потную темноту, скрипя половицами...
Кое-как его уложили спать. Он лежал на раскладном кресле, просунув руку под подушкой по направлению родительской кровати, уцепившись за мягкую и сонную ладонь матери.
Вскоре он уснул.
И снилось ему, что по комнате, погруженной в липкую темноту, носится на растрепанной метле ведьма, совершая над ним круги. Седые, косматые волосы выбиваются из-под грязного, рваного платка, красные глаза вылезают из орбит, толстый нос крючком, тонкие губы обнажают желтые зубы с кроваво-красным налетом; она была в темной хламиде и серых стоптанных башмаках. В прутьях метлы Саша заметил маленького серого мышонка. Тот выкрикнул: «Вот он! Вот он - ореховый прутик!» и полетел куда-то вниз.
 Затем последовал темный провал, и мальчик очутился в другом сне.
 Когда ему снилась ведьма, он испытывал любопытство, сейчас же его сознание забилось в самый светлый уголок души, укрываясь от страха.
Он бежал сквозь ртуть воздуха, и что-то следовало за ним, требуя его крови. Что-то огромное, сильное, влажное, пахнущее мертвой речной рыбой. Саша вбежал в комнату брата. Постель была не разобрана и он, запрыгнув на кровать, спрятался за подушки стоящие горкой. Он забился в угол. С двух сторон его обнимали стены, с третьей - баррикада из пуха и материи, но с четвертой...
       Иисусе! Ангелочки, охраняющие сны маленьких людей, где вы?! Куда вы смотрите с заоблачных высот? Что за кошмары снятся малышам?
С четвертой стороны надвигалось громадное чудовище. Оно напоминало исполинского аллигатора две трети тела, которого занимала клыкастая вонючая пасть. Рептилия бросилась на Сашу и...
...он проснулся с криком ужаса.

А затем наступил новый день. И как заботливый воспитатель солнце разрубило оковы кошмара, вырвало воспоминания, из мальчишечьей головы наполнив мысли смехом и весельем.
Так было, есть и всегда будет: когда уходит ночь вместе с ней исчезают в даль наши страхи. Ведь мы боимся темноты. А точнее того, что находится в ней и за ней, мы боимся - неизвестности.
 Вскоре Саша забыл об этих снах и никогда не вспоминал.
Потом он будет вспоминать о том, что все началось с одного слова оброненного чьей-то матерью в детском саду. Он помнил, как мальчик плакал, не хотел одеваться и уходить.
«...Ведь нам так весело, мама. Мамочка, ну, пожалуйста, разреши мне побыть еще немного с ребятами... Ну, пожалуйста, мам!»
Но мать ничего не хотела слышать об этом.
« Ты что, Дениска! Нужно идти домой. Дома нас ждет папа. Пошли-пошли!»
Так продолжалось еще некоторое время, пока Сашу самого одевали и, когда они уже выходили, он услышал:
 « Денис, будь хорошим мальчиком не то придет Бабай и заберет тебя в мешок!»
Всю дорогу домой Саша думал о Бабае. Кто он и почему забирает малышей?
Бабай ему казался странным Дедом Морозом, в красной шубе, без шапки и с рваным зеленым мешком за спиной, из дырок которого видны части детских тел нехороших мальчиков. Ведь только нехороших мальчиков забирал Бабай.
А он - Саша - хороший или плохой?
Придет ли Бабай к нему?

После зайца, все-время-удирающего от волка, Саша лег спать.

Несколько ночей подряд мальчик просыпался с криком. Все его тело покрывал холодный пот, мокрые волосы змеились на бледном челе, большие карие глаза метались то ли в поисках того ужаса, что видели во сне, то ли добрых и нежных маминых рук, которые могли защитить от чего угодно, даже от /Бабая/ Бога.
И вот наступила та ночь. Первая, когда он увидел странного Деда Мороза.
Он не спал. Саша забрался в кровать и укрылся одеялом с головой, просунув руку под подушкой, он вцепился в ладонь матери. Единственным источником шума было радио, а вокруг стояла гнетущая тишина. Он знал, что родители засыпают под его звуки, а утром, когда оно после молчания включается и врывается в не глубокие последние сны, просыпаются. Еще Саша знал, что если работает радио, то оно должно разрушать тишину на тысячи осколков, но этого не происходило. Голос диктора вещал где-то далеко-далеко, все время, удаляясь, пока в комнате не наступила настоящая тишина. Она давила на разум и в ушах стоял невыносимый гул. Саша боялся пошевелиться, что бы не стать источником шума и не нарушить эту священную тишину. Хоть бы вздохнул кто-то, покашлял, захрапел, скрипнул...
...половицами...
...зубами, перевернулся с бока на бок; хоть бы проехала машина и заглянула горящими глазами в окна, хоть бы кто-то...
Наконец поднялся брат. Саша слышал, как щелкнул выключатель, затем послышался звук сливаемой воды и, вскоре, заскрипели пружины кровати.
       Теперь и Саша мог повернуться - тишина стала не такой оглушительной: затикали часы, обозвалось радио, сообщив, что уже 23.00. В окна заглянула луна залив все тусклым светом. Эх, если бы окна были не зашторены, сколько еще света проникло бы в комнату. Ну, да ладно и так все видно. Страшные четвероногие звери превратились в стулья, заваленные одеждой и стол - газетами. Странной дверью оказалось зеркало, дикобраз на горе - это всего лишь букет цветов в вазе, стоящий на телевизоре. Все эти вещи он знал давно, а вдруг... Нет, нет, не пускать эту мысль к себе, но... поздно.
А вдруг они притворяются. И как только луна спрячется за тучи вон та маленькая змея, что прикидывается шнуром от телефона, подползет и укусит его за... Он мгновенно убрал только что высунутую ногу обратно под одеяло. А если в цветах прячется огненная саламандра, а если... И он уже видел, как из полированной крышки стола появляется голова какого-то доисторического ящера. Динозавр повернул к Саше свою уродливую голову и уставился на него маленькими красными кровожадными глазками. Ящер открыл рот, и на ребенка повеяло холодными зловонными испарениями. Что-то зашуршало на чердаке. Крысы? Это ВСЯКИЕ НЕНУЖНЫЕ ВЕЩИ пришли в движение и готовятся отомстить за то, что их выбросили.
 Послышался скрип старых ступеней лестницы ведущей на чердак... Боженька, это, наверное, тот старый умывальник, которого мама называла «Мойдодыром замкнутым на чердак», страшный и хромой. Что же делать?
Из зарослей цветов на телевизоре показалась маленькая красная голова, с синим гребнем. Рот растянулся во всю ширь мордочки, обнажив острые белые зубы в два ряда. Тиранозавр тоже плотоядно заулыбался. Ненужные вещи зашептали на чердаке, а звуки шагов приближались...
Он сейчас войдет в комнату и ни мама, ни папа не спасут его от монстра с головой чайником и с ножом в трехпалой руке. Умывальник подойдет к нему и, посмотрев глазами-пуговицами, скажет:
- Ну, что, Маленький Грязнуля, - Большой Нехороший Мальчик, давно не мылся? Буль-буль.
Говори, не говори - ответ ему не нужен.
- Значит давно, - скажет он. - Ну что ж, сейчас я тебя отмою-ототру.
И Мойдодыр покажет грязный, но острый нож.
- Отскребу до белой чистой кости, не останется ни кровинки, ни кусочков мяса, а теми веревками, что вы называете сухожилия, я подвешу тебя к потолку. Ты понял меня, грязный засранец?! Понял?!! Буль-бубуль-бубубубуль! - заорет Начальник Умывальников, захлебываясь кипятком.
Саша натянул на себя одеяло, заткнул уши, но голос продолжал настойчиво звенеть в голове:
- Не прячься, Грязнуля! Мама ведь говорила тебе, что нужно дружить со старым Умывальником. Твоя сраная мамочка. Выгляни, цветочек, посмотри, что я тебе принес. Посмотри, я сказал!!!
Мальчик стягивает одеяло с головы и застывает в ужасе: во второй руке Мойдодыр держит щетку с металлической щетиной, для обдирания старой краски.
- Не-хо-ро-ший маль-чик, - по слогам скажет красная ящерица, перепрыгнув с телевизора на плечо Умывальника. - Не-хо-ро-ший. Вот придет Бааабай, и... укусссит за бочек! Хи-хи-хи...
- Сейчас возьмемся за укладку волос, - поддержит ее Командир Мочалок. - Миленькие волосики, густоватые чуток, ну да ничего. Бывало и похуже. Буль-буль.
И тогда МОЙ-ДО-ДЫР поднесет руку с железной расческой к голове Саши и...
...Московское время 24 часа, ровно...
Саша проснулся.

Он... Он приходил. Начальник металлических щеток и командир чайников.
Саша снова забрался под одеяло, в непроглядную жаркую и душную темноту. Он отгородился от мира, сотворив свой собственный. Пусть в нем нет света и мало воздуха, но это был его мир. Маленький, но его. И никто, слышишь, Старый Рукомойник, никто не смеет проникать в него. Саша закрыл каждую щелочку между одеялом и простыней, сжался в комочек, подтянув колени к животу и, прижав руки к груди, и прислушался.
Мерный храп отца.
Тихое сопение матери.
Тик-так, тик-так.
Скрип пружин и всхлипы-бульканье брата.
Далекий жабий хор, распевающий о том, как, однажды, зеленая мудрая Жаба озадачила прекрасную тысяченожку, что выползла из коры смоковницы на улицу Голубой Пагоды, в час жаркого индийского солнца и поэтому: «Я плюю на цветок лотоса, Я плюю на свою судьбу...»*
За стенами ветер раскачивал деревья, а те заговорщицки шептались о днях, что придут после.
Залаяла собака, и кто-то прошел под окнами.
Мяукнула кошка.
Мерзко каркнула ворона.
Кто-то поскребся в окно.
Господи-Господи-Господи, что же делать малышам, когда в дом вламывается Кто-то, а родители спят? Ведь он может съесть плоть, как хлеб и выпить кровь, как вино, а затем, взяв деньги на такси, отправится к новым победам.**
Снова мяукнула кошка: жалобно, протяжно.
Вот, кто скребется! Конечно же, это он - его любимый кот Мурзик! А кто же еще?!
Саша хотел сбросить ненавистное жаркое одеяло в мокром от пота пододеяльнике и, подбежав к окну, открыть форточку, что бы впустить четвероногого друга, но ему помешал страх. Поэтому медленно, с опаской, он стянул одеяло с глаз и - ничего. Никто не вцепился в его пухленькие щечки алмазными когтями, и никто не выклевал глаза золотым клювом. Страх куда то исчез, и пришло облегчение. Ничего страшного нет в их старом и добром доме. Все прекрасно, а завтра... Завтра, начнется новый день. Яркое солнце - Желтый Волшебник - разбудит его касанием магических лучей, и он побежит к своим друзьям. Будет с ними играть в машинки и солдатики, салки и прятки, в новую игру «Повар», напоминающую городки и, конечно, с Мурзиком.
Мя-а-а-у! - раздалось за окном. А затем яростное шипение кота, глухой удар, визг и тихий шорох.
- Гоп! - сказал кто-то хриплым голосом. - Подарочек вам, детки. Принимайте, не скучайте.
Саша ошарашено застыл у окна. Он уже подошел к нему и, взявшись за штору, хотел его открыть, но был остановлен этим голосом, хотя рука продолжала движение...
Сначала за стеклом он не увидел ничего, но потом... потом показалась голова, белая, как у столетнего старца. Саша понял, что тот - за окном - наклонялся, что бы...
...положить что-то в мешок.
...подобрать что-то на земле. Саша изумленно уставился на серое лицо с фиолетовыми тенями. Лицо улыбнулось и Саша понял, что так улыбалась огненная саламандра. Широкая улыбка превратила губы в тоненькие темные ниточки, зубы в жемчужины, а глаза в узкие щелочки, где плясали недобрые зеленые огоньки.
- Привет, - сказал пришелец, - и до встречи.
Человек за окном поскреб белую щетину, что инеем покрывала его мощную челюсть и добавил:
- Да, еще не время.
Человек отвернулся, закинул мешок за спину и пошел своей дорогой.
Таким он и запомнился Саше: высоким, полным и широкоплечим; в красной ватной шубе с зеленым мешком за спиной из одной дырки которого вывалилась детская ручонка. И пока человек уходил, она болталась, как хвост бездомного грязного пса.

Утром Саша вспомнил о ночных происшествиях, о снах и он знал, что видел Бабая, а через несколько дней мама сказала, что Мурзик ушел в Кошачий Рай, так как уже долго не появлялся, что для него было необычно.
_______________________________________________
* - Г.Мейринк «Проклятье жабы - проклятье жабы».
** - Б.Г. «Дело Мастера Бо».