Гренадерша

Цикл акушерства и гинекологии. Учебная комната постепенно наполняется шумной ватагой смешливых студенток и искрящих шутками студентов. Сегодня первое занятие. Говорят, что вести будет зав. кафедрой. Умный, интересный, вредный и безумно влюбленный в свой предмет старик. О нем целые легенды ходили по институту.
-Здравствуйте, - серые мутные глаза старого больного катарактой человека внимательно и напряженно оглядывали молодежь. Это не лечебники. Это санфак - будущие врачи санэпидстанций. Самый тяжелый факультет, потому что абсолютное большинство из них уверены, что никогда и ни за что не будут лечить людей, тем более, принимать роды.
-Садитесь, - старик надолго замолчал. Ровно настолько, сколько понадобилось времени парням и девчонкам закончить все свои важные разговоры.
-Сегодня я не буду рассказывать вам о предмете. Сегодня я расскажу вам о Боге и о человеке. О том, как и почему мы приходим в этот мир.

Это было давно. Так давно, что я был еще совсем молодым, чуть постарше вас. В то время докторами становились в большинстве своем по призванию души. И мы не боялись ехать после окончания университета самые глухие деревни помогать беднякам. Набираться опыта. Вот и я поехал в глухую, далекую деревню в Сибири. Врачей там до меня не было, всех больных принимала фельдшерица Дара. Дама гренадерского роста. На целую голову выше меня, хоть и я не маленький. Грубо вырезанное, прямо мужское лицо, абсолютно квадратная, массивная фигура, короткая, даже слишком, стрижка, и полное кажущееся отсутствие вторичных половых признаков. В деревне на нее молились. Она была врачевателем от Бога. Она принимала роды, рвала зубы, вправляла вывихи, накладывала шины при переломах. И практически не брала деньги за свой труд, хотя жила в маленькой каморке при больнице. Ну что возьмешь с нищих многодетных соседей. Они молились на нее, а за глаза все, от мала, до велика, называли Гренадершей. Называли Гренадершей и посмеивались над ней. С такой грозной внешностью она пищала как ребенок, и не каждый, впервые столкнувшийся с ней, человек мог точно разобрать ее слова. Вот такая была Дара-Гренадерша. Вот такая была у меня помощница. Первое ошеломление со временем прошло, и мы стали дружно работать. Надо сказать, что лучшего помощника молодому врачу и не пожелаешь. Она чувствовала боль другого как свою, поэтому диагност была изумительный! Мы довольно успешно помогали с ней пациентам, и я очень многому у нее научился. Она не раз спасала и меня от грубых врачебных ошибок, и, соответственно, пациентов от бездарного моего лечения, а порой и от самой смерти. Прошел, наверное, год, а меня все мучил вопрос, почему она такая внешне? Где ее семья? Почему она так одинока? Я так и не узнал бы ее историю, если б однажды она не заболела. Остро. Мучительно. Боль свалила ее с ног в прямом смысле. Она вдруг тяжело рухнула прямо в больничном коридоре, и мне пришлось с трудом тащить ее на койку в изолятор. Раздевать, осматривать, лечить. Не важно сейчас, чем она заболела, важно, что я, осматривая ее, с удивлением обнаружил у нее грудь, даже приблизительно не смогу вам и сейчас, какого размера. Кончики груди спускались прямо до середины бедер. Она стеснялась этого очень и сильно перетягивала свою грудь по всей длине. От этого грудь стала плоской, высохшей и больше напоминала мешки. Я очень старался ее вылечить. Я ходил за ней, как за собственной матерью. И однажды она открыла глаза... - Все будет хорошо, все будет хорошо, - бормотал я, глупо улыбаясь, ибо вера моя в ее выздоровление уже было пошатнулась. Она посмотрела на меня, опустила взгляд на свое измученное тело, прикрытое больничной простыней, и заплакала. Она поняла, что я видел ее тайну, которую она тщательно скрывала от всех на свете. Я не знал, как ее утешить. А потом... А потом она рассказала мне про свое рождение...
Крестьянские семьи были крепки работниками. Их количеством и трудолюбием. Поэтому мужики любили своих баб, а бабы, в свою очередь усиленно рожали детей. В семьях было полно ребятишек, и рождались они не в стерильных операционных, в окружении многочисленных акушерок, а где мать застали схватки. В поле, на сеновале, на печи. И только Бог решал, жить новорожденному на белом свете, или помирать. Хорошая хозяйка, покормив ребятенка грудью, заворачивала его в тряпицу, клала в сторонку и снова шла работать. Подумаешь, событие - ребятенок народился. У матери Гренадерши было уже пятеро. Последний, самый малой в люльке орал, когда мать неожиданно почувствовала схваточные боли, когда доставала из печи ведерный горшок с кашей. Не удивляйтесь. После родов у женщины не сразу восстанавливаются месячные, может пройти довольно много времени, прежде чем женщина снова будет готова принять в себя и зачать нового человечка. Но у кого-то этот период проходит быстрее. Слаба была еще мать после недавних родов, вот и скинула нового человечка размером с обычную куклу и весом меньше каравая. Но крохотная дочка родилась живой. Она тихонько пищала и куксила свое синюшное морщинистое личико. Но мать была крепкой хозяйкой. Да и ребятенка не первого рожала. Посмотрела она на крошку, да и кинула в остывшую печь. Сжечь завтра. Все равно ребенок не жилец такой недоношенный. Неча время тратить - надо корову идти доить. Всю ночь семья слышала приглушенное пищание. а к утру вроде затихло. Но когда мать открыла с утра заслонку печи, намереваясь растопить ее, ребенок вновь запищал. Но дрова не дрогнули в ее руке, и движения ее нисколько не замедлились. - Мама, мама, - заверещали две дочки 4 и пяти лет, - дай нам ее поиграть, все равно кукол нету у нас. Так крохотулю достали из печи и отдали малым девочкам играться в куклы. Четыре дня малые играли в дочки-матери. Кормили живую куклу молоком коровьим, купали, пеленали. А живая кукла все жила и жила, и изо всех своих слабеньких силенок цеплялась за этот белый свет. Не знаю, долго ли продержался бы этот маленький кусочек на этом свете еще, но мать пожалела недоношенное дитятко, а может, подумала, что стойкость такую надо вознаградить. Не знаю я причину. Не в этом дело. Но приложила мать к груди несгоревшую дочку, стала сама о ней заботиться. И назвали девочку Дарой – ну, Дар это видно был Божий.

Профессор замолчал. И молчали бесшабашные студенты. И молчали хохотушки-студентки.
- Вот так в жизни бывает. Даааа. Хм… Если дал Бог человеку искорку свою, миссию ему какую-то обозначил, никакая смерть не возьмет его…