Нефертити

       Три месяца назад у нас в подъезде появилась кошечка, совсем ребенок, но до чего хороша собой. Тонкая кость, длинная шейка, в движениях - сама грация. Ушки, мордочка, невинный девичий взгляд, всё просто на редкость замечательно в ней. Такая чистенькая аккуратная кошечка. Когда я проходил мимо неё, просто, любовался, и назвал её про себя – «Нефертити» в юности. В ней действительно было что-то от египетских кошек, которых изображали и обожествляли древние египтяне. Весь подъезд её подкармливал. Так она жила, и живет до сих пор в подъезде.

       А два месяца назад в подъезд, непонятным образом, проникли три кота из местной дворовой банды. Я их всех знаю - этих гадостей.

       «Серый» – ну, просто, сволочь несдержанная. Когда их кормишь на улице, около подъезда, так он, как бешеный, кидается на жратву, и на всех урчит. И вообще, он мне не нравится из-за своей нахальности.

       Толи дело «Толстый» – деликатная натура! Всегда сначала обмолвится с тобой словечком, потрется о ногу, и только потом, с благодарным видом, приступает к еде. Поэтому и к нему индивидуальный подход, отдельно от всех усиленное питание. «Серый» пытался побить «Толстого». Не тут-то было. «Толстый» умный и сильный, и еще спокойный, он этому засранцу надрал задницу, и тот больше не качает права.

       «Вислоухий» – тот совсем никакой, скучный, как его уши, и голос, как у последнего пропойцы. Он пытался ко мне подлизаться, все жаловался на жизнь, но не впечатляет, нет, не то.

       Так вот эти гадости сидели то в подъезде с безразличным видом, как оказалось, не из-за жрачки. Эти подонки упорно ждали, когда «Нефертити» созреет. И дождались. Сейчас эта кошенька с брюхом. Хорошо, если папаша «Толстый», а не «Серый», или «Вислоухий». Но, скорее всего, они все трое изнасиловали бедную кошечку, и смылись. Их как ветром сдуло. Этих негодяев больше нет в подъезде и во дворе тоже.

       «Нефертити» стала задумчивая, какая-то отрешенная и растерянная. Я пытался с ней поговорить, но она, по-моему, ничего не понимает, только смотрит, и даже, похоже, не слушает. Но она по-прежнему следит за собой, и брюхатость ей идет, к лицу.