Победитель

ПОБЕДИТЕЛЬ

Свет потух сразу, как он переступил порог раздевалки. Вобла дал ему кулаком в переносицу, а потом несколько ударов справа и слева сбили его на пол.
Включили свет.
Гоша лежал на полу, не делая попыток подняться. Перед ним стоял Вобла и три его всегдашних дружбана. В дверях толпился остальной класс (в своей мужской половине). Толстый сидел на скамейке и спокойно шнуровал кеды.
— Ну что, еще? — спросил Вобла неизвестно кого.
Толстый опустил большой палец вниз недавно выученным на уроке истории жестом. На секунду Гоша снова нырнул в темноту, но теперь причиной был не свет. Просто его ударили ногой по лицу.
— За что? — промычал он, размазывая по лицу слезы и кровь.
— Было б за что — воще убил... — спокойно и веско объяснил Вобла.

Придя домой, Гоша из ящика с игрушками, карандашами и всякой детской всячиной достал Победителя.
Это был небольшой Победитель. Скорее, он был даже маленький. Такой невзрачный, обсидианово-черный. На поверхности его не было видно никаких таинственных знаков. Широкое восточное лицо без отличительных черт, а тело вырезано неверно и угловато. Он был гладкий и холодный на ощупь и совсем легкий.
Гоша почти забыл о нем, подарке одного родственника, вернувшегося с Востока. Гоша старательно сдул с него пыль и оглядел со всех сторон. Лицо Победителя было совершенно обычным и безжизненным. Кое-где он был запачкан пластилином. Само собой закрадывалось сомнение в его силе.
Родителям он ничего не объяснял. Сказал, что упал с лестницы. К урокам он не притронулся и рано лег спать.
Но заснуть не мог.
— Надо переводить его в другую школу, — услышал он из-за стены голос мамы. — Здесь учатся одни бандиты!
— И в новой школе будет то же самое, — ответил отец. — Надо учиться давать сдачи.
— Я не хочу воспитывать из сына боксера! Почему у нелиного Паши все в порядке? Почему у Риты?!.
— Успокойся!..
Гоша ворочался в постели. Раз за разом гас свет, и Толстый опускал палец. Плакать было невыносимо, и невыносимо хотелось плакать. Гоша знал, что Победитель не подведет. Иначе не оставалось бы никакого шанса. Покорность и полная ничтожность — на глазах у девчонок. Он много раз видел такое: пиз…ли после школы и унижения при всех. Все будут думать, что он трус. И никто не узнает, сколько его доводили до этой трусости! Змея его мести, огромная, холодная, разворачивалась, как сжатая пружина, ища кого-то в темноте таблетками глаз.
С этими мыслями он заснул.
Подавленный и полусонный он отправился утром в школу. Никогда еще путь не казался ему таким долгим. Ночью прошел дождь. Бугор, через который он шел, превратился в ком скользящей из-под ног глины. Пока он добрался до железной дороги, на ботинках наросли коричневые лапти, которые он добросовестно оставил на полотне, очевидно подготавливая крушение. Потом был двухминутный деревянный забор, ограждавший пустырь, и трехминутный ряд панельных казарм. Он опаздывал, но внимательно разглядывал все, что попадалось на пути: окурки, полуразбитые бутылки, раскисшее собачье дерьмо, обугленный труп кошки с торчащими из ушей спичками. Вчерашняя возвратная дорога выветрилась из головы, и привычная картина выглядела как-то незнакомо. Потом он так же как все пролез через поломанную ограду и махнул напрямки через чахлый школьный садик, старательно вытаптываемый, несмотря на все угрозы и репрессии директора.
На школьном дворе огромные двери глотали последние ранцы беспомощных, неуклюжих первоклашек. В этот момент Гоша ощутил привычное отвращение и страх и крепко сжал покоящегося в кармане Победителя.
Захватанные руками кумачовые стенды, запах мокрой тряпки, раздающие ленивые пинки дежурные старшеклассники — все было знакомо, но уже не действовало, словно бесполезное лекарство.
Он отсидел первый урок, не проявляя нетерпения. Даже когда Крыса вызвал его к доске, он дал ему возможность поставить себе пару, не прибегая к Победителю. И лишь выходя из класса после звонка, оглянулся и увидел, как северный ветер с треском распахнул окно и побил цветы.
Толстому это показалось в исключительной степени забавно. Поэтому с перил он спустился с огромной занозой между ног.
Глядя, как Толстый ревет и корчится на полу, Гоша решил отложить прочее веселье до следующей перемены.
Чума была как всегда на взводе. Она тигром металась между рядов, раздавая удары указкой, и с ходу поставила десять пар. Гоша мало обращал внимание на то, что именно она кричала, и касалось ли это в какой-нибудь степени его. Но на одном из поворотов она зацепилась за торчащий из парты гвоздь и разорвала юбку.
Проделано все было чисто, не придерешься. И под общий хохот Чума выскочила из класса, прикрывая порванное место журналом.
На школьном завтраке ни пущенное через весь буфет яйцо, ни намазанный маслом хлеб каким-то чудом ни разу не задели его. Никому не удалось помешать Гоше допить чай, и он вышел из буфета одним из последних, чистый, сытый, глубоко засунув руки в карманы.
Навстречу ему катился Гришуня из 8-го “Э”, посчитавший Гошу удобной швартовой тумбой для остановки в своем коридорном слаломе. Гоша лишь чуть-чуть отклонился в сторону, и пролетевший мимо Гришуня столкнулся с учителем математики старших классов, занудой и дураком.
Прозвенел звонок, и Гоша понесся на свой третий этаж, не дожидаясь, чем кончится разборка.
Следующий урок вел сам Лысый, их директор, и потому он протекал тихо и трепетно. Никто не ждал бури.
Он долго пел про Пушкина, так что Гоша даже заслушался.
— Ты что на меня уставился, Семенюк, — заметил вдруг Гошу директор. — Выпучил оловянные глаза!
Класс заржал. Гоша медленно встал и спокойно прошел мимо директора.
— Ты куда?
— У вас кое-что расстегнуто, — сказал Гоша и вышел из класса.
До конца урока он спокойно играл сам с собой в крестики-но¬лики в гардеробе, спрятавшись за куртками и пальто, и наблюдал, как долговязая с косичками предсовдружины и Клякса Павловна — их завуч — стремглав носились мимо него по школе.
На перемене он вышел из укрытия и, спокойно рассекая бешеные малышовые стайки, побрел к месту расположения своего класса. Все встречные хлопали его по плечу и подмигивали. Кто-то делал круглые глаза и уговаривал скрыться.
День выдался интересным, суетным, поэтому Гоша медлил и колебался. По сценарию все должно было быть не так: кое-кто проявлял мало интереса к Гоше, словно вчера походя раздавил червяка, о чем уже и не вспоминал. Это было обидно. Похоже, что ему самому придется искать этого кое-кого.
И он нашел. Вобла курил на дальней лестнице в окружении дружбанов.
— Во, сам идет! — сказал веснушчатый Кувшин.
Вобла бросил бычок и лениво отделился от поручня.
— Ну, раздолбай, иди сюда. Ща ты огребешь. Он нам бананов наставил, а я тебе яйца оторву.
Дружбаны заржали.
Гоша спокойно смотрел в пустые, водянисто-голубые глазки внезапного защитника успеваемости, ничего, кроме пар, у Лысого отродясь не имевшего.
— Чо глядишь, Семя? Ну? Смелым стал или лишние яйца выросли?
Вобла еще не успел досмеяться шутке, как Гоша изо всех сил двинул ему промеж ног. Вобла сложился пополам и огласил школу благородным матом.
Дружки открыли рты. Впрочем, Вобла был упорный боец: он внезапно оборвал вой и кинулся на Гошу. Убедившись, что тот крепко вцепился ему в пиджак, Гоша сделал подсечку из самбо.
В ту же секунду на него кинулись дружки, которых он оставил без внимания. Чей-то меткий удар рассек ему губу.
Он-таки не упал и, выровняв равновесие, с недоумением посмотрел на кровь. Потом грустно улыбнулся, как это делал Лимонадный Джо.
Прыщавый, дурно пахнущий Цыпа пострадал от собственной глупости. Вложив весь вес в удар, он въехал кулаком в дверной косяк за гошиной спиной и, кажется, сломал пальцы. Другой влетел головой в стекло почти самостоятельно. Остальные, уже почувствовав, что что-то не так, бросились врассыпную по лестнице. Хитрый Вобла нырнул в бабский туалет. Такой мести было Гоше достаточно.
Он растолкал сгрудившихся в дверях десятиклассников.
— Во дает!
— В какой секции занимался, сынок?
— Сейчас он тебе скажет...
Гоша никому ничего не сказал и с безразличным лицом вошел в класс. Звонок уже прозвенел, но училки не было. Класс развлекался волейболом портфелями, среди которых летал и гошин. Белокурая красотка Соня поглядела на него и что-то зашептала подружке Тане. Несколько пар глаз обратилось в его сторону.
— Тебя Вобла искал, — сообщил Пан-Зюзя. — Нашел?
— Нашел.
Он посмотрел на Жору-Косого, еще сжимавшего портфель Гоши.
— Оставь в покое мой портфель, у него ручка на соплях.
— Разве? — спросил Жора и разжал руки. Портфель упал на пол, зазвенев разбитым пеналом. Кто-то засмеялся.
— Подними и неси сюда.
— Пошел ты... Сам возьми.
— Я жду.
— Я даже Вобле не носил. У меня знаешь какой удар!
— Вобла сидит сейчас в бабском туалете и молит Бога, чтобы я туда не вошел. Я жду портфеля, Косой.
Жора растерянно оглядел класс, почесал за ухом, потом поднял портфель, сделал два шага и швырнул его Гоше в руки.
— Приятно сделать до...
— Заткнись! Я всегда хорошо к тебе относился. Но волейболист ты дерьмовый.
Кто-то сделал звук, напоминающий пукание.
— Обосрался Косой!
Класс заржал. Вошла училка.
— Дети, тихо!.. Семенюк, тебя ищет директор... Это ужасно! Я всегда тебя хвалила, а ты вон что натворил! Он хочет исключить тебя из школы, так и знай!
Лысый уже бежал по лестнице, крича на старшеклассников, чтобы те расступились. Можно было подумать, что он хочет кого-то убить.
Гоша мог пощадить дурака, но не захотел. Он слегка, не вынимая руку из кармана, потер Победителя. Директор дал неожиданного петуха, и крик оборвался. В наступившей тишине все хорошо услышали грохот скатившегося по ступенькам тела.
Все как один бросились наперегонки смотреть, что произошло...
А в это время Гоша уже хозяйничал в директорском кабинете, топча ногами, разрывая и выбрасывая в окно журналы, табели и методички. Он так увлекся, что не заметил, что кто-то подкрался сзади и вцепился ему в волосы. От резкой боли он вскинул руки, и Победитель выпал из ладони на пол.
— А-а, антихрист проклятый! — визжала за его спиной здоровенная тетка Нюра в халате. — И еще с кастетом, говнюк! Я сейчас милицию вызову!
Она несколько раз хватанула его мокрой хлорной тряпкой по лицу и полезла под стол, чтобы завладеть черным Победителем.
Тут в кабинет ворвалась Клякса Павловна.
— Борис Соломонович ногу сломал! — завопила она. — А, вот он, сам пожаловал!
— Что? — выползла из-под стола уборщица. — Сломал?
— Только что! Вот из-за балбеса этого!
— Да вы знаете, что он тут делал!!! Нет, вы поглядите, что у него!
Она раскрыла ладонь, на которой лежал блестящий, маленький Победитель.
Гоша сделал шаг вперед. Тетка Нюра отдернула руку, захлопнув Победителя в своем здоровом кулаке.
— Шиш тебе!
Гоша прыгнул и укусил ее за руку. Победитель, кажется, сам скокнул к нему в ладонь.
— А-а, волчонок! — завопила уборщица. — Держите, он взял!
Клякса Павловна вцепилась в его воротник обеими руками и так тряхнула, что с формы осыпались все пуговицы.
— Уж не беспокойтесь, не выпущу!
Тут она вдруг страшно выпучила глаза, сделалась пунцовой и упала на пол.
Гоша шмыгнул мимо бездыханного тела и помчался по коридору...
— Гоша, что тебе? — ласково спросила библиотекарша. — Почему ты не на уроке?
Она любила его. Гоша был постоянный читатель, норовивший проводить здесь не только перемены, но и все занятия. Тогда ей приходилось применять строгость и закрывать библиотеку на ключ, как того требовала инструкция.
— У нас нет уроков, Людмила Александровна, а я хотел вам сказать, что... директор зовет вас к телефону.
— Да? Тогда побудь здесь, я через минуту вернусь.
Гоша отыскал и сунул в портфель свои любимые книжки. Потом собрал в кучу всякую макулатуру и поджог. Заперев ключами Людмилы Александровны библиотеку, он швырнул их в унитаз.
На улице его ждал славный солнечный день. Громко пели скворцы. И на душу его уже нисходили мир и всепрощение... когда его чуть не сбили с ног выбегающие из школы десятиклассники, крикливые и безумные, как мартовские коты.
Гоша выругался, повернулся и со всей силы хватил портфелем о стену.
От стены отвалился кусок штукатурки, посыпались стекла, а на самом верху, в библиотеке, показались первые языки пламени.
Медленно бредя домой, Гоша почти не слышал, как падают балки и воет пожарная сирена. Он уже забыл о школе. На его ладони лежал Победитель, такой небольшой и невзрачный на вид. Ни одного тайного знака не было видно на его поверхности.
Гоша смотрел на Победителя и улыбался, а слабый ветер приближающегося урагана теребил его волосы.