Наваждение

.............................Навеяно кинофильмом Висконти «Смерть в Венеции».


...Почему так меняется наше восприятие с возрастом?- Ещё несколко лет назад Он всё своё внимание сосредоточил бы на мамаше, а в сторону дочери даже и не взглянул. Они неожиданно возникли перед его скамейкой, выйдя на свет из теннистой аллеи, соединяющей лесное озеро с автомобильной стоянкой. Мама была выше ростом и крупнее, поэтому первой привлекла его внимание. Она была раздета в открытый купальник нежно-розового цвета, так идущего зрелым блондинкам.. Вероятно, ей было лет 35-38, красота её всё ещё бросалась в глаза, но в фигуре уже наметились первые признаки увядания. От Его взгляда не ускользнули едва заметные пока складки жира - вблизи подмышек и на талии. В общем, красота женщины поражала не столько тем, ЧТО виделось в ней в настоящий момент, сколько представлением о том, КАКОВА она была лет двадцать назад. Он на мгновение встретился с ней глазами: и сразу узнал этот псевдоравнодушный и в то же время напряжённо-вопросительный взгляд женщины, начавшей терять стопроцентную уверенность в своей неотразимости...
А девочка...Она шла рядом с матерью, неся в руках пляжные шлёпанцы. Её изящные ступни были в песке и дорожной пыли, мокрые после купаеия белокурые локоны прилипли ко лбу. На длинной светло серой футболке, там, где тонкая ткань касалась мокрого купальника, проступили тёмные пятна... Почему он никак не мог оторвать от неё взгляда? В её облике не было той додумываемой воображением сексопильности набоковской нимфетки, которая способна свести некоторых мужчин с ума. Лет 14 - девочка-подросток... но Природа уже накладывала на свой эскиз плавные мазки новой картины, делая это, не меняя холста и не стирая старых набросков, так что на картине существовали одновременно и угловатый абрис подростка, и мягкие, округлые линии будущей женщины...
Девочка поймала на себе его пристальный взгляд. В её глазах ничего не изменилолсь, как-будто Он был не заслуживающим внимания. неодушевлённым предметом. Внезапно, совершенно неожиданно для себя самого Он осознал, что отпущенное ему Будущее намного короче оставленного позади Прошлого. С какой-то безнадёжной отчётливостью ему открылось, какая пропасть разделяют его и эту девочку, пропасть, края которой со временем будут расходиться всё дальше и дальше, и нет в мире таких мостов, которые могли бы их соединить. Ему вдруг стала невыносима мысль о тех мужчинах, которых эта девочка когда-нибудь будет любить... Раньше ему всегда было безразлично, является ли его возлюбленная девственницей или нет. Но сейчас мысль о том, что он никогда не будет у этой девочки ПЕРВЫМ, наполняла его горькой, безысходной тоской...
Сон был всегда один и тот же. Первый раз он посетил его примерно через неделю, потом приходил иногда каждую ночь, иногда исчезал на несколько недель, но, словно наваждение, не оставлял его насовсем... Он бредёт в лунном свете по развалинам какого-то античного города. Проходит сквозь полуразрушенную колоннаду языческого храма и оказываеся у низкого каменного алтаря, покрытого фиолетовой материей. Поверх материи на спине лежит Его Девочка. Она обнажена, ноги согнуты в коленях, ступни на земле...Интересно, что он не видит ни её лица, ни деталей её наготы. Только глаза! Они неотрывно смотрят на него...в них нет ни любви, ни нежности. Одно только ПОНИМАНИЕ. То вселенское понимание, неясные отблески которого Он находил в глазах самых любимых им в прошлом женщин... Эти глаза словно говорили ему: «Забудь о Прошлом и Будущем. Я - твоё Настоящее. Живи во мне и люби меня!»
Ни с одной женщиной он не испытывал подобного наслаждения. Это было как обретение абсолютной свободы. Подобное, наверное, испытывает путник, утоляющий жажду после изнурительного скитания по пустыне... И глаза Девочки!. В такт с его движениями сужались и расширялись зрачки этих глаз, словно азбукой точек и тире передавая ему столь важное для него сообщение: «Вот... видишь... твоя тоска... была... совершенно напрасной... кто бы ни был... у меня после тебя...ты навсегда...останешься для меня...ПЕРВЫМ и ЕДИНСТВЕННЫМ!»...Ослепительная вспышка...
Он просыпался, тяжело дыша, обессиленный, с слипшимися от пота волосами. В детстве, после очередной ангины, у него было осложнение на сердце, последствия которого сопровождали его всю жизнь. И когда в утренних сумерках Он лежал вот так, с бешенно колотящимся сердцем, часто его посещала мысль, что когда нибудь это наваждение убьёт его. Но Он не желал себе другой смерти...