Сожженная на костре

В полумраке был виден круглый стол, стоящий в окружении трех пустых и одного занятого стула. Множество зажженных свечей придавал обстановке какую-то таинственность. От каменных стен веяло холодом, несмотря на огромный пылающий костер. Огонь словно не грел вовсе. За столом, склонив голову в капюшоне, сидел человек в темном плаще. Напротив камина, лицом к огню и спиной к господину за столом, стояла на коленях женщина в одеждах монахини. Казалось, будто она неистово молится, сложив вместе ладони рук и прижав их к груди. Но господин за столом знал, что это не так. Монахиня находилась в оцепенении полном, смотрела в огонь, и перед ее мысленным взором проносилась вся ее жизнь. Господин, видевший монахиню только со спины, однако, тоже наблюдал в своем сознании все то, что видела и сама она. В самом углу тесного каменного подземелья лежало без движения тело, и, глядя со стороны, не сразу можно было догадаться, что это тело принадлежит той, что сейчас так драматично возносит руки у камина. Вокруг было темно и тихо, мерцание немногочисленных свечей, присутствие которых здесь должно бы удивить, отбрасывало блики на холодные каменные стены. Огонь в камине горел совершенно бесшумно, словно его и вовсе здесь не было, лишь слабый, красноватый свет, освещающий лишь немногое в этой камере, говорил о его присутствии. Женщина у камина тихо вздохнула, перед ее глазами вновь появилась площадь, переполненная народом, церковный трибунал, суровые инквизиторы в темных одеждах. Она снова стояла там, на площади, что-то бормотала, силясь оправдать себя, но, будто заранее знала, что все бесполезно. Перед ее глазами вновь возник священник. Тот, что произнес приговор своим глухим, бесцветным голосом. Затем, осужденную под гул толпы снова вели сюда, в эту холодную, темную камеру. Последние часы ее жизни прошли в молитвах тому, кто единственный, по ее мнению, не отрекся от нее за последнее время. Она молилась горячо о знакомых, о друзьях, о бессмертной жизни в раю, ждущей свою служительницу нетерпеливо. С грохотом железная решетка отворилась за спиной молящейся, и стражник бросил ей еду в деревянной миске. Окончив молитву, последнюю в своей жизни, женщина повернулась к миске с едой, подвинула ее к себе, отпила воду и упала на пол без сознания. Все остальное, что происходило с ней, уже не относится к ее жизни. Теперь это другая жизнь. Бывшая монахиня, словно проснувшись, повернулась к столу.
- Вы… - в ее глазах отразилось удивление оттого, что голос ее звучал по-другому. – Вы кто?
Господин, сидевший до того совершенно неподвижно и тихо, наконец, поменял свое положение и отвечал:
- Не пугайтесь теперь того, что с вами происходит. Скоро все встанет на свои места. Сейчас вы еще не сбросили то человеческое, что было присуще вам при жизни, и ваши раны еще свежи.
Неожиданно свечи погасли и растворились в воздухе, камин исчез. Стали слышны чьи-то шаги, звуки гремящих ключей, и, спустя минуту, решетка темницы отворялась двумя стражниками с факелами в руках. Один из вошедших, увидев в углу тело бывшей монахини, подошел к нему, тронул его ногой, затем перевернул на спину и долго вглядывался в мертвое лицо.
- Ее отравили, – сообщил он. – Видимо нашелся среди отцов-инквизиторов благодетель для бывшей служительницы божьей, - тихо добавил он.
Священник, вошедший последним, кивнул стражникам. Они молча взяли тело и вынесли его вон. И снова загремели ключи, и послышался звук теперь уже удаляющихся шагов.
Фигура за столом продолжала:
- Имя мое Возмездие. Я пришел за тобой для того, чтобы за неправильно прожитую жизнь наказать тебя.
Было видно, что женщина уже не в силах удивляться.
- Так в чем же мои грехи? – тихо спросила она.
- Ты пошла против природы. Закрыла себя от мира людей. Ты не оставила после себя ни сына, ни дочери.
- Я служила богу!– глаза ее загорелись. Господин презрительно наклонил голову.
- Бога нет, - слова прозвучали коротко и надменно.
Ужас, вызванный этими словами, охватил все ее существо. Сознание правды внезапно поразило, словно раскаленный меч. Монахиня, до того стоящая на коленях, теперь осела на каменный пол. И без того большие глаза стали еще больше.
- Ты зря потратила свою жизнь. Ложью ошибок не искупишь.