Большая охота Кукина

Глава 1

Осенний, промозглый туман собрался в лощинах, превратив их в молочные озера.
«Газ-69» – «СССР – джип», уверенно катил по разбитой долгой жизнью дороге. Солнце еще не всходило, и свет фар, рассеиваясь в тумане, создавал иллюзию движения в глубинах каково-то фантастического моря. Артем Вениаминович мирно похрапывал на заднем сидении. Илья, принципиально не смыкающий глаз в транспорте, вглядывался в молочную мглу, пытаясь разглядеть, хоть что ни будь материальное. Чувствовал он себя не уютно. Не большой, пока, водительский опыт подсказывал ему, что вряд ли долго удастся им безнаказанно петлять в тумане среди оврагов и болот. Но везший их к себе в гости егерь, знал дорогу прекрасно. Палыч крутил баранку особо не напрягаясь, насвистывая себе под нос «На сопках Манчжурии». После недельной разлуки он возвращался домой, и настроение у него было, отличное.
       В городе, у дочери, в двухкомнатной квартире, Владимир Павлович Парыгин тосковал, как улитка в чужой раковине. Почитай пять лет, как увез дочь к себе заезжий охотник. Жена, та бывала у молодых каждый год, а вот он впервые, на целую неделю, оставил свое беспокойное хозяйство.
       Бывают люди, которые на одном месте, что на шиле, усидеть не могут. Куда-то все бегут, едут, летят. Парыгин же мужик напротив оседлый. Для него далее райцентра земля неведомая, чужая, ненужная. Вся его жизнь в этих болотах проистекала, и не каких других мест, пусть хоть золотом усыпанных, ему не надобно. «В четырех стенах висеть, на третьем этаже… Дудки. Где родился, там и помирать буду»,- мысленно накручивал себя Палыч, проигрывая предстоящий с супругой разговор. «Сил ходить не будет, ползать стану, а в город этот, ни за какие калачи не подамся».
       Первые лучи солнца пробудили ветер. Все сильнее, все увереннее, шевелил он заросли молодого саксаула и джигиды*. Скоро от тумана не осталось и следа. Исчезли и последние островки асфальта на дороге. Глубокая колея запетляла между белыми пятнами солончака то, погружаясь в звонкие ручейки, то, взбираясь на заросшие колкой травой пригорки.
       «Как же нас Зуев то найдет»? - в свою очередь размышлял Илья.
Вчера вечером, его просто поразила осведомленность старшего зятя в географии родного края. Зуев уверенно водил пальцем по карте области, в пол уха слушая напутствия егеря.
- Знаю, знаю. Это за Чиликом*. А мост переезжать? А-а. Ну, помню, помню, там еще ферма и навес где табак сушат. Нет теперь ферм, одни навесы кругом?! Нормально! Да ладно найду, не первый раз замужем.
Сам Илья дороги сюда, ни в жизнь бы не нашел…
       Газик, наконец, затормозил у ограды возведенной из не струганного штакетника, ржавых труб и еще более ржавой проволоки. За забором еще зеленел огород, а на голых ветвях яблонь густо весели плоды. Хозяйка, видимо, издалека заслышав тарахтение мужниного драндулета, уже бежала отворять ворота.
       Как только мотор заглох, Кукин перестал храпеть и открыл глаза.
- Прибыли?
- А то… - Палыч озорно подмигнул, щелкнув пальцем по кадыку, и кивнул в сторону дома.
- Пошли.
- Да погоди ты
- Погожу.
       Выбравшись из кабины, Кукин и Илья принялись разминать затекшие ноги, приседая и подпрыгивая, словно в пляс пошли. И было от чего. Чистый, как медицинский спирт, воздух, кружил голову. Порывистый ветер бодал в спину, подталкивая к дому. Раскинувшийся вокруг простор, напротив, звал в путь.
- Ох, и поохотимся! - мечтательно потер ладони Артем Вениаминович.
       Комната, которую им выделили, была свободна от мебели и от того, казалась огромной. Бросив в дальнем углу рюкзаки и прочие причиндалы, мужики переоделись в охотничье, и уже совсем решили двинуть, куда ни будь, побродить. Но хозяин, без завтрака, отпускать их на отрез отказался. Завтрак состоял из рагу, в котором среди огромных кусков таявшего во рту мяса, плавали в жирном бульоне розовощекие, упитанные картофелины. К рагу придавался кусок ноздреватого, горячего, только из печи, благоухающего хлеба. Блеклые от недостатка солнца, перья лука, были рассыпаны по столу вперемежку с укропом, петрушкой и яркими листьями базилика. Огурцы млели в рассоле, щедро сдобренном мелко шинкованным чесноком. По выпуклым бокам графина с вишневой наливкой, поднятой из погреба, стекали хрустальные капли конденсата.
       Основательно залив рагу сладенькой, но отнюдь не слабенькой, наливкой, гости, не торопясь, попили чаю, по-казахски, крепкого до горечи, щедро разбавленного жирным молоком. И уже почти нехотя, направились к выходу.
- Булька, проводи гостей! – не столько приказал, сколько попросил развалившегося у двери спаниеля хозяин. Тот поднял пепельную мордочку, оценивающе оглядел охотников, вскочил, и дернул обрубком хвоста в знак согласия.
- У избы не палите! – отдал последнее распоряжение Палыч, и вместо благословения махнул рукой: - Ни пуха!
- К черту – дружно, по-солдатски, отозвались отбывающие.
       Булька уже трусил мелкой рысцой по тропинке. Илья и Артем Вениаминович двинулись следом. Метров через триста, пес свернул в сторону и запетлял в высокой, уже увядающей траве.
       Для непосвященных, должен отметить, что прогулка в росистой траве, мало, чем отличается от продвижения по болоту. И в том и в другом случае армейские штаны, а затем и кальсоны, напитываются влагой, в ботинках противно чвакают мокрые носки, и в голову начинают приходить разумные мысли:
- Чего собственно я сюда приперся? Лежал бы сейчас дома на диване, перед телевизором, пивко попивал…. Правда, жена бы пилила: - Валяешься! Ремонт уже пятый год не делан, двери вон, только с третьего удара в сворки попадают, крючки уже седьмой год прошу в шифоньере прикрутить… Б-р-р!
Шум громко хлопающих крыльев вывел охотников из тяжелого раздумья. Фазан, поднятый Булькой, выпорхнул из куста, как черт из табакерки. Бах. Бах. Бах. Один за другим бухнули выстрелы. Илье, первый раз стрелявшему из охотничьего ружья, приклад врезал в плечо так, что второй выстрел двустволка произвела сама, без его осознанного участия. С другой стороны, пальба, умудренного опытом Кукина, была не чуть не продуктивнее.
       Выглянувшая из кустов морда пса выражала полное недоумение.
- Птица где? Помирать полетела? Может, мне ее на лету ловить прикажете? - спрашивали честные собачьи глаза.
- Пошел ты! - дружно, но вяло огрызнулись раздосадованные и смущенные стрелки.
Через пятнадцать минут ситуация повторилась. На этот раз Булька долго и внимательно разглядывал свалившихся на его голову дармоедов, потом презрительно цокнул зубами вдогонку пролетевшей мимо него мухе, и нырнул в занавес травы.
Охотники расстроились окончательно. Боясь взглянуть друг другу в глаза, зверобои внимательно разглядывали окрестности. Закрепощенность и нервное напряжение меткости не добавили. Когда, в очередной раз, фазан и дробь разошлись параллельными курсами, Булька, заложив хороший крюк дабы обойти горе-охотников, поспешил домой.
       Лишившись проводника, Кукин и Илья заскучали. Хорошо еще, вскарабкавшееся на небосклон солнышко, высушило росу и согрело липнувшее к телу обмундирование. Битых пять часов бродили они, хрустя сухими стеблями, но фазаны больше не попадались. Лишь однажды, суетливый кеклик выскочил из-под ног, и более расторопный Илья окончательно испортил настроение Артему Вениаминовичу, в упор, нашпиговав крохотную птичку дробью. Кукин блеснул злым взглядом и, развернувшись, зашагал назад. Илья, взяв убитую птичку за лапку двумя пальцами, поплелся на безопасном, на его взгляд расстоянии. Долго ли коротко ли шли они сломленные неудачами, пока не поняли, что заблудились. Усевшись в траву, мужики подавлено молчали. Мало, что опростоволосились перед Булькой, теперь еще Палыч пойдет их разыскивать. То же - охотничьки, так рас так. Начало смеркаться. Пришло и уже ни как не уходило из головы воспоминание об утрешнем рагу. Уныние перерастало в полную безысходность. И тут, словно в сказке об Алисе, из неоткуда появилась голова Бульки.
- Что, нагулялись? – вновь ехидничали его карие, хитрые глаза. Пес пару раз тявкнул и затрусил в сторону перпендикулярную направлению выбранному Кукиным.
Сусанинцы – самоплуты, побрели следом. Скоро послышался голос егеря:
- Эгей, люди добрыя! Сюда идите. Ужо вечерять пора. Хватит ужо охотиться.
       Возражений у «добрых людей» на этот счет не было.


Глава 2

       Город расслабляет, я бы даже сказал, делает примитивнее. Люди в городе замороченные, суетливые, близорукие. Хотите пример? Пожалуйста! Есть у нас в предприятии 510 кабинет, пронумерованный так в виду того, что когда-то он располагался на пятом этаже большего здания. В этом кабинете базировались электромонтеры, режущие электропроводку жителям, задолжавшим за ... горячую воду. Еще не запутались? Будьте внимательней! Так вот, вполне естественно, что в этот кабинет валом валил разгоряченный народ, лишенный благ цивилизации. Частенько это напоминало штурм «Зимнего дворца» матросами. По этой причине, монтеров из главного корпуса переселили в отдельно стоящее здание, в глубине двора. Впрочем, номер кабинета оставили, как память. Сидящий на проходной вахтер терпеливо изо дня в день стал объяснять страждущим, где искать 510 кабинет. Объяснял он это приблизительно так:
- Выйдете вон в ту дверь, пойдете прямо, между складом и забором повернете направо, увидите большущие баки, обойдете их с права, наткнетесь на электрическую подстанцию, обойдете ее с лева, увидите гараж, вот прямо за ним будет двухэтажное здание с железной крышей, в нем, на втором этаже, они, грешные, и находятся.
       К сожалению, на территории нашей организации существуют целых три двухэтажных здания, и все с металлической кровлей. По этой причине, еще не один посетитель не попал по назначению с первого раза. Кто озлобленно, а кто растерянно, заглядывают люди в кабинеты, доставая сотрудников одним и тем же вопросом: - «510 здесь?» От заплутавших не спасают ни ругань, ни плакаты типа: «510 ТАМ», «ЗДЕСЬ НЕТ 510 КАБИНЕТА», «ПОШЛЮ В 510. ДОРОГО». Наоборот, цифра 510 притягивает народ, как красная тряпка быка. Видя 510, гражданин становится неуправляемым, он на подсознательном уровне чувствует - раз номер на его бумажке совпадает с номером на их двери, значит, информация будет. И он по-своему прав!
 Признаемся - в нашем, перегруженном информацией веке, уповающий на подсказку житель города, легко теряется даже в парке культуры и отдыха. Что уж тут говорить об относительно дикой природе области. Требуется время, пока выехавший из города гражданин начинает осознавать отсутствие табличек и посылающих его в нужном направлении прохожих. Нет их, хоть тресни. Ты один на один с травой деревьями и воронами. Твой хваленый, напичканный электроникой автомобиль, понятия не имеет по какой из трех дорог нужно ехать, а такие ясные на городском столе карты, ни о чем не говорят в степи.
 Сергей Зуев, явил собой образец натурального городского жителя. Вначале он уверенно колесил по проселкам и весям, наслаждаясь простором и свободой. Затем, легкие облачка сомнения, стали бросать тень в его душу. И, наконец, когда оплывшее, словно с похмелья, солнце склонилось в закат, Зуев осознал всю четность своих стараний отыскать иглу на сеновале.
 И дернул же его черт, подписаться под этой затеей - искать домик егеря, на пространстве равном территории не самого хилого европейского княжества. Уже в сумерках он заехал на невысокий курган, в надежде увидеть свет спасения. И, хвала Всевышнему, увидел на горизонте мерцающий огонек. Стараясь не потерять путеводную звезду из вида, он двинул на прямик, грохоча подвеской по целине, и царапая днище «Народного вагона» кустами. Наконец желанная цель предстала пред ним в виде сидящих у костра мужиков. Мужиков было двое, и они пребывали в состоянии уже вплотную приближенному к нирване. На вопрос знают ли они дорогу к дому егеря, мужики ответили (буквально):
– Заем… но ты не найешь. Сдись, госям бушь.
 Ну не блукать же всю ночью по степи! Зуев заглушил двигатель, достал из багажника пол-литра, дабы не быть нахлебником, и влился в компанию.
 Оказалось, мужики рыбачат. Еще двое, где-то недалеко охотятся. Время от времени возникающая беспорядочная пальба напоминала грохот небольшой, но жаркой битвы.
- Слава Богу, что на охотников не нарвался, – мысленно перекрестился Зуев.
 Емельян Васильевич Струве, старший по возрасту, сразу же огласил расписание мероприятий на вечер:
- Так. Серега нливай. Счас накатим, я пойду, пе-ре-бе-ре брошу закеды, а
вы, с Игорьком, по дрова. Чу… чу-лю-чик сварганим. Поятно? Вперед!
Зуев послушно налил, выпил, и побрел в степь «по дрова».
- Ты куда ни туда! - остановил его Емельян. – Игрек, покажи ему, где дрова сбирают.
Метрах в двадцати от костра начинались заросли колючего кустарника, среди которого торчали черные коряжины высохших деревьев. Обдираясь о колючие ветки, заготовители повалили на землю внушительный, около трех метров высотой, и двадцати сантиметров в диаметре, ствол.
- Этого до утра хватит, - прикинул Игорь и, ухватив за ветвь, попер древо к костру, сгибая и круша усеянные колючками кусты. Сергей, прижав к пузу три изогнутые, так и норовящие улизнуть, орясины, последовал за ним. Вернувшись восвояси, они стали свидетелями презабавнейшей сцены.
       У реки, точнее затона заросшего камышом, росли два могучих дерева, между которыми только и было место для ужения. Емельян Васильевич, видимо, пытаясь перебросить закед, не рассчитал, не вписался в пятиметровую щель между деревьями, и повесил груз с крючками на ветвь, довольно высоко над водой.
       К моменту, когда заготовители преступили к наблюдению, круглый, словно Вини пух, Васильевич совершал очередную попытку освободить снасти, путем влезания на дерево. Наблюдая за Струве, присутствующие пришли к логическому заключению - человек разумный, уже ни когда не превратиться в обезьяну. Отчего? – спросите вы. Да потому что от постоянного переедания и не достатка движения, радиус выпуклости живота Хомосапиенс, становится равным, половине длинны рук, к тому же, эта выпуклость все время сползает на колени, уменьшая длину ног. По этим причинам, несмотря на прилагаемые Емельяном Васильевичем титанические усилия - лазанье по деревьям оказалось ему так же не доступно, как макаке математика. Профессора все время пружинило и отбрасывало в камыши, на радость взвивающимся из них тучам комарья. Этот затянувшийся эксперимент, подтверждал уже другую ненаучную гипотезу: - пьяного Бог бережет. С маниакальным постоянством, не обращая внимания на комаров, ушибы и влажность одежды, наш герой отважно повторял восхождение за восхождением, правда, отчаянно при этом матерясь. Наконец, Игорьку представление надоело. Он стянул с дерева зависшего на середине ствола друга, заботливо отряхнул ему пузо и, молвив – «Шас..», полез сам. Попытка Игоря значительно превосходила все предыдущие старания Емельяна. Он влез на сук, и даже прополз по нему пару метров. Но, неумолимая сила притяжения, оказалась сильнее и на этот раз. Минуты две болтался Игорь на ветке спелым бананом, затем, издав малопонятный звук – «И-е-е» спикировал в уже изрядно помятые камыши. Враз загрустивший Сергей понял, что пришел его черед. Будучи не совсем пьяным, он справедливо опасался, что для него, номер, так просто не пройдет. Однако джентльменское начало побудило его очереди не пропускать.
       Лазанье в темноте по деревьям щекочет нервы, а ползанье по суку над камышом кишащем комарами – вообще занятие не для трезвых. Зато присутствующий в Зуеве (в отличие от его новых приятелей) страх, заставил его держаться, насмерть, сдирая кожу на ляжках и ладонях. И он выполнил свое предназначение - освободил крючок и сбросил снасти вниз, прямо на довольно хрюкнувшего Емельяна. Целую вечность слезал вниз Сергей, и ровно столько же времени понадобилось Васильевичу, чтобы насадить на крючки наживку. Когда Зуев, наконец, вздохнул, почувствовав под ногами землю, над его ухом просвистело грузило, увлекая леску с крючками приблизительно в то же самое место, откуда их только что извлекли.
 Обычно невозмутимый Зуев, завопил носорогом, наступившим самому себе на ногу, и бросился искать дубину потяжелее, дабы обломать ее о голову Струве. Емельян Васильевич только нервно хихикал, с трудом успевая за развивающимися событиями. Положение спасли вернувшиеся охотники.
- Васильич дичь! - рявкнула чья-то луженая глотка, прямо за спиной Сергея.
       От неожиданности Зуев присел, забыв про обиду и ярость. В ответ радостно завопили встречающие. Впечатление было такое, словно умирающим от голода, наконец, пришла посылка с едой. Неприятности, доселе занимавшие рыболовов, отошли на второй план. Вновь по кругу пошла бутылка. Зуев был представлен как давний, наилучший друг Емельяна Васильевича. Только что совершенный им подвиг - освобождения снастей, был кое-как описан, всенародно оценен и отмечен специальным тостом. Далее последовала подготовка к приготовлению знаменитого «чюлюмчика Струве». Не буду утомлять читателя повествованием о процессе ощипывания и потрошения пары чирков и красавицы выпи пьяными мужиками. Отмечу только, что, толи в целях пожарной безопасности, или, что бы воду издалека ни таскать, дополнительный, «кухонный» костер, был разведен непосредственно у воды. Этот, казалось бы, несущественный факт, стал причиной того, что Зуев так и не попробовал хваленого супа из дичи. Суп, вместе с «кухонным» костром, попросту унесло поднявшейся водой, в то время, когда измученные природой люди дремали в позах неожиданно убитых или внезапно оцепеневших сказочных героев.
       Излишества до добра не доводят. Делайте выводы господа, делайте выводы!
       

Глава 3
- Где ты был?!! – Грянули хором встречающие, когда поутру, заметно пошатываясь, Зуев выбрался из машины.
- Снасти рыболовные с деревьев снимал, - сформулировал самое яркое воспоминание Сергей. Заинтригованные столь откровенно идиотским началом, его товарищи сменили гнев на любопытство. Откармливая и отпаивая нашедшегося компаньона, мужики громогласно гоготали, слушая знакомую уже читателю историю о приключениях Зуева. Затем слово взял хозяин:
- Ну что, раз ужо все в сборе, вечерком и на кабана двинем. Как обещал. Готовьте ружьишки, патроны, фонарики значит, ну обмундирование, какое. Обувку надобно поудобнее, лябо топать долго придется, да чтоб теплая была, да не промокла что б в первой же луже. Ну что еще. Ужо вроде и все. А теперь можно и в баньку.
       Банька… сердце щемит от одного только упоминания о родимой. В хорошей компании, да с сытной закусью, баньку можно принимать сутками. Из огня да в полымя - совершенно голые, а от туда - новые, и с душой здоровою. Беседа тянется, как мед за ложкой, и кручину сглаживает, и все невзгоды - в прошлом. Незаметно пронеслось время до вечера. Собрались по военному. Парыгин проверил снаряжение и, в дорогу. Минут сорок на Уазике, до охотничьего домика, далее по холмам, по каменистым осыпям. Наконец, Булька взяв след, хрипло пролаял и завертелся возле хозяина. Владимир Павлович потрепал собаку за ухо и обратился к спутникам:
- Ясен перец, кабаны в ущелье ужо ушли. Пока светло – засаду сорганизуем. Свиньи под утро к реке подадутся, спустятся, значится. Мы с Вениаминовичем здесь, в начале ущелья сядем, а вы, молодежь значится, поднимитесь еще метров на двести. Там ужо в гору отход есть. От тропы подниметесь, метров еще на тридцать, не меньше. Значится замрите и слушайте. Как только они мимо вас протопают – пальнете пару раз для острастки. Кабаны-то к нам и кинуться. Со страху разбираться не будут, есть кто здесь ужо, али нет. Тут-то мы их прицельненько, из карабинчиков и встретим. Ясна дизпосиция, али нет?
- Понятно, чего там, - вяло, и несколько разочарованно отрапортовал за «молодежь» Илья. Конечно же, хотелось более непосредственного участия. Но, спорить с дедами – себе дороже. Присев на камни охотники выпили из термоса чая, поели бутербродов с маслом, поговорили в полголоса. В сумерках, нахлобучив на плечи рюкзаки и винтовки, заградотряд побрел в ущелье. Продвижение по звериной тропе, прогулкой назвать было бы трудно, но, последние тридцать метров в гору оказались сущей мукой. Колючие лапы кустарников цеплялись за штаны и куртки, как черти за грешную душу. Ботинки скользили по влажной, пожухшей траве, а там, где ее не было, мелкие камушки осыпались, увлекая за собой охотников. Суровый мир дикой природы явно строил козни пришельцам. Взобравшись, наконец, на указанный Парыгиным рубеж, парни растянулись без сил под разросшимися кустами боярышника. Илья сунул в рот сигарету. Зуев отреагировал осуждающей репликой:
- Прекращай природу травить. Мало что от перегара птицы дохнут, он еще табаком дичь распугивает.
- Я, может, природе этой мстю… за обман.
- За что?
- Она жене моей, вместо волчьей шкуры, ангельскую фигурку подсунула.
- Витаминыч не слышит, он бы тебе возразил.
- Ну конечно. Витаминыч вон как на природу вызверился, он и охотник, он и рыбак…. Представляешь какую гидру под личиной нашей тещи ему подсунули!
 Родственники захихикали в рукава курток.
 Минут через тридцать они уже мирно сопели, продолжая вслушиваться в ночь сквозь сон.
Часа через три Илья заметался. Его прихватило по крупному (не ругай тещу), а места, справить нужду, он отыскать на склоне не мог. Пришлось бежать на тропу. На всякий случай спустился по тропе ниже, и только включился в процесс, как вверху послышался треск. В тишине топот диких свиней и хруст ломаемых веток показался ему грохотом мчавшегося по мосту поезда. В это время очнулся Зуев, взвел курки и, строго по инструкции, бахнул их двух стволов в небо. Ополоумевшие от страха животные с визгом кинули в рассыпную. Теперь они представляли собой лавину, несшуюся широким фронтом вниз, прямо на обалдевшего Илью. Поразительным образом, не уступая в скорости вожаку (и это с приспущенными штанами), Илья добежал до ближайшего высокого куста и запрыгнул на его верхушку. Гибкие ветви склонились под его тяжестью почти до земли, и парень был вынужден обвить их еще и ногами. Острые, крупные, как наконечники стрел иглы, намертво пришпилили грешное тело к стволу. Душераздирающий крик заставил шарахнуться в сторону почти полутонную тушу секача. Еще не пришедший в себя после сна Зуев, поехал на заднице к тропе, распарывая одежду и обдирая ягодицы. Услышав нечеловеческий вопль, содрогнувший горы, Парыгин и Кукин поднялись во весь рост и, словно в рукопашную, ринулись на бедных парнокопытных. Те позорно ретировались. Первым к Илье подоспел Зуев. Противоестественная смесь страха и веселья наполнила его, при виде беспомощно болтавшегося на тонких ветвях упитанного гражданина с голой задницей. Под гражданином прыгал Булька. Оба они выли тонко и жалостно. Зуев стоял зачарованный, давясь непонятными звуками, не то сочувственными, не то насмешливыми. Илья корчился от дикой боли, но освободится, от опрометчиво выбранного убежища своего, не мог. И только запыхавшиеся от бега, старшие товарищи, прибывшие на место экзекуции минут через пять, отделили бренное тело от ужасного растения, и уложили потерпевшего на плащ-палатку. Илья всхлипывал, Зуев хихикал, старики задумчиво чесали затылки.
       Кабанья семья, так и не понявшая – из-за чего собственно переполох, быстро двигалась к водопою, нервно похрюкивая.

Джигида – лох узколистый. Поэтически - «Болхашская олива»
Чилик – населенный пункт в окрестности Алматы.