12. 101 серёга умер

Артём Киракосов

ПРО СЕБЯ



сто и одна ночь с самим собой





12 \\ 101

**** серёга умер ****
 

– У нас несчастье: Серёга умер. Не могли бы вы побыть ``свидетелем``, – соседка зашла в слезах.
– Как?
– Да вот, кашлял-кашлял, воду пил, поперхнулся, и сердце остановилось. Прямо не знаю: вот-вот сидели, говорили… Скорая 15 минут ехала…

Несколько часов назад Серёга зашёл. Пьяный, как всегда. Отдал долг. Отдавал годами, но отдавал, помнил, переспрашивал: СКОЛЬКО? – отдавал. Брал на выпивку. Пил.

Познакомились как? – Сосед! (Соседняя дверь.) Когда я поставил (первый раз: мы только переехали) свою машину у подъезда, он зашёл, стал угрожать. Что-то объяснять, стал приводить в пример, рассказывать, говорил, что это место его. Наверное, с времён крещения Руси. Я переставил. Всё просто – я окинул Серёгу взглядом. «Люблю понятливых людей», – удовлетворённо добавил он, убедившись в своей победе, улыбаясь при встрече, зайдя ещё. Заходил – брать, занимать, на выпивку. Я давал. Когда не отдавал несколько раз – больше не давал. Это и было причиной отказа. Брал по малу – только выпить. Был вежливый. Рассуждал здраво, подоброму, кидался к моему автомобилю, если вдруг тот не заводился раза с пятого.

Когда мы вернулись из Испании, еле унеся ноги из этой чудной страны (после нескольких нападений и ограблений), то обнаружили открытую настежь дверь, разграбленную квартиру (уже как три недели). Серёга приютил нас, пока… Ведь даже и в туалет в Москве не… некуда, не сходишь. И вещи не оставишь. Мы поставили чемоданы. Мы пожили у него. Полдня. Мы – соседи, живём (жили) бок о бок, соседняя дверь.

Несколькими часами ранее. – Пьяный Серёга, счастливый, вытащим `бумажки` денег: «Мусор! Деньги – это мусор! Напомните, сколько я должен?» Я напомнил. «И на “вы”! – что за церемонии, идём смотреть клип, который я снял, а Константину Эрнсту – не нужен» – гарцевал Серёга! Кажется, он был на подъёме. В ударе. Ногой упёрся во входную дверь нашей квартиры так, чтобы я не смог закрыть её. Зазывал упруго, упрямо, как всегда. Когда выпьет. А трезвыми глаза были его не всегда. Редковато. Я отнекивался. Мне некогда. Я не одет. В `трениках`, на босу ногу, стою, жду, когда уйдёт. Мне одеваться, выходить к больному отцу, лежащему в беспомощии, после смерти матери. Серёга ставит ногу глубже, силой удерживая, закрываемую мною дверь от подобных и повторных и регулярных таких попыток. Вступается жена: «Серёжа, у нас несчастье: у Артёма мама умерла». Он убирает ногу, я закрываю дверь.

Через десять минут звонок: «У меня есть десять тысяч, могу дать». «Спасибо, Серёжа». «На похороны», – добавляет…

Через несколько часов – я сижу у него, – уже неживого, – `свидетелем`. Подписываем протокол, что его нет, нету – в живых. Участковый – совсем молоденький милиционер. Почти ночь. Я должен сидеть с больным отцом, он остался один после смерти матери, он не может один – считаю минуты, чтобы выйти от них, со стиранными для отца вещами, с едой для отца – сижу, жду, когда молоденький участковый мент заполнит наконец протокол. Мент забыл бланк, идёт в отделение. Ещё время… Пишет что-то не торопясь… Галя мотает головой: «Не понимаю ничего…» Ловкий `агент` похоронной гильдии уже здесь. Отвратительный, почти весёлый. Вертится. «Марусь? Ты? Я перезвоню, сейчас работаю, ладно?» (по сотовому – своей подружке), называет цены. «Надо подтвердить родство: гроб на гроб будем ложить а то». «Документы?» «Да. `Свидетельство о браке`». Галя кивает. «Прямо не верится…» – качает…

Интересно, мог бы я ей предложить «десять тысяч»? На похороны. Серёге. Серёга умер. Дети их – бестолковые совершенно. Виталик – с вечно спущенными штанами, по подъездам – стоят, плюются, курят, грызут семечки, гадят, чего-то пишут в лифте, на стенах. После их “школьной” бригады\\компании – никакая уборщица не спасает. Всё – заплёвано, загажено, подожжено. И это прямо перед нашими (их и нашей) дверями квартир. Серёга и сам – плевался, бросал окурки под себя, оставлял бутылки, сорил. Теперь – у него достойная смена – сын. Собираются ежедневно, возвращаясь после уроков со школы. Наверное, обсуждают, что задано? Дочь… дочь – школьница старших классов… То с одним, то с другим… Её подвозят на дорогих машинах. Каждый день – разные… Яв-но, не школьного возраста. Или, сейчас так выглядят те, кто учатся в старших классах? Уходит утром – в школьной форме (а она идёт почти всем, школьная форма), а вечером – дама, после которой ещё сутки лифт пахнет – наверное – духами. Симпатичная. Однажды я встретил её на выставке современного искусства – с молодым человеком (очередным, конечно). Повернувшись, она открыла со спины мне надпись на майке: FUCK ME.

Мог бы я зайти и предложить Гале «десять тысяч», как Серёга мне? Ведь, когда заполняли анкету, при вопросе о работе, она смутилась. Участковый поднял голову и сказал толково, делово `агенту`: «Пиши: “в.н.р.” – временно не работает».

– Держитесь! – сказал я Гале, выходя.

– Ладно! Ага! – сказала, ответила, кивнув, захлопывая за мной двери.

А я зайду, вернусь, как Серёга? Ко мне – несколькими часами `до`, `ранее`..? Предложив «десять тысяч» на похороны?

Чьи – похороны?

На чьи похороны?

Мистика.

На свои похороны?

Серёга умер.

`Ушёл`, рассчитавшись со мною! – полностью!

Несколькими часами ранее!!

Я ещё дал ему лишнее…

Случайно.

Серёга умер.

14 – 16 апреля 2008-го года