Доктор Хесус Сурковский дает интервью

Ж: Мне представилась редкая возможность взять интервью у знаменитого доктора Хесуса Сурковского, основателя и бессменного руководителя корпорации БЕЗУ. Здравствуйте, доктор!
Д: Добрый вечер, или что там у Вас (смеется).
Ж: Можете рассказать, как появилось название корпорации?
Д: Оно составлено из букв моего имени. Без Б.
Ж: Правда?
Д: Нет (смеется). Оно появилось спонтанно!
Ж: По дороге в Ваш кабинет я заметила небольшого робота, похожего на насекомого. Когда я приблизилась, чтобы рассмотреть его, он сбежал. Почему?
Д: Потому что он слабее Вас (смеется).
Ж: Доктор, я вижу, что Вы – человек с юмором. А что было бы, если бы он был сильнее меня?
Д: С вероятностью 98% Вы бы не сидели здесь, и у Вас не было бы возможности задавать свои вопросы. Если хотите более достоверный ответ, то мы можем провести эксперимент (смеется).
Ж: Доктор, Вы о чем, о каких 98% идет речь?
Д: Это вероятность поражения цели при нормальных метеоусловиях на расстоянии до 100 метров. Конечно, если у Вас нет средств активной или пассивной защиты. У Вас ведь нет средств активной или пассивной защиты (смеется)?
Ж: Вы находите это смешным? Это маленький робот-убийца?
Д: Нет, не волнуйтесь, это всего лишь «скаут», робот-разведчик. Модель Ковард. Он не достаточно хорошо оснащен и защищен, чтобы выполнять операции по уничтожению противника. Его основные достоинства: длительное время автономной работы, малая заметность, низкий уровень электромагнитного излучения и исключительная мобильность. Но он бы обиделся на меня, если бы на его борту не было маломальского оборонительного вооружения (смеется).
Ж: Мне действительно угрожала опасность?
Д: Во всех отделениях корпорации царит атмосфера дружелюбия и пацифизма. Ни один робот в этом здании не несет на себе оружие, способное причинить вред человеку или его имуществу. Даже наши охранники не вооружены! Мы стараемся принимать в службу безопасности людей, способных справится с внештатной ситуацией без применения грубой силы. Они – скорее психологи, чем «вышибалы».
Ж: Звучит, как выдержка из пресс-релиза. Значит ли это, что Вы открыты для вторжений?
Д: Вовсе нет. Каждый сотрудник, имеющий доступ к секретной информации, в обязательном порядке носит с собой автоматический пистолет и 2 запасных обоймы к нему, даже будучи дома и в отпуске. Это оговорено в контракте. Все сотрудники проходят ежемесячные тренинги, стрельбы и аттестацию.
Ж: А что на счет Вас?
Д: Пожалуй, я единственный человек здесь, который нарушает эти правила. Вопреки установленному порядку я ношу с собой как минимум два автоматических пистолета 38 калибра с магазинами увеличенной емкости. Это следствие приобретенной паранойи (смеется).
Ж: Доктор, Ваши ответы вводят меня в некоторое замешательство…
Д: Хотите печенья (смеется)?
Ж: Спасибо, нет.
Д: Этот мир соткан из противоречий…
Ж: Да, вот одно: Вы называете себя доктором, хотя у Вас нет ученой степени!
Д: Люди, которые их дают, сидят в своих институтах и пытаются доказать теоремы, которые используются уже ни одно десятилетие. Они пишут толстенные отчеты, чтобы оправдать деньги, выделяемые им государством и частными инвесторами. Потом они пишут «мемуары», чтобы оправдать потраченное время. А потом заставляют других читать эту фигню. И если Вы хотите получить степень, Вы должны на зубок знать кучу бесполезного материала только из уважения к традициям…
Ж: Чувствую, для Вас это болезненная тема. Вы ведь не закончили Университет?
Д: Учась в Университете, я постоянно испытывал дефицит времени. Это было недопустимо.
Ж: Тогда как Вам удалось сделать столь успешную карьеру в этой, на мой взгляд, непростой области?
Д: Чтобы разрабатывать машины, Вы должны быть похожим на Машину! Ни один робот или компьютер не будет искать аналитического решения задачи – он тупо будет перебирать варианты, используя свое единственное преимущество – скорость. Я подобен киборгу. Мой путь – это путь проб и ошибок. И мне очень везет, что правильное решение я нахожу не в самом конце. Талант заключается в том, чтобы уметь правильно выбирать направление и помнить все свои ошибки.
Ж: У меня почему-то возникли ассоциации с азартной игрой… Русская рулетка?
Д: Боюсь, с моим пистолетом это верный способ получить премию Дарвина (смеется).
Ж: Значит, это правда, что у Вас нет детей?
Д: А Вы наблюдательны. Я не хочу тиражировать ни свои достоинства, ни свои недостатки… таким способом. Одного Сурковского вполне достаточно (смеется).
Ж: Спасибо. Тогда какую премию Вы мечтаете получить? Нобелевскую?
Д: Скорее я хочу вручить премию Сурковского Альфреду Нобелю. Посмертно, разумеется (смеется).
Ж: Кому-то еще?
Д: Может быть, создателю Даркнэсс. Знаете, для людей с таким интеллектом, как у меня, вокруг остается очень мало действительно необъяснимых вещей. И какими бы катастрофичными не были для человечества последствия этого феномена, Даркнэсс бесценна, прежде всего, по причине своей непостижимости!
Ж: Я думаю, что Вы измените свою позицию, встретив Даркнэсс лицом к лицу и познав этот неописуемый ужас наяву.
Д: А я думаю, что это будет самый счастливый день в моей жизни. Ибо через нее сам Господь Бог прикоснется ко мне своим грязным пальцем (смеется).
Ж: Я знал, что Вы странный человек, но чтобы настолько!
Д: Вы начинаете говорить о себе в мужском роде.
Ж: Извините.
Д: Ничего страшного. Мне приятно, что наша беседа становится все более неформальной (смеется). Я склонен ответить и на эту Вашу реплику. Я расскажу притчу.
Ж: Я заинтригована.
Д: Мой последний психиатр сейчас работает инструктором по стрельбе в местном отделении нашей корпорации. Когда он первый раз принимал меня, я посмотрел в его глаза, как сейчас смотрю в Ваши, и знаете, что я там увидел?
Ж: Что?
Д: Я увидел там охотника, а не врача. Его первобытная сущность, подавленная цивилизацией и заваленная грудами словесного мусора, была ясна для меня. Я поспешил рассказать ему о своих предположениях, но прошло еще достаточно много времени перед тем, как этот человек согласился пойти со мной в тир. Там я дал ему свой пистолет, и хотя он был сделан специально под мою кисть, Вы бы видели, как этот человек из него стрелял. Он вкладывал душу в каждый выстрел! А через месяц уже он учил меня стрелять с двух рук…
Ж: А Вы подумали, что этот человек, возможно, был счастлив, помогая другим людям? Или, что он более полезен в качестве врача? Вы ведь тоже пришли к нему за помощью?
Д: Под действием достаточно весомых обстоятельств многие люди в современном обществе теряют свой путь, забывают свое предназначение. Они заперты и скованы, но не понимают этого. Даже я начинаю чувствовать себя ущербным под воздействием средств массовой информации только потому, что не разделяю ценностей большинства. Именно поэтому я стараюсь показать людям верную дверь, или окно, как это было с моим первым личным психиатром. Так я утверждаюсь во мнении, что быть ненормальным в этом мире допустимо, или даже необходимо (смеется).
Ж: Ладно, сменим тему. Как по-вашему, в чем заключается секрет успеха корпорации?
Д: Однажды, читая о том, как американские ученые пытаются научить машину понимать человеческую речь, мне в голову пришла очень интересная мысль. Зачем?! Зачем учить машину понимать то, что ей будет говорить тупая домохозяйка? Зачем тратить столько времени и средств, только на то, чтобы робот, в котором сосредоточены последние достижения науки и технологии, мог воспринимать инструкции на несовершенном человеческом языке, в неудобном для обработки частотном диапазоне с жутким количеством помех. Даже если он это сделает, сколько полезной информации он сможет извлечь из команды для успешного выполнения задания. Я понял, что самая короткая дорога к созданию действительно выдающегося робота – освобождение его от лишних функций, которые ранее считались обязательными. У него должна быть собственная цель существования, свой характер, свой язык для общения с ему подобными. Кошки, например – достаточно своенравные животные, но поэтому мы их и любим.
Ж: Что было дальше?
Д: Дальше был Принц Чарльз – робот для сбора информации. Его прозвали «тихоня» за нежелание отходить далеко от зарядного устройства. Дело было в его программе, которая сопоставляла светлое время суток с периодом максимальной двигательной активности окружающих его предметов, что не позволяло ему точно рассчитать свои возможности и радиус действия. Но Чарли оказался настоящим лунатиком. Ночью он отправлялся на съемку плана местности. Множество датчиков, работающих в невидимом диапазоне позволяло ему хорошо ориентироваться, изучать свойства предметов, измерять их массу и оценивать прочность. Но главное, он мог передать данные другому роботу, выпущенному у нас, так как мог общаться с ним на формализованном языке. Представьте себе, что, будучи ребенком, Вы могли бы получить все знания ваших родителей за несколько минут! Другие модели уже можно было не оснащать сложной системой датчиков и излучателей – Чарли рассказывал им все, что видел. Так началось строительство новой Пирамиды, не мемориальной, не пищевой, а информационной. Человек не принимал участие в этом процессе – он только инициировал его. И этим человеком был я (смеется)!
Ж: Как я поняла из Вашего ответа, первые роботы были бесполезны! Как Вы заставили людей покупать их?
Д: Первое слагаемое – реклама. В наше время вопросы престижа важнее целесообразности. У нас ходила поговорка: «Пара страз от Сваровски на корпусе могут сделать больше, чем группа конструкторов». (смеется) Второе слагаемое – цена. Мы продавали Чарли ниже его себестоимости. Это была наша серьезная статья расходов. Третье слагаемое – пожизненная гарантия. Люди думали, что это имиджевое решение, но мы просто не могли позволить себе терять роботов на этом этапе. Четвертое слагаемое – интрига. Чарли, может быть единственный, олицетворял концепцию устройства, созданного во имя чего-то большего, чем просто удовлетворение каждодневных потребностей. Глядя на него, в человеке просыпалось любопытство, как у маленького ребенка. Пятое – бонусы, которые владелец Чарли получал в других отделениях нашей корпорации. Не говоря уже о клубе Принца Чарльза. Я бы избегал использования термина «бесполезный», предпочитая говорить, что сферы деятельности человека и робота пока не пересекались. Но, когда вопросы надежности были решены полностью, мы выпустили на рынок более утилитарные модели: робот-уборщик Обжора и медиа-консоль Ванесса. И если Обжора просто использовал информацию от Чарли, то Ванесса служила средством связи между роботами и нашим новейшим центром хранения и обработки данных, обладая всеми функциями управления электронными домом. Обжору и Ванессу, разумеется, могли купить только те, кто ранее приобрел Чарли.
Ж: Я помню, что с появлением Ванессы был связан скандал: кто-то выложил ролики весьма пикантного содержания, якобы заснятые Чарли, и переданные через интерфейс Ванессы во всемирную сеть.
Д: Да, нам пришлось доказывать, что служебная информация продуктов БЕЗУ хранится и передается отдельно от пользовательских данных и только в зашифрованном виде. Но и из этого инцидента нам удалось извлечь выгоду. Кстати, тот человек оказался нашим сотрудником и теперь занимает высокий пост (смеется).
Ж: Даже после всего, рассказанного Вами, я не могу понять, откуда корпорация получала прибыль. Автоматический пылесос и игровая приставка с расширенной функциональностью не могли покрыть затраты на новые разработки. Или я ошибаюсь?
Д: Все верно. Мы находились в очень трудном положении. Даже по самым оптимистичным прогнозам корпорация пошла бы с молотка к концу года. Все изменилось после разговора с Президентом. Военным требовались боевые машины нового поколения, и мы со своим огромным опытом в роботостроении и такими же огромными долгами выглядели очень привлекательно. Мы были сговорчивы, как никогда. Даже сейчас я не могу разглашать детали этой сделки, но появление отдела военных разработок и проекта Толкиен было следствием тех судьбоносных событий. Я бы назвал это время «периодом крушения иллюзий».
Ж: И Вы отказались от своего первоначального плана строительства Пирамид, перестали быть пуристом и пацифистом?
Д: Нет, меня не сломали – меня поимели (смеется). Право на существование дается либо вещам, которые хорошо продаются, либо вещам, которые хорошо убивают. Мы не достигли выдающихся успехов с первыми, поэтому решили попробовать со вторыми.
Ж: Что Вы можете рассказать о проекте Толкиен?
Д: Работать с военными было сложно. По вполне понятным причинам они выдвигали требования, которые шли вразрез с первоначально заданным мною направлением развития робототехники. Так передовой интерфейс передачи данных «робот-робот» сохранился в изделиях только в виде механизма трансляции тактической информации. С одной стороны, военные хотели получить максимально эффективные, незаметные и защищенные машины, а с другой – оставить за человеком право принятия ключевых решений. Требования почти взаимоисключающие. Мало того, нам приходилось работать в области, которую я недолюбливал с самого начала: мы разрабатывали интерфейс «человек-робот». Здесь то судьба и сыграла с нами шутку. То, что ни при каких обстоятельствах не могло выжить на «гражданке», получило развитие в этой специфической области применения. Я говорю о проекте создания нового человеческого языка – проекте Толкиен. Мы не просто убирали из речи омофоны, как это делали немцы – мы создавали более гибкий, лаконичный и понятный язык и алфавит. Вероятность распознавания голосовых и рукописных команд возрастала в разы. Алгоритмы обработки значительно упрощались. Но самое сложное – перенести это передовое достижение из «тепличных» условий поля боя в суровый и агрессивный мир рыночной экономики (смеется).
Ж: И как это произошло?
Д: Сотрудничая с Министерством Обороны, мы получили возможности и ресурсы, которые сложно переоценить. Многие проекты тогда имели двойное назначение. Например, создание сети орбитальных спутников и стратосферных дирижаблей, которые обеспечивали функции навигации, связи и наблюдения. Мы добились также «эксклюзивных прав» на использование частотных диапазонов, ранее зарезервированных военными. Все нити были в наших руках, оставалось сделать «марионетку». Ею стала первая в мире система автоматического пилотирования наземного транспортного средства – Нильс. И Нильс общался с человеком на языке Толкиен. В один момент все машины, созданные нами в переходный период, которые сложно назвать произведениями искусства, стали средствами пропаганды нового инструмента общения. В том числе и третье поколение Ванессы, и робот-нянька Урсула. На Нильса все просто молились (смеется)!
Ж: Значит, машины вынудили человека разговаривать на их языке?
Д: Да. Хотите грейпфрут?
Ж: Нет, спасибо…
Д: Вспоминая Библию, я думаю, что я возобновил строительство Вавилонской башни (смеется и чистит грейпфрут).
Ж: Осталось умереть на кресте…
Д: Имя у меня подходящее. Но распятие – не самый удобный способ эвтаназии. Я бы предпочел пулю (смеется).
Ж: Кто были Ваши родители?
Д: Сложно сказать (смеется). Мой отец родился в Испании, ребенком с родителями уехал на Кубу. По легенде, дедушка с бабушкой были миссионерами, но на самом деле снабжали местных коммунистов оружием и медикаментами. После их гибели в перестрелке, он вернулся в Европу. Он был исключительно красивым, темпераментным и веротерпимым человеком: посещал и католический храм, и синагогу, и мечеть, но не был не крещен, не обрезан. Там он имел обычай заводить друзей и знакомится с молодыми девушками. Он не признавал институт брака и, в силу особенностей строения памяти, плохо запоминал женские имена, предпочитая сквозную нумерацию. Девичье имя моей матери – Мария. Для него она была просто Седьмой. Они встретились в Варшаве. Отец Марии крупно проигрался в карты и предложил моему папе свою дочь в качестве оплаты долга. Ей тогда было 15. Я родился, спустя три года, что говорит о том, что мой отец был очень галантным и осторожным человеком. Спустя несколько месяцев, он ушел к Номеру Восемь, оставив нам с мамой некоторую сумму денег. Больше я его не видел и не пытался его найти.
Ж: Как его звали?
Д: Каждый раз он представлялся по-разному. Маме было все равно – она любила его без памяти. А теперь извините меня, мне надо принять лекарства.
Ж: Конечно, доктор. Спасибо за уделенное мне время…
Д: Да. Джек, если ты это видишь, то твои шаловливые ручонки добрались до робота-журналистки. Твои успехи меня обнадеживают, но ее программа еще требует доработки. Я откопал странный баг в определении половой принадлежности – никогда с таким не сталкивался, меня это сильно позабавило. И мог бы сделать ее посговорчивее: она отказалась и от печенья, и от грейпфрута, и ни разу не предложила заняться сексом! Я все понимаю, но из уважения к боссу мог бы разблокировать эту функцию (смеется). Можешь сохранить это интервью на память, но ради Бога не выкладывай его в сеть. Вряд ли я сумею дать еще одно: в последнее время приступы стали почти невыносимыми. Удачи, друг!

Литературный перевод с языка Толкиен.