Крылья в синеве
Из всех работ, выполняемых на благо Колонии, очистка труб была одной из самых тяжёлых и грязных. И не только потому, что труб было много, а рабочих, прочищающих их, мало. Работать приходилось, согнувшись пополам, потому что даже самая большая труба, существующая в Колонии, не позволяла выпрямиться в полный рост. Из инструментов: скребок и ведёрко, да светлая лента на лбу, освещающая всё вокруг в пределах полуметра.
Сидишь, как придумается – на корточках, на коленях или ещё как, а можешь даже лечь, если не противно, и счищаешь налёт с внутренних стен трубы. Это прорабы так называют – налёт. А на самом деле это больше похоже на плесень. Толстый слой отвратительно пахнущей склизкой плесени! Снаружи трубы обрастают мхом, цветущим мелкими жгучими красными цветочками, мхом, а внутри вот такой вот плесенью. Плесень очень быстро разрастается, гниёт, образуя мёртвые коричневые комки, и снова растёт. А ещё в ней заводятся длинные синие черви. Как только в трубе выросла плесень, считай, черви тут уже есть. Самый маленький размером с палец, самый большой... Маге утверждала, что видела в трубе возле каналов червя размером почти в метр! Ну, это можно посомневаться - Маге известная фантазёрка. Хотя, с другой стороны – в трубах возле каналов, что только не водится! Мало ли что может заплыть в такую трубу?! Каналы - они и есть каналы: вода и множество всякой живности, безвредной и не очень.
Оле подхватила ведёрко с инструментами и, пригнувшись полезла в трубу. Ей хотелось как можно скорее закончить это дело и вымыться. Оле встала на четвереньки и добралась до второго края трубы, плотно закрытого пластиной из того же материала, что и сама труба. При этом Оле вымазала тунику тиной, но не обратила на это внимания. Всё равно, пока она будет чистить трубу, вся изгваздается, так что осторожничать не имело смысла. Оле закрепила светлую ленту на лбу, и в её неярком свете принялась соскребать плесень со стен трубы. Она радовалась, что труба не слишком длинная, а значит, удастся закончить до обеда. После обеда Маге и Мирабе собирались к самому дальнему водоёму, тому, который почти у самых болот. Мирабе хотела наловить уноков, их шкуры высоко ценились. Среди жителей Колонии было много желающих носить сапожки и перчатки из шкур уноков. Оле тоже не отказалась бы от таких, но ей эта роскошь была не по карману. А вот выменять шкуры на что-нибудь полезное в хозяйстве будет очень кстати. Хотя бы на новую светлую ленту, эта уже стала жёсткой от многократно пропитывавшего её пота. Да и постепенно светящаяся пыль вымывается и свет становится совсем тусклым. Хотя, если постараться, светлую ленту можно получить за работу на чанах. Надо лишь попросить прораба поставить её туда. А за шкуры уноков можно получить что-то ещё.
Оле вспоминала, что ей срочно требуется обновить, яростно шкрябая по стенам трубы. Ведёрко уже наполнялось много раз, Оле выносила плесень из трубы и вываливала в грязное озерко неподалёку. Вода в озерке сразу вскипала – на плесень накидывались сотни мелких шестилапых жучков. Эти мелкие коричневые тварюшки считали плесень из труб самым что ни на есть лакомством. Оле иногда так и подмывало кинуть им синего червя: будут жрать или нет? Но ловить его было лень. К тому же синие черви, маленькие или большие, передвигались невероятно быстро. Они так и прыскали из-под ног, когда Оле залазила в трубу.
Руки уже начинали ныть от бессчетного количества ведёрок, перетасканных Оле к озерку, когда, выбравшись из трубы с очередным ведёрком, полным плесени, Оле услышала свист и переливы в небе. Она задрала голову, и, увидев семирамид, с облегчением вздохнула и бросилась скорее дочищать трубу. Она как раз управилась, когда семирамиды начали спускаться ниже – это значит, цветы бушу раскрываются.
Оле опрокинула над озерком последнее ведёрко с плесенью, собрала инструменты, и почти бегом отправилась домой.
Она торопливо прыгала по камешкам, перебегала короткие деревянные мостики, и прикидывала, успеет ли сполоснуться и переменить тунику. Инструменты тоже надо вымыть как можно скорее, а то эта гадость застынет на солнечном свету, и потом не отмоется совсем.
Вот и дом. Оле пересекла мостик, ведущий на её островок, и перевела дух. Бушу уже разомкнули лепестки, и привлечённые их запахом над островком кружилось несколько семирамид.
-Кыш! – Оле замахнулась на них грязной туникой, она сняла её прямо на ходу. Семирамиды испугано шарахнулись от неё. Оле мысленно попросила у них прощения. Она вовсе не была жадиной, но цветков бушу на её островке росло всего три штуки, причём один из них был мужским. Так что прояви Оле жалость к семирамидам – останется голодной.
Швырнув тунику и ведёрко с инструментами в солёное озерко, на дне которого уже лежало пара тарелок, Оле вошла в дом, схватила из сетки первую попавшуюся под руку тунику, и, выкатившись на улицу, плюхнулась в купальное озерко. Она как раз успела смыть остатки плесени и пот, вытереться, и надеть тунику, когда бушу раскрылись полностью. К ним тут же ринулись семирамиды, пища и толкаясь.
-Кыш, кому было сказано! – Оле одним взмахом разогнала прожорливых насекомых, а самую нахальную выдернула из цветка за трепещущие синие крылышки. Семирамиды отлетели на некоторое расстояние и продолжали мельтешить, надеясь, что может, хоть что-то перепадёт. Оле тем временем подняла тарелку и ложку, на всякий случай она держала их прямо возле цветов, и принялась накладывать из жёлтого цветка густую пряную кашицу. Потом залила её солоноватым соком из пестика красного цветка. Подёргала бархатистое рыльце, выжимая до капли вкусный сок, перемешала всё и, усевшись на крыльце дома, принялась за еду. Семирамиды, едва Оле отошла от цветов, вернулись, но к их разочарованию кашицы осталось совсем чуть, а сока не было вообще. Оле снова пожалела, что не может себе позволить больше цветок бушу. Её островок имел слишком мало плодородной земли, чтобы взрастить хотя бы с десяток разных сортов. А выменять луковицу бушу не представлялось возможным, слишком трудно было их раздобыть, и потому за них просили очень большой выкуп. Единственная надежда, что в мужском цветке созреют споры и цветы переопылятся. Но мужской цветок ещё слишком молод, и до полноценных спор ему ещё расти и расти.
Оле сосредоточено жевала, раздумывая о подкормках и удобрениях для бушу. Тоже не дешёвое удовольствие, но зато удвоится количество кашицы и сока в цветах, и не нужно будет опасаться, что семирамиды всё слопают.
Цветы закрылись. Почуяв приближающийся ливень, семирамиды с писком разлетелись. Оле бросила миску и ложку в озерко и тотчас же хлынул дождь. Миска, набрав воды, потонула, а Оле поспешила юркнуть в дом. Воздух сразу стал прохладнее и свежее, из него исчезла жара, и появились приятные запахи, которые можно унюхать лишь в дождь. Оле расчесала длинную золотистую шерсть на голове, разглядывая себя в слюдяную соту. Это была её собственная сота. На её ободках до сих пор сохранился слабый запах янтарного мёда, и Оле смутно помнила эту соту. Перед её глазами иногда мелькали неясные воспоминания, как она ест мёд из этой соты, продвигаясь по спиральным стенкам кокона к его верхушке. А, вылупившись и обустраивая свой дом, Оле обменяла все соты на нужные ей предметы обихода. И не удержалась –отдала одну из сот среднего размера мастеру – слюдянщику. Таких мастеров в Колонии было двое. Тот, что постарше умел делать слюдяные соты очень прочными и отлично отражающими всё окружающее, но его работа ценилась очень высоко. Оле довольствовалась сотой, сделанной мастером помоложе, но и за неё пришлось отдать все десять маленьких сот, и вдобавок объёмистую сетку, сплетённую из стеблей бубса. К счастью бубс в изобилии рос на островке Оле, и к тому же у неё обнаружился талант к плетению сеток, гамаков, верёвок и подобных им вещей.
Почесав надбровные бугорки, Оле услышала, что ливень кончился, а к дому кто-то приближается.
- Эге-гей! Кто из ползунков дома? – раздался весёлый окрик, и Оле хихикнула. Ползунками называли неповоротливых бесхвостых ящериц, живущих в гнилых брёвнах. Ящерицы могли ходить на задних лапах, но в брёвнах предпочитали передвигаться на всех четырёх. И в Колонии ползунками называли тех, кого поставили чистить трубы.
- Нужный тебе ползунок дома, - улыбаясь во весь рот, заявила Оле, выходя на улицу.
Маге уже перешла мостик.
-Раскрытых вам цветов, - поприветствовала Оле Мирабе, идущую следом за Маге. Она чувствовала некоторую скованность в присутствии наставницы Маге. Зато сама Маге такой скованности не ощущала, и потому сразу кинулась показывать Оле всё, что они собрали для ловли уноков.
- Раскрытых цветов и тебе, - улыбнулась Мирабе, ставя на землю здоровенный прозрачный бак.
-Ух! – Оле с удивлением посмотрела на эту громадину. У неё тоже был бак из смолы намисоров, но не больше обеденной миски, а тут настоящий гигант!
-Выменяла у одного из прорабов, - Мирабе с удовольствием наблюдала за удивлением Оле.
-Между прочим, луковицу бушу и два пакетика семян мака отдали, - похвасталась Маге, как будто лично ей принадлежали и семена и луковица. – А луковицу нам отдал Прихи, помнишь, смотритель на каналах?
Оле кивнула. Она видела Прихи пару раз, когда он приходил на островок Маге и Мирабе. Оле не спросила, как смог Прихи расстаться с такой драгоценностью, как луковица бушу. Она посмотрела на порозовевшее лицо Мирабе и начала расспрашивать Маге о предстоящей ловле уноков. И так ясно, как Мирабе получила луковицу. Она же взрослая, и очень привлекательная. Во всяком случае, Прихи считал именно так.
-Я набрала приманки, - Оле потрясла крупным орехом гё перед носом Маге. В орехе сердито шуршали жуки, которых Оле наловила в плесени во время очистки трубы. Орех был заткнут пробкой. Если пробку вынуть, жуки начнут по одному выползать наружу, бери их тогда и лови уноков.
-Видишь, и от самой противной работы есть польза, - наставительно произнесла Маге. – А мы взяли комки ромашковой пыльцы. Она всё равно засохла. Раздробим камнем, и будет приманка. А ещё мириселек наловили, - Маге ткнула ногой закрытую плотно корзину.
-Они их едят? – поинтересовалась Оле.
Мирисель – родственный вид семирамид, только бескрылый, и в отличии от крылатых родичей, являющийся паразитом. Когда кора деревьев гё нагревалась от солнечных лучей, мирисель сплошняком покрывала ствол, и высасывала сок, запустив в кору длинный жёсткий хоботок. На сбор мирисели каждый день выходила группа рабочих, иначе Колония могла остаться без орехов гё.
-Если вы готовы, то самое время выходить, - Мирабе подняла бак. – Добираться придётся в окружную. Нечего время терять.
-А почему в окружную? – Оле перекинула сетку через плечо. Там лежало всё, что она собрала для ловли уноков.
-Да потому что как раз перед нужным озером находится остров управляющего, - ответила Мирабе. – Мы же не пойдём через его владения, верно?
-Не пойдём, - согласились Маге и Оле, спеша вслед за наставницей.
По зеленоватой воде скакали солнечные пятна, по которым в свою очередь скользили крупные водомерки хана – ярко-красные хищники, и мелкие синие упли, питающиеся соком кувшинок и упавших в воду цветов. Горячие солнечные лучи просвечивали озеро до самого дна. Оле сидела, замерев, на высоком белёсом камне, вперив неподвижный взгляд в песчаное дно. Там лежал её бак с приманкой, а чуть поодаль, на более глубоком месте, лежал бак Маге и Мирабе. Смола намисоров совершено прозрачна, если, конечно не добавлять в неё специально красителей, и потому, если бы Оле не знала что в этих местах лежат их баки, то могла бы подумать, что на дне нет ничего кроме песка. Хотя нет, там же была приманка, и было странно и забавно наблюдать, как плавают в толще воды засохшие комочки пыльцы и жуки. И не тонут и не поднимаются к поверхности.
Уноки заинтересовались возможной добычей почти сразу. Изящные создания подплыли к бакам, и принялись с любопытством тыкаться в них. Оле любовалась гладкими красивыми телами и непринуждёнными движениями водяных змей. Это тебе не приоптилы – короткие лапки которых делают их похожими на сухопутных ящериц, неповоротливые, то ползающие по дну, то смешно и неповоротливо плывущие возле поверхности.
Вскоре уноков набилось в бак столько, что казалось, будто в воде вздрагивает и перетекает друг в друга плотный клубок из эластичных лент. Мирабе подала знак, и они с Маге рывком вытащили свой бак за прикреплённые к его горловине шнуры. Оле вытащила свой. Он также был полон уноков и от этого тяжёл.
- Уф! - Маге тяжело отдуваясь, удерживала бак в вертикальном положении. Уноки яростно клубились внутри, рискуя каждую минуту опрокинуть своё прозрачное узилище.
- Отличные экземпляры! – одобрительно сказала Мирабе. Сидя на корточках, она рассматривала добычу, стараясь сосчитать змей.
–Штук тридцать поймали, - вынесла она вердикт.
Маге в восторге махнула рукой. Оле тоже была довольна. У неё насчитывалось всего с десяток уноков, но ведь её бак намного меньше. Да и не стоит жадничать, если умело торговаться, за десяток шкур можно получить массу всего полезного.
-Мирабе-лё, - среди чёрно-золотых и сине-зелёных тел мелькнуло что-то белое. – Мне кажется, в бак попалось что-то не то.
Маге хмыкнула, услышав почтительную приставку к имени своей наставницы. А Мирабе качнула головой. Она не могла убедить Оле, что та может обращаться к ней без этой приставки. По крайней мере, когда рядом нет посторонних.
-Давай глянем, что там у тебя, - Мирабе плотно зажала бак между колен и всмотрелась в прозрачные бока.
-Вон! – взвизгнула Маге. – Я видела!
-Что..Что-то не то? – Мирабе выглядела потрясенной и восхищённой одновременно. –Девочка моя, да тебе сказочно повезло! – Мирабе вручила растерянной её словами Оле бак. – Очень даже то! – И Мирабе мечтательно закатила глаза:
- Столько всего получишь! Везунчик ты!
-Что это? Что? – тормошила наставницу Маге. –Что такого поймала Оле?
-Беременную самку унока, - Мирабе с удовольствием наблюдала, как раскрываются глаза девочек.
-Но ведь они уплывают после оплодотворения в океан, - Оле не могла поверить своей удаче.
-Значит эта не успела, - Мирабе развернула сеть, и пошла закреплять её между камышами. – Вода спадает быстро, перекрыло канаву, вот самка и осталась.
-Оле, ты понимаешь, да? – Маге весело крутилась вокруг подруги.
-Самка унока...беременная - она же пушистая!
Оле понимала, и от этого не могла прийти в себя. Белый мех самок ценился неимоверно. Одна пушистая беременная самка ценилась примерно как семь взрослых крупных самцов. За неё можно было попросить столько товаров, что Оле зажмурилась от простирающихся перед ней перспектив. Видя состояние подруги, Маге оставила её в покое, и пошла помогать наставнице с сетями. Оле перевела дыхание, ещё немного повосторгалась мелькавшей в баке белой шкурой самки, и тоже присоединилась к девушкам. Баки она предварительно прочно закрепила между корнями болотных ив.
В сети попалась пара хлу, и троица ловцов едва не задохнулась, вытащив их на воздух. Извлечённые из водной среды, мягкие тела хлу начали отчаянно вонять, и Оле едва выдержала, пока их выковырнули из раковин и швырнули обратно в озеро. Но раковины были хороши – витые, переливающиеся, - их можно было выгодно обменять, а потому Оле, Маге и Мирабе готовы были потерпеть.
Ловлю завершил влетевший в сеть гругирутус, едва не порвавший её десятками бешено вращающихся костяных ножек. Маге ругалась, выпутывая дёргающееся панцирное из сети, и грозилась пустить его на расчёски.
Домой вернулись под проливным дождём. Туники у всех промокли, шерсть на голове свисала подобно бородатому мху с деревьев. Но радость удачной ловли не могли испортить никакие природные капризы.
Вечер Оле провела, перемывая и перестирывая всё, накопившееся в солёном озерке, и протирая куском гриба митро убранство своего домика. Потом она нарвала оранжевых соцветий с липовых кустов, окружавших её островок позади дома, и вытрясла из них невесомые горки красноватой пыльцы. После небольших раздумий, решив, что сегодня ей хочется жирного и несладкого, Оле добавила в пыльцу кремообразный нектар дау-рудо, и, взбив полученную массу до воздушных пузырей, принялась за ужин.
-Пожалуйста, пожалуйста! – Оле пританцовывала возле Кануйхано. – Ну, поставьте меня на чаны!
-Откуда такая прыть? – прораб недовольно посмотрела на Оле из под густых бровей. Таких густых, что они скрывали даже надбровные бугорки. – Там кто-то из твоих знакомых работает?
-Да нет же! – Оле сказала так отчаянно, что прораб не стала сомневаться в правдивости её слов.
-Тогда не понимаю, - Кануйхано важно помахивала карандашом.
-Тебе наставник велел на чанах поработать? – испытующе посмотрела прораб на девушку.
Оле сникла.
-Нет, - она мрачно уставилась в траву. – У меня нет наставника. Я сама хотела... Поучиться...
Прораб некоторое время молчала, покряхтывая от смущения.
-Ладно, - сказала она делано сурово, но Оле расслышала в её голосе сочувствие. – Работаешь на чанах три дня. Ясно? – Кунайхано сделала пометку в своём блокноте
-Спасибо! – Оле метнула на неё благодарный взгляд и бросилась к острову, на котором велись работы по изготовлению светлых лент.
Остров этот, окружённый гладкоствольными деревьями афла, был лыс. Трава росла разве что рядом со стволами афла, но отсутствовала в остальных местах. Это происходило из-за сока чязифа. Сиреневый сок этого гриба был настолько едким и густым, что одна его капля выжигала траву в пяти шагах вокруг от точки, где она упала. А так как сок чязифа использовался в изготовлении светлых лент, то на землю постоянно капали сиреневые сгустки.
Сначала Оле поставили на сортировку полосок, упакованных в длинные плетёные из ивняка корзины, которые принесли с ткацкого острова. Нужно было разложить в одну стопку полоски из дишина – бархатистые с одной стороны и нежно-гладкие с другой, и в другую стопку полоски из простенького капса. Дишиновые светлые ленты могли позволить себе немногие, в основном управляющие и их ученики. Светлыми лентами из капса пользовалось большинство. У Оле тоже была лента из капса. Впрочем, сейчас, захоти она ленту из дишина, запросто могла выменять её на одного из уноков. Правда, крупного и, желательно, чёрно-золотистого. Оле раскладывала полоски, наблюдая, как парни таскают к чанам корзины с кризолитами, и ровным слоем выкладывают их на дне каждого чана. Когда, мерцающие цветными искрами, куски кризолита закрыли дно чанов, вторая группа, одетая в туники из каучуконосного стебля, принялась заливать в чаны сок чязифа. Это была нудная, но безопасная работа – сок чязифа просто застывал на коже, не причиняя ей вреда. Каучуконосная одежда предназначалась для защиты обычных туник – сиреневая пакость не отстирывалась ни в пресных, ни в солёных озерках Колонии.
Зато на камни кризолита сок действовал моментально. Едва чаны заполнились, кризолит, скрытый сиреневой густой пастой, начинал растворяться в ней. Время от времени нужно было перемешивать состав в чанах. Когда состав приобретал перламутровый цвет, в него погружались рассортированные полоски, и чаны оставлялись в покое. Жидкость постепенно выпаривалась, одновременно пропитывая погруженные в неё полоски, и в чанах оставались готовые к использованию светлые ленты.
За шесть дней работы на этом острове можно было получить светлую ленту за упорный труд и старательность, а если браться за самую сложную работу – дробление кризолита, выжимание сока чязифа, и заливку чанов, ленту можно было заработать и дня за два. Оле имела в своём распоряжении не два, а целых три дня! Но дело было в том, что, упрашивая прораба поставить её на чаны, Оле преследовала не эту цель. И светлая лента, пусть даже и сделанная из дишина, была ей не нужна.
Если пересечь длинный мост, сооружённый из тех же стволов афлы, то можно было попасть на соседний остров. На острове этом тесными рядами высились намисоры. Уходящий в небо тёмно-коричневый ствол, как бы состоящий из кусочков, похожих на чешуйки бабочек, и тёмно-зелёная игольчатая крона венчающая его. А по стволам медленно, почти незаметно для глаза, течёт густая прозрачная смола. Она липла ко всему, что к ней прикасалось, едва покинув горячие недра намисора, но, остыв на воздухе, или попав под воду, быстро отвердевала. На острове из смолы намисоров делалось множество полезных предметов. Баки для ловли водяной живности, вазы и сферы, которыми было приятно накрыть фосфоресцирующий камень, и даже посуду, пользующуюся спросом у богатых жителей Колонии, и много ещё разного. Для изготовления всех этих прелестей требовалось выточить из гутта болванку, заготовку, имеющую форму будущей вазы или бака. Эта заготовка укреплялась на стволе намисора, и смола обтекала её. Рабочие время от времени проверяли, чтобы болванки были покрыты смолой равномерно, и убирали готовые, заменяя их свежевыточенными. На кончик гутта, торчащий из смолы, капался разведённый с водой сок всё того же чязифа и гуттовая болванка растворялась в нём. Оставалось готовое изделие из смолы. И чем красивее и качественнее было оно изготовлено, тем, разумеется, больше за него просили мастера-смолевики. И, конечно же, постоянно требовались новые болванки, взамен растворённых соком чязифа.
А так как вокруг намисоров необходимо было сохранять зелёный травяной покров, то за соком чязифа смолевики ходили на остров, где делались светлые ленты.
И именно это обстоятельство заставило Оле добиваться работы на чанах. К мастерам-смолевикам не ставили рабочих. Они сами выбирали себе учеников, из самых лучших, по их мнению, лимов. Стать лучше Оле могла. Но со смолой намисоров разрешалось работать лишь половозрелым лимам! А ускорить этот процесс Оле была, увы не в силах. Так что ей оставалось лишь пробиться на соседний с островом смолевиков остров.
Просто Оле позарез нужен был большой бак. Очень большой бак, честно говоря. Потому что беременной самке унока нужно было место, где она смогла бы развернуться.
Оле проворочалась почти всю ночь, задремав лишь под утро и едва не проспав распределение на работы. Она всё смотрела на бак с уноками и мучилась мыслью, что пушистая самка, не успевшая уплыть в океан, потеряет свою шкуру при изготовлении каких-нибудь меховых помпонов или других украшений. Конечно, её могли оставить до рождения детёнышей, наверняка так и сделают, но потом-то всё равно смерть! Оле вскакивала с губчатого матрасика и приседала возле бака с уноками. Те устали крутиться, и, свернувшись каждый своим клубком, спали на дне бака и друг на друге. Только самка, томясь теснотой, а может чувствуя взгляд Оле, беспокойно металась в баке, мерцая в темноте золотистыми бусинками глаз. Измучившись к утру, Оле решила не обменивать самку, а поселить её в отдельном баке. И измученная бессонной ночью и принятым сомнительным решением, упала спать даже не услышав начавшегося предрассветного ливня.
Теперь дело было в баке. Оле крутилась словно унок, попавший в сеть. Она с упорством дробила кризолиты, и выкладывала их в чаны, таскала сок, ухмыляясь своему виду в каучуконосовой тунике, и успела перезнакомиться со всеми лимами работающими на острове, и с приходившими за соком чязифа смолевиками.
Один из них, ученик по имени Дей-цо, показался Оле наиболее подходящей кандидатурой. Несмотря на вроде бы весёлый нрав, он то и дело жаловался на своего мастера – и строго взыскивает, и перегружает работой, и за работу даёт несравненно меньше, чем другие мастера-смолевики своим ученикам. Оле решила разузнать, что захочет получить Дей-цо за большой бак из намисоровой смолы.
На второй день Оле начала обрабатывать ученика – выспрашивала мог бы он соорудить такой бак, что бы он за это хотел, и можно ли сделать это максимально быстро.
Дей-цо отвечал, что сейчас все болванки заняты, а свободных нужной формы нет. Но он мог бы сделать такой здоровенный бак если бы кто-то принёс ему раковины фораминиферы. Одну по форме изделия, другую просто необычной формы. Тогда бы он сделал требуемое.
Оле задумалась. Раковину фораминиферы смола обтекает вдвое быстрее, и она смогла бы получить бак через несколько часов после установки болванки. Но раковину фораминиферы, амёбы живущей в солёной воде, можно было достать только в единственном солёном прудике, в южном краю Колонии. Там этих созданий было превеликое множество – и микроскопических и гигантских, так что отыскать нужное - задача вполне по силам Оле. По силам... Только не в одиночку. В солёном прудике, кроме практически неподвижных фораминифер, водились быстрые и хищные киири. Эти жесткочешуйчатые, когтистые и зубастые твари имели тонкий нюх и неутолимый аппетит. Плавая туда-сюда по солёной воде прудика, они готовы были пожирать любую более-менее съедобную, а зачастую и несъедобную, пищу. И молодого лима, имевшего глупость в одиночку притащиться к прудику, киири сожрут со всеми косточками. С благодарностью. Оле думала над этим примерно полчаса, а потом помчалась к дому Маге. Там, прижав подругу к стенке, Оле выпытала, что бы та хотела за помощь в добыче фораминифер. Маге долго мялась, смущалась и корчила рожи, прежде чем призналась, что ужасно хотела бы иметь беломоритовую соту, украшающую одну из полок в доме Оле. Оле снова задумалась. Сота оставалась ей на память от наставника, и, судя по её размерам и красоте, наставник любил Оле, какие бы шепотки ни шуршали в уши за спиной. Сота была велика по размерам. Достаточно велика, чтобы менять её на просьбу рискнуть собственной жизнью. Оле вспомнила глубокий синий блеск соты, и другой блеск – золотистых глазок пушистой самки унока. И согласилась.
Маге пришла в совершенный восторг, выпросила у Мирабе гигантскую паври – очередной дар Прихи, - пообещав наставнице отдать долг как можно скорее, и они отправились на ночное развлечение.
До прудика добрались без приключений. Паври привязали на длинную прочную верёвку, и один конец верёвки Маге примотала на руку. И пока киири, соблазнившись запахом паври, бегали по берегу прудика, Оле на другом берегу перебирала раковины фораминифер. На суше киири передвигались медленнее, чем в воде, а Маге, веселясь, подпускала их ближе, а потом снова отбегала, волоча за собой раковину с жирной паври, Оле вполне хватило времени не только перебрать с десяток раковин, но и придирчиво выбрать понравившиеся. Конечно не две, а полные руки, сколько они с Маге были в состоянии унести этого хрупкого ценного груза. Киири наконец-то дорвались до вожделенного мяса, и совершенно не помешали Маге и Оле, загрузившимся фораминиферами под завязку, уйти с прудика.
Половину раковин Оле отдала Маге, той предстояло ещё расплатиться с Мирабе, а с оставшимися вернулась домой. Она выставила фораминифер на земле перед домом, и ночной, а затем и предрассветный ливень, смыли с изумительно-красивых белоснежных ракушек солёную воду и малейшую грязь.
А на следующий вечер Оле стала владелицей гигантского бака, вазы, словно состоящей из хрупких звёздочек, и сферы для фосфоресцирующего камня, из смолы намисоров.
И самым трудным за все три дня стало отловить пушистую самку среди остальных уноков, и пересадить её в отдельный, лично для неё изготовленный бак.
Наступил сезон намари-хутойхо. По всей Колонии пышно цвели ромашки – гжелла, а озерки – и солёные и пресные и любые другие, обмелели до неприличия. В воздухе летали ярко-розовые клубки ромашковой пыльцы. Все ловили их и с удовольствием ели. Обновлялись мостики и дома, а с острова Управляющего Колонии желающим разрешено было набрать плодородной земли.
-Наберите и мне, - попросила Оле, когда Маге известила её, что они с Мирабе идут на остров Управляющего.
-Не хочешь идти? – погрустнела Маге. – Там же весело будет! В прошлый раз были соревнования, победителям даже по луковице бушу подарили!
Оле криво улыбнулась и покачала головой.
-Повеселитесь за меня, - она хлопнула подругу по плечу и ушла в дом. Там Оле уселась на губчатый матрасик, служивший ей постелью, и неподвижно уставилась в пол.
В прошлый раз, в сезон намари-хутойхо, Управляющий дал разрешение перегородить каналы сетями и забрать себе всё, что в них попадётся. Оле тоже принесла сеть, но пока она ожидала добычи, успела наслушаться такого, что шерсть на голове едва не встала дыбом от злости. Оле едва дождалась момента, когда можно будет вытаскивать сети. Она выдернула свою и ушла с каналов, желая, чтобы все болтливые лимы попали в пасть какого-нибудь кроколота. Все эти разговоры так расстроили Оле, что не порадовал даже попавшийся в сеть таймур.
А ещё больше расстроило представление пар – Наставника и его ученика. Оле как сейчас услышала торжественный голос Управляющего:
-Наставник Ухор и его ученик Укаши! Наставница Пайрада и её ученица Пое-Пое! Наставник Вё и его ученицы Влик и Валури!
А Оле была без наставника, и незачем было её представлять.
Оле дотянулась ногой до столика и качнула его. Столик был сделан из того таймура. И возможно на острове Управляющего можно было бы с пользой для себя провести время. Но...
Оле упрямо, до красноты, сжала губы. Она не киданок! Наставник вовсе не бросил её! Он пропал, и Оле пришлось самой выживать в непростом мире Колонии. И, конечно, наставник любил её, иначе он не оставил бы ей свою соту, и не помог перед исчезновением оборудовать кокон Оле в её собственный дом. Наставник любил её! Оле посмотрела в слюдяную соту – на её губы медленно возвращался привычный коричневато-лазоревый блеск. Оле помнила время, когда её кожа была совсем гладкой и розоватой. Тогда она только вылупилась из кокона, выломав верхнюю заслонку, успевшую стать мягкой и податливой. Она помнила добрые руки наставника, подхватившие её у самой земли. Помнила его улыбку, и ободряющие слова. Он успокоил крохотную Оле, испугавшуюся размеров собственного исполинского кокона.
Сейчас она уже почти взрослая. Кокон затвердел, и стал Оле домом, и теперь совсем не казался ей большим. И кожа давно покрылась тончайшими золотистыми пушинками, и выросли надбровные бугорки. А наставника не было. И Оле не хотела вновь выслушивать шуршащие по Колонии сплетни. Со временем они стали глуше, но при большом скоплении лимов, обязательно зазвучат вновь – более яркие и невероятные.
-Лучше утопиться, - буркнула Оле, наблюдая, как в раскрывшиеся бушу набиваются семирамиды. В сезон намари-хутойхо, все насыщались пыльцой ромашки – гжелла, и почти не нуждались в обеденных цветках. В этот сезон семирамиды наедались от пуза.
На следующий день началась подготовка к сезону плаке.
Оле выменяла уноков на предметы, которые ей могли понадобиться в этом сезоне или просто так. Даже получила вожделенную луковицу бушу. Отдала за неё пять уноков и четыре крупные, необычной формы, раковины фораминиферы.
Когда наступил сезон плаке, новый цветок бушу успел не только вырасти, но и расцвести. Теперь у Оле был новый голубой бушу, дающий зелёные шарики, обладающие очень сложным необычным вкусом. И важное преимущество голубого бушу состояло в том, что семирамиды не ели эти вкусные шарики.
В последний день намари-хутойхо, Оле и Маге весь день бегали с одного острова на другой. С самого рассвета и до позднего вечера они были вместе. Вместе ели, работали, отдыхали, и говорили, говорили, говорили. Словно хотели пересытиться общением друг с другом и с другими лимами. Перед плаке это было совершенно необходимо. Просидев на крыльце до полуночного дождя, переговорив, казалось, обо всём на свете, посплетничав обо всех делах Колонии, и нажевавшись до икоты ромашковой пыльцы, ставшей под конец сезона вязкой и горьковатой, подруги разбрелись по домам. Точнее, Маге ушла на свой остров, а Оле едва добралась до постели и рухнула в сон, будто в глубокое озеро.
А на следующий день наступил сезон плаке. Воздух был необыкновенно чист и прозрачен. Все озерки на острове Оле покрылись кожистыми листьями кувшинок, и их крупные цветы – лиловые, жёлтые и ярко-голубые, - испускали терпкий аромат, привлекая тучи мелких ийя. Оле проснулась поздно и, выйдя на крыльцо прислушивалась и принюхивалась к окружающему миру. Стояла необыкновенная тишина. Только ийя звенели тонкими голосами, роясь в кувшинках и что-то там съедая. Оле есть не хотелось. Ей вообще сейчас не хотелось ничего. Сидя на крыльце, и вяло оглядываясь по сторонам, Оле чувствовала глубокую усталость, тоску и неопределённость. Что-то неприятно ныло в груди. Будто ночной ветер в пустом дупле намисора. Не хотелось двигаться, и видеть тоже никого не хотелось. Оле думала о том, что если бы она могла, то сейчас бы залезла на высоченное дерево и сидела там, в одиночестве, пока стоны в груди, издаваемые неизвестно кем, не прекратятся.
Ещё пара дней протекла в таком же состоянии, а на четвёртый день карадайдасы выкинули в воздух длинные гибкие стрелы, и раскрыли яркие многослойные цветы. И Оле готова была зубами грызть сухой, лишённый освежающих дождей, воздух, и пронзительно визжать от окружающего её всего. У неё болели ноги и спина, а надбровные бугорки вспухли и зачесались. Оле казалось, что они вот-вот лопнут как перезревшая куха, и забрызгают всё вокруг ядовитым соком. По ночам, вертясь на матрасике, Оле чувствовала что-то тонкое и шелестящее на своей спине. Она десятки раз ощупывала это нечто, и даже пыталась оторвать, но острая боль каждый раз пресекала эту мысль. Оле вымещала раздражение и тоску на семирамидах. Почему-то эти синекрылые изящные создания сейчас ужасно злили девочку. Подождав пока семирамиды присосутся к соку и кашице, Оле быстро накрывала их покрывалом, и присев над каким-нибудь озерком вытряхивала насекомых в воду. Синие крылья мялись, и семирамиды с трудом выбираясь из воды, долго сушились на берегу. К тому времени забава надоедала Оле, и с трудом подавляя желание наступить ногой на жалких, сохнущих семирамид, Оле скрывалась в доме.
Единственное, что позволяло ей не сойти с ума в этот сезон - старая игрушка, а может быть сувенир, оставленный Оле наставником. Прозрачный колпачок с золотым ободком по краю. Внутри колпачка клубился розовый туман, мигали синие искры, а внизу, зацепленный за колечко, позвякивал крохотный колокольчик. Сверху из колпачка поднималась тонкая острая игла, и с её помощью игрушка крепилась прямо к потолку дома, воткнутая в закрывающие пролом листья. Оле смотрела на розовый туман, считала мигающие огоньки, и немного успокаивалась.
А потом сезон плаке кончался, и Колония начинала жить своей обычной жизнью. Лимы наводили порядок, чинили и очищали всё заросшее, забившееся и загнившее во время плаке, обменивались товарами, занимались хозяйством и просто общались, соскучившись в одиночестве каждый на своём островке.
Оле вернулась с работы, сегодня она собирала орехи гё, и даже принесла домой парочку пустотелых. Найти им пробку, и получатся прекрасные фляжки для воды и нектара.
Наевшись и попрыгав под послеполуденным ливнем, Оле с радостью встретила Маге. Та первый раз пришла в гости после сезона плаке, и Оле почти до слёз обрадовалась ей. Обменялись новостями – Мирабе официально приняла ухаживания Прихи, и тоже работает на каналах, - искупались в озерке и напились сладкого нектара из масличного нарцисса – Маге приволокла с собой полную фляжку. Но всё время Оле казалось, что Маге ведёт себя немного странно. Стесняется, мнётся, и словно недоговаривает чего-то.
-Я тебя чем обидела? – напрямую спросила Оле. –Ты даже в дом заходила споткнувшись на крыльце два раза!
- Н..нет, - Маге поёжилась и уставилась в озеро. – Ты ничем... Она глубоко вздохнула и собралась с духом.
-Вот, - она протянула Оле что-то синее, прозрачное и бесформенное.
И только покрутив это некоторое время в руках, Оле поняла, что держит обломки беломоритовой соты.
-Я сломала её в плаке, - тихо сказала Маге, не осмеливаясь поднять на подругу глаза.
Оле зажмурилась. Потом перевела дыхание, и улыбнулась Маге.
-Всё нормально, - на самом деле Оле было смертельно жаль соту. Всё-таки память от наставника. Приходя к Маге она могла видеть её. –И потом, это же твоя сота.
-Я не только об этом, - Маге выглядела всё так же странно. – Посмотри сюда, - она перевернула один из обломков, и ткнула пальцем в нижний край.
Оле поднесла прозрачно-голубой кусок к глазам и увидела чёткую надпись, сделанную чем-то острым и тонким.
«Моей ученице на память!» Наставник Сильят.
Оле снова зажмурилась. Так сильно, что звёздочки заплясали перед глазами. Сильят. Имя её наставника начиналось совсем не на ту же букву, что её собственное имя.
Оле плела сетку из бубса и поглядывала на бак. Последнее время самка унока тревожила Оле. Она не ела, и часто начинала метаться по баку, билась о стенки и выпрыгивала из воды. Однажды придя с работы, Оле увидела её на полу, почти высохшую и задохнувшуюся.
Оле отложила недоплетённую сетку, подошла к баку и присела возле него на корточки. Самка лежала у дальней стенки, свернувшись в тугой клубок. Иногда она вздрагивала, и косилась на Оле слегка помутневшими глазками. На дне бака лежал всякий мусор – полусъеденные жуки, комки пыльцы, какие-то листики и веточки. Оле хотелось убрать это, но она боялась потревожить самку.
Выйдя из дома, Оле сломила созревший кувшинчик стерсиломии. Черешок хрупнул и кувшинчик послушно упал Оле в руки. Она подцепила тонкий лепесток и оторвала волокнистую крышечку. По глотку выпивая густой сладкий сок, Оле раздумывала над всем понемногу. Мысли её перескакивали с одного на другое, ни на чём конкретно не останавливаясь. Что делать с самкой?.. Сота сломалась, жаль... А если самка умрёт?.. Почему имя Оле начинается не на ту же букву, что имя наставника?... А Маге отдала её обломки соты... Тоже память... Как она раньше не увидела надпись?!.. Скоро ливневый сезон....Надо запасаться смесью иширу, заделывать двери и окно... Неужели наставник пошёл против правил и назвал её с другой буквы? Или эта сота не её наставника?... Тьма вопросов, будто стая ийя. И ответов нет ни на один. Оле постояла ещё возле разросшегося куста стерсиломии, и ушла в дом только когда первые капли дождя щёлкнули её по носу.
Смола намисоров собранная в низкие прозрачные чаны прогревалась под жарким солнцем. Как только на поверхности вздувались пузыри, в смолу добавлялась вытяжка из такту – гигантского гриба. Вытяжка не давала смоле отвердевать. Получался густой липкий состав – смесь иширу. Этой смесью лимы заделывали двери и окна перед ливневым сезоном.
Длинной деревянной лопаткой Оле размешивала готовую смесь в чанах. Нужно было добиться ровного желтоватого цвета, иначе консистенция в чане не будет одинаковой. А во время ливневого сезона очень важно как следует обмазать дом-кокон смесью иширу. От этого зависело переживёт ли дом постоянные ливни, сырость и холодные ветра. Оле старательно взбалтывала густой состав. Ей вовсе не хотелось чтобы какая-нибудь плесень оккупировала стенки её домика или того хуже – проела их насквозь.
Ещё предстояло достать лесенку, старая никуда уже не годится – подгнило несколько перекладин. Оле не хотелось доверять свою жизнь гнилому дереву. Ещё желательно запастись переливчатыми колокольцами, вызванивающими сказки и истории; фляжками с нектаром и соком; домашними цветами, пыльцу которых Оле будет есть во время ливневого сезона, ведь бушу цвести перестанут. К ливневому сезону лимы готовились очень обстоятельно. Ведь весь этот сезон им предстояло провести в своём доме-коконе, выбираясь наружу через верх, потому что двери и окно будут замазаны иширу. Оле помнила только два ливневых сезона, до этого она была слишком мала. Перед глазами возник медово-золотистый полумрак дома. Дождь стучит в стены, окно и двери, ветер размазывает капли по закупоренному кокону. Но внутри тепло и спокойно, Оле лежит на матрасике, свернувшись клубочком, и слушает историю колокольцев о диких орхидеях.
Оле вздохнула и перешла к следующему баку, работавшая по соседству хорошенькая Галаха, подмигнула ей.
Вот зазвенели в воздухе первые семирамиды и лимы заторопились, собирали инструменты, чаны с готовой смесью накрывались огромными листами чаф-чафа, и ставились в тени.
По дороге домой Оле столкнулась с Маге. Та хмуро кивнула, и поспешила пройти мимо. Оле огорчённо подумала, что в последнее время отношения между ними довольно натянутые. Неужели это из-за имени наставника? Маге никогда не была настолько мелочна. Или она рассказала о происшествии Мирабе и та запретила своей ученице общаться с Оле? Но обычно Маге невозможно что-либо запретить, значит, она сама не хочет?
Оле понурилась, словно эти мысли придавливали её к земле. Ей отчаянно не хватало общения с подругой. Шуток, тайн и просто сплетен. Оле яростно дёрнула себя за пучок шерсти, переплетённый узорчатым шнурком из бубса. Ей пришло в голову совсем недавно плести такие шнурки. Поуже на шерсть на голове, пошире – как пояса на туники. Оле договорилась с Дей-цо, что он будет заливать намисоровой смолой мелкие фораминиферы, Оле будет вплетать их на пояса и головные шнурки, а обменным товаром они будут делиться. А несколькими днями позже к ним присоединились Разиль и её наставник Рашура, они работали на чанах со светлыми лентами, и придумали способ пропитывать шнуры и пояса или сами раковины светящимся составом. И обмен пошёл так замечательно, что Оле растерялась от радости.
Она приобрела прочную, совершенно новенькую лесенку, восемь фляжек с соком, нектаром и даже медовой настойкой. Были и колокольцы – прозрачные, нежно светящиеся каждый своим цветом, подвешенные к спиральной деревянной основе. А когда начался большой обмен домашними цветами, Оле постаралась сплести самых красивых и разнообразных товаров. Благодаря сотрудничеству с Дей-цо, Разиль и Рашурой, сетки, шнурки, пояса, гамаки и многое другое, наплетённое старательными пальцами Оле, пользовалось необычайным успехом.
Оле выменяла три галацихеи, дающие питательную пряную пыльцу; два бутоптуса – один с бодрящим соком, другой – с резковатым густым нектаром; и шесть разных сортов капилоток, какой с кашицей, какой с мёдвяным маслом, а какой и со сложным пыльцево-нектарно-медовым составом, меняющий вкусовые качества каждый день. Теперь Оле могла не тревожиться о питании – этих домашних цветов ей хватит на весь ливневый сезон, а если правильно ухаживать, то и не на один. И Оле наменяла подкормок и опылителей для своих кормильцев.
Чем меньше дней оставалось до ливневого сезона, тем тише становилось в Колонии. Совсем как перед плаке. Только сейчас лимы готовились более обстоятельно и серьёзно. Дома –коконы, замазанные смесью иширу, отливали золотистым блеском на солнце, и напоминали толи огромные капли смолы намисоров, толи жёлуди дубовых колоссов. Оле тоже обмазала свой домик иширу, старательно, не пропуская ни сантиметра, покрывая твёрдые шершавые стенки густым составом. Потом опрыскала дом водой и иширу быстро затвердела, стала прочной и непроницаемой для дождей и ветра. Последними Оле заделала дверь и окно, смешав иширу с водой, и быстро залепив этой массой имеющиеся в коконе отверстия. Теперь дом был готов к ливневому сезону. И Оле тоже была готова. Ну, или почти готова. Ей ужасно хотелось поговорить с Маге, перед тем как вода зальёт все островки и мостики Колонии. Оле даже подумывала: не засунуть ли свою гордость поглубже, и не явиться ли к Маге первой? Единственное, что останавливало Оле, нежелание ссориться с Мирабе. Ведь если это она запретила своей ученице общаться с Оле, то из-за посещения Оле, Маге могло сильно влететь. И Оле маялась, слоняясь по своему островку и поглядывая в сторону островка Маге.
Но к её радости Маге пришла сама. До ливневого сезона оставался один день, когда на мостике показалась высокая фигурка с тёмно-синей шёрсткой на голове. Сердце Оле радостно подпрыгнуло, она простила Маге сердитый вид и хмурые взгляды, и нежелание общаться всё это время. Главное – что они увиделись перед тем, как надолго запереться в одиночестве.
Маге остановилась перед крыльцом и молча теребила красивый ремешок на своей тунике. Блестящие фораминиферы, похожие на звёздочки и цветы ромашек, тихо стукались друг о друга. Этот ремешок сплела Оле, и то, что Маге одела его, она расценивала, как знак примирения.
-Готова к всеобъемлющей слякоти? – в своей обычной манере спросила Маге.
Оле покивала.
-Хочешь посмотреть на мои домашние цветы?
-Хочу, - как-то сердито ответила Маге, и они по лесенке вскарабкались в дом.
-Ты её так и не обменяла? – Маге покосилась на бак с пушистой самкой. Та плавала кругами, мутя воду, поднятый со дна мусор плавал за ней.
-Жаль её, - грустно сказала Оле. – Не знаешь, чего она мечется?
-Как чего? – Маге даже удивилась. – Она на сносях! Ей уже пора змеят рожать!
-Как же!? – Оле встревожилась. – А что ей надо для этого? Каких-нибудь растений для гнезда? И чем её кормить?
-Знаешь, -Маге печально посмотрела на унока, - Она не станет рожать в баке. Скорее умрёт. Ты сменяй её пока не поздно.
-Не станет, - упавшим голосом повторила Оле. –А как же...А я хотела...Точно не будет?
-Они приносят детёнышей только в солёной воде, но из наших озерков вода не годиться, - разъяснила Маге. – Это должна быть океанская вода. Вот если бы её отнести обратно в тот пруд...Но там уже закрыт проток.
-Из болот есть протоки, - медленно произнесла Оле. – Оттуда она сможет быстро добраться до океана.
-Спятила да? – Маге округлила глаза. – Запрещено ходить на болота, и ты это прекрасно знаешь.
-Знаю,- Оле выудила из сетки сложенный про запас кувшинчик стерсиломии, протянула его Маге. Они помолчали, наслаждаясь терпким коричневым нектаром.
-Мирабе и Прихи подали прошение на окукливание, - сказала вдруг Маге, когда они сидели рядом на матрасике.
-Чего?! – рот Оле открылся во всю ширь. – Как же так?
-Прихи хочет своего ученика, - Маге отвернулась, но Оле успела заметить в её глазах слезинки.
-Ты поэтому не разговаривала? – Оле стало стыдно. Заботилась только о своих переживаниях, а поинтересоваться как у подруги дела...
-Но ведь это ещё не скоро, - постаралась успокоить она Маге. – И потом, твоя наставница Мирабе! Она ею и останется!
-Ты не понимаешь, - Маге устало сгорбилась, - Они же официально вместе. Из той кладки, что будет в инкубаторе Мирабе и Прихи выберут самых лучших. Стольких, на скольких получат разрешение от Управляющего. А вдруг им разрешат двоих или троих? – в голосе Маге звучало настоящее отчаяние. – Маленькие- они хорошенькие, и требуют больше времени. Я отойду на второй план. Или совсем не стану нужна, - и Маге уткнула лицо в ладони.
Оле потрясённо молчала. Она давно жила одна, но иногда тоска по наставнику захлёстывала её с головой. А ведь можно сказать, что Оле не помнила и не знала своего наставника, так, какие-то обрывки воспоминаний. Каково же Маге, прожившей с наставницей всё это время? Взрослея, ученики расстаются с наставниками, становятся самостоятельными лимами, и потом имеют право подать прошение о взятии своего ученика. Но Оле ни разу не слышала, чтобы наставник бросил ученика, не достигшего половозрелого возраста. Ну, кроме самой Оле...
-Я считаю, это гадко! – теперь голос Маге звучал зло. – Даже птицы и насекомые до конца выкармливают своих детёнышей, воспитывают и оберегают их, прежде чем выпихнуть из гнезда! Может, я и нелёгкая ноша, но ведь я не напрашивалась! Почему надо бросить меня именно сейчас? – Маге посмотрела на подругу сухими колючими глазами, и внезапно вздрогнула. -Каково это – жить одной? – хрипло и тихо спросила она.
-Обычно, - Оле пожала плечами. – Я привыкла уже...
-Прости меня! Прости меня! – плечи Маге сломлено опали, и крупные слёзы покатились из глаз. – Я жалуюсь, а ты... Всегда одна и никогда не просила о помощи... Прости меня! – Маге обняла Оле, ткнувшись ей в колени. –Я никудышная подруга...
-Всё утрясётся, - Оле гладила растрепанную голову Маге. Она тоже всхлипывала, и кончик носа у неё стал совсем лиловый.
Девочки ещё долго сидели обнявшись, и молчали.
Потом разговор перешёл на другое, и к этой теме больше не возвращались. Домой Маге ушла, как только село солнце, спеша до ливня добраться до своего островка. На прощание они обменялись колокольцами, и пообещали друг другу, как будут ясные деньки, прибегать друг к другу или присылать вузивов с сообщениями. Оле засыпала под шум дождя, такой сильный, что кроме него не было слышно никаких других звуков.
Проснулась Оле поздно. Болела голова, правда не сильно, но достаточно, чтобы перебить аппетит. По замазанному смесью иширу стеклу и двери сплошными потоками текла вода. Ливень всё продолжался. А может, это был новый, утренний ливень.
Оле наскребла в тарелку медовой кашицы и без всякого аппетита принялась её жевать. В доме стоял полумрак, только колокольцы светились необыкновенным нежным светом. Оле дожевала кашицу, запив её кисловатым соком с одного из домашних цветов, и вновь залезла под тёплое покрывало. Дождь делал лимов сонливыми и неповоротливыми, так что в ливневый сезон Колония впадала в нечто похожее на спячку.
Два дня прошло в тумане и полусне. Оле что-то жевала и пила из домашних цветов, слушала неторопливые рассказы колокольцев, или занималась какими-нибудь монотонными делами, типа плетения поясков.
На третий день дождь утих, ветер разогнал тучи, и Колония осветилась поначалу робкими, но потом жаркими лучами солнца. Оле торопливо распаковала верх домика и вскарабкалась по лесенке. Высунувшись из домика наполовину, она с изумлением разглядывала образовавшийся пейзаж.
Вокруг была вода. Озерки вышли из берегов, все островки затоплены. Домик Оле был наполовину скрыт в воде. Вода плескалась повсюду, а в ней плавали вертлявые каши-каши и неторопливые гури. Рассекая водяную поверхность, рисуя на ней всевозможные знаки, бегали на ломких ногах водомерки. Всюду цвели растения любящие влагу и вырастающие только во время ливневого сезона. Качались на тонких стеблях исимисы с тонкими пахучими пестиками, вились неглубоко под водой изогнутые стебли змеиного цветка, выставившие на поверхность чёрные бархатистые шары. Плоские, похожие на мелкие тарелки, листья виктории Регии застыли на воде зелёными каплями. Всего трое суток шёл дождь, а они уже размером с голову Оле!
Пахло тонким, будоражащим ароматом. Оле поёжилась от удовольствия, втягивая этот аромат в ноздри. Так пахнут только ливневые цветы, и нюхать воздух, когда они цветут, чрезвычайно приятно.
Солнце жарило вовсю. Оле спустилась на самую нижнюю ступеньку лесенки, находящуюся прямо над водой, и села там греться. Она всегда скучала по солнцу в этот сезон. И когда в сплошных ливнях наступал такой вот солнечный перерыв, Оле старалась каждую минутку провести на улице.
Сидя на лесенке, она наблюдала за водяными жителями, не стеснёнными в передвижениях во время дождей, и жалела, что лимы не умеют плавать. Тогда не нужно было бы сидеть дома, а можно было бы смотаться поговорить с Маге. А впрочем, подумала Оле, и так можно перекинуться парочкой слов! Быстро забравшись в дом, Оле вытащила на улицу пару кувшинчиков стерселомии, с прозрачным, почти безвкусным соком. Именно такой сок нравился вузивам. Вскоре загудели тяжёлые крылья, и на стену домика Оле приземлилось четыре вузива. Они торопливо поводили короткими толстыми усами, принюхиваясь к стерселомии, и крутили треугольными пучеглазыми головами. Оле напоила их соком, потом выбрала одно насекомое и, прижавшись лбом к его голове, закрыла глаза. Она постаралась вложить в него наиболее чёткие образы о проведённых днях, а потом мысленно показала путь к домику Маге. Отпустила. Вузив тяжело взлетел, и гудя крыльями, улетел прочь. Оставшиеся три продолжали сосать сок из кувшинчиков. Вскоре вернулся посланник Оле. Вновь прижав его ко лбу, Оле прочитала ответ Маге. Точнее, просмотрела его.
Дом-кокон Маге был затоплен больше чем наполовину. Вода почти доставала до верхушки. Это потому что кокон Маге стоит в низине островка. Его и затопляет больше других. Маге сидела прям на краю пролома, на верху дома, и, привязав на бубсовый шнур кусок старого гриба митры, дразнила гури. Те плыли на запах, в надежде поживиться, но Маге отдёргивала шнур, и гури, не успев среагировать, сталкивались блестящими оранжевыми лбами. «Не скучай!» - поняла Оле послание подруги. «Жаль, что мы не умеем ходить по воде. Я б к тебе пришла.»
-Жаль, - вслух согласилась Оле.
Ей хотелось увидеть Маге не в посланиях вузивов, а так, вживую, поболтать с ней. А ещё хотелось достать шар змеиного цветка. Чёрный, состоящий из дрожащих пушинок с золотыми искорками на кончиках, шар притягивал к себе взгляд Оле, дразнил её. И тут в голову пришла озорная мысль. А что если... Оле взяла другого вузива, и отправила его к Маге с очередным сообщением. Потом она принесла из дома длинную трость, подарок Дей-Цо перед ливневым сезоном, и, переведя дух, начала осуществлять свой план.
Склонившись над водой, насколько могла далеко, только чтобы не упасть, Оле, одной рукой вцепившись в лесенку, принялась тростью подтягивать к себе большой лист виктории Регии. Это удалось, и Оле, не отпуская лесенку, попробовала наступить на кожистую тарелку. На долю секунды показалось, что сейчас лист утонет под немыслимым для него грузом, но он выдержал! Оле наступила на лист обеими ногами, воткнув трость в дно, и опираясь на неё. Лист спокойно лежал на воде, будто на него встал не лим, а какая-то козявка. Осмелев, Оле подтянула к себе второй лист, и перебралась на него. Так и пошла с листа на лист, помогая себе тростью, и рискуя каждую минуту свалиться в холодную прозрачную воду. К счастью этого не произошло. Оле благополучно добралась до ближайшего змеиного цветка, и в восхищении склонилась над ним.
Тут, среди воды и властвующих на ней ливневых растений, стоял такой аромат, что у Оле закружилась голова. Она вдыхала этот запах, стараясь запомнить его, запастись им «на потом», заполнить лёгкие до отказа этим эфирным чудом. Но тут прилетел вузив с ответом от Маге, и сердито брякнулся в стену. И сорвав вожделенный чёрный шар, Оле пустилась в обратный путь.
Маге была изрядно перепугана задумкой подруги, и Оле поспешила отправить ей третьего насекомого с известием, что дело уже сделано и весьма удачно. Почтальон улетел, а Оле выбрала из имевшихся у неё вазочек наиболее подходящую и поставила туда змеиный цветок.
Тут небо прорвало ливнем. Оле взвизгнула от неожиданности, и едва не рухнув с лесенки, юркнула в дом. Дождь разогнал насекомых и Оле сожалела, что не получит ответа от Маге. Ну, ничего. Развиднеется, и они пообщаются снова.
Прошло ещё трое суток ливней, показавшихся Оле вечностью. Домашние цветы и ливневый чёрный шар наполняли дом приятным запахом, но порой Оле казалось, что она вот-вот задохнётся от спёртого воздуха и запаха собственного тела, пропитавшего всё вокруг. К тому же царившее в домике тепло, Оле стала ощущать как невыносимую жару. Хотелось вылезти наружу и проветриться, и проветрить весь дом.
Ещё одно обстоятельство не давало Оле жить спокойно. Самка унока совсем перестала есть, а её некогда белоснежная шерсть, пожелтела и стала выпадать клочьями, отчего Оле могла видеть сероватое голое тело змеи. Оле мучалась тем, что станет виновата в смерти самки и её детёнышей. Ей хотелось спасти самку, но как это сделать Оле не знала. Единственный выход – дать ей уплыть в океан, но, несмотря на водяные потоки, залившие Колонию, выходов в океан не было. Протоки, ведущие туда, были только на Болотах. Но лимам строжайше было запрещено ходит на Болота, ради сохранения их собственных жизней. Лимы и не ходили. Их вполне устраивала жизнь в Колонии, а на погружённых в заросли и воду территориях им делать было нечего. Оле тоже считала так. Она никогда бы не подумала, что в голову может прийти мысль о походе на Болота. Но чем дольше Оле смотрела на несчастную самку унока, тем яснее становилось, что Болота – единственный шанс спасти жизнь самки и её детёнышей. Оле вздрагивала от этих мыслей, она понимала всю их абсурдность... И потихоньку просчитывала варианты, как достигнуть Болот, и вернуться обратно, выжив.
Ночью самка начала издавать протяжные стонущие звуки, мешавшие Оле спать. Дождь лил по-прежнему, но даже сквозь его шум были слышны стоны самки. Оле ходила кругами по домику, присаживалась на корточки рядом с баком, ласково разговаривая со змеёй, но всё было бесполезно.
«Я считаю, это гадко!» - слова Маге прозвучали так отчётливо, будто подруга стояла рядом. «Даже птицы и насекомые до конца выкармливают своих детёнышей, воспитывают и оберегают их, прежде чем выпихнуть из гнезда!»
Измучившись окончательно, Оле пообещала себе, что если дождь прекратится хоть ненадолго, она понесёт самку на Болота. При этом обещании шерсть на голове Оле взъерошилась от ужаса, по спине хлынул ледяной поток страха, а самка вдруг перестала стонать, словно поняла сказанное. Оле беспокойно проспала остаток ночи и утро, а когда проснулась, домик-кокон словно светился изнутри – яркие солнечные лучи просвечивали его насквозь.
Оле выбрала сетку, которую можно повешать на спину. Туда она сложила три ореха гё – с пыльцевой кашицей, с освежающим соком, с густым нектаром; светлую ленту, если придётся возвращаться по темноте – Оле с ужасом думала о такой возможности; запасную тунику, если вдруг промокнет надетая сейчас. Между всеми этими вещами Оле надёжно закрепила маленький бак, в который пересадила самку унока. Сначала Оле хотела нести бак в руках, но потом решила, что руки должны быть свободны, тем более, что придётся орудовать тростью, подвигая к себе листья викторий. Да, Оле решила передвигаться по листьям виктории Регии. Если по маленьким листьям, выросшим за двое суток ливней, Оле смогла добраться до шара змеиного цветка, то по подросшим листьям, наверняка можно дойти до Болот. Оле собиралась дойти лишь до камней, ограничивающих Болота, и там выпустить самку. Дальше та сама найдёт протоки в океан и сможет родить детёнышей.
Оле нашла на полочке плетёную накидку – пропитанная особым составом, накидка была непромокаемая. Оле не помнила, откуда взялась эта накидка, скорее всего, оставил наставник, перед тем, как исчезнуть. Она пригодится, если Оле попадёт под дождь.
Вот и всё собрано. Оле задержалась на лесенке, чтобы подозвать вузива и передать с ним послание Маге. Потом она подтянула к себе выросший до огромных размеров лист виктории Регии и ступила на него, помогая себе тростью. Потом на следующий, уже почти без страха – за прошедшие сутки листья вымахали до поистине гигантских размеров, и окрепли настолько, что, по мнению Оле, могли сейчас выдержать и Оле и Маге даже если б они вздумали плясать на нём.
Так, с листа на лист, где помогая тростью, а где и так, Оле начала путь на Болота, не дожидаясь ответного вузива от Маге, наверняка принёсшего бы истерический вопль по поводу безумных идей подруги.
Благодаря сильным ливням, шедшим все эти дни, листьев виктории выросло огромное количество. Они плавали повсюду и у Оле не возникло проблем с тем, чтобы обойти жилые островки, где её могли увидеть и остановить. С погодой тоже повезло. Дождь устал лить, выдохся, но серые облака всё же затянули небо, только изредка пропуская солнечные лучи, и лимы не спешили покинуть дома и вылезти на улицу. Это вполне устраивало Оле. Никто не окликал её, никто не задерживал её продвижения к Болотам, а сейчас это было главное для Оле.
Вскоре она научилась точно определять расстояние между листьями и их плотность, и уже скакала с одного зелёного островочка на другой, спеша достигнуть Болот.
Вот мелькнул последний населённый остров Колонии, и перед Оле плотной стеной встали погружённые в воду заросли, окружавшие Болота.
Листья кончились. Оле тростью потыкала в сплетение веток и лиан, и почувствовала что-то твёрдое. Она вцепилась в лианы, и, разодрав брызгающие белым соком стебли, увидела высокий гладкий прямоугольник – один из камней, окружавших Болота. Оле стоило немало сил взобраться на него: даже сняв со спины сетку с припасами, Оле умудрилась сбить локти и колени о камень, состоящий, как оказалось, из мельчайших раковин и песка. Зато когда это получилось, Оле с трудом смогла разобраться в нахлынувших на неё чувствах. По правую руку – залитая дождями Колония, такая знакомая и безопасная. По левую – Болота, неизведанные и грозящие опасностью всякому лиму, рискнувшему сунуться в них. Сердце громко билось у Оле в груди, но не только от страха. Оле была любопытна и обожала новые места. Хотя, Болота, конечно, не место для исследований...
Смигнув непрошенную слезу и собрав в кулак всю решимость, Оле сквозь заросли, двинулась по камню в сторону Болот.
Болота. Раньше, при этом слове, Оле представляла себе стоячую затхлую воду, замусоренную корягами, тёмно-зелёной травой и вонючими цветами, привлекающими стаи болотных насекомых. А также хищных тварей, поджидающих в воде неосторожную добычу. Как и всякий лим, Оле считала Болота жутким и отталкивающим местом.
И вот сейчас, стоя на белёсом камне за зелёной растительной стеной, скрывшей за собой Колонию, Оле чувствовала, как рушатся привычные, до деталей продуманные образы.
Перед Оле расстилался незнакомый ей до сих пор, загадочный и невыразимо чудесный мир.
Вода Болот была так же прозрачна, как и вода озерков Колонии. В неё, словно лесенки с небес, вонзались солнечные лучи, высвечивая на дне камни или короткие пушистые водоросли. А вокруг – в воде, над водой и на воде, - росли, цвели и буйствовали разнообразные, по большей части незнакомые Оле, растения. Насекомых тоже было много. Первое же увиденное насекомое привело Оле в совершенный восторг – бабочка, с синими переливчатыми крыльями и огромными зелёными глазами. Оле иногда видела таких – они прилетали в Колонию, соблазнившись ароматом цветущих деревьев гё. А тут этих бабочек было множество. Оле засмотрелась на них, медленно бредя по камню, и едва не свалилась в воду.
Кроме красивых бабочек и не менее красивых стрекоз, внимание Оле привлекали растения и цветы Болот.
Орхидеи. Огромные, яркие или сумрачных тонов, с вытянутыми и сплюснутыми рыльцами, с ворохом тычинок и крупными пестиками, покрытыми бархатистой на вид жидкостью. Пахли орхидеи абсолютно одуряюще, а их пыльца и нектар были необычны по вкусу, и Оле, не удержавшись, набила ими рот.
Передвигаться по Болотам было легко – камни, будто дорожки, надёжно возвышались среди воды, и Оле медленно шла по ним, углубляясь всё дальше в неизведанное. Она говорила себе, что ещё немного посмотрит, что надо же подобрать самке хорошее место, откуда она точно доплывёт до океана, что погода всё равно позволяет, что...
Мрачновато-прекрасная атмосфера Болот околдовала Оле. Ей казалось, что не существует ничего кроме влажного сумрака и струящегося сквозь него нитей цветочного аромата. Ничего, кроме задумчивых бабочек и торжественно-печальных взмахов стрекозиных крыльев.
Оле забыла о запасах кашицы в орехах гё. Пыльца, нектар и сок орхидей вполне насытили её. Оле чувствовала лёгкое опьянение, будто напившись вишнёвой росы меке. Хотелось спать, ресницы то и дело опускались вниз, и с каждым разом было всё трудней и трудней их поднимать.
«Не хватало уснуть на Болотах!» - возмутился кусочек здравого разума, и Оле потрясла головой, пытаясь разогнать дрёму. Она всё-таки помнила, что Болота могут быть опасны, несмотря на красоту. И вообще, она сюда не спать пришла. Наконец-то Оле нашла подходящее по её мнению место, откуда самка унока доберётся до океана, не рискуя быть съеденной каким-нибудь болотным гадом.
Это была довольно глубокая заводь, окружённая кольцом ярких болотных нарциссов и ирисов. Оле легла на живот, открыла бак, и насколько могла осторожно, выпустила самку в воду. С негромким плеском змея ушла ко дну. Вновь ринулась к поверхности, будто желая сказать «спасибо» за долгожданную свободу, а потом стремительно уплыла в заросли длинных дудок камыша.
Всё. Оле села на камне, переводя дыхание и отряхивая тунику. Ей было немного жаль расставаться с уноком, она успела привыкнуть к своему питомцу, но понимала, что поступила правильно. Пора было возвращаться домой, пока Маге, наверняка обеспокоенная отсутствием вузивов от подруги, не подняла тревогу.
Пройдя по камням мимо пышных зарослей и разросшихся моховых шаров, миновав заводь с огромной корягой посередине и продравшись сквозь живой мохнатый ковёр куксов с белыми язычками цветов, Оле вдруг поняла, что не узнаёт места. Она оглянулась, присмотрелась, стараясь понять, где находится, но всё напрасно. Заводи были незнакомые, совсем другие растения окружали их, и только белёсые камни, словно капли воды, похожи один на другой.
Заблудилась!
Страх холодным комком наполнил живот, и ноги совсем ослабли. Оле стиснула дрожащие руки под подбородком, и начала оглядываться вокруг. Она старалась успокоиться. Надо найти правильную дорогу, вспомнить, откуда она пришла, сколько раз повернула, прежде чем выбрала заводь для самки унока. Может, удастся вспомнить что-то примечательное, виденное по дороге? Оле в отчаянии потёрла лоб, она помнила лишь буйное великолепие орхидей и оглушающий аромат болотных цветов. Но совсем не помнила куда идти.
Потемнело, и воздух стал более тяжёлым. Оле торопливо достала из сетки накидку и одела, предчувствуя скорый дождь. Внутри у неё всё дрожало – мало того, что заблудилась, так ещё попадёт под дождь в незнакомых местах! Оле глубоко вздохнула, загнала начинавшуюся панику поглубже внутрь, и, подумав, пошла налево.
Не прошла и пяти шагов, как накрыл дождь. Обычно Оле, как и все лимы, пережидала дожди в доме, поэтому льющая с неба вода ошеломила её. Не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки. С неба лили настоящие водопады. Заводи вскипели под крупными каплями, закрутились водовороты. Стоял громкий шум – дождь лупил по листьям и цветам. Все запахи исчезли.
В малейших углублениях на камнях собирались лужи, Оле скользила по ним, и ноги её совсем замёрзли, а тонкие плетёные сандалии промокли насквозь. Оле чувствовала, что они скоро развалятся. Вдобавок начался сильный ветер, продувавший девочку до костей. Ветер трепал накидку Оле, которая очень мало помогла при таком сильном ливне.
Оле хотелось плакать от холода и страха. Она придумывала болотных чудовищ, которые подстерегают лима в воде, и всякие неизвестные опасности, а оказалось, что самое страшное – это потеря ориентировки в пространстве! Заблудиться на Болотах во время ливня – вот что самое страшное! И никаких чудовищ!
Сначала Оле подумывала забиться под какие-нибудь широкие листья, и попытаться переждать дождь, но потом отказалась от этой мысли. В ливневом сезоне очень маленькие перерывы. Если начался дождь – это надолго. Она только замёрзнет во время ожидания солнечного тепла. Оставалось идти вперёд. Идти и стараться вспомнить путь к Колони.
Постепенно темнело, на Болота опускался вечер. Оле устала. Ноги уже не держали её, колени подгибались, и несколько раз Оле едва не упала. Она съела припасы из орехов гё, но это дало сил лишь на некоторое время. Оле всхлипывала и ругала себя за то, что не додумалась отмечать свой путь. Вот и вынуждена замерзать на Болотах из-за своей беспечности!
Впереди показалось что-то коричневое. Оле доковыляла туда и обмерла – камни кончились, и впереди была обычная дорога. По бокам её росли высокие деревья и кусты, переплетённые лианами, покрытые мхом и лишайниками. Оле слезла с камня, и обессилено упала возле старого замшелого намисора. Слёзы катились из её глаз, ужасно болели надбровные бугорки, а из ранок по исцарапанным рукам и ногам сочилась кровь. Теперь паника вырвалась наружу и скрутила Оле в ядовитых объятиях.
Дорога существовала только в Глуши – самом сердце Болот. Это значило, что Оле всё же шла не в ту сторону, и вместо того чтобы выйти к Колонии, зашла в глубь Болот, в место называемое – Глушь.
Лёжа на дороге, подогнув под себя колени, и утыкаясь лицом в опавшие иголки намисоров, пыль и серый мох на земле, Оле чувствовала, как немеет всё тело. Двигаться было уже невмоготу. Капли дождя причиняли боль, со всей силы ударяя по нежной коже девочки. Оле подумала, что Маге вряд ли дождётся от неё вузива, и усмехнулась своим мыслям. Интересно, будет ли хоть кто-то искать её? Или решат, что Оле пошла по стопам наставника, и пропала без вести? А наставника искали? Оле не помнила сама, а никто ей про это не говорил. Может быть, наставник тоже попал в трудную ситуацию, и ждал помощи? А никто не стал искать его, никто не пришёл к нему на помощь. Оле скрутило острой болью. Почему она раньше не думала об этом? Все говорили, что наставник её бросил, а если не бросил, а просто не смог вернуться, уйдя по делу? В Колонии тоже много опасных мест, где лим может погибнуть, не смотря на возраст, опыт или положение. Может быть, наставник так же страдал и надеялся на чью-то помощь, совсем как Оле сейчас?
Какой-то шорох поник сквозь шум дождя и мысли Оле. С трудом повернув голову направо, Оле увидела, что из под замшелых корней намисора на неё смотрят два блестящих выпуклых глаза. Глаза мигнули, а мгновение спустя, их хозяин вылез из под корней целиком. Жук. Он подполз совсем близко к лицу Оле, и ощупал её короткими толстыми усами. Из-за ливня и усталости, Оле почти не могла рассмотреть насекомое, но ей показалось, что он похож на вузива. Только голова была не треугольной, а овальной, словно жёлудь, и жёсткие надкрыльники отливали красным. Оле дрожащей рукой подгребла жука к себе, и прижалась к гладкому телу лбом. «Помогите!» - единственная мысль, которую могло выдать измученное перепуганное сознание, и мысленный вид самой Оле, скорчившейся на дороге. «Помогите!»...
Жук отполз в сторону, и Оле отстраненно подумала, что сейчас он залезет обратно в нору, и никуда не полетит. Вузивы не летают в дождь. Но через секунду низкое гудение показало, что она не права. Жук все-таки улетел, но куда - Оле не увидела, потому что поднять голову была не в состоянии.
В ушах начался тонкий звон, глаза закрылись сами, а дрожь замёрзшего тела была настолько сильна, что мокрые иголки разлетелись по сторонам, образовав вокруг Оле тонкий зелёный контур.
Потом звон исчез, и Оле услышала непонятные звуки, отдающиеся по телу глухими ударами. Звуки приблизились, и Оле вдруг ощутила чьи-то прикосновения. Её подняло в воздух, и понесло. Плавные покачивания усыпили Оле, а от несшего её «кого-то» шло приятное тепло и знакомый успокаивающий запах. Покачивания продолжались, Оле то взмывала выше, то опускалась к самой земле, как на качелях, которые построила Мирабе маленьким Оле и Маге.
Внезапно раздался тихий скрип, и стало очень тепло. Дождь больше не лил, а покачивания прекратились, и Оле ощутила под собой нечто мягкое и сухое.
-Бедняжка, - ласково произнёс незнакомый женский голос. Оле он почему-то напомнил прогретые солнцем бархатные листья чаф-чафа. –Выпей-ка! – и к заледеневшим губам прикоснулось обжигающее и гладкое. Оле послушно глотнула густой напиток, пряный и горьковатый. Такой она ещё не пила, и не знала, как он называется. Жидкость протекла по горлу, возвращая телу силы и желание жить. Оле пила и чувствовала, как уходит холод и усталость. Что касается отчаяния, то оно исчезло уже давно.
Открыв глаза, Оле увидела странную полутёмную комнату. Было совсем не похоже на дом-кокон – слишком неправильной формы была эта комната. Оле сидела на мягком и пушистом. Как её матрасик, только толще и откуда-то розовый мех. А перед матрасиком, внимательно глядя на девочку, стояло двое лимов.
Женщина, с короткой рыжеватой шерстью, зачем-то закрепленной возле висков странными деревянными палочками. Туника женщины, зеленовато-коричневая, перехваченная на талии красивым плетёным поясом. Почему-то этот пояс показался смутно знаком Оле. Синие глаза женщины смотрели с сочувствием, а в руках она держала розовый плод, незнакомый Оле. Наверное, из этого плода она и поила её.
Стоящий рядом с женщиной мужчина был выше и шире в плечах. У него была такая же рыжеватая шерсть, как и у женщины, только короче и без всяких палочек. Глаза у мужчины тоже были синие, а вместо туники на нём было одето что-то непонятное – ноги будто обёрнуты тканью, а сверху нечто короче и шире туники.
Оле всмотрелась в лицо мужчины, и тугой обруч сдавил ей сердце, мешая дышать, а в носу закололо, защипало. Она помнила эти глаза, когда испуганная и мокрая вылезла из своего кокона, и, не удержавшись наверху, кувыркнулась на землю. Её подхватили ласковые руки и вот эти синие глаза нежно и гордо посмотрели в лицо маленькой Оле. И когда ей было плохо, эти глаза успокаивали её, ободряли, и под ласковым взглядом этих синих глаз Оле расцветала, словно орхидея в ливневый сезон.
-Наст... – горло перехватило, и голос стал хрипом.
-Девочка моя, - женщина отшвырнула плод и сев на матрасик, порывисто обняла Оле. А мужчина присел рядом на корточки и положил тяжёлую горячую руку на встрёпанную, не успевшую высохнуть голову Оле.
-Добро пожаловать домой, Солеро! – сказал он. – Я так рад тебя видеть!
Если бы Оле попросили описать радость, она бы сказала, что радость – это неглубокое озерко, прогретое солнцем до самого дна, так, что даже песок на дне тёплый. Всякий раз, когда Оле испытывала радость, ей казалось, что она сидит в таком вот озерке.
А сейчас озеро было глубоким, и Оле будто нырнула в него с головой. Нырнула, и не хотела выходить на поверхность.
Два дня уже прошло как она в доме у наставника. Дом был построен в пещере между корней гигантского намисора, стенки обмазаны иширу, только с разными добавками, что делало их непрозрачными и более прочными.
Наставник жив! Оле нашла его! Точнее, он нашёл свою непутёвую ученицу, умудрившуюся сунуться в Болота и заблудиться в них. Именно так сказал наставник, сурово глядя на виновато улыбающуюся Оле. Сагари, так звали женщину, тоже улыбалась. Она жила с наставником, как поняла Оле, и тоже в какой-то степени являлась наставницей Оле.
Солеро. Не Оле, как привыкли звать её в Колонии. Её имя – Солеро. Наставник вовсе не нарушал правил, когда называл свою ученицу. Их начальные буквы были одинаковы, и Оле радовалась, хотя никак не могла привыкнуть к своему настоящему имени.
Два дня жила она в доме наставника, и все два дня прошли в непрерывных разговорах. Оле хотела знать о наставнике всё.
Почему он ушёл? Как оказался на болотах? Почему не вернётся в Колонию? Как можно жить в этих местах?
В первый же день наставник отправил вузива Маге, чтобы та, не беспокоилась о подруге. На робкое удивление Оле, что вузивы не летают в дождь, наставник улыбнулся, и прищёлкнул языком.
-Наши летают, - сказал он. И действительно, к утру странный вузив, такой же, как тот, что помог Оле, принёс ответ от Маге. Та радовалась, что Оле оставила глупую затею и не полезла в Болота. Оставила! Оле усмехнулась, видела бы Маге её сейчас!
Согревшаяся, весёлая, досыта напившаяся густого сока и наевшаяся кашицы поповеруки, Оле мало походила на себя прежнюю. Тот розовый плод назывался поповерука. Наставник Сильят рассказал Оле, что основным источником домашних предметов, еды и многого другого является именно поповерука. А выжить на Болотах достаточно просто, имея работящие руки и голову на плечах.
-Тогда почему нельзя сюда ходить? – удивилась Оле. Ей понравился дом. Да и сами Болота, особенно в начале путешествия, не вызвали у Оле ничего кроме восхищения.
-Нельзя, потому что...-Наставник задумчиво посмотрел поверх головы девочки. Потом взъерошил шерсть на её голове и рассмеялся. – Я обязательно расскажу тебе. Только попозже.
-Ладно! – Оле залезла на матрасик с ногами и прижалась к Наставнику. Она не признавалась сама себе, но давно мечтала об этом. Сильят расспрашивал её о жизни в Колонии, интересовался, как она жила всё это время, чему научилась, на каких работах работала?
И Оле с удовольствием рассказывала ему и Сагари о себе, о Маге и Мирабе, и о том, как она проводила разные сезоны. Наставник одобрительно кивал, иногда ободряюще сжимая плечо своей ученицы, а Сагари слушала, волнуясь, и в особо тревожных местах отворачивалась, чтобы Оле не видела её слёз. Оле удивляло такое сочувствие, но было приятно. Чувствовалось, что её любят, что она нужна. И самое главное – Оле больше не чувствовала себя одинокой. Спала она на этом матрасике, укрываясь розовым меховым покрывалом, мех, пояснила ей Сагари, растёт на стволах старой поповеруки, и на самом деле это мох. Но если снять тонкий слой коры вместе с этим мхом, вымыть и высушить как следует, получается такое вот меховое покрывало. Боясь, что Оле простынет после ливня, Сагари на ночь давала ей настой корней дралла, и растирала маслом из болотных нарциссов. Оле от всех этих забот просто светилась радостью, и ластилась к Сагари. Болеть она и не думала.
Было так привычно и надёжно жить рядом с наставниками, что Оле почти забыла, о Колонии, о своём тесном домике-коконе, и одинокой жизни. Два дня пролетело в один миг, а Оле всё больше привыкала, что она – Солеро.
В полдень третьего дня ливень иссяк. Тучи ещё некоторое время теснились на небе, не желая освобождать место солнцу, но потом посветлели, разорвались клочками и уплыли в сторону гор.
Солеро и Сагари занимались сбором шукилуки. Изогнутые стручки приятно щекотали пальцы, когда Солеро обрывала их, и падали в большую корзину со звуком – памп. Из сока шукилуки готовился настой, для протирки дома. Благодаря этому настою, корни намисоров, проходящие по всей пещере-дому, предохранялись от гнили и насекомых-вредителей. Ещё из этого сока делалась густая, терпко пахнущая, паста. Паста формировалась в небольшие комки, на которые ловили в заводях Болот всевозможных змей, насекомых и других болотных обитателей.
-Отдохни, - Сагари подняла полную шукилуки корзину и улыбнулась Солеро. –Погуляй, если хочешь, только снова не заблудись. Скоро обед.
-Ладно, - Солеро помахала ей рукой и пошла прогуляться. Ей очень хотелось посмотреть всё вокруг дома, потрогать розовый мох поповеруки и залезть на изогнутую корягу, возвышавшуюся по левую сторону от дома.
Солнце будто старалось наверстать пропущенные дни, его лучи быстро высушили дорогу, листья растений и стволы намисоров. Солеро подходила к покрытым лишайниками величественным стволам намисоров, и выискивала в лишайниковых шапках пыльцевые грибки. Они приятно хрустели на зубах, наполняя рот вязкой сладостью. С выходом солнца вернулись запахи. Аромат орхидей мешался с тонким запахом нарциссов, поповерука пахла чем-то свежим и щекочущим горло. Солеро нагулялась, пересытилась запахами и теплом, и уже собралась вернуться в дом, как внимание её привлекло незнакомое растение. Тонкие коричневые стебли ровными рядами тянулись в небо. Они были абсолютно голые, без листьев, и гладкие, будто крылья вузива, но зато на самой верхушке гордо белел крупный цветок с ворохом ярко-алых тычинок в середине. Солеро задрала голову, разглядывая чудное растение, потрогала стебель, отогнула его в сторону...И увидела за стройными рядами что-то ярко-синее, сверкнувшее в глаза.
Конечно, она туда полезла. Отгибая стебли, и стараясь не сломать ни одного, Солеро миновала гибкую стену. И оказалась на берегу озерка, такого синего, будто осколок неба упал в воду и поделился с ней своей синевой. По берегу озерка росла короткая мягкая трава. А на другом берегу стояли маленькие коконы домики.
Солеро хлопала глазами, смотря на них. И когда сзади кто-то дотронулся до её руки, едва не подпрыгнула от неожиданности.
Рядом стояла маленькая девочка. Намного младше Солеро, ростом, наверное, ей по пояс.
-Раскрытых цветов, - Солеро присела рядом с девочкой. – Ты одна тут?
-Ма..ха...- девочка протянула Солеро раскрытую ладонь. Там лежал панцирь мелкого водяного зу. Панцирь был красив, переливался радужными каплями, и этим привлекал девочку. Наверное, она играла панцирем, а может, просто носила его с собой, и иногда любовалась.
-Ло! – раздался весёлый возглас из-за спины, и Солеро всё-таки подпрыгнула, слегка испугавшись. Оказалось, пока она разговаривала с девочкой, на берег озерка пришло ещё несколько. Такого же роста и возраста, как и первая. Шёрстка на головах девочек короткая и очень пушистая. Светло-зелёные туники подпоясаны красивыми плетёными ремешками. Солеро сосчитала малышек. Пятеро. Стоят, смотрят на неё и в ясных глазках горит любопытство.
- Какие вы... – бормотала Солеро, гладя растрёпанные головки, нажимая носики-кнопочки, и рассматривая разные мелочи, которые девочки доверчиво протягивали ей на ладонях. –Чьи же вы такие?
-Солеро, - негромкий голос заставил подняться с колен. Возле гибкой стены коричневых стеблей стояла Сагари. Она печально смотрела на Солеро и окруживших её маленьких лимов.
-Шуха! – Сагари махнула рукой, и девочки щебеча и смеясь разбежались, скрывшись на другом берегу озерка. –Пойдём, поманила она и Солеро послушно отправилась следом.
- Сагари-лё... Кто это? – спросила она, когда подходили к дому.
-Не привыкай к ним, пожалуйста, - серьёзно попросила наставница, глядя в глаза ученицы, и Солеро пробрала дрожь от её взгляда.
-Почему? –нерешительно поинтересовалась она, готовая к тому, что ей не ответят.
-Потому что они подёнки-однодневки, - вместо Сагари ответил наставник. Он стоял возле открытой двери и слышал разговор Солеро и Сагари.
–Жаль, что ты увидела их, до того, как услышала мой рассказ, но теперь ничего не поделать, - наставник грустно улыбнулся Солеро и обнял её за плечи. – Сегодня я расскажу тебе, почему оказался на Болотах, а ты сама решишь, стоит ли связывать свою жизнь с нашими. В конце концов, ты у меня уже совсем взрослая.
-Идёмте обедать, - позвала Сагари, и все пошли в дом. А Солеро, насторожившись определением «своя жизнь» и «наша жизнь», решила, что в любом случае впутается в происходящие события. Понравятся они ей или нет.
После обеда устроились, кому где удобно. Сагари взялась плести корзину; Солеро, поджав ноги, сидела на матрасике, приготовившись слушать. Наставник не спешил начать рассказ. Солеро показалось, что он в затруднении, что не знает, как преподнести ей эти события. От этого стало ещё интереснее, любопытство и желание знать, в чём дело, как жук скреблось в груди Солеро.
-Что такое, по-твоему, Колония? – спросил наставник, и Солеро удивилась такому вопросу.
-Место, где живут лимы, - она пожала плечами. – Островки и острова с озерками, на островках стоят дома-коконы, и производятся работы.
-Верно. А если я тебе скажу, что Колония – это искусственно созданная среда обитания? Что на самом деле в Колонии не происходит развития и процветания, а наоборот – она медленно чахнет и умирает?
-Но это же... – Солеро переводила взгляд с наставника на наставницу, но не увидела и тени улыбки. Они не шутили, а серьёзно ждали ответа.
-Колония – создана искусственна? Как? Кем?
-Скажем так, не то что бы создана, а кусок местообитания лимов был вырван из нормального существования, и за некоторое время преобразован в Колонию. Какое-то время Колония жила нормально, насколько нормально может жить насильственно созданный мирок, но ресурсы постепенно истощаются, и наступает разрушение.
-А на самом деле, как должно быть? – настороженно поинтересовалась Солеро. –Как всё выглядело до того... до...
-Вода, доходящая до Дальних Берегов. Тех, что возле Гор. А из воды растут гиганты-деревья и огромное количество больших цветов.
-Как же так? А мы? Где должны жить лимы? Где стояли коконы?
-Коконов быть не должно, - наставник смотрел на Солеро своими синими глазами, и она поёжилась, будто уже лишилась кокона.
-Коконы должны поливаться раствором чязифа и растворяться, или их сбрасывали в воду. Там всегда находились любители их пожевать.
Наставник говорил так, словно всё это уже происходило. Солеро почесала надбровные бугорки в затруднении. Когда это было? Она не помнит большую воду и гигантские растения. Значит, до её рождения?
-А как же передвигаться? – она представила бескрайнюю водную гладь и вздрогнула. – Там были мостики?
-Нам не нужны были бы мостики, - наставник улыбнулся, видя испуг и недоумение ученицы. – Дело в том, Солеро, что лимы – созданы не для того чтобы ходить, а для того чтобы летать. Некоторые насекомые – родственники нам. Например, вузивы.
-Мы умеем летать? – ошарашено проговорила Солеро. – На чём? То есть – чем? У нас нет крыльев!
-В этом всё и дело, – наставница Сагари отложила корзину и достала из висящей на стене сетки плоды поповеруки. Все принялись пить сок.
-Не путай девочку, Сильят. Расскажи всё по порядку.
-Трудно поверить, да? – Сильят кивнул ученице. – Пусть будет по порядку. Раньше всё было именно так, как я говорил. Давно. Я тогда был ещё маленьким, и сам как следует не понимал, что происходит. Везде была вода и растущие в ней гигантские растения. Лимы жили в цветах, в листвяных домах или в дуплах деревьев, кому где нравилось.
-Как можно жить в цветке? – не поверила Солеро и тут же покраснела от смущения.
-Это были огромные цветы! И их было очень и очень много. Луг, Солеро. Ты знаешь, что такое луг? Это сплошные цветы, насколько хватает взгляда – одни цветы. Больше тебя и меня размером!
Солеро зажмурилась, пытаясь представить себе невероятную картину, а наставник продолжал:
-Крылья лимов напоминают крылья бабочек или стрекоз. Смотря у кого какая наследственность. Ноги у нас слабоваты, ты и сама быстро устаёшь ходить, верно? А вот крылья сильны, и расстояние для лима – не помеха.
-А где сейчас...То есть, почему у нас ни у кого нет крыльев?
-Потому что с тех пор, как образовалась Колония, из рациона лимов исчез необходимый им продукт. Это масло поповеруки и споры горного растения юби. Раньше споры разносились ветром. Их вдыхали вместе с ветром, а масло поповеруки являлось лакомством всех лимов с самого детства. А сейчас поповерука растёт лишь на болотах, в Колонии для неё слишком мало влаги. А о спорах юби вообще никто из этого поколения лимов слыхом не слыхивал. Без этих ингредиентов в организме лима не происходят нужные процессы. И крылья не растут. Хотя... – наставник прищурился и поманил к себе Солеро.
Задрав на ней тунику, он внимательно осмотрел спину девочки, потом так же внимательно – надбровные бугорки.
-Так и есть, - он выглядел довольным. – Твой организм всё же помнит, что и где должно располагаться. Зачатки крыльев у тебя есть, и могу поклясться, что у других тоже. Да и бугорки вполне здоровы для нужных функций.
-Для чего? – Солеро почесала бугорок. – Зачем они?
-Усики, - рассмеялся Сильят. – Это усики, Солеро. Совсем как у бабочек. У лимов очень сильно развито обоняние. С помощью этих усиков мы можем знать: в каком цветке созрела пыльца, в каком споры, а в каком сок.
-Мы насекомые? – Солеро плюхнулась обратно на матрасик. – А дальше? Почему воды больше нет?
-Прошло уже много времени. Сменилось несколько поколений лимов. Я расскажу, что помню. Как рассказывали мне мои наставники, у Старейшины, это вроде Управляющего, погиб ученик. Попал в сильный ураган, не справился с ветром и погиб, разбившись о скалы. Это сильно повлияло на Старейшину, говорят, он сошёл с ума. Решив обезопасить всех лимов от такой гибели, Старейшина и преданные ему лимы перекрыли океанские протоки. Не знаю, как им это удалось, многие расплатились за непосильный труд жизнью, но постепенно вода ушла, оставив лишь озерки. Так была создана Колония. Первые поселенцы ещё имели крылья, но уже вторе поколение, в чей организм не попали споры юби, лишилось крыльев, и стало передвигаться по земле.
-Как всё странно, - помолчав, сказала Солеро. – А почему Колония гибнет? Мы нормально, вроде бы, живём...
-Расскажи мне про сезоны, Солеро, - попросил наставник. – Ты будешь называть сезон, а я буду рассказывать, что на самом деле должно происходить в это время.
- Намари-хутойхо, - назвала Солеро. – В этот сезон происходит большинство обменов.
-Есть такой, - подтвердил Сильят. – Раньше это был сезон высокой воды. Она поднималась почти до соцветий, и лимы ловили водяных обитателей.
-Плаке. Почти нет дождей. Все сидят по домам и тоскуют. Я ужасно чувствую себя в плаке.
-Наоборот, - вздохнул наставник. – Колония изменила твою природу и отняла у тебя самую большую радость в жизни. Солеро, плаке – на самом деле называется Саримпа. И это самое весёлое время среди всех сезонов. В саримпу зацветает и созревает юби, и ветер разносит споры повсюду. Дуют лёгкие тёплые ветра, и колокольцы фуксий наполняются густым сладким соком. В саримпу большинство лимов предпочитают признаваться друг другу в чувствах и заключать союзы.
-А почему я так плохо себя чувствую? – Солеро стало обидно, будто её намерено лишили праздника.
-Потому что твой организм стремится вернуть себе то, что у него отняли, - пояснил Сильят. – Через кожу на спине проступают зачатки крыльев, и усики зудят, не в состоянии вырасти нормально. К тому же ты тоскуешь по небу. По простору и ощущению полёта. Отсюда и меланхолия.
-Ничего себе! А ливневый сезон? – Солеро готова была возненавидеть того, кто создал Колонию, и тем самым лишил её и других лимов права летать.
-Это вообще не сезон, - наставник махнул рукой. – Это природа стремится залечить рану и наполнить дыру – Колонию – водой. Скрыть уродство на своём теле под водяными слоями. Но ей не дают этого сделать.
-Сезон Су, - назвала Солеро последний из сезонов. – Это сезон засухи. На моём островке пересыхают все озерки. Приходится запасаться водой. Хорошо, что су длится совсем недолго.
-Сезон ми-шу-су-ру-шу! – отчётливо, по слогам произнёс наставник. – Это очень полёзный сезон. Был. Низины оставались без воды, и лимы брали оттуда донный ил, для хозяйственных нужд, перегной для удобрений, и остатки водяных существ. Панцири, раковины, окостеневшие части тел. Помню, у нас дома, был прекрасный резак из клешни рака – покопуса. Те, кому не везло на ловле и охоте, мог пополнить свои запасы в мишусурушу.
И последний, просто сезон без названия, когда лимы живут спокойной размеренной жизнью.
-Теперь самое главное, - сказал наставник, и Солеро подобралась и насторожилась.
- Расскажи, пожалуйста, как у вас заключаются Союзы?
-У нас союзы... не... не заключаются, - запнулась Солеро на непонятном предложении. – Двое лимов сообщают о своих отношениях официально. Потом они могут попросить у Управляющего разрешение на окукливание. Если разрешение дано, они помещают свою кладку в Инкубатор и потом выбирают себе воспитанника. Или двух, но это редкость, - Солеро подумала о Маге, с ужасом ждущей разрешения для Мираби.
-Сколько куколок бывает в кладке?
-От пяти до двенадцати, - Солеро не могла поверить, что Наставник не знает такого. – Выбирают самого лучшего. Здорового, крепкого. Остальные дозревают в инкубаторе, пока их тоже не выберут, или до высыхания.
-Видишь ли, в чём дело, - медленно, взвешивая каждое слово, произнёс Сильят, - Раньше не было никакого инкубатора. А пара лимов, заключившая Союз, имела только одну куколку.
Солеро открыла рот, да так и осталась. Одна куколка – это же абсурд! А откуда будут брать воспитанников и учеников другие лимы?
-Одну куколку, - подтвердила Сагари. –Но почему ты решила, что ВСЕГО одну куколку за ВСЮ жизнь?
-Не понимаю! – жалобно протянула Солеро. – Сагари-лё, как это – не одну, за всю жизнь?
-Ты знаешь, что такое «променда», Солеро?
Девочка помотала головой.
-Променда, - это временный цикл, состоящий из сезонов. В Колонии забыли это, за ненадобностью. Одна променда состоит из восьми сезонов, то есть два раза проходят сезоны по кругу. В Колонии на этот счёт тоже всё перевёрнуто. Первый сезон – мишусурушу, за ним – саримпа, потом – простой сезон, и далее – намари-хутойхо. Потом всё повторяется и променда закончена. Между промендами есть, кстати, маленький отрезок времени, когда облетают листья чаф-чафа и ещё разных деревьев. Тогда по воде плавает множество листьев, и лимы катаются на них по океану. Это совсем короткий отрезок, всего четыре дня. Потом начинается новая променда. Так вот, большинство окукливаний, а за тем и появление на свет малышей – лимов проходит в Саримпу.
-То есть две куколки за променду? – сообразила Солеро.
-Если пара желает, - кивнул Сильят одобрительно. – Понимаешь, раньше отношения Наставника и Ученика были прочнее и ближе, нежели сейчас. Это и называлось иначе, - добавил Сильят как-то смущённо.
- А как? – Солеро подпрыгнула от нетерпения. – Как называлось?
- Мама и папа, - ответила за Наставника Сагари. – Родители.
-Ма... па... – споткнувшись, выговорила Солеро.
-Почти, - рассмеялся Наставник. – Два взрослых лима, которые решили обзавестись потомством. Их куколка взята не из инкубатора. Это их малыш. Говорили, что ученик Старейшины, решившего судьбу всех лимов, был на самом деле его сыном.
-Сы...ном, - повторила Солеро. Голова у неё кружилась от невероятных новостей. Поверить во всё, что рассказывали Наставники, было труднее, чем залезть на намисор. Но Солеро хотела поверить этому! Она готова была верить! Она зажмурилась и потрясла головой, будто ждала, что новые знания и мысли, как цветные шарики, утрясутся и станут в ряд.
-А я? – полушёпотом спросила Солеро, не решаясь поднять на Наставника взгляд, и потому буравя им пол. – Я – ученица? То есть... не ваша я куколка? – Солеро совсем запуталась, покраснела и смолкла.
-Да. – обронил Сильят. – Ты – не просто ученица, Солеро.
-Я твоя сын? – Солеро чувствовала, как в груди бегает огненная Семирамида – взлетает, бьёт крыльями – и не даёт дышать.
-Дочь, Солеро! – рыдая и смеясь одновременно, сказала Сагари.
– Ты дочь Сильята. И моя тоже! Кроме того, что мы твои наставники, мы – твои родители.
Упираясь ногами в края насыпи, Солеро вбивала кол в светящийся камень. Она уже пробила довольно глубокую дудку, но ещё не коснулась разрывающей жилки. Как только разрывающая жилка будет найдена и кол упрётся в неё, сочащаяся золотистым светом прозрачная глыба разлетится на крупные, довольно ровные куски. На взгляд Солеро, кусков должно было быть штук пятьдесят.
Работа была тяжёлая. Она требовала силы и упорства, но именно такая работа и нужна была сейчас Солеро.
Вчера кончился ливневый сезон. Вчера Солеро вернулась с Болот в сопровождении знакомого вузива. Она бросила в дом сумку, битком набитую подарками родителей, и напоила жука соком бушу. Выпив сок и ткнувшись на секунду в лицо девочки жёстким треугольным рыльцем, вузив улетел обратно на Болота.
Ливневый сезон кончился вчера. На самом деле не сезон – а слёзы неба, оплакивающего свою рану – Колонию. Солеро била камень, сжав зубы, и думая, как же ей поступить.
«Постепенно у жизненный цикл лимов становится короче, потому что организм, лишённый спор юби, не может функционировать нормально, – пояснил Солеро Наставник. – Мы выяснили это постепенно. С каждым поколением куколки всё мельче и слабее. Помнишь тех малышек?
Солеро кивнула.
-Они уже прожили большую часть отпущенного им времени. Без пыльцы юби они не повзрослеют, не вырастут. Они тоже наши дети, Солеро. – Наставник хмуро посмотрел на девочку. - Но ты – первенец, и я не имею права заставлять тебя рисковать жизнью, борясь за возрождение Колонии».
-Имеешь! – кол яростно вонзился в глыбу. – Имеешь, отец! Вся Колония! Имеет! Право! Жить! - Солеро вкладывала в удары столько силы, что сотрясалась вся насыпь. Слёзы жгли ей глаза, а надбровные бугорки, казалось, вот-вот лопнут он напряжения. Спасти Колонию можно, лишь открыв клапаны. Оказывается, трубы, которые регулярно чистят лимы – клапаны, по которым циркулирует вода из Океана. Старейшина и его люди неизвестно как умудрились перекрыть их, и постепенно основная масса воды ушла, оставив Колонию в том виде, в котором она сейчас. Клапаны следовало открыть, но перед этим необходимо было накормить всех обитателей Колонии спорами юби и маслом поповеруки.
«У всех прорежутся крылья, и лимы вернутся к прежней жизни, - пояснил Сильят. – а нынешнему Старейшине, то бишь Управляющему, ничего не останется, как повести лимов к горам, и разъяснить, в чём дело».
Как это сделать? Солеро подбирала куски светящегося камня и складывала в корзину. Наставник дал ей орех с маслом поповеруки и сухой бутон, полный спор юби. Но этого хватит самое большее на пятерых лимов. А остальные?
«Девочка моя! – Сагари, всхлипывая, обнимала Солеро. – Я не пущу тебя одну! Я достаточно долго была без моей Солеро!»
-Мы не можем вернуться в Колонию, - хмуро напомнил ей Сильят. –Мы уже пытались вскрыть клапаны, и едва не были пойманы людьми Старейшины. Пришлось уйти на Болота и ждать, что когда-нибудь наши лица сотрутся из памяти некоторых лимов. Но, похоже, прежний Старейшина хорошо объяснил теперешнему, как мы выглядим. Вот и приходится сидеть на Болотах,» - невесело усмехнулся Наставник.
-Я попробую сделать это! – Солеро вытерла пот со лба. – Я попробую ради малышек и всех своих друзей!
Солеро плескалась в чуть тёплой воде озерка, когда по мостику с топотом пронеслась Маге. Она на ходу сдёрнула тунику и, взвизгнув, плюхнулась к подружке.
- Еле дождалась! – Маге, сияя, ударила рукой по воде, взметнув миллионы брызг. – Что ты хотела мне рассказать? Ты ещё, между прочим, не объяснила, почему не отвечала на мои послания в последние дни ливней!
-Всё расскажу, - тихо произнесла Солеро. – Только вот... тебе будет очень трудно принять это...
-Что? – насторожилась Маге.
-Пойдём в дом, - Солеро выбралась из озерка.
-Пойдём! Напоишь меня стерселомией! – мечтательно сказала Маге.
-Напою, - закивала Солеро, и неожиданно зловеще добавила:
-Если она тебе в рот полезет!
На Колонию опустилась бархатная тёплая мгла, когда Солеро закончила рассказ. Она осипла и замучилась отвечать на бесконечное количество «Почему?» Маге.
-Да-а, - протянула та, когда Солеро, окончательно выдохшись, уткнулась носом в свой матрасик.
-А как же мы..? Ах, да! Но ведь...Тьфу! И что нам теперь делать?
-Нам? – удивилась Солеро.
-Ты же не думаешь, что я брошу подругу в такой ситуации? – фыркнула Маге. – Ты завязла, как семирамида в сгнившем бушу!
-Все мы тут завязли, - грустно улыбнулась Солеро и неожиданно заключила Маге в объятия. – Спасибо тебе!
- Сок выдавишь! – смеясь, сдавленно выговорила Маге. –Давай лучше думать, как всё это провернуть! А этих спор больше ни у кого нет?
-Наставник считает, что у Управляющего есть, - кивнула Солеро. – Он думает, что и споры, и масло Управляющий держит при себе как лакомство. Редкое лакомство, надо заметить. Только вряд ли он их ест вместе, а то б сразу крылья выросли!
-Так это здорово! – Маге подпрыгнула на матрасике. – Надо накормить Управляющего этой смесью! А когда у него вырастут крылья, ему ничего не останется, как отдать свои запасы всем!
-Это мысль! – задумчиво проговорила Солеро. – Только как это сделать? Проникновение в дом Управляющего... за это по головке не погладят...
- Я уже придумала! – Маге в нетерпении ёрзала по матрасику. – Значит, делаем так...
И, сблизив растрёпанные головы, подружки зашушукались, строя коварные планы.
В полдень третьего дня после окончания сезона ливней в Колонии произошло ужасное событие. Мостик с острова Управляющего на соседний остров вдруг будто взорвался пополам, и проходившие по нему в этот момент Управляющий и его ученик полетели в воду. Казалось бы, невелика проблема, но в воде неожиданно показалась злобная морда, ощерившаяся сотней острых зубов. Неизвестно, как попал в озеро Колонии этот киири, но он явно намеревался пообедать Управляющим или, на худой конец, его учеником. В последний момент с обломка моста в воду метнулась гибкая фигурка, и Солеро вытащила Управляющего на берег. Подоспевшие лимы выловили перепуганного, наглотавшегося воды ученика, у которого, к тому же, оказалась сломана нога. Управляющий вернулся домой в сопровождении Солеро и ещё нескольких лимов, другие унесли ученика. А когда все разошлись, Мирабе, Прихи, Дей-цо, и Разиль с Рашурой выловили киири, движения которого были ограничены каучуконосными лентами невидимыми в воде. И утащили его обратно в озерко с такими же тварями. А Рашура убрал все ранее установленные стяжки с разломанного моста.
Дом Управляющего был велик. Пять совместных коконов, объединённых меж собой, и ещё коконов шесть одиночных. Они соединялись прозрачными переходами, как поняла Солеро, переходы были сделаны из смолы намисоров. И проёмы из кокона в кокон тоже были облиты смолой, что придавало им изящество и хрупкость. В общем, роскошный дом, единственный в своём роде и в Колонии. Дом Управляющего.
Солеро шла за носилками, на которых лимы несли управляющего домой, и чувствовала себя личинкой хубабру в пне с семирамидами. Такая же ласковая с виду, и так же, на самом деле, собирающаяся сделать пакость.
-Ты смелая девочка! – слабым голосом сказал Управляющий, когда лимы со всеми предосторожностями поместили его тело на постель. В отличии от матрасика Солеро, постель Управляющего представляла собой высокое ложе, деревянное основание которого было устлано розовым мехом. Солеро узнала этот мех – такой же был в доме Сильята и Сагари. Она побелела от ярости.
-Почему ты не уходишь? – поинтересовался Управляющий.
-Позвольте мне побыть с вами ещё? – пролепетала Солеро, стараясь не выдать в своём голосе отвращения. – Я всегда так восхищалась вами! А сегодня мне представилась возможность помочь вам, и я... я...- она едва не подавилась собственной ложью.
-Ты добрая девочка! – довольный собой и всем происходящим, Управляющий удобно устроился на мехах. – Что ж, я не против твоего присутствия, тем более, что мой нерадивый ученик повредил ногу.
- Ваш сок, - в комнату-кокон просочилась худенькая лимка в светло-жёлтой тунике.
-Поставь, я выпью после, - капризно велел Управляющий. Девушка поставила прозрачный бокал на столик и поспешно удалилась.
Солеро посмотрела на Управляющего. Тот лежал, прижав руку ко лбу и отвернувшись. На лице его была написана безграничная усталость и скука.
Не отрывая взгляда от Управляющего, Солеро выудила из тайного кармашка в тунике заранее приготовленную смесь, протянула руку, и вылила тягучую жидкость в бокал. Осторожно покачала.
-Всё-таки выпейте сок, - елейным голосом произнесла Солеро. –Это же полезно.
-Густоват, - Управляющий принял бокал. Поднёс ко рту.
«Никудышная я личинка!» - подумала Солеро, чувствуя, как пылают щёки. Она вдруг испугалась, что Управляющий, знакомый со вкусом масла поповеруки и спорами юби, почует подозрительный запах и не станет пить.
Ей повезло. Смесь пахла совершенно иначе, а добавленная в сок и вовсе изменила аромат. Поэтому Управляющий выпил содержимое бокала, ничего не заподозрив.
Сказав ещё пару фраз, приятных для ушей Управляющего, Солеро покинула его дом и остров и поспешила к Маге, надеясь, что концентрация достаточно сильна, чтобы заставить крылья Управляющего расти.
Но как оказалось, не желавшая «высаживать все луковицы бушу в одну почву» Маге уговорила Прихи посодействовать ещё, и тот, познакомившись с работающими в доме Управляющего девушками и наговорив им кучу приятных вещей, намешал смесь масла и спор во все блюда, отправившиеся Управляющему на стол. И потому, услышав через четыре дня о том, что собирается всеобщее собрание, обязательное для всех жителей Колонии, Солеро и Маге уже догадывались, о чём там пойдёт речь.
Управляющий много говорил о прошлом. Он расписывал ужасы бурь и смелость бывшего Старейшины. Он говорил о Великой Попытке защитить лимов от дальнейших бед и о том, что Колония была создана, чтобы лимы отдохнули от непосильных трудов и забот, там – в небе. Управляющий поведал им о Будущем, которое они создадут теперь, он вещал о Переменах и благах нового Мира. Мира, в котором лимы будут летать…
А за спиной его трепыхались от порывов ветра прозрачные, все в узорчатых прожилках, крылья. И длинные усики придавали серьёзному лицу довольно комичный вид...
Сидя на одревесневшей лиане батта, Солеро и Маге слушали Управляющего в пол уха. Они улыбались и перемигивались, как могут улыбаться и перемигиваться только те, кого помимо Великой Тайны, связывает ещё и Великая Дружба...
Наставник Сильят оказался прав – Управляющий имел достаточные запасы спор и масла, для того чтобы накормить этой смесью всех обитателей Колонии. К концу сезона Мисушурушу у всех прорезались крылья, и лимы со смехом, пока ещё неуклюже, кувыркались в воздухе.
Нашлось и несколько сторонников бескрылой жизни. Одни боялись перемен, другие считали, что от добра - добра не ищут, а третьи были себе на уме. Все эти лимы продолжали ходить по земле до тех пор, пока вода, через вскрытые клапаны, не затопила всю низину в которой располагалась колония.
Первое время лимы обитали в горах – пещеры и гнёзда приютили их. Но вскоре природа восстановила былой облик, и над водой закачались огромные цветы, поражавшие своим многообразием, а к небу поднялись гигантские деревья, и каждый лим выбрал себе жильё по вкусу.
Тёплый ветер, пролетавший над водой, взвился ввысь и, заглянув в белоснежный цветок гигантской ромашки, ударил в жёлтую сердцевину, будто в бубен. Облако пыльцы со звуком «пуф-ф» взмыло в воздух и осыпало Солеро с ног до головы. Она засмеялась и вылетела из полузакрывшейся ромашки, отряхиваясь и поводя усиками. Над лугом гулял ветер. К вечеру он немного утих и был уже не такой жаркий. Солеро с удовольствием подставляла ветру всю себя, ощущала, как он трепещет в её крыльях. Закатное солнце просвечивало розоватые крылья Солеро, и она с любопытством разглядывала собственную тень, скользящую по воде и большим цветам.
-Соле!!! – навстречу, смеясь, летела стайка малышек-лимов с едва сформировавшимися крыльями. Плетёные пояски, за которые они шутя дёргали друг друга, были не те, что раньше, на Болотах. Эти пояски им сплела Солеро.
-Раскрытых цветов, сестрёнки! – Солеро поймала в охапку нескольких и закружила вокруг себя. Девочки смеялись и пищали от восторга.
-На ужин – каша! – серьёзно морща нос, сообщила старшая из малышек, Сапи.
-Из чего каша? – подмигнула Солеро Сафии, самой младшей из сестрёнок.
- Итика, - застенчиво пролепетала Сафия. Как все маленькие лимы, она любила сладкие пыльцевые орешки и не слишком любила кисловатую, но полезную кашицу из волокон итики.
– Мама сказала – надо есть!
-Ну, раз мама сказала! – развела руками Солеро. – Но кто нам мешает набрать бутончиков яксиса? – таинственным шёпотом поинтересовалась она. – Я как раз видела на стволе дерева целую лиану с созревшим яксисом!
-И-и-и-и!!!! – воздух зазвенел восторженными воплями. Сестрёнки наперебой совали ладошки в руку Солеро, и та жалела, что не может взять за руки их всех. Наконец, выстроившись в длинную цепочку, стайка лимов, трепеща прозрачными переливающимися крыльями, устремилась куда-то вдаль. Туда, где над спокойной водой возвышались стволы-гиганты, возле которых, словно слетевшие с неба облачка, качались остролистные цветы кувшинок.
Крылья в синеве
© Copyright: Джей Стенс, 2008
Свидетельство о публикации №208041900381
Свидетельство о публикации №208041900381
Рецензии