Вторичный мир

Svetiel Envare
 
       Вторичный Мир
       I

 «- Люди - странники и гости Арды. Нас не станет вместе с миром, Артафиндэ, но я, бессмертный Майя, не скорблю о том. Равновесие, или, ежели так тебе понятнее - Гармония миров, она во всем, она и в том, что продолжением краткого пути людей по дорогам Арды является - Неведомый Путь. Смерти, как таковой, нет. Есть лишь Убийство, но мы говорим не о нем...
- Смерти нет, - эхом, словно про себя, отозвался Финрод...»
[«Атрабет Финрод ах Саурон» Нион, Диэр]

Часть первая
Пролог
Для тех, кто читал книги Дж. Р.Р. Толкиена.
Всё то время, что я «развлекаю себя» писательством (а это уже без малого три или четыре года – точнее сказать трудно) я хотела создать нечто, ныне материализовавшееся в произведение «Вторичный Мир», которое вы, быть может, всё же пожелаете прочесть.
Следует, впрочем, оговорить сразу, что рассказ этот - не из фэндомской прозы. Мои герои – не герои «Сильмариллиона», и я отнюдь не желаю вводить сюда каких-то лишних сущностей. Это фантастика, несомненно, но фантастика «обычная» в том плане, что произведение Профессора не играет в ней первой роли, а скорей звучит, как лейтмотив, проходящий красной нитью через всё повествование.
Здесь будет очень много стихов, и лишь ничтожная толика их – в этой, первой, части – мои. Я заранее прошу прощения у всех авторов, чьи произведения я включу в свой рассказ, и могу лишь пообещать, что, к финальной, третьей, части, количество «заимствований» сойдёт до минимума. Они (заимствования) включены в повествование с одной-единственной целью: создать должное настроение, помочь мне объяснить читателю в поэзии то, чего проза объяснить не может.
Надеясь на ваше понимание, я заканчиваю это, первое, предисловие.

Для тех, кто НЕ читал книги Дж. Р.Р. Толкиена
Задумывая этот рассказ, я не намечала для себя некой определённой, специфической аудитории. «Вторичный Мир» - история общепонятная, и в сути своей не содержащая ничего, чуждого Простому Смертному (я использую это словосочетание, исключительно как литературный оборот). К тому же, в первой части повествования незнание творчества Дж. Р.Р. Толкиена отнюдь не скажется на вашем восприятии придуманной мной истории, чего, впрочем, нельзя сказать о частях второй и третьей.
Если же вы настроены решительно «против» ознакомления с творчеством английского писателя – что же, воля ваша. На мой взгляд, это даже интересно: проследить за восприятием этого моего текста человеком, понятия не имеющим, что такое Арда, Эльдары и Квэнта. Поверьте, я никого не агитирую, и не пытаюсь обратить в «свою веру», и всё же несравнимо большее удовольствие от прочтения «Вторичного Мира» получат те, кто не поленится освоить хотя бы «Сильмариллион».
Впрочем, как я уже говорила, на всё – исключительно ваша, читатель, воля.

Для ВСЕХ
Это – трилогия.
Я уже сталкивалась с превратной трактовкой, прежде всего, названия. Дорогой Читатель! «Вторичный мир» - это мир не «находящийся на вторых ролях», и уж ни в коем случае не мир «второсортный». Понятием вторичного мира в литературе обозначают прежде всего мир, созданный авторской фантазией. А в литературе фэндомской (тоесть такой, где существуют исключительно произведения, посвящённые тематике какой-либо культовой книги), толкиенистской, этим словосочетанием называют соавторство, иными словами, написание историй, сходных по тематике с произведениями Дж. Р.Р. Толкиена.
В моём рассказе, однако, - и вы поймёте это, дочитав до конца, – «Вторичный Мир» трактуется несколько по-иному, с иной, так сказать, точки зрения и позиции.
Хотели ли вы когда-нибудь стать Вторичным Творцом? Создать собственный, вполне материальный мир, или побывать в других мирах, где живут, на первый взгляд, совершенно отличные, и в то же время очень похожие на нас, люди?
Хотели ли вы когда-нибудь воплотить в своём мире тех, кого потеряли, или чей жизненный путь давным-давно разошёлся с вашим собственным?
Хотели ли вы когда-нибудь встретить эльфа, живущего по соседству с вашей подругой, или одеть на голову королевский венец, или получить в подарок Самоцвет Северных Гор, что дарит предвидения и отражает душу своего обладателя?..
Хотели бы, я знаю...
Но не всё так просто, и красиво, и честно.
Построить мир – и потерять близких, прикрываясь воплощением...
Одеть королевских венец – наперекор совести, твердящей, что всё должно быть совсем не так...
Принять Самоцвет – и утратить всё, с отчаянием уцепившись за одну-единственную, призрачную надежду, случай, которого может и не быть...
Что будет? Чем закончится?
Я оставляю вопрос открытым.
А вы – просто читайте. И обязательно обо всём узнаете.

Глава 1
1
И пусть будет ещё одна вечность,
В протяженье секунды и дня.
Жить без веры – гораздо хуже
Чем запрет, когда верить нельзя.
Осенью этого года, ровно месяц тому назад, Саше исполнилось семнадцать лет.
К счастью, это знаменательное событие пришлось на воскресенье, а потому никаких проблем с «отмечанием» не возникло: как всегда, все больше пили, чем ели. Лично она озаботилась приготовлением всего двух салатов под кодовыми названиями «оливье» и «с крабовыми палочками» - и не прогадала. Ира принесла с собой бутылку шампанского, Мила – небольшой шкалик известной сорокаградусной жидкости, а Рома, заглянувший всего на час (у него, якобы, работы много), от себя презентовал литровую ёмкость явно дорогого вина. Последнее предусмотрительно отложили «на потом», решив не мешать. Ни у кого ещё не исчезло из памяти Иркин день рождения, после которого добраться восвояси можно было разве что с помощью такси, а затем долго рассказывать басни родителям об ужасающей безответственности среди национальных производителей (мама, ты не поверишь, но майонез оказался просроченным, и – вот...). В общем-то, всё, как обычно. Гордится, как всегда, нечем.
Маршрутка №18, небольшой «бобик» кислотно-жёлтого цвета, нёсся по проспекту, мастерски обходя своих более медлительных и громоздких товарищей по дороге, что, впрочем, отнюдь не радовало пассажиров: «бобик» немилосердно трясло, да ещё в салоне слегка пованивало бензином. Саша прикрыла глаза, откинувшись на спинку своего сидения, попыталась расслабиться. Получалось не ахти, как.
«-... так скажи-ка мне, деточка, ты действительно веришь во всех этих... эльфов?».
Ощущения после утреннего разговора со школьным психологом были настолько мерзкими, что фигуральная грязь, которой её сегодня облили, по-прежнему явственно ощущалась на плечах, и вообще на всём естестве.
«Это тебе наука, - мысленно вздохнула девушка. – Дабы, как говориться, не желала странного...».
-На круге выходит кто-нибудь? – хриплый бас водителя вырвал её из раздумий. – А?
-Я выхожу, - Саша поднялась, и, хватаясь за спинки кресел, подошла к двери. – Откройте.

2
Родители в квартире отсутствовали – что, согласитесь, не могло не радовать. Кажется, именно сегодня, о чём Саша, впрочем, помнила очень смутно, они какраз собирались пойти в кино, и вернуться обещали ближе к полуночи. И хорошо, и замечательно...
Девушка швырнула сумку на диван, и сама села тут же, рядом, устало закрыв лицо руками. День кончился, и пёс с ним. Позвонить друзьям?.. Да ну, в конечном итоге, один вечер можно провести и в одиночестве.
В прихожей ожил телефон. Саша со вздохом поднялась: ну, что же... друзья нашли её самостоятельно.
Интересно, зачем?
-Привет, - сказали в трубке. – Почему к телефону не спешишь?
-Потому что, - лаконично ответила Саша, безошибочно узнавая в голосе своего незримого собеседника Рому. – Товарищ Луговой, если я не ошибаюсь? Откуда это вы?
-Оттуда, - ответил парень, не уступавший ей в красноречии.
-Подробней, пожалуйста, - терпеливо попросила Саша.
-Ну, если поподробней, - произнёс Рома, смеясь - То я… ну, мы же с тобой уже давно не общались. Нехорошо получается.
-Замечательно, - пробормотала Саша, хотя ничего замечательного в происходящем, в сущности, не видела. – И что же это… после месяца молчания ты вдруг решил вновь объявиться?
-После месяца?.. – недоумённо переспросил парень.
-Да. Месяц назад, двадцать восьмого числа, я видела тебя в последний раз. Кстати, спасибо за вино, оно оказалось замечательным.
-Ну, я, это, не подумал, - как-то неловко забормотал Рома, разом теряя весь свой задор. – Извини…
-Ты никогда не думаешь, - жёстко оборвала его девушка. – Насколько я знаю тебя, то ты, вероятно, в очередной раз поссорился со своей девушкой?
-Почему это, в очередной? – хмуро поинтересовался «друг».
-Ну, как же, - голосом, полным сарказма, удивилась девушка. – Как тогда, летом: «на День Независимости я стал независимым…»
-Ладно уж, пристыдила, - сдался Рома. – Слушай, хватит меня отчитывать. Выходи гулять, а то я стою тут перед твоим домом, как идиот…
-Через пять минут выйду, - ответила Саша, и положила трубку.
Пробормотала, бездумно глядя на коридор перед собой:
-А почему, собственно, «как»? Идиот и есть.

3
На улице (время приближалось к восьми часам вечера) было холодно. Осень, чего уж там…
Рома действительно сидел на лавочке перед её подъездом: он был светловолосый, коротко стриженный; одетый в длинный чёрный плащ, джинсы, и какие-то невзрачные кроссовки. Надо же! Ну, ничего не изменилось…
-Привет, - сказала Саша, садясь рядом с ним. – Чего хотел-то?
-Да… ничего, собственно, - немного растерянно ответил тот. – Что, уже просто пообщаться нельзя? Я же тут рядом живу.
-А раньше тебе «пообщаться» на ум не приходило? – холодно поинтересовалась девушка. – Или позвонить, по крайней мере?
-Ну, извини, Саш, - Рома примирительно протянул её ладонь. – Я дурак, но… получилось так. Времени не хватало. Мир?
Саша демонстративно отвернулась, пробормотала, как будто про себя:
-Ну, надо же… времени не хватало…
Рома помолчал немного (при этом у него был вид человека, уставшего каяться в своих грехах). Потом внезапно спросил, вновь посмотрев на девушку:
-Слушай, у тебя… случилось что-то, да?
Саша нехотя повернулась к нему, и коротко ответила:
-Случилось.
Подумав, парень достал пачку «Винстон», закурил, кивнул на сигареты Саше: - Будешь?
-Нет, - покачала головой та. – Я не курю.
Они помолчали некоторое время, и Рома, не выдержав первым, негромко спросил:
-Так что всё-таки у тебя случилось, а? Знаешь, когда рассказываешь кому-то о своей проблеме, то сразу…
Саша пристально посмотрела на него, и парень под её взглядом умолк.
-Да ничего особого не случилось, можешь особо не переживать, - подозрительно ровным, спокойным голосом заговорила девушка. – Ты знаешь, у нас в школе люди пишут проектные работы по разным предметам. По истории там, или по литературе… эти работы потом презентуются в АНУ, в нашем «самом-самом главном университете».
-АНУ, - хихикнул Рома. – Прикольное название…
-Ага, - кивнула Саша. – Просто очень. Так вот, я тоже решила написать проект. Аттестат, от этого, сам понимаешь, только выиграет… Я раньше психологом хотела стать, помнишь? Вот и решила, так сказать, припомнить старое...
-Что, про маньяков-убийц? – хмыкнул парень. – Раньше ты вроде как их психологией интересовалась…
-Нет, я изучала лиц с дилинквентным поведением. Ну, Тоесть, пыталась изучать, - Саша вздохнула. – Дело не в этом. Я решила писать про толкиенистов.
-Про кого?.. – Рома удивлённо посмотрел на неё. – Это, судя по всему, что-то новенькое.
-Ничего не новенькое, - раздражённо пробормотала девушка. – А очень даже «старенькое». Или ты не помнишь, что ли, мою любимую книгу?
-Ну, помню, - неуверенно кивнул он. – Этот... «Сильмариллион», да? Только как он относится к этим... танкистам?
-Слушай, ты сейчас не в том положении, чтобы язвить, - раздражённо глянув на него, пробормотала Саша. – «Сильмариллион» - книга Джона Толкиена. А толкиенисты – люди, которые... ну, верят во всё это. Воспринимают всерьёз то, что там написано. Картины рисуют с героями, песни, истории сочиняют... в игры ролевые играют... Вот я и хотела про них написать.
-А тебе что, не разрешили это сделать? – поморщился Рома.
-Нет, разрешили, - грустно улыбнулась Саша. – В общем-то, я понимаю – почему... Но ведь тема – интересная! И кто, как не я... прекрасно во всём этом ориентируясь..., - она в очередной раз вздохнула, и далее заговорила более связно: - Сегодня утром я говорила с нашим школьным психологом насчёт всего этого. Захожу я, значит, в кабинет к этому психологу (такая тётка лет сорока), говорю, мол, так и так, я по такому вот вопросу.… А она смотрит на меня, как на своего потенциального клиента, и спрашивает: «Ну, так что, деточка, эльфы существуют?» Занавес, одним словом.
-Ничего себе, - поражённо пробормотал Рома. – А дальше что?
-А дальше – они тактично отказалась быть моим научным руководителем. Якобы здесь психологии мало, а больше социальной педагогики и философии… так-то. В общем, научного руководителя у меня нет, и неизвестно даже, буду ли я вообще участвовать в этой конференции.… И зачем, спрашивается, нужно было выворачивать душу наизнанку, пытаясь доказать… даже не знаю, что. Что мои мечты тоже имеют право на существование? Что я сама чего-то стою? – Саша говорила всё тише и тише, обращаясь не к Роме, а скорей к себе самой.
-Ты не расстраивайся, - парень затушил сигарету о край скамейки, и осторожно тронул девушку за руку. – Я понимаю, для тебя всё это очень дорого. Но… пошли их всех к чёрту! Я уверен, станет легче.
-Ты не понимаешь, - покачала головой Саша, пропуская мимо ушей совет послать всех по известному адресу. – Ты не читал, и ты не понимаешь. Я сейчас говорю не в том смысле, что ты одинаков с ними, а в том, что ты просто живёшь иными сказками. Я, наверное, эскапист.… А знаешь, что мне эта психолог ещё предложила? Раз хочешь, говорит, писать про субкультуру, то возьми что-нибудь попроще, а то до зимы не успеешь… эмо, например. Или панков… Господи, да где же это видано?! Толкиенистов с панками… Что называется, сравнили Божий Дар с яичницей.… Это, знаешь, как будто ты пришёл в музыкальный магазин, и просишь: дайте мне сборник баллад, а тебе протягивают диск какой-нибудь Кати Лель: мол, послушай лучше это, а то ты всё равно понять не успеешь… Смешно.
-Смешно, - подтвердил Рома. – Да ну их всех… на фиг. Что бы они вообще понимали?!

4
Осенние каникулы – это такое время, на протяжении которого можно успеть сделать глубокий вдох и выдох (на большее просто не хватит времени), и обречённо настроить себя на то, что работать придётся ещё очень-очень долго. Н-да.
Саша бездумно смотрела в окно, за которым простиралась серая, ничем не примечательная улица. Делать было совершенно нечего. Пойти погулять, что ли? Она взялась за телефон: на дисплее светилась надпись: «Вам надіслано нове SMS».
Как ни странно, это вновь был Рома.
«Нужно встретиться, - писал он. – Давай в 12 на остановке. У меня для тебя сюрприз».
Саша несколько секунд удивлённо пялилась на чёрные буквы текста. Сюрприз? Для неё? От Ромы?.. Очень занимательно. И чем же, интересно, он ещё может её удивить?
С Ромой они познакомились ещё в детстве – он жил тогда с ней на одном этаже, и их отцы дружили. Подружились и дети – не смотря на то, что разница между ними была практически в три с половиной года (Роме было двенадцать на момент их первой встречи). Примерно через два три года они разошлись по разным компаниям, но периодически встречались и перезванивались (первое чаще, чем второе). То, что этой осенью Рома исчез практически на месяц, было скорей исключением из правил. Да, бывало, они подолгу не общались, но ведь не настолько же...
Нынешнюю ситуацию Саша не могла оценить иначе, как «замаливание грехов». Но, всё-таки, что же это за сюрприз?

5
Сюрпризом оказался совсем ещё крохотный щенок, заботливо завёрнутый в огромное махровое полотенце. Породу «зверя» Рома всё никак не мог вспомнить, но энергично размахивал руками, убеждая её, что в будущем «это существо будет очень похоже на волка».
Саша только растерянно хлопала глазами, бормоча нечто в том роде, что «мама будет совсем не рада».
-Да ну чё ты? – возмутился Рома (к тому времени свёрток со щенком уже перекочевал в руки девушки). – Я ж те, можно сказать, подарок сделал! Забесплатно! Знаешь, какой красавец вырастет?
-И откуда он у тебя? – обречённо спросила Саша. – Забесплатно?
-Эм-м-м, - парень как-то странно скосил взгляд в сторону. – Я... всё хотел тебе сказать...
-Что? – девушка посмотрела на него, уже догадываясь об ответе. – Ты...
-Я уезжаю, - с тяжёлым вздохом ответил Рома. – В Россию. На год, а, может, и на больше... Я тебе звонить буду, честно, и письма писать!
-Угу, - кивнула Саша. – Прекрасно, да... Так это мальчик или девочка?

Глава 2
1
Снова кто-то уходит, но не слышно шагов,
И лучики света становятся тиной.
Здесь в океане несбыточных снов
Вечный Пьеро видит Мальвину.

Пол Волка (так в семье решили назвать щенка) всё-таки был мужским. Как оказалось, у кого-то из многочисленных друзей Ромы разродилась собака, и этот безымянный друг презентовал ему (Роме) одного представителя многочисленного потомства, якобы в уплату всех прошлых долгов. Рома же, как он сам выразился, хоть и был рад приобретению, всё же не желал «брать на себя такую ответственность».
А вот Саше, следуя за логикой его мыслей, эта ответственность была в самый раз. Так что – примите и распишитесь, дорогая подруга!
Удивительно, но семье Волк понравился. Он и вправду походил на детёныша лесного хищника: серенький, с тонкими длинными лапками и треугольной мордой. Пока что щенок вёл себя просто-таки примерно, но Саша сильно опасалась, что это ненадолго. Выгуливать пса решили поочерёдно: отец – утром, Саша – вечером.

2
Тех, кого Саша могла, не кривя душой, назвать своими подругами, я уже упоминала в начале этой истории: Мила и Ира.
Мила являла собой личность довольно-таки своеобразную: платиновая блондинка (крашенная, не заблуждайтесь), она почти всегда облегалась во всё кожаное, приветствуя в своём гардеробе корсеты и шипастые ремни. Её короткая (по плечи) рванная стрижка лишь дополняла впечатление - Мила предпочитала т.н. «жёсткие укладки»: её волосы редко обходились без ежедневного «разглаживания» плойкой, или экстремального стайлинга (как альтернатива) с помощью бесконечных муссов/пенок/и т.п. Саша сильно подозревала, что образ девушки-вамп был лишь способом психологической защиты от остального социума, но Мила на подобные намёки сильно обижалась (что, впрочем, только подтверждало теорию), и Саша резонно решила: да какой ей дело, собственно? Хочет так себя подавать – пускай. Каждый, как говориться, решает за себя. Сам. И порой лучшее, что можно сделать – это не вмешиваться.
Музыкальные предпочтения Милы были довольно размытыми: от восхищения Эминемом она перескакивала на Великого и Ужасного Мерилина Мэнсона, а там уже и до «альтернативного» «Linkin Park» было недалеко.
Следуя путём чёрно-белого сравнения, можно было сказать, что Ира, вторая подруга Саши, была полной Милиной противоположностью.
Она была невысокой, совсем не худенькой девушкой – впрочем, и полной назвать её никто не решался. Ира была, что называется, девушка в теле – но кто на кости бросается?
К обоюдному счастью, Ира была далека от жёсткой поэтики жизни Милы. Особых увлечений она в музыке она не имела, а потому в белый iPOD у неё был «забит» такой винегрет, в котором могла разобраться только сама Ира – и то, с трудом.
В общем, когда они собирались вместе, это было довольно забавное зрелище: «рокерша» Мила, предпочитающая бежевые тона и длинные струящиеся юбки, Ира, и Саша – по аналогии с Милой обожающая чёрный цвет, вот только на этом вся аналогия и заканчивалась. Она была шатенкой, среднего роста, с волосами, практически всегда вольно спадающими на плечи (Мила как-то возмутилась, что подруга-де совсем не следит за собой, ведь, с точки зрения Милы, волосы, на которых нет хотя бы лака – это не волосы вообще; Саша с ней даже не спорила). Если говорить о музыкальных предпочтениях, то она склонялась больше всего к русскому року: Ария, Кипелов, Маврин... иногда – Агата Кристи, но лишь отчасти (очень сильно отчасти, если говорить искренне). Она и сама плохо понимала, как это могло уживаться с безграничной любовью к творчеству Толкиена, но рациональные объяснения здесь, наверное, и не были нужны.
Просто всё уживалось, и точка.
До десятого класса все три девушки были одноклассницами. Затем из школы в техникум отправилась Ира (её будущую специальность Саша так и не смогла запомнить, в большинстве случаев аргументируя это тем, что ей, как гуманитарию, не понять всякие там специфики «твоих технарей»). С Милой Саша, впрочем, тоже разошлась – они учились в одном классе, но первая – на биологическом, а вторая – на социально-психологическом профиле (Мила иногда в шутку любила называть себя «ботаником»).
Говоря кратко, их можно было охарактеризовать, как (цитирую): «Красивая (Мила), Весёлая (Ира), и Умная (Саша, соответственно)». Вслух этого, конечно, никто не говорил, но для Саши (по крайней мере) это было очевидно. Мысль о подобном «распределении ролей» пришла ей на ум примерно год назад, и до сих пор она никак не могла определиться, рада ли (если здесь вообще уместен подобный глагол) той роли, что сама себе выбрала. Конечно, всё эти характеристики не исключали чувства юмора, скажем, у Милы, или интеллекта у Иры – просто в них вносились доминирующие, так сказать, наиглавнейшие черты каждой девушки. И, как бы там ни было, Саша всё чаще и чаще приходила к мысли, что, как бы там ни было, но они (характеристики) правдивы. Вот только кому от этого – легче?

3
-А прикольный зверёныш, - заметила Ира, критично осмотрев Волка. – Только маленький очень. Тебе не говорили, скоро он вырастет?
-Нескоро, - ответила Саша, в который раз поднимая на руки щенка, питавшего слабость ко всем встречавшимся на дороге лужам. – Но вот когда вырастет, можно будет спокойно гулять где угодно. Никому в обиду не даст.
-Когда ж это будет... – с вздохом пробормотала молчавшая до этого Мила. – Вообще, конечно, волк – это хорошо. Но вот если б что-то такое кошачье придумали... тигра, там, домашнего. Или пантеру...
-Ага, розовую, - хихикнула Ира. – Помечтай о чём-нибудь более реальном, я тебя умоляю.
-Да ну тебя, - обиженно отмахнулась Мила. – Вечно ты со своей ерундой лезешь.
-Ну, извините, - приседая в притворном реверансе, продолжала издеваться Ира. – Всё время забываю, насколько свята для тебя тема всех этих кошачьих...
-Ну-ка всем ша! – прикрикнула Саша на подруг.
Она медленно приблизилась к столбу, со всех сторон обклеенному объявлениями, и оторвала талончик с адресом (телефона не было!), от одного из них. Объявление (абсолютно невзрачное, между прочим), гласило: «Приглашаем всех, занимающихся литературным творчеством, на заседание клуба «Вторичный Мир» 31 октября, на 18 часов. С нетерпением ждём вас!».
-Завтра, - пробормотала Саша. – Пойти, что ли, посмотреть? Всё равно ведь каникулы.
-Название странное, - пробормотала Мила. – Чё за «Второстепенный мир»?
-Не второстепенный, а вторичный, - поправила её Саша. – Термин такой есть в писательстве, в фантастической литературе. Когда автор создаёт полностью новый мир – со своей историей, географией... нет, точно, надо сходить. Пойдёте со мной?
-Я завтра не могу, - покачала головой Ира. – Мы договорились всей группой пойти в ночной клуб. А мне до этого нужно ещё себя в порядок привести. Неизвестно ведь, насколько это у тебя затянется.
-А ты? – Саша посмотрела на Милу.
-А я ... – девушка виновато улыбнулась. – Я в университет собиралась ехать. Извини.
-Ну, всё понятно, - сказала Саша. – Дорогие мои подруги... ладно, без проблем. Пойду одна. Мне не привыкать, в конце концов.
-Ну, мы же правда не можем, - возразила Мила. – А ты тоже в АНУ собираешься поступать?

4
Саша сидела на своей постели – огромное пуховое одеяло валялось где-то на полу (холода, сочащегося в комнату от приоткрытой форточки, девушка пока что не чувствовала).
-Господи, - едва слышно прошептала она, проводя рукой по холодному лбу. – Это... что, опять?..
Бог предпочёл остаться безмолвным.
Саша глубоко вдохнула и выдохнула, а затем медленно легла обратно, не утруждая себя подниманием одеяла с пола.
Она хотела было закрыть глаза, но вовремя передумала: не сейчас. Вначале нужно успокоиться.
То, что сейчас произошло, было, к сожалению не впервые. Саша знала эту свою особенность, и когда предчувствовала очередную «волну», как она это называла, то просто выпивала сразу несколько таблеток снотворного, и «отрубалась» от внешнего мира. Но сейчас это почему-то не получилось. Она попросту не почувствовала приближения очередной волны.
А начиналось всё довольно безобидно: Саша просто внезапно начала (точную даты теперь уже вспомнить было невозможно) видеть невероятно яркие, подробные сны, которые, если уж на то пошло, больше напоминали голливудские блокбастеры (в основном, по части спецэффектов) – наяву она могла лишь завидовать себе – во – снах, и таланту собственного подсознания. Так всё начиналось, и тогда, в начале, Саше это даже нравилось – да и ещё бы! К счастью, у неё хватило ума не рассказывать никому о своих снах – потому что, со временем, они несколько видоизменились, и ей было страшно думать, кем бы могли счесть её посторонние, да пусть даже и друзья, расскажи она им ВСЁ.
Говоря кратко, сны были страшными. И вовсе не потому, что в них за Сашей гонялось, оживая, реалия игры DOOM, вовсе нет. Ей снилось иное: какой-то совершенно незнакомый мир, кое-чем схожий с нашим, но лишь отдалённо. В этом, выдуманном её подсознанием, мире, не было (по крайней мере, пока) каких-либо разумных существ – зато в изобилии присутствовали полноценные флора, фауна, и прочее. Но это, впрочем, всё равно не было главным – разве что, почти самым главным. Ужаснейшим из всего (так ей сейчас думалось) было то, что всё, происходящее там, с наступлением волны оставляло свои следы в реальности. Как вот сейчас...
Невероятным усилием воли подняв себя с постели, Саша включила свет, и медленно, очень медленно, опустила глаза вниз: ей снилось, что она направляла ход облаков по небу одним взмахом руки; снилось, что леса вырастали по одному её желанию, а горы низвергались прахом... она шла, высоко подняв голову к небу – и знала, что это её небо, и её мир.
Она была босая, а трава росла такая высокая, что почти достигала колен девушки – Саша, не смотревшая себе под ноги, случайно, порезала ногу об острый камень, схоронившийся в буйных зелёных зарослях. Последним, что она помнила, был длинный порез на внутренней стороне левой стопы. С каплей крови, неспеша скатывающейся вниз, на...
...старый ковёр её крохотной спальни.
«Нужно успокоиться, - до странности отрешённо подумала Саша, глядя на свою окровавленную ногу. – Перебинтовать её, что ли...».
Последнее она сделала. В дверь тихо поскреблись – от неожиданности Саша чуть было не выронила пузырёк с настойкой календулы, которую использовала в качестве дезинфицирующего средства. Потом она догадалась, кто это, и, прыгая на одной ноге, открыла дверь своей комнаты. Так и было: на пороге стоял Волк. На фоне тёмного коридора он казался почти белым.
-Уф, слава Богу, это ты, - облегчённо выдохнула Саша, и, мягко подтолкнув щенка в свою комнату, вновь закрыла дверь.
Тот недовольно чихнул, видимо, так комментируя резкий запах спирта, и привычно, как будто это уже вошло в привычку, поплёлся к её кровати – надеясь, судя по всему, на место в изголовье.
-Ну, так не пойдёт, - возразила Саша, и, прихрамывая, принесла из коридора импровизированную лежанку Волка, устроенную в старой коробке из-под сапог. – Вот, здесь ты будешь спать, - безапелляционно заявила она, перетаскивая щенка туда со своей постели. – Извини, конечно. Был бы ты хоть котёнком, я бы ещё подумала. А так... – Саша виновато улыбнулась, глядя на зверёныша. Волк её извинений, впрочем, не оценил – он уже укладывался спать.
Отвернувшись от него, девушка подошла к окну – нога болела уже не так сильно. Судя по всему, никакие каблуки ей завтра не светят – кроссовки, разве что...
Ну и ладно. К чёрту моду.

5
Саша остановилась перед старым, сильно потрёпанным временем зданием. Ещё раз сверила адрес с записанным на бумажке, и вздохнула: если именно здесь заседал клуб «Вторичный Мир», то она не завидовала его «заседателям». И совсем не желала входить в их число.
Но, в конце концов, разве пол часа поисков не требовали вознаграждения?
Ещё раз вздохнув, Саша пошла вперёд, и, толкнув обветшалую, совсем непрезентабельную дверь, вошла внутрь.

6
За столом предполагаемой консьержки никого не было.
Вначале Саша хотела обойти его, чтобы посмотреть, остались ли там хоть какие-нибудь признаки человеческой жизни, но передумала: мало ли; обычно в таких домах консьержки не отличаются покладистостью характера, и если эта гипотетическая бабка внезапно решит вернуться на своё рабочее место... словом, лучше идти дальше.
Она так и сделала. Далее (странно, но она не замечала такой планировки в остальных зданиях, подобных этому) шла широкая лестница, ступенек, эдак, на тридцать, а дальше – Саша удивлённо замерла на месте – было целых три коридора, уходящих в разные стороны. Прямо как в старых - добрых москальских сказках, будь они неладны.
Немного подумала, девушка выбрала тот коридор, что был для неё правым, и пошла по нему. Постепенно ощущение неправильности происходящего начало понемногу сглаживаться – вокруг царила атмосфера казённого болотца, оставшаяся во всех государственных учреждениях после развала СССР. Саше вспомнился рассказ Сергея Герасимова «Муравейник», прочитанный этим летом – между прочим, что-то есть. Она оглянулась назад – коридор был прямым и, похоже, бесконечным. Расстояние, пройденное в течение пяти минут, так ни к чему её не приблизило – странно как-то.
Девушка попыталась вспомнить, насколько большим было здание, и могло ли оно позволить себе такие огромные коридоры, но ничего у неё не получилось. «Не хватало ещё здесь потеряться, - подумала Саша. – Тут даже спасатели не сразу найдут».
Побродив ещё минут пять, и дёргая, поочерёдно, ручки всех дверей (без толку – все они были заперты), она села на скамейку у стены. В коридоре царил неприятный, какой-то пыльный, что ли, сумрак. Присмотревшись хорошо, Саша увидела впереди долгожданное окончание коридора. Наконец-то!
Про себя девушка решила, что, если её и сейчас будет ожидать неудача, то – к чёрту всё это, она разворачивается и уходит. Но это было бы вдвойне обидно сейчас, после всех приложенных усилий.
Впрочем, эти размышления сейчас не стоили и гроша – потому что Сашу вновь, в который раз, ожидала неудача: и эта дверь тоже оказалась закрытой. Девушка, уже не скрывая своего раздражения, резко дёрнула ручку на себя: тишина. Только вот... она прислушалась: это показалось, или там действительно что-то не то хрустнуло, не то...
Не думая о том, что неведомые личности с той стороны, возможно, и вовсе не желают видеть её, Саша яростно пнула треклятую дверь ногой – и...
Оправданием всех её действий была, конечно же, обида, сходная с той, что испытывает покупатель, отдавший последнюю монету за совершенно ненужную ему лично побрякушку, а та ещё и оказалась бракованной.
Так, вот: ... и дверь всё-таки открылась. Но, лишь только это произошло, Саша поняла: не стоило вести себя так нагло. Нет, действительно, не стоило...

Глава 3
1
       Мы - воины, и меч наш - доброта,
Щитом нас оградят воспоминанья.
И пусть никто, нигде и никогда
Не замечает нашего страданья.
Войти красиво, как вы уже поняли, у неё не получилось – ну, да это подразумевалось и так.
Саша буквально ввалилась в новое помещение, чудом удержавшись от падения. Оглядевшись вокруг, она удивлённо и немного испуганно замерла: слова застыли в горле, и ничего, кроме полу - идиотского «ой» девушка произнести не смогла.
-И правда – ой, - заметил мужчина средних лет, первым повернувшийся к ней. – Ой – ли, товарищи? В нашем полку прибыло!
Саша медленно выпрямилась, отчаянно пытаясь хоть как-то осмыслить сложившуюся ситуацию... Ощущение, прежде всего, было такое, словно она перешла из одного мира в другой. Комната, в которой она сейчас оказалась, была довольно обширной: метров десять в ширину, не меньше. И обставлена... со вкусом. А ещё здесь сидели люди: много людей, и все – мужчины. Поначалу ей показалось, что их не меньше пятнадцати человек, но это было лишь отголоском первого шока. Истинное же количество присутствующих (без Саши, конечно), не превышало восьми.
Дверь за неё уже закрылась. По канонам фильмов ужасов – самостоятельно. К счастью, девушка этого не заметила.
-Я, э-э-э... наверное, не туда попала, - запоздало соображая, что надо говорить, пробормотала Саша. Взгляд её перескакивал с одного мужского лица на другое.
-Чтобы об этом судить, нужно, прежде всего, знать куда вы вообще хотели попасть, - возразил всё тот же мужчина – как она впоследствии узнала, Степан. Одет он был в спортивную футболку с патриотичной надписью «Динамо», и джинсы, по-модному потёртые и кое-где изорванные.
-Я прочитала объявление о клубе «Вторичный Мир»... – невнятно промямлила Саша, но на её дикцию здесь мало кто обращал внимание.
-Ну, я же говорил! – воскликнул совсем ещё юный, по виду – так вообще ровесник Саши, парень. – Я же говорил, что это сработает?!
-Да уж, ты молодец, братец Леонид, - заметил молодой человек восседавший в глубоком кресле по правую сторону от двери. Говорил он негромко, но голос его очень отчётливо слышался на фоне всех остальных голосов. – Вот только что-то я сомневаюсь в результате...
-Оставь это, Павел, - строго (в голосе промелькнули очень знакомые Саше учительские нотки) оборвал его мужчина, выглядевший представительнее (и, вероятнее, старше) всех присутствующих. Одежду его составлял явно дорогой костюм серебристого цвета – что-то подобное одевали актёры Голливуда, когда приходило их время шествовать по ковровым дорожкам. – Хочу обрадовать тебя, Александра, - обратился он к ней со всей возможной мягкостью, и Саша невольно вздрогнула, когда он назвал её по имени. – Ты не ошиблась дверью. И ты уже принята в наш клуб.

2
Наверное, всё же нужно было отдать должное всем этим людям, в общество которых Саша так быстро была принята. Если не считать несколько первых фраз, отнеслись к ней, в общем-то, благожелательно. И не замешкались с объяснениями (впрочем, последним она была скорее не рада).
-Понимаешь ли, неспеша начал своё повествование Юрий (так звали главного мужчину), после того, как Саша была успокоена, усажена в мягкое кресло его же, и всячески обласкана. – То объявление, что ты прочитала... оно не совсем правдиво. Его написал Леонид, - короткий кивок в сторону самого молодого (после Саши, теперь) члена клуба, - Какраз и, надеясь найти кого-то, как ты... у нас давно не было пополнения, а это очень нужно. Да, очень нужно.
Он замолчал, пристально глядя на неё, и все вокруг тоже молчали, словно ловя каждое слово, произнесённое Юрием. Саша почувствовала, как медленно натягивается внутри тонкая струнка истерики, готовая лопнуть в любой миг. Достаточно и минуты такого вот молчания...
Но Юрий заговорил вновь:
-Наш клуб – не совсем литературный, - очень веско, как будто эти слова были ключевыми в его монологе, произнёс он. – Тоесть, мы, конечно, и писатели тоже – в каком-то смысле. В каком-то из смыслов... скажи, ты знакома с понятием вторичного мира?
-Да, - уверенно кивнула Саша. – Знаю. Это такой писательский приём, когда автор переносит действие своего повествования в абсолютно новый мир, созданный и доступный лишь ему одному.
-Ну, практически правильно, - улыбнувшись, кивнул Юрий. Саше было неловко сидеть, и так слушать его, стоящего, но сам он по этому поводу, кажется, не заморачивался. – Пример привести можешь?
-«Сильмариллион», - не раздумывая, ответила она. – Джона Толкиена. Ну, и «Властелин Колец», конечно, тоже.
Взгляд Юрия сделался ещё более пристальным.
-Это – твоя любимая Сказка? – спросил он.
-Да, - кивнула Саша, не понимая, впрочем, чем вызван был подобный вопрос.
-Хорошо, - сказал Юрий. – А теперь, пожалуйста, послушай меня внимательно, и постарайся не перебивать. Наверняка с тобой уже случалось, что ты во снах словно бы переходишь в другие миры. Правильно? И там ты имеешь возможность не просто существовать, но созидать и разрушать, подобно богине.
-А я думала, это просто завышенная самооценка, - пробормотала Саша, забыв о том, что перебивать нельзя. И добавила, уже с куда более серьёзной интонацией: - Каждая царапина ТАМ переносится со мной сюда.
-Это индивидуальная реакция, - пояснил Юрий. – Если хорошо поработать, то пройдёт. Мы все, здесь собравшиеся, тоже начинали, как ты – со снов и видений. Однако теперь мы – Вторичные Творцы. И ты, я надеюсь, тоже такой станешь.
-Какой – «такой»? – не поняла Саша. – Писательницей?
-Нет, - покачал головой мужчина. – Именно ТВОРЦОМ. Это сложно понять сразу, но, я думаю, твой наставник тебе всё объяснит. Запомни пока что лишь одно: все, здесь сейчас находящиеся, берут начало своей сущности в определённой Сказке. Ты и вправду любишь свою?
Саша несколько секунд непонимающе смотрела на него: сказка? Какая сказка?
-А, «Сильмариллион», - наконец, догадалась она. – Ну, да... очень люблю. Но какое это имеет отношение...
-Наипрямейшее. Всему есть свой исток, а мы – не исключение. Нет такой вещи, чувства или создания, что родилось бы в нечто из ничто.
-Собственно говоря, в моей Сказке утверждается противоположное... – заметила Саша, внезапно забыв всю свою робость. Но Юрий не был настроен вступать с ней в спор.
-Наверное, стоит продемонстрировать тебе наглядно возможности таких, как мы, - произнёс он, оглянувшись на стоящих за его спиной сотоварищей. – Скажем... вот так.
Он ничего не делал: не произносил формул заковыристых заклятий, не совершал мудреных пассов руками, растягивая пальцы в разные стороны... ничего, и, тем не менее: обои нежно-зелёного оттенка исчезли со стен, потолок стал стрельчатым, и комната приобрела вид некоей готической залы средних веков.
-Нужно что-то ещё? – поинтересовался мужчина, внимательно наблюдая за её реакцией. – По большому счёту, мне нетрудно.
-Этого... достаточно, - пробормотала девушка, медленно вжимаясь в податливое кресло. Ей было жутко, как никогда. – Я... вы... кто?
-Не пугайся, - спокойно ответил Юрий, всем своим видом демонстрируя: произошедшее – сущий пустяк. – Это просто... моя маленькая выдуманная реальность, устроенная таким образом, что только подобный нам может войти сюда. Надо же как-то защищаться от бюрократов, - произнеся последнее предложение, он улыбнулся, и Саша мимолётно подумала, что обаяния этому субъекту не занимать. – Ты тоже со временем научишься создавать подобное.
-Я хочу домой, - совершенно по-детски заявила Саша, чувствуя себя хуже некуда под взглядами всех этих людей. Ей только семнадцать, и все эти разговоры, и остальное... не для неё... и, в общем... ей пора домой. Да!
Хотелось сбежать. Вот только каковы шансы на успех? Наверное, один к миллиону...
-Конечно, конечно, - быстро закивал Юрий, словно прочитав её мысли. – Мы ни в коем случае ни к чему не принуждаем тебя, что ты... Нужно завершить лишь одно дело, если ты, конечно, не против. Касательно твоего... обучения у нас.
-Я ещё не на что не подписывалась, - только и сказала Саша.
-Ты права, - охотно согласился Юрий (ему далеко не в первый раз приходилось вести беседу подобного плана). – Но ведь не мы, согласись, сделали тебя тем, кем ты есть. Отказавшись сейчас, ты всё равно будешь искать пути для самореализации. Разница лишь в том, что во второй раз тебе может повезти куда меньше, нежели сейчас.
Впоследствии Саша думала о причинах своего решения, о том, что же всё-таки больше подвигло её дать именно этот ответ: убедительность слов Юрия, или же воспоминания о давешнем сне, напоминавшие о себе болью в левой ноге. Скорее всего, и то, и другое... а, впрочем, какое это имеет значение...
-Хорошо, - вздохнула она. – Я... согласна.
-Вот и замечательно, - вновь расплылся в улыбке Юрий. – Чтобы учиться, тебе, в первую очередь нужен Учитель, извини за тавтологию. Я думаю... – он обернулся к остальным мужчинам. – Думаю, это будет Павел. Да, точно. Вы подружитесь.
Саша подняла голову, посмотрев на своего «Учителя» (до этого она плохо рассмотрела его). Увиденное мало понравилось ей: парень выглядел, как классической мажор. Стрижка с косой чёлкой сближала его с субкультурой эмо, лицо, хоть и симпатичное, было каким-то уж чересчур смазливым: тонкий профиль, большие, женственные губы, бледная, чуть ли не прозрачная кожа... но, в резкий диссонанс ко всему вышеописанному – очень холодные, презрительные глаза. Саша медленно отвела взгляд, чувствуя, что последние слова Юрия относительно дружбы скорее свидетельствуют об обратном.
-Юрий, почему мой Учитель – не вы? – спросила Саша, рискуя действительно нажить в лице Павла врага.
-Потому что я сейчас обучаю Леонида, - ответил тот, ничуть не удивившись. – Да, и к тому же... наши с тобой Сказки отличаются слишком во многих аспектах. Я просто не смогу обучить тебя так, как надо.
Девушка едва воздержалась от того, чтобы воскликнуть: «А этот – сможет?!»
Но дело было сделано.
Её дружно выпроводили «коротким путём» (через чёрный вход, не заблуждайтесь) и, точно так же дружно распрощавшись, разошлись: все, кроме одного. Стоит ли говорить, что «одним» был Павел?

3
-Приятно познакомиться, Ученица, - у него был самый обычный, если не сказать «посредственный» (при такой внешности) голос. Это слегка разочаровывало – но Саша погнала дурацкие мысли прочь: какое ей дело до этого? – Вон там стоит моя машина, я отвезу тебя сегодня.
Без лишних разговоров Саша пошла к чёрной машине (марку она определить не могла), по бокам которой искрились, переливаясь в сумерках, золотые полоски. «Очень дорогая скромность» - сказала бы Ира. Мила бы просто потеряла дар речи от восторга – по крайней мере, так она всегда делала, видя нечто действительно красивое. Саше далеко было сейчас до реакции как первой, так и второй подруги. Тем единственным, что она в состоянии была ощущать, так это стремление попасть домой. И как можно скорее.
Это, собственно говоря, Павел ей и обеспечил.
Если не брать первого короткого вопроса «куда тебя везти?», они промолчали практически всю дорогу. Снизошёл до диалога Павел лишь тогда, когда её дома оставалось не более чем один квартал.
-Я заеду за тобой завтра, в одиннадцать часов утра, - сказал он. – Пожалуйста, не опаздывай.
«Пожалуйста» в его варианте звучало скорей не как просьба, а как приказ. Саше на миг показалось, что она совершенно пустая изнутри – как старая кукла, эдакий пластмассовый пупс, которого можно наряжать в разноцветные лоскутки, возить в коляске... как жутко.
-Зачем? – спросила она, повернув голову к парню.
-В каком смысле? – удивился он. – Я же должен учить тебя.
-Я не просила меня учить, - резко парировала девушка, отчего-то раздражаясь.
-Конечно, - усмехнулся тот. – Зато за тебя попросил Юрий.
Машина затормозила, остановившись перед самым подъездом Саши. Как только он угадал?
-Можешь выходить, - заметил Павел. – Поедем завтра... ещё не знаю, куда. Тебе нужно развивать фантазию, как можно больше. Ты писала когда-нибудь рассказы? Принесёшь завтра, я почитаю.
Саша тяжело вздохнула и подёргала дверь – та не открывалась. Впрочем, проблема была не в замках, а скорей в ней самой: она никогда (или почти никогда) не ездила в таких машинах. Раздражённо поджав губы, Павел перегнулся через неё (Саша ощутила запах явно дорогого одеколона), и всё-таки открыл дверцу автомобиля.
-Завтра, - коротко напомнил он ей. – Не забудь, пожалуйста.
Саша молча выбралась из машины – снаружи был уже глубокий промозглый вечер. Нужно было, наверное, сказать нечто вроде «до свидания», но слова упорно застревали в горле.
Так что она просто молча развернулась, и побрела к своему подъезду. Компания, облюбовавшая ближние лавочке, наблюдала за ней с плохо скрытыми удивлением и завистью. Впрочем, Саше (сейчас, по крайней мере) было на это глубоко наплевать.

4
-Это всё неправда, - сказала Саша. – Так не бывает. Не может быть. Нет!
Волк, приподняв голову, без лишнего интереса наблюдал за хозяйкой. Саша ходила из одного конца своей комнаты в другой, попеременно заламывая тонкие руки. Наконец, она села на постель, и несколько минут просидела неподвижно, глядя в одну точку.
Сегодня, где-то в полседьмого вечера, её жизнь сломалась окончательно и бесповоротно. И всё из-за какого-то объявления, будь оно...
Саша встала и выключила свет в комнате – все предметы мигом погрузились в блаженную темноту. Сняв халат, девушка вернулась к своей постели: легла, завернувшись в одеяло с головой. Волк, воспользовавшись случаем, выбрался из своей коробки и присоединился к ней, скромно улегшись в ногах. Саша не стала его сгонять.
Что она чувствовала сейчас? Как ни странно, но главной была обида – за такое, незаслуженное, отношение к себе. Лучше бы они сразу послали её... куда подальше. Но не ломали всё бытие, не переворачивали с ног на голову! И завтра... о да, Саша готова была отдать все сокровища мира лишь за то, чтобы не встречаться завтра с Павлом, с этим новоявленным Учителем.
Она уже достаточно изучила (в плохом смысле этого слова) таких, как он. И не имела ни малейшего желания продолжать это «изучение» дальше.
Нет, её не вводил в заблуждение внешний облик парня. Возможно, это было бы даже лучше, окажись он мажором, или слезливым «эмо – боем». Но Павел был совсем иной породы – и такие, как он, насколько успела уразуметь Саша, на дух не переносят таких, как она. Почему – можно было лишь строить догадки, в большинстве – ложные.
«Мой фирменный стиль, - подумала Саша, засыпая. – Лежу, и плачу в подушку. Истеричка, ни дать, ни взять...»

5
Как назло, проснулась Саша какраз вовремя – в девять часов утра. Некоторое время она ещё пыталась заставить себя вновь впасть в дрёму, но ничего из этого не получилось.
К тому времени, когда она уже успела умыться и почистить зубы, отец вернулся с Волком с «утреннего выгула».
-Какая-то ты сегодня бледная, - заметила мать, лишь только Саша вошла на кухню. – Случилось вчера что-нибудь?
-Нет, - быстро соврала девушка. – Тоесть... Мила каблук поломала. Сапоги новые, дорогие... жалко.
Мать усмехнулась, но от комментариев воздержалась.
К слову сказать, у Милы действительно вчера отломился каблук – об этом она ещё днём жаловалась Саше. Но дело, конечно, было не в этом...
Саше очень, очень, ну просто ОЧЕНЬ хотелось рассказать кому-то обо всём произошедшем. Так ведь не поверят же... а если и поверят, то, может, и ещё хуже будет...
А время шло. Вот уже стрелка часов остановилась на отметке «10», затем потекли минуты: пятнадцать, тридцать, тридцать пять... В без десяти одиннадцать Саша вспомнила: пора собираться. Чашка изрядно остывшего кофе, к которому она прикоснулась от силы пару раз, так и осталась стоять на столе.
-Я ухожу гулять, - сказала Саша, не поднимая взгляда на мать, и направилась к входной двери.
-Что, и даже денег не попросишь? – удивилась та. – И с кем ты идёшь, с Милой и Ирой?
Саша быстро прикинула, что лучше сказать правду. Ну, или почти правду...
-Я иду гулять... с Павликом, - медленно произнесла она, всё-таки обернувшись.
-А кто такой Павлик? – присоединился к беседе заинтригованный папа. – Что-то я раньше от тебя о подобно субъекте не слышал.
-Мы недавно познакомились, - ответила Саша, мечтая лишь о том, чтобы допрос поскорее прекратился.
-А не страшно гулять одной с малознакомым парнем? – задумчиво поинтересовалась мама, явно насмотревшаяся с утреца криминальной хроники.
-Поэтому я и гуляю с ним в 11 часов утра, - устало произнесла Саша тоном, прозрачно намекающим на окончание разговора. – Всё, пока. Где-то к шести буду дома.

6
Чёрная, с золотыми полосками, машина, уже ждала её у подъезда. Саша взглянула на часы: десять минут двенадцатого. Ну, что ж, девушкам свойственно опаздывать...
Павел (сейчас домашний разговор о нём, как о Павлике казался особенно мерзким) стоял у своего перевозочного средства, скрестив руки и выжидающе глядя на неё.
-Извини, что опоздала, - пробормотала Саша, подходя к нему. – Я, э-э-э... не хотела.
Он лишь молча кивнул ей на машину: садись, мол. Чихал я на твои извинения...
Саша почувствовала, как в душе вновь пробуждается вчерашняя обида, но вида не подала. Хочет вести себя так – без проблем. Что, в сущности, они должны друг другу?
Да ничего...
-Ты, я вижу, не принесла ничего из собственного творчества, - произнёс Павел, нарушив воцарившуюся тишину (к тому моменту они уже выехали из дворов на общую автомагистраль). – А я ведь просил.
-Забыла, – кратко ответила Саша, думая о том, что, скорее всего, будет так «забывать» и дальше. Давать читать собственные произведения... этому?!
Ну, уж нет!
Да и вообще... вглядываясь в мелькающие за стеклом машины и дома, Саша решила: сегодня она едет с этим Павлом в первый и последний раз. Плевать на всех этих Юриев и им подобных, с их колдовскими заморочками. Она – обычный человек, и не собирается ничего менять в своей жизни. Как бы там ни было...
-Расскажи о своей Сказке, - внезапно попросил Павел. – Я мало что расслышал вчера.
В голосе его не было заинтересованности ни на йоту. Саша мимолётно подумала, что куда легче было бы общаться с Павлом по Интернету – там-то не требуются эмоции (если, конечно, не брать во внимание бесчисленные смайлики...).
-Это не сказка, - наконец, ответила она. – Это...
-Это только термин, - оборвал её парень. – Мы называем так любимые книги друг друга, в том числе и потому, что большинство из них – фантастика. К примеру, Сказка Юрия – это «Фауст».
-Разве «Фауст» - фантастика? – удивилась Саша.
-А разве нет? – по – одесски, вопросом на вопрос, ответил Павел. – Дата написания ведь не влияет на жанр...
Саша ничего не ответила на это, про себя подумав, что таким вот способом можно и «Макбет» Шекспира припечатать к фэнтези. Нет, определённый резон в этом, конечно, был, но...
-А что у тебя за Сказка? – внезапно спросила она.
Машина слегка вильнула вправо – значит, вопрос был нежданным.
-Я... первый спросил, - как-то неловко, непохоже на собственный холодно-повелительный стиль общения, произнёс Павел. Саша мысленно поставила себе огромный плюс: значит, и этого при желании можно сделать более-менее вменяемым. Если только вовремя потянуть за нужные ниточки...
-«Сильмариллион» - это книжка... ну, как сказать... не рассчитанная на широкую аудиторию, в общем. Толкиен писал её, начиная с 1915 года, да так и не дописал. В 1975 книгу издал Кристофер Толкиен, сын вот уже два года, как покойного писателя...
-Мне не нужна биография твоего Толкиена, - прервал её Павел. – Я просил рассказать мне сюжет.
Саша поджала губы, сдерживая резкие слова, рвущиеся наружу: что тебе ещё рассказать?!
-Определённого сюжета нет, - наконец, сказала она. – Это... просто полноценный, отличный от нашего, мир. Книга, по сути – сборник рассказов, написанных в разное время и при разных обстоятельствах. Там есть... да всё, буквально: от поэтики Ветхого Завета до романтической сказки. «Лейтиан», «Повесть о Турине Турамбаре», «Акалаббет»... так быстро и не расскажешь. Это просто нужно читать.
Павел только хмыкнул, резко выворачивая руль вправо.
-Приехали, - сказал он, и нажал на педаль тормоза.
Саша посмотрела в окно, на вывеску на здании, перед которым они остановились – и вздрогнула.
-Я не хочу туда идти, - быстро сказала она, повернувшись к Павлу. – Зачем всё это?
-Чтобы стимулировать твою фантазию, - ответил тот. – Я решил начать с шока. Давай, вылазь. Тебе нужно на это посмотреть.
-Я не хочу, - упрямо возразила Саша, косясь на красочный бигборд: «Кунсткамера! Самые невероятные аномалии человеческого тела...». – Я слышала кое-то, и... нет. Это не тот, как ты говоришь, стимулятор, который может мне помочь.
-А я говорю, что это НУЖНО, - со всем возможным пафосом выделяя последнее слово, стоял на своём Павел. – Мне, если хочешь знать, показывали куда более мерзкие вещи. И ничего, жив остался.
Вылезая из машины, Саша уже чувствовала лёгкое головокружение: Мила недавно была здесь, и её рассказы... эмбрионы без мозгов, лёгкие курильщиков со стажем – что там ещё было? Печень алкоголиков Сибири?..
Зная свой желудок, Саша предполагала, что не продержится и пяти минут – это при условии, что она будет идти с полузакрытыми глазами, рассматривая исключительно собственные ноги в сапогах, шагающие по полу. Вот ведь... изверг, право – слово!
Хорошо хоть она не позавтракала утром. Разве что кофе...
-Павел, подожди, - она схватила его за руку почти у самого входа. – Скажи, пожалуйста... а что показывали тебе?
Он ответил не сразу: как будто раздумывая, стоит ей говорить, или нет.
-Районный морг мне показывали, - ответил парень, наконец. – Есть там такое отделение... для людей без постоянного места жительства. Для бомжей, тоесть. Ты даже представить себе не можешь, каким становиться человеческое тело при отсутствии элементарной гигиены и обилии инфекций... – Павел отвёл взгляд, поморщился.
-Давно это было? – спросила Саша тихо.
-Четыре года назад.
Они помолчали некоторое время. Вокруг сновали люди: кто-то, как и они, только собирался посмотреть «Кунсткамеру», а кто-то уже возвращался с «просмотра». Вторые разительно отличались от вторых бледностью лиц и трясущимися руками.
Павел, опомнившись, потянул её за собой:
-Пойдём, что-то ты меня заговорила...
Саше стоило немалых усилий устоять на месте.
-Пожалуйста, не надо меня туда вести, - буквально взмолилась она. – Я серьёзно говорю, не надо. Я однажды увидела, как... ну, в общем, я плохо воспринимаю с тех пор трупы людей и прочих. И дело не в потери сознания, Па...ша. Да, Паша, - закончила девушка, невольно краснея.
-И что же ты такое видела, СаША? – вздохнул новопереквалифицированный из «Павла» Паша.
-У нас на уроке однажды на одну девушку люстра упала, - торопливо заговорила она. – Звучит, нелепо, может быть, но это... жутко. У неё глаза... – Саша запнулась, не договорив.
-Понятно, - смилостивился парень. – Ты крови не переносишь?
-В каком-то смысле, - подтвердила она. – Тоесть, не именно крови, а скорее ран... чужих, не своих. Сама-то я мало чего боюсь. Но вот когда это у других... – её передёрнуло.
-Н-да, - смягчившийся, но всё ещё недовольный происходящим Павел уныло посмотрел на свою машину. - И что делать будем?
-Ну... ты можешь отвезти меня домой, - осторожно предложила Саша.
-Нет, - твёрдо покачал головой он. – Я тебе Учитель, а не водитель – бомбист. Ещё предложения будут?
-Будут, - с примесью раздражения кивнула девушка. – К примеру, ты, как мой Учитель, мог бы поподробней объяснить мне всё устройство этого вашего «Вторичного Мира». Или подобный вид деятельности тебя тоже не устраивает?
-Не ёрничай, - без особой, впрочем, злобы, ответил Павел. – Объяснить... ну, ладно. Залазь обратно в машину, я тут знаю одно место...
-Не надо никаких «мест», - перебила его Саша. – Через дорогу – прекрасный парк. Меня лично он вполне устраивает.
-Парк? – кисло скривился парень. – Ну, ладно. Если ты так хочешь... хорошо.

Глава 4
1
В моем городе ночь.
В моем городе сны.
Мой город болен
Безумием новой весны...

По пути к парку Саша размышляла: что же, собственно, являло собой то место, куда собирался отвезти её Павел. Ресторан? Кафе? Скорее всего. И, чем больше она над этим думала, тем больше радовалась собственному решению. Причин тому была даже не одна, а несколько.
Во-первых, ей не хотелось иметь никаких материальных обязательств перед этим человеком. Не важно даже, за что: за стакан воды, или же за дорогой ужин. Во-вторых... как ни крути, но социальная пропасть между ними угадывалась с первого взгляда – и Саша сомневалась, что он или она, без разницы, вообще когда-нибудь смогут её (пропасть) преодолеть. Павел был богат, даже очень богат, а Саша, хоть и не считала себя такой уж бедной, выглядела рядом с ним... непривычно, что ли?
По крайней мере, взгляды прохожих свидетельствовали в пользу последнего.
-Вон хорошая лавочка, - опомнившись от собственных размышлений, сказала Саша, кивнув на лавочку, которую посчитала «хорошей». Павел пока что милостиво позволял себя вести, но это, скорее всего, было ненадолго.
-Итак, - произнёс он, усаживаясь рядом с девушкой. – Что же ты хотела знать? Давай ограничимся тремя вопросами.
-А не маловато ли будет, пан Учитель? – возмутилась Саша.
-Многовато, - огрызнулся тот. – Я тебя внимательно слушаю.
Девушка помолчала немного, собираясь с мыслями. Сволочь он, всё-таки. Ни больше, ни меньше...
-Сколько лет существует ваш клуб? – спросила она, мимолётно рассматривая целующуюся парочку на соседней лавочке.
-Около двадцати лет, - ответил Павел. – Юрий основал его по примеру другого такого общества, пражского.
-Так Юрий – чех? – удивилась Саша. – Надо же.
-Вообще-то он немец, - усмехнулся парень. – А по акценту ведь и не скажешь, верно?
-Верно, - согласилась она. – И... какое у меня будущее теперь?
-Хорошее, - пожал плечами Павел. – Если ты думаешь, что кто-то из нас будет принуждать тебя к чему-то, то сильно ошибаешься. Это, если хочешь, аксиома. Последний вопрос?
-Ты не ответил, - возразила она. – Я так ничего и не поняла вчера. Как это: творить другие миры? И сколько мне ещё быть твоей Ученицей?
-Учатся все по-разному, - произнёс он. – У меня это заняло чуть больше трёх лет. Только в последние пол года я начал создавать свой Мир. А насчёт того, как творить... не могу тебе сказать, слишком смешанные чувства. Это, наверное, гораздо сложнее, чем вырастить ребёнка. Впрочем... не забивай себе сейчас этим голову. Строить собственный мир ты будешь ещё ой, как нескоро. Итак, твой третий вопрос?
Сама молчала, рассматривая носки своих сапог. Вопрос, совершенно неожиданно пришедший ей в голову, был не из тех, которые задают, не обдумав.
-А наш мир, - сказала она, повернув голову к Павлу. – Тоже когда-то был создан... вот так? Бог – тоже «Вторичный Творец»?
Павел, видимо, не ожидавший подобного, удивлённо посмотрел на неё:
-Не знаю... наверное. Я раньше тоже задумывался, но, сама понимаешь, ответа ждать неоткуда.
-Ниоткуда, - пробормотала Саша. – Да...
Мимо них проходили люди. Где-то высоко, в сером небе, кружили какие-то чёрные птицы. Начинал падать снег.
-Отвези меня, пожалуйста, домой, - попросила она. – Или я сама... если тебе трудно.
-Холодно, - пробормотал Павел. – Куда уж ты сама... пойдём.

2
Павел не появлялся в течение нескольких дней.
Расставаясь, они почему-то не условились о следующей встрече, и теперь Саша не знала, что делать дальше.
Почему всё в её жизни происходит настолько глупо?..
... Ей было тяжело. Только сейчас Саша в полной мере осознала, насколько ничтожны и смешны были все её прежние проблемы. Ведь те, прежние, так или иначе, были решаемы, и всегда был (или даже были) тот, кто мог поддержать, посоветовать, помочь... а теперь? Кто остался у неё теперь, кроме этих несуразных товарищей из «Вторичного Мира»?
Время от времени Саша задумывалась: нет ли в этой тоске симпатии к Павлу? И приходила к выводу, что, всё-таки, нет. Так было бы даже интересней – если бы он ей понравился. Стимул появился бы, что ли... Но – увы.
Саша чувствовала себя опустошенной и всеми забытой. О ней больше не помнят... все? «Прощай сказка-быль»?!
Как назло, «волна» больше не приходила – она вновь была нормальным, нежелающим странного, человеком.
Павел объявился через два дня – 4 ноября, в последний день каникул. Внешне он совершенно не изменился, только смотрел как-то иначе: в глазах появилось больше пустоты, и взгляд его невозможно было долго выдержать.
Саша, какраз собиравшаяся идти в интернет - кафе (ну надо же куда-то свою тоску девать), вышла из подъезда, и замерла, удивлённая: на лавочке, закинув ногу на ногу, сидел Павел.
-Я за тобой, - кратко ответил он на её немой вопрос, и привычно кивнул на машину: пойдём.
-Куда мы едем сегодня? – спросила она, когда машина уже сдвинулась с места.
-В музей, - сказал Павел, предпочитавший сегодня, по-видимому, говорить короткими фразами. – Тебе нужно посмотреть.
Они промолчали почти всю первую половину дороги. У Саши на языке вертелся один-единственный вопрос, задать который ей просто не хватало смелости: да что же, чёрт возьми, с ним происходит?!
А с Павлом и вправду что-то творилось, вот только она никак не могла понять – что. Ну не наркоман же он, в самом деле?..
-Я там тебе купил, - вспомнив, сказал внезапно он. – Посмотри, на заднем сидении.
Саша покорно обернулась. И вправду...
-Это... – не веря свои глазам, пробормотала девушка, протягивая руку, и бережно поднимая толстенный «подарок» (это была книга). – Это ты мне?..
-Тебе, - кивнул парень. – Подарок на день нерождения.
Название, вычерченное на коричневой обложке золотыми буквами, провозглашало: «Собрание лучших сочинений Дж. Р. Р. Толкиена». У Саши невольно перехватило дыхание. Она нетерпеливо заглянула в оглавление: «Фермер Жиль из Хема»... об этом она слышала... «Лист Найгла»... это даже читала... «Властелин колец»... «Сильмариллион»... О! Словарь квеньи и синдарина, двух эльфийских языков, надо же! Причём не жалкие ошмётки корней и суффиксов, а ПОЛНЫЙ словарь!.. о подобном подарке она раньше и мечтать не могла...
-Спасибо! – воскликнула Саша, в собственной эйфории размышляя над тем, а не расцеловать ли Павла. – Мне никто... никогда такого сюрприза не делал!
Парень посмотрел на неё, и вновь отвёл взгляд.
-Не за что, - пробормотал он. – Это... я случайно нашёл.
Лицо его стало ещё мрачнее, чем прежде. Как будто Павел через себя переступал, даря ей эту вещь. Вся Сашина радость куда-то улетучилась.
-Ты так и не назвал мне вчера своей Сказки, - тихо произнесла она.
Павел резко сжал руки на руле: так, что побелели костяшки пальцев. На сей раз Саша серьёзно испугалась: и за его психическое, и за своё, физическое, состояние.
-Тебе не нужно этого знать, - наконец, ответил он. – Раз Юрий назначил меня твоим наставником, то, значит, в наших Сказках есть что-то общее. Больше ты знать и не должна.
Смелости Саши хватило лишь на то, чтобы кивнуть: уж слишком жёстким был тон её собеседника.
«Господи, - подумала она, косясь на Павла. – А... вдруг это «Гарри Поттер»? Нет, лучше сразу застрелиться...»
3
-Вообще-то я здесь уже была, - осторожно заметила Саша, рассматривая фасад здания городского музея. – И не один раз. Честно говоря, смотреть не на что.
-Пошли, - отмахнулся от её слов Павел. – По-твоему, я собираюсь водить тебя возле застеклённых лотков?
«А как же иначе?» - хотела было спросить Саша, но не стала: он уже тянул её вглубь музея.
-Я – Павел Бессонов, - сказал он женщине, сидевшей у входа. – Этим утром я договорился с вашим начальством...
-Да, да, - закивала та. – Пройдите, пожалуйста, вон туда: видите, боковая дверь? Мы уже всё приготовили.
«Чего это они там приготовили? – удивилась про себя Саша. – Хоть бы слово сказал...»
Они вошли на небольшую, тускло освещённую комнатку, больше всего напоминавшую подсобку.
-Ну вот, - сказал Павел, кивая на стол, где в беспорядке лежали разнообразные предметы. – Любуйся. Я попросил собрать наиболее уникальные.
Саша присмотрелась, и ахнула: да здесь же половину экспонатов собрали! Наконечники стрел, полуистлевшая казацкая сабля, кольчуга половецкая, и – книги, книги, книги... Доминировала, конечно, Библия, написанная на старорусском, так что Саша и пытаться не стала что-то читать.
-Зачем? – спросила она, повернувшись к Павлу.
-Подойди и прикоснись к ним, - велел он. – Ты почувствуешь.
Саша послушно подошла, и осторожно взяла в руки проржавевший кусок металла – наконечник. Ничего не произошло.
Она невольно начала раздражаться: ну и к чему всё это? Пафосно, как в театре... а смысл?!
-Не так, - произнёс над её ухом Павел. – Положи это, я покажу. Для начала нужно что-то побольше.
Он указал на древнюю саблю.
Саша притронулась к рукояти: всё равно ничего, кроме шероховатости старого железа.
Павел вздохнул, и, положив свою ладонь поверх её, заставил девушку взяться за рукоять серьёзно, с силой обхватив оружие пальцами.
-Чувствуешь? – прошептал он. – Держи крепко, попытайся представить прошлое этой вещи... как сможешь. Смотри, - он провёл пальцем по лезвию, и на серую скатерть из пореза тут же сорвалась капля крови. – Ещё острая.
Саша зажмурила глаза, и вдохнула полной грудью: представить, представить...
Холод стали и тепло человеческой руки.
Пыль веков и биение живого сердца – здесь, совсем рядом, сплелись воедино Жизнь и Смерть...
Представить? Ну, что ж...
Нет, конечно, Саша не видела никаких битв, великих сражений минувших веков. Не рубились на мечах гордые средневековые рыцари с сарацинами, не сверкали казачьи сабли, и, одним словом, ничего подобного не было.
С Сашей произошло иное: она словно на какое-то время погрузилась с головой в тот мир, который ранее знала лишь по собственным снам – и увидела, как видение это оживает, наполняется... нет, она не могла объяснить. Древняя вещь отдала ей частичку огня, которым некогда пылал её хозяин – и зажгла, или, по крайней мере, подкинула хворосту в костёр, являвший собой сердце Сашиного мира. Теперь она могла приходить туда наяву. Теперь он действительно стал ЕЁ.

4
-Это – невероятно!
Саша шагала рядом с Павлом, и в голове её продолжали тесниться недавно увиденные образы, как яркие вспышки чего-то нестерпимо – прекрасного.
Впрочем, это было вполне закономерно: впервые в жизни она была свидетелем (если не сказать – участником) настоящего ЧУДА.
-Я раньше никогда не думала, что смогу... так всё увидеть!
Выйдя из музея, они решили прогуляться. Машина осталась стоять на своём месте, а Павел, ставший неожиданно добрым, не стал возражать против пешей прогулки.
Саша шла, подпрыгивая чуть ли ни на каждом шагу. Внутри её словно распрямилась некая пружина, и теперь радость – чистая, ничем не замутнённая, наконец-то вырвалась наружу. Жизнь прекрасна, господа!
-Дождь начинается, - сказал Павел, подняв голову вверх, к хмурому небу.
-Ну и что? – не поняла Саша. Что меняют эти... атмосферные осадки?
С небесных высот, тем временем, упали первые капли дождя – крупные, холодные. Девушка вздрогнула, ощутив одну из них на своей щеке.
Люди, спешащие по делам, бросали на них заинтересованные взгляды – ну, ещё бы. Саша предпочитала не обращать на это внимания.
Минут через пять на землю обрушился уже полноценный ливень. Саша, до этого не находившая ничего прекрасного даже в безобидных слепых летних дождях, внезапно влюбилась в этот – холодный, граничащий со снегом, откровенно враждебный. Она, кажется, только сейчас поняла, насколько это замечательно – стоять, и чувствовать, как на твоё лицо ложатся бесчисленные капли небесной влаги...
Павел молча наблюдал за ней со стороны – и, кажется, делал какие-то выводы. Саше это казалось чуть ли не кощунством.
-Что? – не удержалась она. – Тебе не нравиться дождь?
-Нравиться, только, – уклончиво пробормотал он. – Давай спрячемся где-то. Нехорошо получиться, если ты заболеешь.
Саша посмотрела на него, и кивнула, невольно начиная улыбаться. Выглядел Павел сейчас действительно забавно: дождь намочил его волосы, и стрижка, симпатичная в сухом виде, потеряла всю свою выигрышность – косая чёлка была заправлена за ухо; белая куртка приобрела несколько сероватый оттенок, уже не радовавший взгляд; чёрные сапоги измазались в каплях грязи...
-Чему ты улыбаешься? – удивился Павел.
-Ты стал похож на человека, - не раздумывая, пробормотала Саша.
Он в ответ лишь криво усмехнулся.

5
«Спрятаться где-то» - это было сильно сказано. Где спрятаться от дождя в современном городе? Тем более, если вы забрели в какой-то совершенно незнакомый район, и вокруг по неизвестной причине не наблюдается ни магазинов, ни чего-то подобного, в этом же роде. А на дверях всех подъездов – домофоны.
-Ну, тут тоже неплохо, - заметила Саша, придирчиво осматривая крылечко выбранного ими дома. – Можно даже присесть, - она кивнула на куцую лавочку, - но, наверное, не стоит. Не знаю, может, умнее было бы пойти обратно, к твоей машине?
-Нет, - покачал головой Павел. – Идти далеко, да и ты... знаешь, сядь. Тебе нужно успокоиться.
-Не хочу, - возразила девушка. – И после чего это мне нужно успокаиваться, интересно? Я и так – образец спокойствия!
Лишь только произнеся это, она ощутила странную нервную пульсацию во всём теле, словно оно превратилось в высоковольтный провод, по которому, без перерыва, передаётся ток.
-Я не всё тебе сказал, - Павел, сделав шаг вперёд, крепко (даже как-то чересчур) взял её за плечи.
-Больно! – пискнула Саша, но он и не думал её отпускать.
-После первого перехода Туда не во время сна возможен нервный срыв, - быстро заговорил он, глядя девушке в глаза. – Или ещё что-нибудь похуже, вроде психического заболевания. Слышишь меня? Попытайся... подумай о чём-то новом. Или найди такие воспоминания, которые были бы сильнее этих, сегодняшних.
Саша честно «попыталась». Первым, что пришло на ум, конечно, была семья (внезапно нахлынувший страх заставил мозг работать быстро) – но родители, равно как и все прочие родственники, были сейчас далеко. И никто из них, из её семьи, даже не догадывался о том, что сейчас происходит с Сашей. Они не знали равным счётом ничего – а значит, и помочь не могли.
Затем вспомнилась книга, всё ещё лежащая на заднем сидении машины Павла – но сейчас была совсем не та обстановка, чтобы возродить в душе величественные сюжеты «Сильмариллиона», да и, к тому же... всё это слишком близко стояло к её собственному миру. Наверное, лучше не вспоминать.
-Ты должна от этого оторваться, - сказал Павел, всё ещё сжимающий её плечи (капли дождя, заносимого под крыльцо ветром, тускло блестели на его лице). Боли она уже практически не чувствовала. – Иначе ОНО заберёт тебя сейчас и навсегда. А ты ещё не готова.
Легко сказать «ты должна». Как это сделать?!..
Саша подняла голову, встретившись взглядом с Павлом: у него были безумные глаза.
«А каблуки-то своё дело сделали, - промелькнула мысль, – мы теперь практически одинакового роста».
Вероятно, случайный зритель счёл бы их влюбленной парочкой, ожесточённо выясняющей отношения. Но случайных зрителей не было, и это радовало.
-Что? Что с тобой? – чуть ли не закричал он. – Ты можешь сказать?!..
-Я ещё в этом мире, - прошептала Саша. – Отпусти меня, мне больно.
Несколько секунд Павел смотрел на неё, словно не веря в произошедшее. Затем он наконец отпустил её плечи – но отнюдь не её саму: со стороны это, наверно, было похоже на объятия.
-Я... – он запнулся. В полуметре от них бушевал ливень, а сюда доносились лишь одинокие холодные брызги. – Мы...
-Спасибо, - сказала Саша, и положила голову ему на плечо. Пискнул домофон, и дверь подъезда открылась, выпуская наружу какую-то женщину – они не обратили на неё внимания. – Ты очень хороший, Паша.

6
Дождь закончился.

Глава 5
1
…Ответ без вопроса, слепая тоска,
Над реками властвует лед
И звезды - глаза на лице старика,
Забывшего имя свое…

Начались трудовые будни.
Урок за уроком, час за часом – она следила за ходом времени так отрешённо, словно сама была ему отныне неподвластной, и все события, происходящие вокруг, относились теперь уже к другой, чуждой ей нынешней, жизни. Саша ощущала себя совершенно иной изнутри.
Возможно ли измениться так сильно всего за неделю? Наверное, да... Вещи, незаметные ранее, теперь словно вышли на первый план, и Саша увидела их – так чётко и ясно, что даже удивиться у неё не получилось.
Наверное, стоит сказать пару слов о её одноклассниках, прежде чем приступать к дальнейшему рассказу.
Как я уже говорила, не смотря на то, что Мила и Саша учились в одном классе, группы у них были разные. И если в «кучке» Милы собрались в основном претенденты на золотую и серебряную медаль, то вместе с Сашей (в большинстве своём) обучались личности, которых оценка «6» в выпускном аттестате вполне устраивала. Сама Саша затесалась в эту «дружную компанию» в определённом смысле случайно: при переходе из девятого класса в десятый, когда, собственно, и происходило это «распределение ролей», ей не хватило буквально нескольких баллов, чтобы стать биологом; стала психологом. Ну, что уж – теперь...
«Да я ведь не говорю, что они все поголовно дураки и идиоты, - как-то изливала душу Саша подругам. – Они всё могут, только не хотят. И... Господи, ну так же невозможно учиться, когда через урок объявляются ультиматумы, вроде «или мы прогуливаем – или мы не класс», и тому подобное...». Мила в ответ на это лишь грустно усмехалась: ей тоже было несладко в коллективе пожизненных отличников, привыкших выдирать свои «11» у учителя как угодно, хоть и зубами...
Теперь многое изменилось. При взгляде на одноклассников Сашу охватывало странное ледяное спокойствие: пусть. Пусть считают её «ботаном» (смешно, но в группе биологов ей, вероятно, дали бы (если бы вообще дали) противоположное по смыслу прозвище), пусть восхваляют на немецком «Гитлер Югенд», и рисуют на доске нацистскую свастику, доводя до инфаркта несчастную Наталью Георгиевну. Пусть прогуливают, пусть тушат окурки о школьные жалюзи – ей какое дело? Чья это, в конце концов, жизнь?
Одноклассники такое отношение к себе, судя по всему, почувствовали и приняли – почти все. «Не согласился» лишь Олег – тот самый парень, с которым Саша поначалу была склонна сравнивать Павла.
За что он так ненавидел её, она не понимала. А ненависть была – и ещё какая! Презрительное выражение глаз, неизменное молчание, как ответ на любой вопрос, холодность, граничащая с откровенным хамством – и, наконец, бесконечные насмешки: чаще за спиной, изредка – в лицо. Понять причины всего этого Саша не могла, как не ломала голову. Из-за того, что она лучше учиться? Не желает быть «как все»? Не понимает его шуток («Гитлер Югенд» - не в счёт)? Или просто (и банально) не нравиться внешне?..
К счастью, Павел на проверку оказался совершенно другим человеком. Между ними не было этой страшно тяготящей неприязни, когда, не понимая почему, постоянно чувствуешь, что делаешь что-то не так, неправильно, и каждую твою ошибку тебе ещё обязательно припомнят – при наиболее широкой аудитории.
...А сейчас им предстояла физика. Мила (все точные предметы у них были общими) задерживалась на своей бесконечной биологии, и Саша ждала её, сидя на батарее, в пустынном коридоре третьего этажа. Пустынным он был оттого, что началась большая перемена, а вместе с ней – и перекур для всех учащихся. От нечего делать девушка начала набрасывать на клочке бумаги нечто, отдалённо напоминающее стих.
Получалось плохо. Саша приближалась к четвёртой строфе, когда откуда-то сверху прозвучало басовитое:
-Здравствуй.
Едва не выронив от неожиданности своё новорожденное творение, Саша подняла голову вверх: ага, учитель истории.
-Здравствуйте, Антон Вячеславович, - пробормотала она.
-Ты Елену Сергеевну не видела? – нетерпеливо спросил тот с высоты своего почти двухметрового роста. Елена Сергеевна – учительница английского – была его женой.
-Нет, не видела, - быстро сказала Саша.
Историк, не сказав больше ни слова, ушёл.
Относительно Антона Вячеславовича, или «Энтони», как его умудрились прозвать некоторые особенно остроумные товарищи, существовала отдельная история: он пришёл к ним только в этом году, и директор, проявив просто немыслимую мудрость, сразу поставил его вести уроки у одиннадцатого класса. Ничем хорошим это закончится, конечно, не могло...
Так и вышло: делегация «объединённых старших классов» не раз, и не два отправлялась к завучу, желая в красках описать все те зверства, что учитель производил с ними на уроке (продолжая, впрочем, воплощать на истории примерно ту же линию поведения, что и немецком). Школьная администрация, в свою очередь, не слишком-то внимала таким речам – и все вынуждены были смириться с мыслью, что никто другой, кроме общененавидимого Энтони, вести у них историю не будет. Саша была даже рада этому: по большому счёту, никаких особенно негативных чувств худощавый «кузнечик» (ещё одна кличка историка) у неё не вызывал. Хотя, если уж говорить полностью честно, она готова была принять его каким угодно – хоть и достойным продолжателем трудов Генерального Секретаря СССР Иосифа Сталина: всё равно, хуже, чем было, быть уже просто не могло. Рада Ивановна, бывшая историчка, в году нынешнем перешла работать в некое исправительное учреждение для несовершеннолетних – и, что называется, не говорите мне, что это ничего не означает...
-Сашка, Сашка! – подбежала запыхавшаяся Мила. – У нас щас физики нет, идём в информатику. Так интернет подключили!

2
Подключённый интернет подействовал на группу примерно так же, как могло бы подействовать радио на граждан нашего отечества в веке, эдак, ХV.
Судя по всему, физик то ли заболел, то ли куда-то уехал. Образовавшееся «окно» решили закрыть посещением всемирной паутины.
Саша, кое-как вызвав поисковик Google, задумалась: а чего искать-то? Учительница информатики пила чай со своей коллегой, и никаких заданий давать не собиралась. Ну, что ж...
Когда-то давно, ещё начали этого года, когда надежды на создание проекта о поклонниках Дж.Р.Р. Толкиена были ещё свежи, и не омрачены реальностью, она уже ходила в интернет – кафе, желая найти там информацию об этих людях. Информации было много, если не сказать больше. Может быть, попробовать ещё раз?..
Медленно, плохо гнущимися пальцами, Саша ввела в строку поиска одно-единственное слово: «Толкиенисты». Точно так же медленно нажала Enter.
Школьный интернет и вправду оказался качественным, и, что самое главное, быстрым: уже через несколько секунд Саша лицезрела пред собой сразу несколько десятков веб - страниц, посвящённых выбранной ею теме.
Отметая разнообразные форумы и критические статьи всяких «светил науки» девушка выделила из прочего числа несколько вариантов: веб-библиотеки. Она уже как-то слышала о подобном, но проверить на практике не довелось...
Не глядя, Саша клацнула по одному из адресов – изображение на экране тут же сменилась на красивую картину плывущего по волнам корабля. Та-ак, это уже интересно. Дальше, дальше, дальше...
Результат превзошёл все её ожидания. Раньше Саша и подумать не могла, что на свете действительно много таких же, как она. Айрис, Беор... Лучиэль... да их здесь было не меньше сотни. И, что самое главное, все она не просто были – они ещё и творили, они писали, сочиняли, рисовали, ваяли... Господи!
Не мудрствуя лукаво, Саша незаметно вставила в процессор флешку, давно валявшуюся в сумке, и быстро скопировала туда всё, до чего можно было дотянуться в оставшиеся десять минут урока.
Домой она шла, подпрыгивая от радости на каждом шагу. Сейчас все, даже самые серьёзные проблемы казались ей ерундой – потому что отныне она была не одна. Потому что... Господи, ну как же их много!
-У меня ужасное подозрение, что мою подругу подменили, - заметила Мила, вышагивающая рядом по потрескавшемуся асфальту. – Объясни мне внятно, что такого знаменательного сегодня случилось?
-Ты... – Саша хотела было сказать: «ты не поймёшь», но вовремя оборвала себя. Зачем зря грубить человеку? – Ты... же знаешь о моих странностях, - с лёгкой заминкой произнесла она. – А тут я вдруг нашла людей, похожих на себя... вот. Это приятно. Очень.
Мила с удивлением покосилась на неё, и пожала плечами. У Саши пискнул мобильный: пришло новое SMS.
«В шесть часов встречаемся, - писал понятно кто. – Оденься потеплее»
-Потеплее? – удивлённо переспросила Саша, забыв, где и с кем находится.
-Кто это там? – заинтересовалась Мила.
-Никто это, никто, - опомнилась девушка, споро пряча телефон в карман куртки. – Это так... напоминание.
-Ты гулять сегодня будешь? – со вздохом спросила подруга.
-Наверное, до шести, - пробормотала Саша. – Или... ну, в общем, вы с Ирой подходите, а там видно будет.

3
С неба падал острый мелкий снежок.
Трое подруг сидели в Сашином дворе.
-Так ты скажешь, наконец, кого ждёшь, или нет? – Ира попыталась изобразить на своём лице как можно большее негодование. – Чё, завела кавалера втихаря, да?!
-Да нет... – Саша поморщилась, представив Павла в качестве «кавалера». – Я, это... уже, наверное... домой пойду...
-Ну уж нет! – Мила крепко схватила её за руку. – Мы дождёмся ЕГО! Я, может, за тебя волнуюсь: вдруг маньяк какой-то?
-Девочки, - пробормотала Саша, тяжело вздыхая. – Ну, зачем всё это, а?
-Затем! – воскликнула Ира. – Затем, что... так надо. Ты-то с моим Витькой знакома? Вот и я с твоим хочу познакомиться... как там его?
-Никак, - раздражённо ответила Саша.
-Парень по имени Никак! – воскликнула стоящая рядом Мила. – Ну и странный же ты сделала выбор, подруга...

-Пятнадцать минут седьмого, - радостно оповестила всех через некоторое время всё та же Мила. – Когда там этот твой принц приедет? А?
-Он не принц, - сказала Саша. – И он... – она не договорила. Почему-то хотелось сказать «он не приедет». Вот только – почему? Раньше Павел никогда не опаздывал...

В полседьмого вечера подруги смотрели на неё уже с откровенным сомнением:
-Ты пошутила, да? – кисло поинтересовалась Ира. – Никого нет?
Саша молчала.
-Так есть, или нет? – настойчиво вопрошала Мила.
-Нет. Никого нет! – воскликнула, не выдержав, Саша, и, поднявшись, молча побежала домой.

4
Дни тянулись за днями: так тоскливо и серо, как никогда прежде. Павел никак не давал знать о себе – Саша несколько раз звонила ему, но электронный голос автоответчика неизменно сообщал что-то о недоступности данного абонемента. И – пустота.
В конечном итоге, Саша окончательно абстрагировалась от внешнего мира – благо, было куда.
Бесконечное множество стихов, рассказов, повестей и даже романов, перекопированное ею из различных толкиенистских библиотек целиком и полностью занимали свободное время девушки. Ей не хотелось участвовать ни в чём, принадлежащем этому миру. Она видела сказку, она почти держала её в руках (пусть даже чудо могло больно обжечь ладонь), и – вновь. Только пустота, и холод, и ни звука, ни слова...
Некоторое время Саша раздумывала над тем, а не пойти ли прямиком к Юрию, проведать... и узнать заодно, что это за Учитель такой ей достался. Но она не решалась. Может быть, с Павлом что-то случилось, а она его подставит...
Нет уж, лучше ждать.
-Три клятвы под небом были даны –
О мести, о верности, о любви, -
Тихо прошептала Саша, бездумно глядя в окно. Шёл третий урок: история.
-Все судьбы в один гобелен сплетены,
Три клятвы под небом были даны...
-Ты там о чём? – дёрнула её Мила. – Нам чё, стих задали?
-Ни о чём, - качнула головой девушка. – Это... ничего.
На самом деле «ничего» называлось «Триолет», и было творением некой Amarin, относительно посвящения же Саша затруднялась. Феанору, наверное. Скорее всего...
Это тяжело – когда никто из твоих друзей не разделяет с тобой того, что ты действительно любишь. Не понимают, или просто не хотят – это неважно. Духовное одиночество – оно самое страшное. Когда ты в толпе, но один...
- Жили-были эльфы на холме,
Пели, чаши звонкие ковали,
Но однажды дело шло к зиме,
И сковали чашу из печали...
Она так и не смогла понять до сих пор, что ей настолько понравилось в этой истории, что она продолжает любить её вот уже... пять? Нет, даже больше, лет. Наверное, любовь к сказкам – это что-то сродни судьбе. Навсегда, в смысле.
-Дети! – восклицание досточтимого Антона Вячеславовича вырвало её из раздумий. – Дети, - повторил он уже чуть тише. – Ну, можете вы хоть чуть-чуть сконцентрироваться на уроке? У нас контрольная на носу! Стеклова, вернись, пожалуйста, в этот мир, и повтори то, что я говорил только что, по параграфу!
Саша медленно поднялась со своего места (Стеклова – это была её фамилия), пытаясь сообразить, какой параграф историк имел ввиду, и чего он вообще к ней придрался.
-«Повоєнна відбудова»! – зашипела снизу Мила. – Слышишь? Давай, Украина в этот период...
-Я так вижу, ты... – начал, было, историк свою фирменную речь, но тут в дверь кабинета постучали: громко так постучали, отчётливо, и в то же время – для проформы.
-Здравствуйте, - сказал вошедший молодой человек в тёмно-зелёной куртке и чёрных джинсах, в котором без труда угадывался Сашин Учитель. – Мне нужна Александра Стеклова, - и взглянув на Сашу, которая всё ещё стояла, изумлённо глядя на него, сказал (или всё-таки приказал?..):
-Собирайся.
5
-Что-то я не понял, - вкрадчиво проговорил «Энтони», и Саша, вяло запихивающая тетради в сумку, внутренне содрогнулась: такой тон учителя обычно ничего хорошего не предвещал. – Куда это вы, молодой человек, собираетесь забрать Александру? Она ещё не ответила на мой вопрос, да и вообще, сейчас урок идёт, если вы не заметили.
-Вот, - Павел протянул ему густо исписанный лист бумаги. – Личное распоряжение директора. Саше нужно готовиться к олимпиаде. К очень сложной олимпиаде. А я – её Учитель.
Судя по выражению лица историка, он ни на йоту не поверил в искренность слов Павла. Губы Антона Вячеславовича шевельнулись – он, вероятно, хотел сказать нечто совершенно непедагогичное и грубое, но взгляд учителя вновь скользнул по «Личному распоряжению», и он сдержался.
-Хорошо, - произнёс, наконец, Энтони, и весь класс одновременно с этим выдохнул: не то с облегчением, не то с досадой. – Забирайте её, и... идите.
Уходя, Саша даже представлять себе не хотела, КАК глядят ей вслед одноклассники, учитель и Мила. И тем не менее...

Глава 6
1
Руки - протяни,
Снами - помяни...

Птицей в пропасти -
Мне ли мир взрастить?
Тьмой чужих стихий -
И ветров лихих.
Камнем в омуте -
Крылья сломаны -
Вихри темные.
Слово - громом ли?
Стаей воронов -
Смерти молотом...
-Что всё это значит? – они шли по просторному школьному холлу, и Саша видела за полосками жалюзей на окнах чёрную с золотыми полосками, машину, поджидающую их у входа. – Почему ты пришёл сейчас? Куда ты ведёшь меня?
Павел обернулся (Саша даже без каблуков не могла поспеть за ним), и, посмотрев ей в глаза, произнёс:
-Ты задаёшь слишком много вопросов.
Девушка даже на миг остановилась, но тут же поспешила дальше: он не ждал её. И взгляд этот странный, как у... нет этого не может быть! Ведь... ну, не безумец же он?.. Саша отчаянно пыталась убедить себя в обратном. Да что же здесь происходит?!
Павел походил сейчас на человека, который держит собственный разум в узде, рискуя вот-вот сорваться. Вот-вот...
-Я имею право задавать вопросы, - не унималась Саша (они уже вышли на улицу). – Я прождала тебя в среду больше часа. Где ты был?!
-Садись, - Павел открыл её дверцу машины, и, лишь когда автомобиль сдвинулся с места, снизошёл до ответа: - В среду у меня не получилось к тебе приехать. Неотложные дела. Извини.
-Как ты умудрился отпросить меня? – Саша краем глаза наблюдала за ним, делая вид, что смотрит на дорогу.
-У меня остались некоторые связи после смерти отца, - уклончиво ответил он. – Да и, к тому же... Деньги – самый простой и действенный способ расположить к себе человеческую аудиторию, заставить её делать именно то, чего хочешь ты.
-Деньги?! – воскликнула Саша, забыв о том, что собиралась вести себя очень сдержанно. – Ты что... ты им взятку дал?! Ты хоть понимаешь, как на меня теперь все смотреть будут?!!..
-Нормально на тебя будут смотреть, - жёстко отчеканил Павел. – Ты – не ровня им: теперь. Ты выше их от рожденья, ты Творец. И не забывай об этом!
-Господи, что же ты наделал, - Саша обхватила голову руками. – Меня и до этого не слишком-то жаловали, а теперь...
-А теперь мы едем с тобой на открытие картинной галереи, - не дал ей договорить Павел. – Надо навёрстывать упущенное. И завтра тоже... ты свободна от школы на целую неделю.
Саша прерывисто вдохнула. На глаза наворачивались слёзы: ну, удружил, ну, спасибо...
А он уже словно и забыл о её существовании. Смотрел на дорогу, негромко проговаривая смутно знакомые Саше откуда-то слова:
-Все тенали бороговы... и гуко свитали оводи...
«Сумасшедший дом», - подумала девушка, отворачиваясь от него.

2
К тому времени, когда они приехали, Саша уже успокоилась. Ясность относительно того, что будет дальше, так и не пришла, но она решила, по примеру Скарлетт О’Хары «Подумать об этом завтра».
Снаружи уже падал снег: крупный такой, лохматый. «Скоро новый год!» - возвещала надпись на окне какого-то магазина. Ну, не так уж и скоро... ещё, без малого, месяц впереди. Здание, в котором была открыта эта самая картинная галерея, выглядело по меньшей мере помпезно: высокие колонны, статуи у входа... что здесь размещалось раньше Саша, к сожалению, не могла вспомнить – театр, что ли?
Как только они вошли, сдав верхнюю одежду у входа (Саша поспешно отколола от лацкана пиджака значок с эмблемой школы, ещё раз мысленно припомнив Павлу всё, что она о нём думает), он тут же взял под руку, и так они пошли дальше – наверное, со стороны это выглядело довольно забавно. Саша не сопротивлялась: она уже устала как-то реагировать на бесконечные выпады Павла.
А картины, к слову сказать, были не ахти какие: что называется, авангард, и только авангард!
-Жуть какая, - негромко пробормотала девушка. – Паша, ну... зачем это, а? Ты же прекрасно понимаешь, как это далеко от моей Сказки.
-А вот к моей Сказке это – близко, - невозмутимо возразил он. – Чёму вас там учат, а этой школе? Где любовь к искусству, я вас, дама, спрашиваю? Давай-давай, смотри повнимательней. Здесь, может, смысла побольше, чем в «Джоконде», а ты нос воротишь. Тебе над всем этим ещё работать.
-Как это – «работать»? – встрепенулась Саша. – В каком смысле?
-Ну, ты же помнишь, как Юрий изменил комнату одним своим желанием, - пробормотал ей на ухо парень. – Тебе тоже пора начинать, пока – с простого. Впрочем, рисовать картины одним лишь сознанием не так-то просто...
Галерея казалась бесконечной. Они переходили из одного зала в другой, и везде (по мнению Саши) было одно и то же: острые углы, геометрические фигуры, какие-то совершенно безумные сюжеты... Павла всё это, напротив, приводило в просто-таки неописуемый восторг. Только вот...
Ни на минуту Сашу не покидало смутное ощущение тревоги. Он был рядом сейчас, совсем рядом, и она ощущала тепло его левой руки – а вместе с этим теплом и жуткое напряжение, и скользящее во всех его жестах отчуждение, щемящее одиночество, уже знакомое ей по личному опыту. Но у Саши оно было мягким, исполненным обволакивающей грусти, чувством. То, что жило в Павле, казалось, было острым, как бритва – и коснуться его, значило подписать свой смертный приговор...
Смертный приговор?
Саша вздрогнула, ухватив эту, последнюю, мысль. Резко повернула голову к парню: он вделал вид, что не заметил этого.
«Жили-были эльфы на холме...»

Худшее началось тогда, когда они вошли в третий по счёту зал. Здесь были представлены картины лишь одного художника, исполненные в большинстве своём ярко-зелёной краской – и это, помимо рисунков, создавало впечатление окончательного диссонанса, от которого невольно начинала кружиться голова. Взглянув на лицо Павла, Саша сразу поняла, что эти картины не нравятся ему точно так же, как и ей, а может, и больше.
Он отпустил её руку и, подойдя к одному из полотен, пристально вгляделся в него, сощурив глаза. Она смотрел ПРЕЗРИТЕЛЬНО, не иначе. Саше стало по-настоящему страшно.
-Вам нравится картина? – к нему подошла какая-то женщина: не то экскурсовод, не то... словом, Саша не знала, кто это.
Павел медленно перевёл взгляд на неё, и чётко, так, что это, наверное, слышали все люди, находившиеся в этом зале, произнёс:
-Нет, совершенно не нравится. Сколько она стоит?
Он явно не ожидал такого вопроса. Минут пять велись пустопорожние разговоры, вроде «это же выставка, а не супермаркет...», но Павел не склонен был сегодня отступать. Он говорил очень убедительно – о том, что согласен на любую сумму, и что не оставит их в покое в любом случае. И, в конце концов, ему уступили. А могли ли не уступить?
Саша наблюдала за всем этим со стороны, никак не вмешиваясь в происходящее. На неё как будто напал столбняк: так сильно было это неожиданное оцепенение.
Нужно сказать также, что, помимо картин, в некоторых залах появлялись небольшие и, по правде говоря, довольно бесталанные стенды – композиции: тумбочка с фигурно разложенными на ней гвоздиками; кнопками, выдернутыми из компьютерной клавиатуры, и сложенными в слова нецензурной лексики... Композиция же этого зала представляла собой некий извращённый натюрморт: круглая тыква, какие обычно используют во время Хэллоуина, и воткнутые в неё ножи, вилки, напильники, и даже, кажется, ножницы... Одним словом: забавно. Просто до невозможности...
...Столковался Павел с «администрацией» на цене в сколько-то-там тысяч. Долларов ли, евро – Саша не вслушивалась. Непонятно откуда материализовался и художник: низенький, курчавый мужчина неопределённого возраста. К тому времени вокруг собралась уже довольно приличная компания «зевак»: ну, как же, всем интересно посмотреть, как богатый хмырь разбрасывается деньгами... Саша ощущала стремительно нарастающее отвращение, находясь в компании этих людей.
-Так, стало быть, теперь картина – моя? – поинтересовался у художника Павел, протягивая ему чек.
-Именно так, - благодушно улыбнулся тот. Улыбка была изрядно натянутой: он уже предчувствовал. Наверное, всё же есть какая-то правда в том, что мастер всегда связан со своим творением. Вне зависимости от личности первого и качества последнего...
-Вот и замечательно, - кивнул Павел.
Он развернулся, быстро подошёл к стенду и аккуратно вытащил из искромсанной тыквы длинный нож. Что примечательно, никто и не пытался его остановить. «Деньги – самый простой и действенный способ расположить к себе человеческую аудиторию, и заставить её делать именно то, чего хочешь ты» - Господи, неужели это действительно правда?!
Вот он вновь подошёл к картине, примеряясь, в последний раз прикидывая...
-Не надо, - Саша схватила его за запястье, прежде чем рука Павла успела вновь подняться. – Я прошу тебя, не надо.
Она посмотрела на него – и ужаснулась. В сетчатке его глаз бушевал огонь безумия. Нужно было отпустить, нужно было отвернуться – но она не могла. Не могла, и всё.
-Эту мразь нужно уничтожать, - жёстко ответил ей Павел, легко высвобождаясь от её рук. – Смотри: я преподаю тебе урок, Ученица. Смотри!
Он повернулся к картине, все ещё висящей на стене в псевдо-золотой рамке, замахнулся – и обрушил на неё свой нож. Заскрипело рвущееся полотно...
Саша развернулась, и побрела прочь. Ей больше нечего было делать здесь. Просто драм. театр какой-то...
В душе была только пустота. Она не видела выражения лица художника, но, так или иначе, ей было жаль его. Пусть даже та, ныне погибшая картина и вправду была какой-то... странной. А, к чёрту всё это! И творцов, и разрушителей...
Наверное, она довольно долго бродила по галерее: благо, запутанные коридоры последней предоставляли для этого все возможности. В конце концов, она обнаружила себя стоящей перед какой-то картиной в совершенно пустом зале. Картина называлась «Приход Весны».
-Непохоже, - пробормотала Саша.
Позади прозвучали лёгкие шаги. Ей потребовалось несколько секунд для осознания того, что она уже не одна здесь. Павел, кто же ещё.
-Почему ты ушла? – он говорил негромко, вкрадчиво. – Я тебя уже битый час ищу.
-Ты, - сказала девушка, глядя на него не то с презрением, не то с отвращением. – Устроил тут... представление...
-Он это заслужил, - голос у него был просто до ужаса спокойный. – Пойдём, мы ещё не всё посмотрели.
-Никуда я не пойду! – с неожиданно прорезавшейся агрессией воскликнула Саша. – Ты псих, окончательный! Это просто клиника, понимаешь?! Кто вообще дал тебе право делать то, что ты делаешь?!
-Ты не понимаешь, - Павел неспеша подошёл к ней почти вплотную. – То, что касается их – не имеет значения. Они пешки, а мы Творцы. Они могут лишь подражать нам, и мы прощаем... если подражательство более-менее безобидно. Но когда оно несёт вред – мы обязаны уничтожать это. Любыми доступными способами.
-Это называется – Гордыня, - прошептала Саша, качая головой. – Седьмой грех плоти, слышал когда-нибудь?
Судя по всему, Павел не слышал. Она смотрела ему в глаза, и с ужасом понимала, как мало разума осталось там. Он выглядел сейчас, как безумец, самый настоящий. И Саша не сразу поняла, что он уже обнимает её – довольно крепко, между прочим, и она по опыту знала, что вырваться из таких вот объятий ой как непросто...
-Отпусти, - быстро сказала она. – Ты слышишь? Отпусти!
-Ты ещё глупая, - пробормотал он, никак не реагируя на её слова. – Потому что маленькая. Мир... жесток. К нам – в особенности.
-Ты сам хорош! – не выдержала Саша. – Отпусти меня! Я отказываюсь от тебя, слышишь? Юрий ошибся, назначив тебя моим Учителем!
-Он никогда не ошибается, - горько усмехнулся Павел. – А ты... поймёшь. Потом. Сказка тоже может убить. А наши Сказки во многом похожи.
-Враньё!
-Как тебе угодно.
Он всё так же усмехался, наклоняясь к её лицу, а Саша только и могла, что стоять смирно, и как будто со стороны наблюдать за всем этим. Страха не было – только давили на плечи эти его каменные объятия.
Как там, в поэзии?
«И вот сейчас она развеется,
Моя отторгнутая тень,
И на губах её виднеется
Воздушно-алый, алый день...»
У кого это было: у Бальмонта? У Гумилева?.. А, неважно.
Оцепенение спало так же внезапно, как и нашло. Саша вырвалась, резко отпрянув от него, и, не раздумывая, влепила Павлу (кажется, в первый раз в своей жизни) такую сильную пощёчину, на которую только была способна.
-Ну и мерзавец же ты, - очень хотелось повторить свой жест ещё и ещё раз, но она сдержалась. – Никогда... никогда больше даже приближаться ко мне не смей! Я отрекаюсь от тебя. Навсегда! Ты больше не Учитель мне!
-Ты... – он хотел, было, остановить её, но Саша оттолкнула его, и побежала прочь, не разбирая дороги и глотая злые слёзы. Немногочисленные посетители галереи смотрели ей вслед с изумлением.
На удивление, туалет здесь тоже был предусмотрен: довольно приличный, между прочим. С зеркалами и закрывающимися кабинками. Шик, ничего не скажешь...
Саша быстро ополоснула раскрасневшееся лицо водой; посмотрела на своё отражение, и бездумно прислонилась лбом к холодной поверхности зеркала. По лицу всё ещё текли слёзы.
Стекло быстро покрылось дымкой от её дыхания. Саша стояла, а вода текла и текла из открытого крана: бесконечно долго...
...Я видел во тьме новый свет над Арда,
Я видел во лжи горькой правды знамя.
Звезды путеводной не даст нам Варда,
И Манвэ орлов не пошлёт за нами...

3
Прошло три дня.
Саша жила, как в тумане из отчаяния, апатии и обрывков снов. Честно говоря, жить и вовсе не хотелось.
...Вначале был грандиозный скандал дома: ну ещё бы, Саша пришла «из школы» чуть ли не в десять часов вечера. Наказание состояло в том, что Саше было запрещено гулять в течение всего последующего месяца. Возможно, всё могло бы обойтись меньшей кровью, расскажи она, где действительно была. Но лгать Саше не хотелось, а сказать правду... ну, да. Смешно.
В школе дела тоже обстояли не ахти как замечательно. Саша уставала ощущать на себе настороженные, тревожно-удивлённые взгляды одноклассников, от которых, кажется, вообще невозможно была скрыться. Завучка, встреченная ею в коридоре, тут же скорчила презрительную рожу, и процедила сквозь зубы: «Можешь не утруждать себя учёбой. Ты свободна ещё на целую неделю». Ну что тут скажешь?!
Даже Мила – раньше всегда поддерживавшая её во всём, отдалилась сейчас, кажется, на невообразимое расстояние. А всё дело и было-то лишь в том, что она не могла рассказать всем им правду. Ну почему людям так важно её знать?..
В минуты подобных раздумий Саша начинала по-настоящему ненавидеть Павла – ведь кто ещё, кроме него, был виновен в том, что её жизнь обрушилась вся и сразу? Псих, выскочка, мажор, богатый... кретин – каких только имён она ему не давала. Ну, как, как люди могут становиться вот ТАКИМИ?! Ведь, если отбросить все условности и недоговорки, в тот первый раз, когда они только познакомились, он, в сущности, был неплохим человеком. Разве что, странный немного – но у кого из нас нет своих тараканов в голове?..
-Ты сидишь дома сегодня, - напомнила Саше мать, лишь только она переступила порог родного дома. – Сидишь, и учишь уроки!
-Ага, - безразлично кивнула девушка. – Я так и думала.
Уроки, уроки...
Как бы там ни было, но усидчивостью Саша никогда не отличалась. Так что, примерно через двадцать минут бессмысленных стараний все уроки уже были заброшены куда подальше.
Саша включила компьютер, и наугад открыла файл со стихами, скопированными из Интернета. Естественно, это были фэндомские стихи.
Я закрою глаза,
 И роса на ресницы мне ляжет.
Осень спутает листья
И светлые пряди волос.
В звёздном поле застынет
Ночная небесная сажа
И укроет дорогу
Потерь, обретений и грёз...
Читая, Саша медленно сжала правую руку, с силой вонзив ногти в ладонь. Та-ак, понятно, о ком это. Финрод Фелагунд, кто же ещё? Государь Нарготронда, героически погибший в Тол-ин-Гаурхоте, как же... Не у неё одной этот герой ходит в числе самых любимых...
Без меня будут плыть
Над землею часы и минуты,
Без меня будет падать
На землю улыбчивый дождь.
Без меня будут сниться
Туманные дали кому-то,
Без меня ты, земля моя,
Тенью в легенды уйдёшь

Но однажды придёт
Мне пора и желанье проснуться,
Я открою глаза
И пойму: этот сон – наяву.
И тогда я сумею
Лучам золотым улыбнуться,
И тогда я скажу:
Всё свершилось, я снова живу...
Позвонили в дверь. Саша нехотя поднялась, с сожалением глядя на недочитанный стих (дальше говорилось что-то о том, что смерти нет) – и отправилась открывать.
Честно говоря, уже берясь за ручку двери, она почувствовала: пришедший – не сосед – алкоголик, снедаемый желанием опохмелиться, и не Свидетели Иеговы. Воображение оперативно нарисовало ей портрет Стоящего – за – Дверью: почему-то он до боли походил на Павла.
Но воображение ошиблось.
-Здравствуй, - сказал Юрий, как всегда, благожелательно глядящий на неё. – Впустишь?

4

-Ваша Саша – очень талантливый самородок, - разглагольствовал Юрий перед Сашиной матерью. – Мы заметили её на одном литературном конкурсе, и намерены продвигать дальше...
«Ну, надо же, - подумала Саша, наблюдая за происходящим с фальшиво-смущённой улыбкой. – Врёт, и даже не краснеет»
-Такой шанс появляется далеко не у каждого писателя, - не утихал тот. – Это старт карьеры, понимаете? А с талантом вашей дочки...
Саша слушала, и, чем дальше говорил Юрий, тем сильнее становилось её желание залепить ему сейчас пощёчину, наподобие той, недавней, и, хорошенько пнув коленом под зад, вышвырнуть вон из своего дома. Он ведь лгал – и абсолютно спокойно. А самым мерзким было то, что мама ему верила, и бросала ободряющие взгляды в сторону Саши – которую даже не спросили, желает ли она во всём этом участвовать!
-... ваша дочь...
«Замолчи! – мысленно взмолилась девушка, впиваясь ногтями правой руки в запястье левой. – Замолчи, я не могу тебя слушать! Зачем ты пришёл? Зачем я пришла к вам?!
Кажется, Юрий её всё-таки понял. Перечисление «Славных деяний Александры Стекловой» подошло к концу, и он вежливо осведомился:
-Надеюсь, вы разрешите свозить вашу дочь к нам в контору? Это займёт не более двух часов. Ну, максимум, три...
-Конечно-конечно, - часто закивала мать, и Сашу едва не передёрнуло от её улыбки: радостной и невероятно беззаботной. Господи... – Доченька, только ты шапку обязательно одень!

5
-Тебе чай или кофе? – спросил Юрий, вытягивая из старинного и очень презентабельного на вид, шкафа, две чашки. – Садись, чего ты стоишь. Зря я, что ли, кресла эти придумал? Обрати внимание на обивку: эффекта качественной кожи сложно добиться.
Саша, безразлично пожав плечами, села. Они вновь находились в «совковой» резиденции «Вторичного Мира», только на сей раз Юрий решил исполнить своё обиталище в духе кабинета «бизнесмена средней руки» - и это, стоило признать, ему удалось.
-Здесь есть хоть что-то настоящее? – проводя пальцем по подлокотнику, спросила девушка. – Что-то, что не произошло из вашей фантазии?
-Есть, - улыбнулся он. – Например, горячий шоколад. Тебе налить?
-Я ничего не хочу, - пробормотала Саша. – Спасибо... так о чём вы хотели поговорить со мной?
-О Павле, о ком же ещё, - отставив чашки прочь, и сев напротив неё, ответил Юрий. – Полагаю... ваше общение было не слишком приятным. Мне искренне жаль. Я узнал о произошедшем совсем недавно, сегодня утром... Мне отчего-то казалось, что всё будет иначе.
-Как – иначе? – с плохо скрытым раздражением поинтересовалась Саша. – Вы, что же, не видели, какой он?! Выскочка, псих несчастный...
-Саша, - прервал её он – негромко, но как-то... весомо, что ли? – Ты знаешь далеко не всё.
-Да? – отступать было некуда, и девушка решила не снижать натиска. – Так расскажите мне! Как называется его Сказка?
Юрий молчал.
-А ты не догадалась сама ещё? – наконец, спросил он. – Обычно это хорошо чувствуется... среди своих. Так что, никаких предположений?
-Нет, - покачала головой Саша.
«Ну что он, сказать прямо не может?»
-«Алиса в Зазеркалье», - произнёс Юрий. – Ну и, «Сильвия и Бруно», наверное... но первое гораздо сильнее, чем второе...
-«Алиса в Зазеркалье»?! – воскликнула Саша, не веря своим ушам. – Это что – серьёзно?..
Юрий не счёл нужным отвечать.
Нет, ей определённо не верилось. Павел – и... Почему-то сразу на ум приходили отрывки из одноимённого сюрреалистического мультфильма: что-то о шахматной королеве, какой-то там диагонали и чеширском коте... Или чеширский кот – из «Страны Чудес»?.. Нет, ну надо же...
-Все тенали бороговы, и гуко свитали оводи, - внезапно вспомнила Саша.
-Да, и это там тоже было, - по-своему истолковал её изречение Юрий.
-Да нет, я не о том, - покачала головой девушка, - Это он говорил... однажды... так что с ним?
Мужчина как-то разом помрачнел, сгорбился. Вопрос, что называется «попал в точку».
-Не все из нас способны достичь конечной цели... творчества, - тихо заговорил он, глядя куда-то в пол. – Кое-кто не выдерживает начальных этапов, выбирая участь простого человека, ломая своё естество, потому что полностью отказаться от своей судьбы не может; у кого-то не хватает таланта... но печальней всего участь тех, кто срезается в конце. Иногда... так происходит, что Творец отдаёт своему Творению слишком много собственных сил, и наделяет жизнью прежде срока. Далее всегда происходит одно и то же: Творец сходит с ума, и чаще всего заканчивает жизнь самоубийством, не сумев простить себе своей ошибки – потому что права на неё у него нет. И, даже если самоубийства не происходит... это ничего не решает. Творение пьет силы своего Творца не хуже упыря, недели две, не больше. Ничего нельзя изменить. Так заведено.
Саша сидела, как громом поражённая.
Так заведено? Ничего не изменить? Нет права на ошибку?!!!..
Господи, куда же она влипла...
...и что сейчас с Павлом?
-И он – тоже? – дрожащим голосом спросила девушка.
-Да, - подтвердил Юрий, всё так же, не глядя на неё. – К сожалению, он обречён.
Повисло молчание.
-Не суди о нём по вашей последней встрече, - сбивчиво заговорил вновь Юрий, и Саша мысленно удивилась тому, куда делось его привычное красноречие. – Он... другим раньше был. Я его помню ещё совершенно простым парнем, обычным, без всего этого гламура... Но потом у него умерли родители, и... всё. И в общении... все мы раньше были другими.
-Какими? – спросила Саша, отворачиваясь. Она не плакала, просто ей не хотелось сейчас смотреть на этого человека.
-Поедем, - внезапно поднявшись, сказал Юрий. – Ты должна его увидеть. Теперь.

6
Наверное, Юрий был прав. Невозможно хорошо узнать человека всего за три встречи... пусть и довольно запоминающиеся.
-Привет, - прошептал парень, отдалённо напоминающий прежнего Павла, пропуская их в квартиру. Дом, в котором он жил, возвышался в самом центре города, и выглядел... в общем, очень богато. Ну что ж, ничего другого она и не ожидала.
В прихожей свет не горел – здесь, как и во всей квартире, царили сумерки. И это было хорошо, потому что Саша вовсе не хотела рассматривать тень того, что осталось от её бывшего Учителя: на глаза сразу наворачивались слёзы.
Выглядел Павел сейчас, как смертельно больной, или добровольно к смерти приговоренный. Каждое движение, каждое слово, казалось, давалось ему с трудом. У Саши создалось впечатление, будто из него поминутно исчезает частица жизни: а ведь, скорее всего, именно так и было. Господи, бедный...
-Я очень хотел извиниться перед тобой, - негромко говорил Павел дальше. – Но твой телефон... отключен, я так понимаю?
-Да, - кивнула Саша, чувствуя, что сейчас разрыдается. – Ты... прости... я тоже много чего тебе наговорила. Просто, когда,– она осеклась, вспомни о присутствии Юрия, но, обернувшись, его нигде не увидела. – Странно, – пробормотала девушка. – Он что, ушёл?
-Ничего странного, - устало возразил Павел (они сейчас находились не то в гостиной, не то в его спальне – обстановка была слишком противоречивой), садясь на диван. – Ты, вероятно, уже всё знаешь?
Саша только кивнула.
-Ну, вот и замечательно. Плохой получился из меня Учитель... всего три урока. Н-да.
-О чём ты говоришь? – простонала Саша, с отчаянием глядя на него. – О чём вы все говорите?! Ты, что же... ты уже смирился со своей смертью?
Павел молчал, горько улыбаясь каким-то своим мыслям. Что-то было сейчас в его взгляде: какое-то чувство... или предчувствие... Обречённость? Печаль? Скорбь?
-Мои родители умерли три года назад, - непонятно к чему, внезапно произнёс Павел. – Через год после того, как я пришёл к Юрию. И друзья все тоже... Ты когда-нибудь теряла друзей, Саша?
-Нет, - покачала головой девушка.
-Это хорошо, - усмехнулся он. – Впрочем... ты не против, если я лягу? Сил совсем мало осталось.
-Ложись, - прошептала Саша.
Молчание.
-Я псих, ты всё правильно сказала тогда, - негромко заговорил через некоторое время Павел. – Такой винегрет в голове, что – ух! Ты знаешь какие-нибудь красивые стихи?
-Что? А, знаю, - кивнула девушка. – Ну, тоесть, наверное...
Она села на пол рядом с диваном, в полуобороте к нему. Хвала небу, что здесь тоже полумрак... она бы не выдержала смотреть на него при дневном свете.
-Расскажи, - попросил парень, касаясь рукой её плеча. – В тебе чувствуется что-то такое... я почти влюбился. Но это уже не имеет никакого значения – теперь.
Девушка опустила голову как можно ниже, отвернувшись от него: ну что за стихи ему требуются? Зачем? Зачем она?!
Павел молчал. Он ждал.
Зазвонил телефон. Весёленькая мелодия из мультфильма «Futurama» совершенно не вязалась со сложившейся обстановкой.
-Привет, мама, - произнесла Саша, поднеся телефон к уху. – Извини, я, наверное... задержусь. Нет, всё хорошо. Да. Да. Я сделала уроки! Пока.
-Итак? – напомнил ей о своём существовании Павел.
Девушка вздрогнула и посмотрела на него: Господи, какой измождённый... Щёки запали, руки дрожат, и глаза – такие тёмные и пустые, что просто взвыть хочется. Ну, как же это? Как?!
- Это право последней ночи...
Светлый город, расцветший в камне...
Не творец - лишь один из зодчих,
Не правитель, но эхо звука,
Я брожу по узорам улиц,
Умываю лицо в фонтанах.
Тишиною домов не спящих
За молчаньем погасших окон,
Не в притворстве, но в скорби полон
Город мой в эту ночь прощаний.
Я касаюсь - так тёплы стены,
Или это тепло ладони?..
Девушка запнулась: говорить дальше было просто невыносимо. Как будто она... поминальную молитву над ним читала.
Она обернулась к Павлу – он лежал, прикрыв глаза – но не спал. Он всё ещё её слушал.
-Паша, - прошептала Саша, закрывая лицо руками. – Я не знаю тех стихов, которые ты хочешь от меня услышать. Пожалуйста...
-Читай те, которые знаешь, - был ответ.
- Холод вступает в права
Белыми хлопьями снег
Снегом покрыта моя голова
Это зима берет разбег
Тень притаилась под пеплом погоста
Пальцы сами собою сложились в щепоть
Это так трудно и это так просто
Стать острой сталью, пронзающей плоть
Но повремени, я еще не уверен
Я еще вижу старые сны
Спектакль окончен и лица в партере
То мертвенно-бледны, то кроваво-красны
Жить в белом безмолвии - поза
От одиночества сходят с ума
Цепкие пальцы мороза
Сдавили реки - это зима
Страх, что клыками вгрызается в нас
Липким уродцем уселся на плечи
Снежная вьюга, безжалостный вальс
Сечет, словно плетью, и души калечит
Но повремени, далеко до предела
Я еще помню дыханье тепла
Лики святых в перекрестье прицела
Рука напряглась, но стрелять не смогла
Солнце на запад. И мгла
Родилась и гонит свет прочь
Стужи холодная пелена
Стая волков воспевает ночь
Сорваны маски, таить нет резона
То, что от света скрывается днем
Уровень ноль, доброта вне закона
Хочется лечь и уснуть подо льдом
Но повремени, солнце не умирай
Я еще верю, но плата вдвойне
Господи Боже, возьми меня в рай
Я не умею гореть в огне...

Эпилог
Он умер ровно через пять дней.
Именно умер, ни о каком самоубийстве и речи не было – хвала Небу...
Саша существовала всё это время, как тень – в предчувствии того, что грядёт. Наверное, всё же существует некая связь меж Учителем и Учеником: ведь даже на расстоянии она продолжала ощущать его. Вплоть до самого последнего момента.
Будь на то её воля, она, наверное, не отходила бы от него ни на миг. Но Павел не позволил, предпочтя попрощаться уже тогда – когда она в первый и последний раз переступила порог его квартиры. Юрий ждал её, сидя на пыльных ступеньках у лифта...
Похороны.
Саша шла, и в толпе – впереди, сзади, совсем рядом, шагали люди, чьи лица она видела впервые. Неужели все они его знали? Неужели все она искренне скорбели сейчас?.. Она и рада была бы поверить, да только не верилось.
Юрий шёл рядом с ней, время от времени бросая настолько участливые взгляды, что Саше казалось, будто ему и не Павла жаль, а её. Мол, лучше бы ты всего этого не видела, девочка...
В душе уже не оставалось места для зла или раздражения. Даже слёзы текли как-то неохотно. Ну, ещё бы, она их за последнее время столько выплакала...
До конца месяца оставалось чуть меньше двух недель. Шёл мокрый снег, поминутно залепляя глаза, и даруя тем самым сладостную возможность НЕ ВИДЕТЬ – на миг. Потом всё начиналось сначала.
-Мы собрались здесь... – звучным, хорошо поставленным голосом, заговорил священник. Саша смотрела куда-то вперёд – на чернеющие вдали кресты – и не видела их...
Без печали, забыв о боли,
Золотым закатом залитый
Он лежит в полосе прибоя.

И качаются откровенно
Меж намокших тяжёлых прядей
Золотистые хлопья пены...
Всё получилось неправильно. Не так, как должно было получиться, не так, как того хотелось...
«Его мир развоплотится примерно через неделю» - так сказал ей Юрий.
Это значит, что сейчас где-то, в измерении, ведомом одному лишь Павлу, всё ещё живёт его мир – мир, слишком рано обретший свободу и собственную волю; мир, использовавший жизнь своего Творца, чтобы воплотиться, но совсем ненадолго...
«Ты... поймёшь. Потом. Сказка может убить» - не это ли он имел ввиду, тогда? Бедный... бедный, бедный Паша...
Под истрепанным одеяньем
Оставалось так мало плоти,
Что он кажется невесомым -

И ласкают, ласкают волны
Его тело легко и нежно,
Как дитя, что спит в колыбели.

А лицо его так спокойно,
Словно не был вовсе безумцем.
Словно лег отдохнуть немного.

А лицо его так спокойно,
Что нарушилась бы дыханьем
Эта тихая безмятежность.
«... а наши Сказки очень похожи».
Нет, подумала Саша. Ты не прав... нет у наших с тобой сказок ничего общего. Если только ты имел ввиду ту Сказку, о которой говорил Юрий.
У израненных ног - ракушки.
Водоросль вплелась ему в пряди.
Золотистый свет на ресницах.
-... он был добрым человеком, и дух его...
Его дух уже не здесь.
К чему это помпезно – красочное прощание? К чему эти показные слёзы? Ведь Павла всё равно здесь уже нет. Его фэа покинуло чертог хроа , как сказали бы толкиенисты. И были бы в этом правы.
Снег, снег, снег...
Но почему, чёрт возьми, именно эти стихи? Почему именно – «Смерть Маглора» Эйлиан? Что здесь общего с Маглором, и с кем она вообще спорит – с духом, что ли?!
Но мысли не унимались.
«Не может моя Сказка меня убить! – с отчаянием воскликнул внутренний голос, и слёзы вновь полились по щекам девушки. – Это же всё, что у меня есть! Всё, чем я живу! Паша... ну, почему ты ушёл?..»
Снег.
Тяжело летит скорбная мелодия над белой землёй.
Странно видеть мне эти слезы
В золотом закате у моря -
Что ты плачешь над мертвой песней?

Слышишь, море шумит знакомо?
Слышишь, ветер поет над морем?
Разве не узнаешь ты голос?

Слышишь шорох древесных листьев?
Слышишь голос летящей птицы?
Разве может песня исчезнуть?
-Пойдём, - потянул её за руку Юрий. Вокруг, как оказалось, уже никого не было.
-Пойдём, Саша. Здесь... уже всё закончилось.

Послесловие - Эпилог
Вероятно, мне всё же стоит привести окончание стиха «Колыбельная самому себе» авторства Эйлиан (В соавторстве с Анжелой и Даркмуром), напечатанного в пункте третьем шестой главы. Вот оно:
Смерти нет, но она ведь
Об этом и вовсе не знает.
Только я, умирая,
По-доброму ей улыбнусь.
Засыпает листва...
Надо мною земля засыпает.
Засыпаю и я.
Ненадолго - и скоро проснусь.

Конец Первой Части

В рассказе использованы тексты стихов К. Бальмонта, Айлинэль, Амарин, Гарета, Светиэли, Скади, Эланор, Эстель, Эйлиан и Werewolf. Автор искренне благодарит всех их, за исключением Светиэли, так как сама ею является.