Отрешение

Мы стоим на перроне Казанского вокзала, ждём поезд Махачкала-Москва.
После стольких лет, я перестал вникать, в смысл того что я делаю.
Как сказал один знакомый нарик:
- Твою жешь маму, вопрос, почему, убил современную Европу.
Я не знаю к чему он это, а что это значит, я просто не хочу знать. Тем не менее, я больше не задаю вопросов. Я больше не вникаю.
Есть такие вещи, о которых не говорят вслух. А есть такие, о которых боятся даже думать.
По правую руку от меня тоже кто-то есть, но я не помню, как его зовут, он вроде Миша, или Гриша.
Поезд объявили десять минут назад, и я уже успел замёрзнуть.
Все эти взрывы, это всё конечно не мы, но я точно знаю, что там была партия отменного порошка, и это были наши конкуренты.
Толкать наркоту, или продавать мобильные телефоны, мне кажется это лишь выбор.
Поезд подъезжает к перрону, я поворачиваю голову направо, и говорю, спокойно, и отчётливо:
- Всем быть настороже.
Поезд останавливается. Напротив меня открываются двери, и выходит маленькая женщина, с ней за ручку идёт грязная девочка замотанная в платок, на руках у девочки ребёнок, может год, может два. Мне плевать. Не люблю детей.
- Ненавижу, блять, детей. – Говорю я, слишком громко, и слишком подозрительно, хотя, кто их вообще любит.
Маленькая женщина берёт у девочки ребёнка, и что-то быстро ей начинает говорить. Ещё я ненавижу когда вот так, говорят, на чужом, мне, и непонятном никому языке.
Девочка покорно кивает головой, и берёт мешок, видимо с вещами.
Мы направляемся к машине. Я открываю багажник, и встаю как вкопанный. Я быстро закрываю багажник, и направляюсь к водителю.
- Блять, Юра, вы там, что, все совсем охуели?
Водила смотрит на меня непонимающими глазами, потом оглядывается назад, и начинает смеяться.
- В багажнике не труп, там женщина.
- А что блять, мёртвые женщины теперь как то по-другому называются?– Всё так же спокойно говорю я.
- Она не мёртвая. Она манекен.
- А кому понадобился манекен блин, женщины, мать её, когда у нас тут полный ребёнок товару? Потом никак за манекеном съездить? И зачем вам извращенцам вообще манекен?
- Это шефу, ему для магазина надо.
Я сажусь на переднее сидение, женщина с девочкой и ребёнком на заднее.
- Знаю я ваши магазины…
Гриша, или Миша, или кто он там, садится сзади, и мы трогаемся.
Я очень резко чувствую тревогу. У меня начинает болеть голова.
Ребёнок не издал ещё ни звука.
Через полчаса мы стоим у заднего входа на базу. Мы вошли, прошли по веренице не освещаемых коридоров, и вышли в зал.
Чувство тревоги и головная боль усиливается. Я оборачиваюсь на женщину. Нет, всё нормально. Администратор магазина закрывает дверь, и переворачивает табличку, так что теперь магазин закрыт.
Из двери, за кассой выходит человек, который нам нужен.
- Ну и как ваши дела? Родила? – сказал он, и густо рассмеялся.
Мы все, я женщина с детьми, водитель, и даже Миша-Гриша, стоим и недоумённо на него смотрим.
Я знаю его эту привычку, и поэтому, посмотрев на него, я улыбнулся, давая понять что я понял шутку, но пора приступать.
- Ну, и что же вы стоите?
Женщина опустила свёрток с ребёнком на пол, и развернула его. Ребёнок лежал без движения. Администратор зала, женщина, вскрикнула.
Человек который нам нужен, больше не улыбается, и дрожащим голосом говорит:
- Юлечка, пожалуйста, идите ко мне, и посмотрите бумаги, пока мы тут заняты.
Я никогда не любил детей. Но видя перед собой маленького человечка в лежащего в форме зародыша, на тряпке, и всего в блевотине, посреди магазина модной одежды…
- Ну и что нам теперь делать? – Говорит человек, который нам нужен, оборачиваясь на меня.
- Я полагаю, надо его вскрыть.
- Пойду выйду. – Сказал Миша-Гриша, и держась за живот пошел к выхожу.
- Но простите, как-же так получилось? – говорит человек который нам нужен.
- Я не знаю, моё дело было доставить товар. Товар не ребёнок, а то что внутри него. Если бы мне сказали что от жизни ребёнка зависит товар, он был бы жив, а так, я просто выполнил свою работу.
- Но как же нам быть? – повторил свой вопрос человек, который нам нужен.
- Это уже не моя проблема, я привёз товар, деньги от вас я уже получил, и я ухожу. – Я решительно направился к двери.
- Нет, нет! Постойте, я, я могу вам доплатить, за неудобства, но пожалуйста выньте товар из ребёнка.
- Десять тысяч. – оборачиваясь говорю я.
- По рукам, а теперь пожалуйста, сделайте это.
Я поворачиваюсь к женщине.
- Бери детё, и за мной. А вы – говорю я человеку, который нам нужен, покажите где у вас тут туалет, и принесите клеенку, или полиэтилен.
Я стою над трупом ребёнка. Я положил его на сидение унитаза. И теперь достав нож, я думаю о том, как было бы хорошо сейчас, выпить кофейку, а может быть и кружку пива.
Я делаю первый надрез. Кожа ребёнка, такая мягкая. Я расширяю разрез, и вижу, стенку желудка. Мелкими движениями я режу желудок, и сую руку, в получившуюся дыру. Кровь стучит в висках.
Я нащупываю, что-то твёрдое, хватаю, и вытаскиваю руку. У меня в руке, маленький, надорванный пакетик, в нём, маленькая колба.
- Ой ****ец. – Человек, который нам нужен, скатывается по стене на пол.
Я встаю, беру рулон туалетной бумаги, и вытираю руки.
- Вы мне должны ещё десять штук, и я хочу их получить. И уже свалить от сюда. Я и так задержался.
Я смотрю на человека, который нам нужен, и он плачет. Женщина стоит с широко открытыми глазами, и кажется, начала молится.
- Да что с вами?
Я смотрю на пакетик, и на колбу, и только сейчас замечаю, что она разбита.
- Что было в колбе? - Спрашиваю я. Что в колбе!? Отвечайте!
- Там вирус. - Произнесла женщина.
Я оборачиваюсь к человеку.
- И что теперь будет?
Я пытался быть спокоен, но голос предательски дрогнул.