Дневник, запись третья

Круг третий: Душа в душе
       
       Комната напоминала учебник по русскому языку для начальных классов. Во-первых, она была проста, как марокканский мандарин без косточек, во-вторых, изобиловала мрачными комиксами пера неизвестного детоненавистника, а в-третьих, ярко отображала все три рода существительных: «он» являлся курьером, сидевшим на «ней» - двуспальной кровати, на которой возлежало бревно, завершающее список родов в картинках. Бревно являло собой девушку старшего школьного возраста, которая мирно посапывала во сне, не подозревая о том, что наша с ней ночная игра в шахматы, в частности, пара рокировок и неожиданный цейтнот, могла сулить мне не самую приятную статью. Приходилось исходить надеждами, что её язычок является не трудоголичным помелом, а лишь подобием ощипанного веника.
       Нащупав ногами тапочки, я проследовал в ванную и врубил в душе холодную воду, ибо последнее упоминание о горячей затерялось где-то в древних летописях моей родной хрущевки, и, съежившись, как стоптанный валенок, залез в кабинку. Ледяные струи взглотнули утреннюю зябь и закусили моим разгоряченным после ночных похождений телом. Шматок мыла застучал по ярко выраженным костям моей худощавой комплекции. Ну что ж, доброе утро, последний герой…
       Честно говоря, девушкам не очень нравится, когда практически сразу после секса мужик бежит в ванную. Они, как кошки, любят, чтобы на партнере оставался их неповторимый запах. Телесный аромат моей пассии действительно был незабываем. Если бы он источал «Шанель», «Шипр» или, на худой конец, бальзам «Звездочка», то я бы смирился со своим жалким влачением и оставил бы все как есть. Однако амбре партнерши побило все рекорды. Её туалетную воду можно было смело переименовать в сортирную. Такой одеколон Ален Делон едва ли выпил бы за утроение всех своих гонораров. Даже в глухо закрытой кабинке я продолжал ощущать запах рассольника с чесноком, корицей и мелкорублеными шпротами. Стоит ли говорить, в каком восторге я пребывал во время секса с этим чудом природы. Возможно, именно поэтому я стоял и просто перся от ледяных измываний утреннего душевого энуреза.
       Где-то за моей спиной скрипнула дверная пружина, и в ванную комнату просочились микробы, сквозняк и цилиндр Эдмонда. Последний зябко тряхнулся на голове хозяина, и из-под его полы на моё ниглежовое состояние впились мрачные, как утро понедельника в африканском квартале, очки.
       Я в ужасе выронил мыло и упёрся спиной в прозрачную стенку кабинки. Видимо, рыжий пушистый зверёк крайне не вовремя подкрался и готов был кормить меня своими опохмелоидными орешками. Обычно я был всегда готов, как сосиска в тесте, к сему действу, а вот на этот раз что-то замялся. Стоп, я же не пил! Тогда каким макаром этот хитрожопый пикникёр оказался в моей виртуалке?
       - Как думаешь, мне идет?
       Фраза, способная изменить мировоззрение среднестатистического курьера, грохнулась на меня с потолка и слегка вогнала в смущение, краску и кафель. Цилиндр сорвался с головы псевдоэдмонда и обнаружил водопад красных волос, незамедлительно растрепавшихся по плечам.
       - Светка, больше так не шути, ты ж меня до инфаркта доведёшь!
       - А что я такого сделала? – крашеное чудо природы сдернуло очки и легким движением локтевого сустава швырнуло их в раковину.
       - Да нет, ничего особого, - наши со Светой губы на секунду соприкоснулись и тут же разбежались, как тараканы.
       - Опять чеснок? Светк, вурдалаки и вампиры пьют абсент в Трансильвании, так что может, наконец, прекратишь жрать эту дрянь?
       - Тебе что-то не нравится? – алые волосы расплескались закатным маревом по моим плечам. Светкины шикарные уста, похожие на переваренные вареники, вновь попытались впиться в тонкую полоску моих губ, однако сей рейд окончился неудачей: я крутанул башкой, и чмок пришёлся в моё левое ухо.
       - Какая ж ты сволочь! – вареники тщательно отряхивались платочком. Я закурил, облокотившись на стиральную машину. Этот древний агрегат уже несколько десятилетий отказывался с утреца стирать мои носки, признаков жизни не подавал и лишь изредка пытался нагло заурчать в моём присутствии. Выбросить же эту бестию мне не позволяли лень-матушка и исконно-русский принцип «оставлю на случай конца света». По крайней мере, машинка выполняла ответственную функцию – на ней стояла копилка – жирный боров противно-розового цвета.
       - Нет, ты слышишь вообще, что я тебе говорю?!
       Я взял свинью в руки и стал внимательно изучать структуру её глиняного тела.
       - Прекрати меня игнорировать, кобель!
       Свинья напоминала по комплекции дядю Славу, моего незабываемого соседа. Впрочем, не только по комплекции, но и по характеру.
       - Да оставь уже в покое эту дрянь! – элегантным движением копилка была выбита из моих рук и полетела на пол. Отъевшаяся ряха борова возлежала на горке высыпавшихся монеток и черепков и укоризненно на меня глядела.
       - Зачем швырять? – я испепеляюще взглянул на Свету.
       - Зачем копить?! – мощная оплеуха выбила из зубов сигарету и потухла так же внезапно, как и появилась, оставив лишь жгучую отметину на моей левой щеке.
       Расколовшийся боров интеллигентно молчал и сохранял нейтралитет в ожидании собственных похорон в недрах мусоропровода.
       - Наболта швырять? – я немного обмяк, и фраза скатилась по двухдневной щетине на пол.
       - К чему копить? – оплеухи не последовало, послышался лёгкий всхлип. Пришлось прижать к себе Светика, как авоську с ворованными мандаринами, и чмокнуть в лоб аккуратно, словно раскалённую доменную печь…
       За окнами уже три часа как перестал сходить с ума март месяц. Я снова на ощупь нацепил тапки и проследовал в ванну, поднял с пола монетку и стал её внимательно изучать. Гравировка зачаровывала своей изящностью, непринуждённостью и простотой, а также самодовольной… рожей Харона?!
       Старый еврей нагло вылупил зенки и с интересом лицезрел меня. Действительно, поза человека, резко схватившего радикулит и теперь стоящего раком перед монеткой с таким видом, словно это чаша Грааля, была весьма примечательна. Однако в итоге пейсатого лимберца порядком достала эта дуэль взглядов, посему с реверса монетки вылезли худощавые пальцы, схватили меня за воротник и втянули в округлую сущность монетки.
       А душ так никто и не выключил.