Размышления у парадного подъезда заднего входа

Размышления у парадного подъезда заднего входа.


       Часть первая

       Как ты будешь стареть, сука.

       Придет и твое время: крем от мимических морщин не будет больше помогать. Операции на морде будут противопоказаны по состоянию сердца (у тебя его никогда не было, поэтому для меня загадка – его состояние). И будешь беситься, грызть своего мужа, проклинать не хорошими словами любовника, но они оба по-прежнему будут выполнять твои капризы, не понимая, чем провинились, и заглядывать, как преданные пёсики, в твои черные омуты глаз, где когда-то они утонули со всем своим мужским недостоинством.

       А, сейчас ты стоишь - вся такая красивая, юная, тонкое лицо в оправе каштановых волос, большие карие глаза, как локаторы сканируют пространство – выбирают очередную жертву для твоего худощавого, с цыплячей грудью и тонкими бедрами акульего тела – ты красива красотой последнего журнала мод для женщин. И знаешь это.

       Но тебе мало трех любовников, тебе надо питаться восхищенными взглядами остальной мужской части человечества. Заодно заарканить себе мужа, потому что твои любовники не достойны тебя и держишь их из «милости». Ну и, конечно, они не смогут обеспечить тебе хорошее, достойное тебя, материальное благосостояние – слишком молоды. Нужен солидный господин без м/п (материальных проблем) и, желательно, женатый.

       Женатый уже привык к неволе, но ему надоела старая стерва жена, с которой он трахался ещё в детстве – в институте. Ему все приелось. Вместо того, чтобы разнообразить свой убогий секс, почитав Кама-сутру, или, наконец, пойти к проститутке, - он с головой кинется в последнею, в своей жизни, авантюру и будет благодарен тебе всю оставшуюся жизнь: за молодую вагину, которая, как ему кажется (а зря), ещё не истратила своей сочности; за позднего и, обязательно, болезненного ребенка (своих старых он забудет или будет перезваниваться с ними украдкой, но это тогда, когда поймет, что все – скоро край); за кучу рогов, за домашние тапочки, которые он будет носить тебе в зубах. Таким мужем удобно мыть посуду.

       Его можно поставить в угол и нанизывать на него обручи своего плохого настроения и много чего ещё можно.

       Но неизбежно придет, ты это рано почувствуешь, старость. Муж, которого ты не любила, что-то быстро одряхлел, любовники реже и реже посещают твою охладевшую постель, и тощую грудь гложет злость на весь мир. Такая тотальная злость, которая, в конце концов, сожрет и тебя.

 Для Каждого, входящего, как Он когда-то думал, в Рай, но не с той стороны, ждет свой, персональный, АД.



       Часть вторая.

Школа киномехаников.
(о призрачности выбора «хорошей» профессии)

  Днем с неба от жары сыпался песок. Впрочем, неба давно уже не было – так слегка голубоватая бескрайность, переходящая в солнце. Но утром, пока ещё сохранялись какие-то остатки ночной прохлады, можно было прогуляться.

 Мой маленький сынишка важно шел рядом со мной, держа в потной ладошке папин указательный палец. Мы совершали утреннюю прогулку, необходимую для детского здоровья, чтобы днем укрыться от жары в душной квартире. Пройти до городского парка, в котором ещё был жив фонтан, нам предстояло две троллейбусных остановки – совсем недалеко. Путь наш пролегал мимо здания школы киномехаников.
 
       Сейчас, вспоминая ту прогулку, думаю, что был месяц июль и, конечно, были вступительные экзамены.
- Папа, а почему здесь собралось столько дядей? – дернул меня за палец, мой лапуля.
- Эти дяди собираются стать киномеханиками, сынок, - ответил я.
Затем стал объяснять ему кто такие киномеханики:
 – Это те дяди, которые показывают кино.

       Так, разговаривая, мы пришли в парк. Сидели на лягушке, из пасти которой лилась вода, но воду, объяснял я, трогать, а тем более пить не надо, так как она с хлорирована от микробов. И, конечно, рассказал кто такие эти коварные микробы и что такое хлорированная вода.

  Я так редко гулял со своими детьми, что сейчас помню буквально каждую прогулку: летние наши прогулки в сад, в зоопарк; осенние - по желтым, красным листьям в тот же парк на последние, перед закрытием на зиму, аттракционы.

       Если со временем наши дети не превращались бы в негодяев (не надо кривить душой - все равно я не вижу и, поэтому, читатель, не лицемерь, хотя сам перед собой – у всех дети вырастают в негодяев, хотя бы, по отношению к своим родителям) мы вряд ли помнили и вспоминали бы каждый их пук, когда они болели, каждую их радость, которую мы им дарили.

       Особенно это касается отцов, со временем, они винят сами себя, что мало уделяли времени своим детям и, поэтому, могут вспомнить, буквально, каждую прогулку.
Хотя наше общество построено так, чтобы мы, отцы, как можно меньше уделяли внимания детям. В школах работают в основном женщины и это, тоже, накладывает свой отпечаток в воспитании молодежи. Но это эссе о другом, поэтому вернемся к своим баранам, вернее, киномеханикам.

Прошло столько времени и, вспоминая ту прогулку, невольно задумываешься над теми, тогда будущими, а уже сейчас уже бывшими киномеханиками. А пришлось им, хотя бы год, проработать по своей профессии. Ведь, вскоре началась перестройка, развал киноиндустрии и, даже, кое-чего покрупнее.

       Люди не стали (чуть было не написал - «не срали», хотя с некоторыми случалась и такая оказия) посещать театры, а кинотеатры и подавно – всем стало не до искусства. А потребность в зрелищах компенсировали боевиками по видакам.
Хотели будущие «кинщики» отсидеться всю жизнь наверху, в темноте, в будке из окошка которой идет луч и темным массам показывает грезы, до которых они не могут сами додуматься (вследствии убогости воображения) даже в своих снах. И, хотели быть, кинщики, властителями наших душ, хотя бы на время одного фильма, да и, в будке хорошо – не у станка же. Но не вышло.

И, не раз, говорил я, своим сыновьям, что надо не бояться трудностей и выбирать профессию, которая будет кормить всю жизнь, пусть тяжело, пусть класть кирпичи, но она никогда не предаст тебя. А, если выбираешь «теплое местечко», чтобы, например, охранником отсидеться сутки через трое или в будке с каким-нибудь лучом, то будь готов что, ближе к старости, вышибут с этого места молодые и прыткие, которые тоже не хотят работать.

       В итоге: нет никакой профессии, а учиться, на старости, уже поздно. И найдешь здесь свой, персональный Ад, хотя стремился попасть, при жизни, в Рай, в котором не надо напрягаться.
Примут ли на веру нравоучения «старого маразматика» сыновья? Или будет, как с хлорированной водой из фонтана – попить тайком от папы?

       Продолжение следует.