Узор судьбы. Глава 10. Сила искусства

       Всё ниже и ниже и вперёд, а потом столько же наверх. Яночка, не спавшая и вообще не отдыхавшая с середины ночи, спотыкалась и засыпала на ходу.
       - Такие лестницы! – бухтел Янек. – Куг – Ги, почему нет ни одного лифта?
       - Подъёмников полно, только они сломаны. А ты можешь превратиться в маленькую змейку, и я понесу тебя в кармане.
       Мальчик фыркнул. Станет он ехать в кармане, когда все идут пешком!
       Двери не было. Перед выходом ребята присели отдохнуть. Тогу протянул Янеку документ.
       - Переделай обратно. Всё? Вставайте. Сейчас уже будем отдыхать в нормальных условиях. Устроим себе отдых. Дня два или три, да, Куг – Ги? Чего молчишь?
       Маленький домовой хотел, как всегда, отсидеться в кустах, но ему не дали. Куг–Ги требовался нормальный отдых. Ребята не представляли, как они станут наслаждаться благами цивилизации, а их общий дядя, оборванный и грязный, станет жевать сухомятку, спать на колючках и мыться в Реке тёмной ночью, чтобы не схватили солдаты, которых везде полно. А если схватят?
       - Да поймите ж вы, я тысячу раз был в этом городе. Меня там знают как облупленного. Последнее время я не появлялся там даже когда сопровождал Дини.
       - Куда сопровождал?
       - В эти Кирпичные Мосты. У неё там дела. Я потом просто встречал её на правом берегу, чуть севернее.
       - Скажи, Куг–Ги, Дини здесь знают, как твою невесту? – поинтересовался Тогу. Маленький домовой поднял несчастные глаза.
       - Нет. Как мою вдову.
       - Но как же…
       - О, не беспокойтесь. К ней относятся хорошо. Хвала великой Нэнии – Дини не было в ту пору в Алоне. Я выехал из эльфийской столицы, где жил, чтобы сдержать обещание. Я дал его Элоизе. Хотел наплевать на всё и познакомиться с ней и Недди. Должен был встретиться с Дини здесь, у Кирпичного Моста. Все знают, что она ни при чём. Алиби. А я вернулся в Алону, на свою голову.
       - Расскажи, - попросил Янек.
       - Потом, - тихо сказал Куг–Ги. – Я обязательно расскажу, только когда с нами будет Тхаа. Несколько раз говорить об этом тяжело.
       - Где моя сестрёнка? Действительно в Алоне?
       - Да. Мы быстренько заберём её оттуда, пока до неё не добралась Тэин. Она умница, моя Тхаа. Сидит там тихонько и ждёт нас.
       Каждый раз, когда он так говорил, Яна думала, что умрёт от ревности. Помнится, она не ревновала к Тхаа даже Янека.
       - Ты поедешь в Алону, Куг–Ги? – поразился Тогу. – И при этом боишься войти в Кирпичный Мост? Хватит чудить. Мы не Дини, мы не позволим трепать себе нервы. Немедленно делайся так, как тебя меньше знают. Пора штрихов – и ты неузнаваем.
       - Хорошо, - вдруг согласился домовой. – Пошли. Только пары штрихов не получится. Там полно волшебников. Пусть не думают, что я их коллега.
       Он быстренько принял человеческий облик, к которому привыкли жители Синего Города. Перед самым закрытием ворот путешественники вошли в Кирпичный Мост. Они не стали привередничать в выборе гостиницы, остановились в первой попавшейся и повалились спать, даже не поужинав.

* * *
 
       Яночка проснулась где–то ближе к полудню. Её друг спал. Она ещё повалялась, наслаждаясь уютом и покоем и тем, что не надо никуда спешить, потом привела себя в порядок и отправилась вниз.
       В зале Яна сразу увидела Тогу и Куг–Ги. Они занимались непотребным делом. Проще говоря, поглощали алкогольные напитки. Причём, не какое – нибудь там пиво. После тяжёлых дней путешествия и всего, что с ними произошло, парням требовалось расслабиться. Так они и объяснили Яночке. Бедная девочка едва не лишилась чувств. Она до смерти боялась пьяных. Даже больше, чем хищных летающих динозавров. Её усадили за стол и велели есть от пуза. Яна начала с того, что прочитала Тогу мораль:
       - Ты ещё сильно молодой, чтобы пьянствовать.
       - Солнышко, - ответил он, - я умею себя контролировать. Если бы я пил столько, сколько некоторые мои знакомые, я, во – первых, не был бы командиром, а во – вторых, давно бы спился. Ещё никто не сказал, что я запятнал себя нетррр-резвым поведением.
       - Не волнуйся, я слежу за ним, - заплетающимся языком сказал Куг–Ги. – Дитё ведь ещё, как ни крути.
       - Ой – ой, - рассмеялось «дитё», кто бы присмотрел за Клавдием нашим?
       - Кстати, всё хочу тебя спросить, где он? - оглянулся вокруг Куг-Ги.
       - Кто - где? - не понял Стани.
       - Клавдий.
       Тогу беспомощно глянул на Яну и развёл руками.
       - Клавдий – это ты, дружок, - объяснил лейтенант Куг-Ги. – Представь, солнышко, он обзывает меня Элиотом.
       - Напился потому что, - справедливо заметила девочка.
       - Не знаю, не знаю, - с сомнением покачал головой Тогу. – С чего тут напиться? И потом, мы сели за стол всего минут двадцать назад. До этого всё утро лазили по рынку.
       - С ним затариваться – одно удовольствие, - сообщил домовой. – Торгуется, как Ходжа Насреддин. Жмот. Пойду разбужу племянника.
       - Сиди, - рявкнул Тогу. – Я сам.
       Тогу ушёл наверх. Яна набросилась на еду. Куг–Ги уставился на стену.
       На стене висели две картины. Одна из них составляла гордость хозяина, оттого и была выставлена напоказ. Вторую повесили, скорей всего, для симметрии. Эта вторая была правильной, яркой и сладкой, как торт.
       На первой картине маленькая девочка играла на дворе этой же гостинницы у ног матери. И та и другая были веселы и очаровательны. Женщина вешала на верёвки крохотные одёжки, любовно разглаживала их и искоса поглядывала на дочку. Та, утащив розовый чепчик, примеряла его котёнку. Говорить об игре светотени здесь было невозможно. Всё было освещено беззаботной радостью этих женщин, большой и маленькой. Прекрасный кадр, сделанный невзначай.
       На второй картине та же девочка, только значительно старше, сидела на стуле, позируя художнику. За окном был какой–то пейзаж, скорей всего сад, красивые шторы, толстый кот на подоконнике. Милое детское личико с милой улыбкой – и никакой индивидуальности. Даже скуки в глазах по поводу бесконечного позирования.
       - Тони, - обратился Ку–Ги к подошедшему хозяину. – Где Аля и твоя жена?
       - Мы были знакомы раньше, господин? – спросил Тони.
       - Нет, - соврал домовой. – Но ты ведь представился вчера. Да и люди произносят имена. Твою дочь зовут Аля, а жену…
       - Мою старшую дочь, - с гордостью перебил хозяин. – У меня есть ещё одна, и есть ещё сын. Я отправил их подальше от границы. Война, всё – таки.
       Куг–Ги одобрил:
       - Мудро. А кто малевал эту мазню?
       - Разве это мазня, господин? Это работы известных художников. Справа… Ну, справа тоже неплохо. А левая картина хороша, не так ли?
       - Так ли, так ли, - крикнули из угла. - Только вспомни, сколько было из–за неё скандалов.
       Там, в углу, сидели двое. Яна подумала, что один из них – наверняка автор правой картины. По представлениям девочки, за исключением Куг-Ги, художники выглядят именно так. Небритыми, в ярких, слишком широких одеждах и с грязными пальцами.
       - Я взял разрешение у городских властей – так что теперь никаких проблем. Произведение искусства ни в чём не виновато.
       Подошедшего Янека очень заинтересовал вопрос о том, какие проблемы могут возникнуть при повешении картины. Вместе с ней рухнуло полстены, придавив посетителей?
       - Нет, - усмехнулся хозяин. – Её написал некий Куг–Ги. Говорят, он предатель, из–за которого погибла Алона.
       Ничто не дрогнуло в лице всеобщего дяди. Зато дрогнул Янек и сжал кулаки. Ровным голосом Хранитель Кораблей спросил:
       - Ну, а вторая картина? Кто намазюкал? Очень удачно занавески получились. Кошачий хвост как настоящий.
       Художники в углу заржали.
       - Это так, одна местная знаменитость, - сказал один.
       - Это я, - сознался другой. – А тебе что, не нравится?
       - Нет, - честно признался Куг–Ги.
       - Просто я ещё молодой был.
       - Понятно.
       - Чего тебе понятно–то? – завёлся живописец. Ты, я гляжу, большой знаток искусства. «Мазня, мазня!» Что б ты соображал!
       - Это он не за себя оскорбился, - пояснил его друг. – Про свою мазню он всё знает. Ему не нравится, когда наезжают на покойного Куг–Ги. Чего у вас такие лица? Да, говорят, он предатель, но таланта ведь не отнимешь.
       Хранитель Кораблей встал и подошёл к правой картине нетвёрдыми шагами.
       - Не стоит переживать, - сказал он автору. – Ты знаешь характер девочки, ты стал старше, лучше разбираешься в чувствах. Просто исправь. Зачем позориться? Сделай лицо живым.
       И он несколькими фразами пояснил, как этого достичь.
       У художников отвисли челюсти. Тогу шепнул в ухо Янеку:
       - Ешь. Вдруг опять тикать придётся. Останешься голодным.
       - Ну – ка, ну – ка, - весело сказал не обидчивый автор. Он тоже встал, извлёк из – под стола чемоданчик с красками и подошёл к Куг–Ги. – Попробуй–ка.
       Всеобщий дядя снял картину, вытер пыль салфеткой, поставил её на стол, прислонив к стене, и привычным движением открыл чемоданчик.
       Его спутники переглянулись. Тогу кинулся к другу.
       - Послушай, К… как тебя? Клавдий. Не стоит. Картина чужая, мало ли что. Подумай как следует: художник ли ты?
       Очевидно, при виде того, чем можно рисовать, у Куг–Ги начисто сносило крышу. Он добыл кисточку и, нежно глядя на неё, спросил:
       - А кто же?
       - Нет, я имею в виду: художник ли ты ЗДЕСЬ? Клавдий, это Кирпичный Мост, это последний город Лесного Края. Отсюда два дня пути до Алоны. Клавдий, нам не до этого. Мы спешим. У нас дела. Материальный ущерб…
       - Мы его возместим, - ответил Куг–Ги. – Тони нам заплатит. Столько, сколько заплатил за ту картину.
       - Не надо, - взмолился Тогу. – Манера письма… Она может отличаться… А может не отличаться.
       Хранитель Кораблей сделал вид, что не понял. Тогу сказал:
       - Пусть это сделает автор. Ему же тоже хочется. Это его право.
       Куг–Ги вопросительно посмотрел на художника.
       - Нет, мне не хочется, - рассмеялся он. – Неблагодарный это труд – переделывать законченную работу.
       - Мой товарищ пьян, - обратился Тогу к хозяину. – Не давай ему сделать это. Испортит всё.
       - Невелика потеря, - отмахнулся Тони. – Тогда он мне возместит материальный ущерб. Купит на это место другую картину у этого гаврика. Теперь он малюет лучше. По рукам?
       - Договорились, - сказал Куг–Ги, но руки не подал.
       Тогу отошёл к детям.
       - Поели? – Потихоньку соберите вещи и седлайте лошадей. Через чёрный ход. Отдых отменяется.
       Бедный Янек застонал, но встал и покорно поплёлся наверх. Яночка – за ним.
       - Одно условие, - сказал их дядя. – Расскажи мне, Тони, отчего лично ты стал считать этого самого Куг–Ги предателем?
       Дети замерли на лестнице. Тогу закатил глаза. Хозяин гостиницы ответил:
       - Да оттого, отчего и все. Слышал, небось, там, у Алоны, уцелело одно судно. А почему? Потому что там были Хранители Кораблей. Джелла и Кассаи. Некоторым удалось спастись на нём. Вот корабль проплывал мимо, а мы все стояли у пристани. Хотели предложить им помощь, но они собирались плыть дальше, ближе к Белому Острову. Расспрашивали мы их, что там да как. И вот Джелла и Кассаи сказали, что во всём виноват их сын. А эта его девушка, Дини, сказала: «Ну, вы все и уроды!» Сказала: «Это всё враньё», - и что она никогда не поверит. Вскочила на коня – и во всю прыть унеслась в сторону Анорры. А потом на корабль напали ниже по течению. Никто не уцелел, всех перебили, только Джеллу и Кассаи не нашли. Моя жена тогда сказала: «Нечего было оговаривать мальчика». Она не верила.
       - Ужасный грех – оговаривать своего ребёнка, - возмутился один из посетителей.
       - Они сказали это сами? – спросил Куг–Ги.
       - Сами. И все это слышали. А потом король Эжен приезжал…
       Эжен приезжал, расспрашивал и, конечно же, узнал, откуда взялся кошмарный слух. Он и Дини молчали, потому что сказать было невозможно.
       Всё было бы проще, сообщи такое о Куг–Ги кто–нибудь другой. Но можно ли не поверить родителям?
       Куг–Ги захлопнул чемоданчик.
       - Я действительно пьян. Ничего не получится. Простите.
       Он отвернулся от картины и Яна поняла, что значит выражение «на нём лица не было». Нетвёрдыми шагами её дядя пошёл к лестнице. Но на первой ступеньке встал Тогу, полный решимости не пускать.
       - Куда? – чуть слышно прошипел он. – Уже все всё поняли. Не позорься. Иди и рисуй.
       Яна не думала, что Куг–Ги решится. Мало того, ей показалось, что он сейчас разрыдается. Но Тогу стоял несокрушимо и сердито глядел в глаза друга. Хранителю Кораблей просто некуда было деваться. Он развернулся и пошёл обратно. Снова открыл чемоданчик и взялся за кисточку. И улыбнулся. Потому что как можно хмуриться, приступая к портрету этого ребёнка?
       Тогу глянул на Яну и Янека – и они унеслись собираться. Медлить было нельзя. Они торопливо бросали в седельные сумки всё подряд, как попало, и не видели, как внизу, в зале, творилось чудо.
       Чуть больше света в комнате. Много – много озорства в глазах, которые лучше смотрели бы не на художника, а на толстого котяру с мохнатым хвостом. Нетерпеливые напряжённые пальчики вцепились в оборку платья. Чуть изменилась осанка – и девочка стала похожей на птенца, готового вот – вот вспорхнуть. Губки восторженно приоткрылись. Что там, под кошачьим пузом? Тот самый розовый чепчик! Как только нудный художник её отпустит, девочка напялит его на любимца и побежит с ним в сад.
       Магия это или не магия, кого волнует эта сторона вопроса? Недолгая работа Куг-Ги вдохнула жизнь безжизненное полотно. Может, это Единственный Дар, с которым не возбраняется жить?
       - Нет, - растроганно бормотали местные незлобивые живописцы, - талант, всё же какой талант!
       Когда вернулись Янек и Яночка, они застали чудную сцену. Посетители толпились вокруг, восторгаясь и качая головами.
       - Всё, - сказал их дядя.
       - Это Аля, - сообщил всем Тони. По его лицу текли слёзы. – Вот теперь я могу сказать, что это моя доченька. Ты говорил, что она будет такой. Она такая и есть, Куг–Ги.
       И он протянул руки к Хранителю Кораблей. Тот отпрянул и выронил тряпочку, которой вытирал ладони. Тогу проник в гущу событий и выпихнул друга из толпы. На нём пиявкой болтался Тони.
       - Где ты был, дружок, почему твоя Дини ничего не говорила? – радостно верещал он. Горожане тоже издавали какие–то звуки. Довольно громкие.
       Куг –Ги вывернулся и отступил к двери.
       - Спокойно! – крикнул он. – Тише! Давайте разберёмся. Что это значит? Пять лет назад вы едва не растерзали моего Эжена за то, что он не пожелал отречься от меня, а сегодня лезете целоваться. Что изменилось?
       Тогу подтащил к двери Янека и Яну. Он занял позицию между Куг–Ги и любвеобильными горожанами и недвусмысленно коснулся рукояти меча.
       - Ну, я жду, - потребовал ответа Хранитель Кораблей, будто он имел на это право.
       - Ты чего злишься? – удивился Тони. – В ту пору все были не в себе. А теперь страсти–то улеглись.
       - Да? И что же произошло?
       Объяснить словами это было нереально. Просто королём Лесного Края был Эжен Лаэнса. Он сам не знал и не ведал, но его уверенность в невиновности Куг–Ги и преданность брату непостижимым образом передалась его подданным. За пять лет изменилось многое, но Хранитель Кораблей, чья жизнь с рождения была под угрозой, не верил. Какой бы силой воли и силой убеждения не обладал его брат, требовались доказательства его невиновности, но их не было.
       Куг–Ги не собирался эксплуатировать доброе отношение к своему Эжену.
       - До свидания, - произнёс он и взялся за ручку двери.
       Тогу ухватил его за рукав.
       - Дай им объясниться, - сказал лейтенант. – Не удирай так.
       - Просто поживите здесь – и будет время для разговоров. Наш король говорил, что произошло с тобой в Алоне. Тебя оболгали в глазах Хантрэи, он посадил тебя в тюрьму и ты выбрался оттуда уже когда город горел.
       - Да, - ответил Куг–Ги автору неудачного портрета, а художник продолжил:
       - Кто этого добился, кто насвистел такое твоим родителям, и есть предатель.
       - Кто он – неизвестно, доказательств нет, - вздохнул Куг–Ги.
       - Наш король говорит, без доверия друг к другу жить нельзя. Мы же знаем тебя. Просто останься, - сказал кто–то.
       - Со мной дети. Я боюсь за них.
       Дружеский смех был ответом.
       - По–твоему, мы их съедим? – хохотал второй художник.
       - Тони сделает из них гуляш! – вторили ему.
       - Не выйдет, - наконец улыбнулся Тогу. – Они сами кусаются.
       Тони знал слабые места Хранителя Кораблей.
       - Твои дети устали, посмотри на них. Пусть отдохнут. Тебе доверили принца Янека – ты должен его беречь.
       - Проныра ты, Тони, до всего додумался.
       - Не до всего. Я не знаю, куда вы направляетесь и по какому поводу. И даже не спрашиваю.
       - Всё равно догадаешься, - засмеялся Куг–Ги. Вернулся и сел за стол. К нему тут же присоединились Яна, Янек и Тогу, бледный до синевы. Ему ещё не верилось, что обошлось без драки. Без кошмарного смертоубийства.
       - Может, успеем найти старушку, которую мы ищем, - шепнул ему Янек.
       - Ничего не выйдет, дружок. Её нет в городе, мы узнали.
       - Ох, нет!
       - В нынешней столице эльфов она. В Светлых Горах на берегу Игрунки.
       - Даль–то какая, Тогу. Мы потащимся туда? А Куг–Ги?
       - Ну, там уж точно сидеть ему в кустах.
       Янек уронил голову на стол. Одно хорошо: по пути Алона, а в Алоне Тхаа.

* * *

       Описать состояние Куг–Ги в те два дня, что путешественники провели в Кирпичном Мосту можно одним словом: удивление. Оно было велико и практически неизмеримо.
       Маленький домовой вёл себя тихо – тихо. Он редко выходил из комнаты, в основном потому, что к нему самому постоянно приходили люди. Старые знакомые. Тогда Тогу шёл болтаться по улицам с Яной и Янеком или сидел у них. Мальчик научил лейтенанта играть в «морской бой» и «крестики – нолики». Пока они этим занимались, Яночка пыталась избавиться от необходимости тащиться фиг знает куда. Она снова и снова рисовала знакомые и незнакомые горы, но понимала, что ни одна из них не является Забытой Скалой. Видно время ещё не пришло.
       Зато постоянно, сам собой, рисовался какой–то пышный интерьер и…скорей всего эльф. Выражение его лица было таким, что Яне хотелось забиться под кровать.
       Потом она видела и рисовала тёмный угол и трещины на стенах. И паутину, а на ней паука. И ей становилось плохо. Но не от страха. Девочка не боялась ни червяков, ни пауков. Её начинало тошнить, темнело в глазах, страшно болел живот.
       Эти два рисунка некуда было выбросить. Как раз в этот момент служанка унесла корзину с мусором. Яна сунула их под салфетку на столе. Туда же отправился следующий. Будто она, Яна, стояла в тени и глядела через сад в небо, полное дыма. Дым застилал весь мир. Дым превратился в тёмный ужас и через лёгкие заползал ей в душу.
       - Рисовать тебе вредно, - сказал Янек, который валялся на кровати, закинув на спинку пятки. Он только что убил у Тогу однопалубный корабль К – 4 и был ужасно рад. – Ты то охаешь, то за пузо держишься, то кашляешь. Разве так можно?
       - Лучше не подглядывай у Тогу своим рентгеновским взглядом, - посоветовала девчонка и пока ребята выясняли отношения, сварганила ещё один рисунок.
       Вернее, ей хотелось нарисовать два, но один никак не получался. Он вызывал слишком много отрицательных эмоций. Яна закрасила бумажку чёрным и тоже запихала под салфетку. На том, который получился, виден был бок корабля и копья, нацеленные на неё. «Странно, - подумала Яна, - с чего бы это?»
       Чего – то не хватало, и девочка взяла ещё листок. Рука вывела нечто вроде чайной чашки с разводами на боку. Глядя на рисунок, Яночка чувствовала что–то похожее на… Ну, конечно!
       - Тогу, глянь, - попросила она. – Что это?
       - Чаш… - начал было эльф, но осёкся и поднял на неё глаза. – Яна, не пугай меня так. Гляжу и вспоминаю, как возле Малого Пути Штефан протянул мне приказ о моей казни. Или как я вёз ему в лодке Сердце Реки. Убери это.
       Получалась история. Яночка сунула рисунок между первым и вторым листком. И тут в комнату ворвался Куг–Ги. Видно, почувствовал Яночкино кошмарное настроение.
       - С вами всё в порядке? – спросил он. – Яна?
       От неожиданности девочка уронила карандаш, салфетку и рисунки.
       Куг–Ги наклонился поднять и вдруг опустился на пол. В руках он держал изрисованные Яночкой бумажки, а выражение его лица было таким, что Янек и Тогу бросились к нему, соскочив с кровати.
       - Зачем? – задушенным голосом спросил девочку Куг–Ги. Его руки дрожали, а светлые глаза казались абсолютно чёрными.
       - Что? Что? – пискнула она оцепенев, ничего не понимая. Тогу заглянул в рисунки и ткнул пальцем в первый.
       - Ой, это Хантрэи. Отчего у него такое лицо? Яна, это царь эльфов Анорры, дедушка Тхаа. Ты его знала, что ли? Говорят, они очень дружили, Куг–Ги и Хантрэи.
       Домовой схватился за грудь, бумажки рассыпались снова. Яна не посмела их собрать. Зато посмел Янек. Он поднимал их, рассматривал и складывал в том порядке, в котором они должны быть. Получается, это всем сразу понятно. Как же так вышло? Яночка стояла на коврике на коленях, прижав кулачки к щекам, смотрела на дядю и не знала, что делать.
       - Что с тобой? – спрашивал Тогу, слегка потряхивая Хранителя Кораблей. – Ты только не молчи, мы уже слышали, как ты молчишь, не пугай нас. Ну, скажи что – нибудь. Ну? Пойду к Тони, спрошу валерьянку.
       Куг–Ги отрицательно помотал головой, привалился к Тогу и закрыл глаза.
       - Хоть бы поплакал, - шепнул эльф. – Нельзя же так всё время. Ты же не железный. Мы же понимаем.
       Куг–Ги кивнул и неожиданно поднялся.
       - Куда ты? – всполошились все.
       Вытирая сухие ещё глаза, он ответил:
       - К Дини. Утром вернусь. Извольте собраться.
       - Не надо, Куг–Ги, миленький, - взмолился Янек. – Полно волшебников, а тут ты с магическим порталом. Вдруг поймают?
       Тот только рукой махнул и вышел за дверь.
       Ребята переглянулись.
       - Что я такого сделала? – чуть не плача простонала Яна. – Что?
       - Да при чём здесь ты? – внезапно разозлился Тогу. И добавил, схватившись за голову:
       - Какой позор!
       И до Яны дошло.
       Куг–Ги считал Хантрэи другом, обожал его внучку, был её воспитателем. Он собирался жить в Алоне со своей Дини. Он мог уехать в тот день, но вернулся, чтобы защищать этот город. Он явился к другу и правителю эльфов, а тот…
       Хантрэи не просто отправил Куг–Ги в тюрьму. Не просто наговорил ему страшных вещей – оттого у него такое лицо на рисунке.
       Он пытался отравить его. Принимая из рук Хантрэи чашу из драгоценного стекла Элотты, Куг–Ги знал, что в ней яд.
       - Наверное, он выпил не всё, - предположил Янек, чьи мысли шли тем же путём. – Или у него было противоядие. Или ещё что–то. Не мог же он дать угробить себя, когда надо было защищать город. Но он не смог вовремя выбраться из тюрьмы.
       - Но за что? – поразилась Яна. – Что такого сделал Куг–Ги, что
 его надо было сажать в тюрьму и отравлять? Все говорят: он предатель. Но его обвинили раньше, чем пала Алона. Да, конечно же, раньше! Те, кто плыл на этом корабле, знали это заранее. Они принесли весть в Лесной Край, а потом их убили. Это интрига! Так было задумано!
       - Это Фе, - сказал Янек. – Родители Куг–Ги оказались у него.
       - Фе тусовался при дворах всех государей, кроме Эжена и Внедрилия там какого–то, - подтвердил Тогу. – Это он предложил мне…
       - Что?
       - Ничего. Просто занять место Акорса на престоле Н’дэра.
       - Не отвлекайтесь, - призвала Яна. – Думаете, Фе пришёл к этому Хантрэи и сказал: «А ты знаешь, мне известно, что Куг–Ги откроет ворота Акорсу. Понятно, он почувствует неладное и вернётся, специально для этого, тут–то мы его и схватим. Траванём и сунем в камеру, чтоб он там тихо скончался и ворота–то не открыл».
       - Чушь какая–то.
       - Вот именно, - подтвердила Яна.
       Тогу сказал:
       - Хантрэи, должно быть, напели, что Куг–Ги волшебник. Наверное, он вызвал его родителей и говорил с ними. И они отказались от него. Вот точно, наверное, сказали Слова Отречения. Даже не усомнились ни капельки, когда им сказали о предполагаемой измене.
       - Они всё время ждали от сына чего – нибудь плохого. Боялись сильно привязаться к нему. Запрещали заниматься магией и даже рисованием. Думали, он всё это употребит во зло. Если бы не Виктор, они бы, наверное, сбросили его со скалы, как только он родился.
       Так сказала Яночка и разрыдалась. На её слёзы не обратили внимания. Янек подхватил:
       - Тут ожидания сбываются. Наконец – то говорят: «Ваш сын такой и сякой, а всё почему? Потому, что волшебник. Вы нарушили Закон». А они: «Нет – нет, мы ни при чём, это всё Виктор Лаэнса. Он повесил на шею младенца свой Охранный Знак – и что мы могли поделать? Это он его воспитывал, растил, учил, с него и спрос. Пусть преступники понесут заслуженную кару». Им даже в голову не пришло усомниться. При первой же возможности они разболтали это всему свету. Но при чём здесь отрава?
       - Фе – волшебник, - пояснил Тогу. – Принимает вид Куг–Ги и у всех на виду топает по улицам. «Эй! – кричат ему солдаты. – Ты куда? Тоже сражаться? Да тебя же случайно затопчут. Особенно здесь, у ворот». А потом уже не до смеха. И все видят, кто открыл ворота.
       - И не просто так! – заорал Янек. – При помощи магии! Да, именно: при помощи магии! Только Фе просчитался. Никто не осознал, как именно были открыты ворота. Такая трагедия, кто будет заморачиваться на этом? Если кто и уцелел, то ни разу ни упомянул об этом. Да и Закон к тому времени уже отменён в Лесном Крае. Куг–Ги исчез и Фе уже не интересно развивать эту тему. А что было бы, если бы дядя взялся отстаивать свою честь?!
       - Твой отец мудр, Янек, - сказал Тогу. – Он позволил Куг–Ги не заниматься этим тогда же. Да и поди докажи, что в образе его брата разгуливал Фе. О! Колдун, естественно, знал, что Хантрэи озвереет. «Постарайся не убить мальчишку, - говорит Фе. – Устроим суд и покажем всему миру, что значит отменить Закон. Пусть видят, кто действительно виноват: Виктор Лаэнса». Он не хочет, чтобы Куг–Ги погиб, а хочет, скомпрометировать его и Виктора. А до того просто подержать его в тюрьме. Он отлично знает, что для Алоны это последний день. Поди узнай потом: сидел ли Куг–Ги в камере, шлялся ли по городу?
       - И Хантрэи согласился сделать такое с моим папой? – поразился Янек.
       - Скорей всего нет. Тут Фе тоже просчитался. «Хочешь, чтобы с Виктором ничего не случилось – выпей вот это. Избавишь Иллен от самого себя, а брата от суда и его последствий. Я скажу, что ты погиб в бою». Поднять на Куг–Ги меч Хантрэи мог и не решиться.
       - Нет, - сказал Янек, - не так. Услышав такие слова, Куг–Ги глотка бы не сделал. Ведь он здесь, чтобы сражаться за Алону, и не как – нибудь, а именно как волшебник. Дядя не может сражаться мечом, вы же знаете.
       - Значит, сперва Хантрэи дал ему выпить вина или воды, а потом уж сказал эту речь. Куг–Ги догадался, сделав уже несколько глотков.
       - Отвёл Хантрэи глаза и вылил остальное, - перебил Тогу Янек. – Царь эльфов волшебник, но Куг–Ги сильнее и ему уже нечего терять. Хантрэи не понял и велел отвести дядю в тюрьму. Наверное, ему даже рук не связали.
       - Там ему было очень, очень плохо, - тихо шепнула Яна. – Но раз руки не связали, значит, он всё–таки выбрался. Но поздно. Вот что он видел в городе. Ужас! – Она показала бумажку, закрашенную чёрным.
       - И пошёл на пристань, а там такие дела, - Тогу ткнул пальцем в последний рисунок. – Родители отвернулись от него, друзья выставили копья. В городах ломали и жгли его картины. Тхаа трясло от одного его имени. Будущее его братьев, его Дини и даже Лесного Края оказалось под угрозой.
       - Вот так появился мастер Георгий, который жил в Нетуме. Бедный! Горевал о тех, кто погиб, боялся за тех, кто жив, не смел познакомиться с братом и племянницей. А ведь видел их каждый день, - совсем расстроился Янек. – Даже ко мне не приходил.
       - Я вспомнила, - сказала Яна, - я в тот год в школу пошла. Видела его на линейке первого сентября.
       Её приятель вздохнул.
       - А ко мне приходила Дини.
       Тогу подумал – подумал и выдал:
       - Лука, наверное, всё знал. Был в курсе всех семейных тайн.
       - Да мы и сами уже в курсе, - произнёс Янек и повалился на кровать. – Ух, ну и жизнь у Куг–Ги!
       - Да уж, не позавидуешь, - сказал Тогу, пересаживаясь с пола на
 стул. – Но заметьте, какой человек! Всё время твердит: какое счастье!
       - Не просто говорит, а действительно счастлив, - поправила Яна, а её друг подхватил:
       - Да, точно! Вернулась Река – он в восторге. Яна сама опознала травку валерьянку – вселенская радость. Удалось спокойно поесть – как это здорово! Солнышко светит, травка зеленеет, Яночка с лошади не падает, Тогу кирпичом не зашибло – это ж просто вообще!
       - Пример надо брать, - расхохотался Тогу. – Но всё, что он узнал за последнее время – это слишком тяжело.
       Ребята помолчали. Янек свесился с кровати и собрал все рисунки своей подруги. Умный мальчик надеялся, что однажды они сослужат Куг–Ги добрую службу. Он спрятал листочки в карман рюкзака. Яночка сказала, вспомнив Тайную Дорогу, берег моря, большой белый корабль с сумасшедшей командой и вдруг затихшую драку:
       - Что – то мне кажется, Куг–Ги мог и вправду спасти Алону, а может, и всю Анорру.
       - Без сомнения, - ответили ей.
       - Наверное, он предложил Хантрэи свою помощь, сказал ему честно, что он волшебник. Друг всё–таки.
       - Вполне возможно.
       - А эта эльфийская морда захотела остаться чистенькой и благородненькой.
       - Потому я и говорю: какой позор! – ничуть не возмутился Тогу.
       - А о своём народе он не подумал.
       - Так оно и есть.
       - Во всём виноват Хантрэи, - припечатала Яна. – Алона погибла из–за него.
       - Получается, что да. Сладкая парочка: отец и дочь, Хантрэи и Тэин.
       - Куг–Ги никому не говорил всего, даже папе твоему, Янек. Он сам виноват, что его считают предателем, а Хантрэи не считают.
       - Ну ты же видишь, какой наш дядя, Яна. Вот он такой и есть. Увидел твои рисунки и расстроился. А вдруг теперь про дедушку Тхаа скажут плохо.
       - Бедная Тхаа! – пожалел Тогу. – Один нормальный в семье – это Тиош. И то он ей не отец.
       Он подумал и сказал ещё:
       - Знаете, не надо так сильно переживать. Мне кажется, теперь для Куг–Ги худшее уже позади. Вы видели, люди Лесного Края уже думают, что он не виноват. Вы слышали, они вспомнили песни о том, как Куг–Ги и Эжен Лаэнса вернули Хранителям Лесной Край и боролись против Акорса. В Нетуме эти песни и не забывали. В Н’дэре никогда не верили.
       - Всё наладится? – спросили дети.
       - Конечно, со временем.
       Яночка усомнилась. Ведь есть ещё предсказание, что «всё повторится». Хотя, это другая история и Куг–Ги ей сказал: прорвёмся.
       Значит, так и будет.
       Девочка заползла на кровать и моментально заснула от переживаний.
       Ей снился кошмар: неполитые огурцы, неполотая грядка.

* * *

       Куг–Ги действительно вернулся утром, правда, немного поздновато. Его дети успели два раза позавтракать. Теперь они таращились в комнате на собранные сумки, и Тогу ругался с Яной.
       - Немедленно надевай это! Какого лешего напялила дрянь! Янек, глянь–ка. Мы купили ей нормальную дорожную одежду, а она нацепила обгрызенные штаны и вот это. Что это такое?
       - Это остатки ветровки её бабушки, которую носила её тётушка, а потом передала ей по наследству.
       - Кажется, в чём–то похожем была Элоиза на Тайной Дороге.
       - В этом и была.
       Парни уставились на Яну. Она пошевелила большим пальцем, чуть торчащим из дырки на туфле, и сказала:
       - А что? Я всё починила и постирала. Новые вещи беречь надо.
       - Сколько? Пока из них не вырастишь?
       - Если она не переоденется, я её отшлёпаю, - заявил Тогу. Мы с Куг–Ги весь рынок облазили, всё искали покрасивей, поженственней. Смотри, какая рубашечка! Такая вышивка! А штанцы? Куг–Ги сказал, ты любишь с махрушками. Ты знаешь, как я торговался? Как зверь!
       - Лучше молчи про это, - посоветовал Янек. – Сейчас она
 скажет, что слишком дорого, а у неё нет денег.
       - Да что за ерунда? Это подарок.
       - Она скажет, слишком много подарков – целый гардероб. Лучше бы ты сплёл ей лапти, нормальные туфли ей жалко трепать.
       - Это шутка такая? – не понял Тогу. – Вы меня разыгрываете?
       - Нет, - сказал Янек.
       Лейтенант обиделся. Он положил голову на подоконник и отвернулся от Яны.
       - Мы так старались, а ты…
       Его плечи вздрогнули.
       - Неблагодарная девчонка! – взвился Янек. – До чего довела бедного Тогу! Видишь, он плачет! Как ты могла?
       - Я? Нет! Я сейчас! Не плачь, пожалуйста!
       Яна ухватила обновки и унеслась в другую комнату переодеваться. Мальчишки зашлись от смеха.
       Девочка вернулась такая красивая, в белой рубашке с оранжевой вышивкой и оранжевых же штанишках. Пушистые каштановые волосы она заплела в две косички и заколола блестящими заколками. Мягкие коричневые туфельки с непременными на Иллене блестяшками довершали наряд. Приятели ахнули.
       - Какая красавица! – вскричал их всеобщий дядя, появляясь из воздуха. – Солнышко ты моё!
       Он немедленно чмокнул её в щёку и пояснил:
       - Это тебе от Дини.
       Чмокнул и Янека.
       - Это тебе от мамы. Я говорил с ней по телефону. Они с Алиной в Лондоне. Настя чуть не стреляется. С Тогу я не целуюсь, но у меня для него подарок.
       Куг–Ги разжал ладонь, а в ней оказалась капелька воды на цепочке, большая, ясная и прозрачная. В тонюсенькой оправе в виде серебряной травинки.
       - Ой! – воскликнул Янек. – Это вторая моя работа. Это я сделал. Её купили на выставке.
       - Ты сделал, а я купил. А Дини сказала: «Подари это Тогу. У него такая же ясная и чистая душа». Это от нас ото всех. На память. Согласны?
       Дети закивали головами. Куг–Ги продолжал тараторить:
       - Янек делает не просто украшения, я знаю. Это оберег, Тогу. Он будет тебя защищать, а то я волнуюсь за тебя. Вы готовы?
       Всеобщий дядя деловито осмотрел багаж. Он был весел, как чижик, и, как всегда, казалось, не помнил об ударах судьбы, которыми была полна его жизнь.
       - Как там Дини? – спросил смущённый неожиданным подарком Тогу. Он держал кулончик на ладони и улыбался.
       - Всё хорошо! – взмахнул руками Куг–Ги. – Она воюет в своём агенстве и помогает Насте восстанавливать вашу дачу, Янек. Думаю, к зиме её достроят. Мы с Дини славно провели это время. Я хотел, чтобы эта встреча ей запомнилась, потому что… - их друг осёкся.
       Тогу понял, что Куг–Ги хотел сказать: «Потому что она может
 оказаться последней». Но вместо этого домовой закончил:
       - …Надо ценить каждое мгновение!
       Он опустил глаза и сказал:
       - Это уже потом. А сначала я действительно поплакал. Мне было плохо. Никому не говорите, ладно?
       Янек было начал:
       - Но Куг–Ги, ведь Хантрэи…
       - Не надо.
       - Но из – за него…
       - Пожалуйста! Даже Эжен молчит, хоть и догадывается.
       - И Хранитель Кораблей перевёл разговор на другое:
       - С утра я заскочил на Белый Остров.
       - О! О!! О!!! – завопили все.
       - Ох, как же классно! Такие маленькие племянники! Не то, что вы, большие оболтусы! Я их потискал! Такая прелесть! У них есть имена…
       - Ну! Ну!! Ну!!!
       - Тиош и Анэин.
       - Ура!!!
       - Что это за тряпка?
       - Янины шорты.
       - В печку!
       - Нет! – закричала Яна, но Янек уже мчался по лестнице вниз. Он швырнул в огонь ужасные обноски и показал девчонке язык. Она расстроилась.
       - Всё? Уезжаете? – спросил Тони, хлопотавший в зале. Что–то чересчур много было в нём посетителей. Не задумали ли тут какую – нибудь каверзу на прощание?
       Но нет. Путешественников провожали, как родных и любимых, и в восторженных глазах Куг–Ги горела радость. С него потребовали речь и он её произнёс. Он сказал:
       - Я вас так люблю!
       За воротами домовой, Тогу и Янек запели балладу о том, как Хранители Эжен и Куг–Ги проникли в Блестящий Дворец, в котором временно обретался Акорс, утащили ключ и освободили из тюрьмы Алеша Кэло. А когда закончили, Куг–Ги обвёл мохнатой лапкой всё вокруг: небо, далёкий лес, луга на границе Анорры, сверкающую Золотую Реку и воскликнул:
       - Вы только гляньте! О Боги, как прекрасен Иллен, ваше творение! Какое счастье просто жить и видеть всё это!

       КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.