Крешенские сны кошки Фроси. Неоконченная повесть

КРЕЩЕНСКИЕ СНЫ КОШКИ ФРОСИ

Конец сентября. Воскресенье. Время послеобеденное. Яркое солнце вызолотило белый пушистый плед, на котором вольготно расположилась Зоя Станиславовна Худякова, интересная рыжеволосая дама тридцати семи лет от роду. Телефонный разговор с подругой Люсей затянулся на добрых полчаса.

– Люсь, ну какая шуба! Ты помнишь, что творилось все последние зимы? Грязь и слякоть. Да я из пуховиков и курток не вылезала. В прошлом году шубу нацепила от силы раза три. И то больше для форсу.

В ногах Зои Станиславовны устроилась разнеженная сентябрьским солнышком кошка Фрося, по паспорту Ефросинья, по породе – невская маскарадная. Она не спит, подставляет пушистое пузо цвета топленого молока последнему теплу, от удовольствия щурит голубые глаза и думает:

– Вот так всегда! Взрослая тетка, а непрактичная – жуть. Я-то точно знаю, что этой зимой шуба очень даже пригодится. Откуда я это знаю? Глупый вопрос, просто мы, кошки, совершенные и древние существа, знаем все заранее. Мы любим, охраняем и лечим людей, к которым приставлены, но сказать им ничего не можем, иначе это изменило бы ход событий. Но, что очень важно, мы можем предупредить их о неприятностях всеми доступными нам способами. Хвала Создателю, способов этих очень много.

С этой мыслью Фрося вкусно тянется всем телом, ненароком зацепив янтарным коготком Зоину ногу в ажурных колготках.

– Фрося, что ты делаешь, противная кошка! Люся, я тебе перезвоню.

Так, теперь она будет добрых пять минут, ворча и чертыхаясь, высвобождать Фросин коготь, пытаясь спасти только утром распечатанные колготки. Ничего, ей полезно, а то только и разговоров, что о фигуре, а после обеда развалилась на диване, как квашня. А Фрося очень даже в курсе калорийности обеденного меню. Не ей ли перепало за обедом несколько кусочков нежнейшей куриной грудки в кляре? Не она ли с удовольствием вылизала мисочку из-под фисташкового мороженого, которое Зоя Станиславовна кушала на десерт. Зоя не жадная. Между прочим, специально для Фроси оставила приличное количество подтаявшего лакомства. Она знает, что Фрося обожает мороженое.
Вообще Зоя – баба исключительно добрая. Глупая, конечно, но этот недостаток в большей или меньшей мере присущ всем людям. Еще Фросе совершенно непонятно, почему окружающие считают ее хозяйку красивой женщиной. По ее кошачьему разумению, бывший любимый мужчина Зои Станиславовны, куда краше. Румян, упитан, а главное, обильно покрыт весьма заметной шерсткой, которая темнеет и курчавится даже на спине.
Ничего из вышеперечисленного сказать о Зое Станиславовне нельзя. Фрося частенько спит (или делает вид, что спит) на стиральной машине, когда хозяйка принимает душ, и знает ее телосложение как свои четыре когтя на задних лапах. Ну, что тут скажешь! Косточки тонкие, кожа белая, усыпанная светлобежевыми точками (люди называют их веснушками), о шерстке даже говорить нечего – редкие волоски на нижних конечностях безжалостно вырываются пинцетом.
Обливается кровью от жалости любящее сердце невской маскарадной кошки Ефросиньи, как глянет она на голую хозяйку.
Правда, то, что у людей называется шевелюрой, у Зои безукоризненно и даже на Фросин вкус прекрасно. От природы ярко-рыжие, густые и волнистые волосы хозяйка холит и лелеет, умащает масками и моет дорогими шампунями. И пахнут рыжие косы изумительно – ванилью, корицей и еще чем-то сладким, напоминающим любимое Фросей мороженое. Может быть, именно поэтому Фрося так любит спать на Зоиной подушке – она чудесно пахнет ее кудрями, а этот запах кошку неизменно убаюкивает и обещает приятные и занимательные сны.
А часто и вещие.
Вот именно из них Фрося знает, что во второй половине января грянут лютые морозы. Почти до конца февраля продержатся, много бед натворят, но их маленькой семьи это не коснется. Почему Фрося в этом так уверена? Ну, сколько же можно повторять: кошки древние и совершенные существа.

А время несется вперед. Вот уже и октябрь, на редкость сухой и теплый, остался позади. Ноябрь пролился первыми холодными дождями, потом поутих, призадумался, но все же под конец присыпал землю колючим серым снегом. Но и он растаял в начале декабря, уступив место унылым дождям, как будто первый зимний месяц решил завершить так плохо проделанную предшественником работу.
Дождь со снегом, снег с дождем – так и Новый год встретили. Все как положено –витрины в огнях, мандарины, шампанское. После боя курантов народ с петардами по обыкновению радостно рванул на волю – а под ногами слякоть. Ну и что? В Африке снега отродясь не видели, однако и там Новый год встречают с удовольствием.
Потом слегка приморозило. Под ногами такой гололед образовался – не всякий каток соревнование выдержит. И все равно ниже минус пяти-семи градусов мороза не было. А к Рождеству опять столбик термометра к плюсовой отметке приблизился.

Как раз в день праздника на кухне Зои Станиславовны Худяковой лепились пироги: длинненькие – с капустой, треугольные – с мясом. Пироги затеяла подруга Людмила. Десяти еще не было, как она заявилась с двумя килограммами теста. Начинку готовила Зойка – такая у них была договоренность.

Зоя споро раскатывает тестяные кругляши в тонкие блинчики. Тесто под скалкой пузырится, попискивает. Хорошее тесто получается у Людмилы! И сейчас ей доверена самая тонкая работа – лепить пироги. Пока не закончится капустная начинка, лепит Людмила аккуратные длинненькие пирожки. Перед тем, как положить шовчиком вниз на противень, каждый нужно непременно пригладить, можно даже пошептать что-нибудь ласковое – так вернее всего вкусные пироги получатся.
Людмила – женщина в теле, румяная, пышная. Блондинка от природы. На голове совершенно немодный начес, но ей удивительно к лицу. Этакая располневшая кукла Барби с неизменно голубыми глазами и пухлым розовым ртом. Толстыми пальчиками она ловко защипывает края теста. Ни крошечки начинки не уронит.
Вот уже целый противень совершенно одинаковых пирожков-близнецов торжественно ставится на табуретку поближе к нагретой духовке и прикрывается льняным полотенцем, доставшимся Зое Станиславовне в наследство от бабушки. Пирогам нужно подойти – сразу в духовку никак нельзя. Наши предки этот процесс придумали, отшлифовали до совершенства – только выполняй. Однако ж, у всех пироги разные получаются. Какие люди, такие и пироги.
На кухне жарко. Пахнет жареным луком и живым дрожжевым тестом. Невская маскарадная кошка Ефросинья блаженно развалилась на светлом линолеуме. Сама она пирогов не ест, но процесс знает и любит. Глаза прикрыты, но не спит кошка – слушает разговор подруг.

– Как ты была права насчет шубы, Зоинька, – приступая к защипыванию пирожка с мясом, на сей раз треугольного, говорит Людмила. – Мы тогда с Семеном влезли в долги, а я ведь ее только раз на Новый год и надела. И то сто раз пожалела.
– Ты что в ней в пансионат ездила?
– Поехала–то я грамотно, в пуховичке. А шубу с собой взяла – мы же на машине. Решила, на банкет, естественно, пойду в вечернем платье – декольте, бриллианты с сапфирами, а сверху – норковая доха. Короче, могу я раз в год выглядеть по-человечески?
– Люська, не гневи Бога, ты же ведь конфета, клубника со взбитыми сливками...
– Прекрати немедленно. Когда ты так говоришь, я сразу вспоминаю про лишний вес. Еще одно слово, и я не съем ни одного пирожка.
– Люся, молчу.
– Так вот. Приходим мы с Семеном на банкет, а там уже почти полный зал. И что я вижу. Сплошняком молодняк до двадцати пяти, максимум – до тридцати. Джинсы, топики, кроссовки. К счастью, три столика занимали коллеги Семена – дядьки с тетьками за сорок, но и они были одеты весьма демократично. В общем, я такая была одна.
– Ну почему я не поехала с вами? – сокрушается Зоя, придирчиво рассматривая свежераскатанный блинчик. – Нас было бы двое.
– Но это полбеды. После двенадцати все дружно понеслись на свежий воздух, короче, в лес. Там красота – елка живая наряжена, гирляндами сверкает. Деревья украшены крохотными лампочками. Официантки в белых курточках разносят водку, шампанское и легкие закуски. Естественно, Дед Мороз, Снегурочка, музыка гремит. В общем, администрация заведения расстаралась. Правда, сверху капает, снизу хлюпает. А я в норковой шубе в пол. Сначала я подол поднимала, а потом мне все это надоело. В конце концов, праздник или как?
– Или что?
– А то. Выпила водочки, да и забыла про ценный мех. Правда, поутру ущерб был налицо, зато повеселились на славу.
– Ущерб – это про лицо или про шубу?
– И то, и другое.

Слушает Фрося милую болтовню закадычных подружек и думает о том, что нет ничего надежнее и прочнее российской женщины средних лет. Не удивляйтесь, Фрося – кошка образованная, а потому именно в таких выражениях и происходит ее мыслительный процесс. Про Зою и Люсю невская маскарадная кошка Ефросинья знает все и еще то, что полагается знать только кошкам.

Когда-то мирно работали подруги в одном отделе некоего НИИ, ужасно секретного и архиважного для обороноспособности и народного хозяйства великой державы. Были девушки на хорошем счету, вовремя приходили на работу, в положенное время пили чай и обедали в институтском буфете. Иногда им даже выдавали продуктовые наборы, что только подчеркивало исключительную нужность данного учреждения. О, что это были за наборы! Сгущенное молоко, зеленый горошек, майонез, шпроты, колбаска сырокопченая, а иногда и баночка красной икорки перепадали накануне праздников рядовым сотрудникам ценного института. А что доставалось руководящему составу! Об этом в эпоху тотального дефицита можно было только мечтать.
Размеренный быт научных работников был разрушен с началом перестройки, впрочем, как и жизнь всей страны. Кому-то возвращающаяся формация обольстительно улыбнулась внезапно обрушившимся богатством и блестящими перспективами, но большинству граждан, честных и не очень, добропорядочных и не вполне, был показан тот самый злополучный «оскал капитализма», о котором так любили в свое время писать советские газеты.
Архиважный институт в одночасье оказался никому не нужным. Сначала шустрое руководство сдало в аренду несколько комнат, затем два первых этажа, а здание было не маленьким, четырехэтажным, да еще в центре города. Коренное население института постепенно рассосалось – кого сократили, а кто сам ушел, поскольку зарплату платить перестали окончательно и бесповоротно. Некоторые из сослуживцев нашли новые рабочие места здесь же – в разместившихся в здании института турфирмах, салонах красоты, кафе и большом супермаркете, занявшем весь первый этаж.
Зоя и Людмила покинули насиженные места одними из первых. Растерянная Людмила стремительно вышла замуж за Семена Аркадьевича Минина, бывшего заместителя директора по административно-хозяйственным (а стало быть, самым насущным) вопросам. Их служебный роман длился уже добрых четыре года, а тут как раз все на удивление удачно для него и для Людмилы сложилось.
Пришло время Семена Аркадьевича. Что греха таить, была у него «в рукаве» припасена на черный день некая сумма в валюте, которая в изменившихся условиях мгновенно перевоплотилась в первоначальный капитал. Так вот, с 1992 года весь третий этаж в прошлом наиважнейшего научного учреждения заняла некая оптовая фирма, специализирующаяся на реализации продуктов питания. Естественно, супермаркет на первом этаже имел прямое отношение к этой фирме. Название же и конторы, и магазина было потрясающим по своей мощи, но другим и быть не могло. Короче, один из первых супермаркетов города Волжска громко назывался «САМ».
О, в 1992 году на еде делались огромные состояния! Конечно, при наличии связей и умной головы. А с этим у Семена Аркадьевича проблем не было со дня рождения. Семейное предание гласило, что еще в роддоме новорожденный Сема поразил пожилую, много повидавшую докторшу тем, что во время осмотра плотно сидящее (с мылом снимала!) обручальное кольцо исчезло с ее пальца и совершенно непонятным образом оказалось в крепко сжатом розовом кулачке новорожденного.
Вы уже догадались, кто возглавил новоявленную контору вкупе с супермаркетом? Да, это был господин Минин собственной персоной, только что сочетавшийся законным браком с великолепной натуральной блондинкой Люсей Чернецовой, первой красавицей и бессменной Барби канувшего в Лету НИИ.
С тех пор господин Минин дважды разорялся и дважды, как птица Феникс, восставал из пепла. В третий раз он разорился окончательно и бесповоротно, что странным образом еще больше сплотило их с Людмилой союз.
Теперь он занимал в принадлежавшем ему когда-то супермаркете должность коммерческого директора – наемная рабочая сила. Новый хозяин предложил Семену эту должность еще на этапе подписания документов, поскольку профи есть профи. В чем, в чем, а в этом Семену Аркадьевичу не было равных. Они с Людмилой решили, что собственный бизнес для Семена – дело опасное (и в самом деле пару раз перед ним стоял вопрос о спасении собственной задницы), поскольку от предков достался ему характер рисковый и авантюрный. Конечно, наемная должность не сулила богатств, но и о бедности в семье Мининых говорить не приходилось. К слову сказать, менять название новые хозяева супермаркета не стали – брэнд!
Что касается Зои Станиславовны, то чем только не пыталась заниматься рыжеволосая красавица после ухода из института: и косметику распространяла, и какие-то сомнительные биологически-активные добавки продавала, и из бисера плела колье с серьгами, не говоря уже о выращивании грибов вешенок в домашних условиях. Конечно, с голоду не умерла, но нервов и здоровья угробила – страшно сказать сколько.
Помог Семен – устроил в тогда еще собственный супермаркет администратором торгового зала. И, странное дело, прижилась Зоинька, несмотря на то, что минусов хоть отбавляй: и зарплата далеко не гигантская, и работа сменная, да к тому же весь рабочий день на ногах, и покупатели скандальные частенько встречаются, и коллектив женский – преимущественно незамужние неустроенные тетки от тридцати до пятидесяти.
Вот только с личной жизнью у Зои Станиславовны не ладилось – в промежутке между распространением косметики и выращиванием грибов стремительно вышла она замуж за «нового русского» Николая Филькина, местного короля сантехнических изделий.
Когда-то учились они в одном классе. Филькин – маленький белобрысый шпиндель с вечно красным носом-картошкой, с пятого класса безнадежно влюбленный в сногсшибательную Зою, даже и мечтать не мог о такой удаче. Долгое время для девчонок в классе Филькин был бессменным объектом насмешек и издевательств – так, без зла, развлечения ради. К семнадцати годам Николай с трудом дорос до ста шестидесяти пяти сантиметров, но мускулатурой отличался отменной, благодаря постоянным занятиям ушу-саньда. На коротких ногах стоял крепко, выражение лица имел свирепое – парни из класса его побаивались, да и девчонки опасались, оставив в прошлом невинные юмористические замечания по поводу его нестандартной внешности. С некоторых пор все знали: Колю Филькина злить нельзя. Ходили слухи о его связях с криминальным миром. Правдой это было или нет, трудно сказать, только именно Филькин (а в 10 «Б» училось немало талантливых ребят) через некоторое время стал одним из самых богатых людей города Волжска.
Следил ли он за судьбой Зои Худяковой или это простое совпадение, но именно Коля джинном из волшебной лампы появился на Зоином горизонте в самый неблагополучный момент ее жизни. Появился, заплатил по счетам, сделал предложение и скромно отошел в сторонку – десять лет ждал, можно и еще подождать немного.
Его терпение вскоре было вознаграждено – окончательно растерявшаяся Зоя ответила согласием.
Роскошная свадьба стала для Волжска одним из главных событий лета 1995 года. Поговаривали, что платье невесты по стоимости можно было сравнить с последней моделью Мерседеса. Новобрачная, бледная и прекрасная, видимо, совсем не придавала значения этому весомому обстоятельству, то и дело наступая острыми шпильками на кружевной подол и нервно обрывая натуральный жемчуг с длинных, выше локтя перчаток.
Бесспорно, пара получилась колоритная.
Теплым июньским утром из дверей дворца бракосочетания торжественно вышли:

1. Высокая рыжеволосая Зоя – красавица с тонкими аристократическими чертами фарфорового до прозрачности лица, этакая Николь Кидман местного масштаба. Платье и бриллианты безупречны и очень дороги.
2. Николай Филькин – на полголовы ниже свежевыпеченной жены, в кремовом льняном костюме, с льняным же чубом, не поддающимся ни за какие деньги самым изощренным манипуляциям дорогого стилиста, с вечно красным носом-картошкой и несколько смягченным сложившимися обстоятельствами, но все же свирепым выражением лица.
3. Мэр города Волжска, моложавый и стройный, в сопровождении жены-блондинки в умопомрачительном декольте.
4. Толпа на все лады галдящих родственников Николая – многочисленные Филькины всех полов и возрастов, низкорослые, белоголовые и красноносые.
5. Семен и Людмила Минины – достойная, а на фоне клана Филькиных особенно стильная пара.
6. Мама Зои Станиславовны Аделаида Игоревна – изысканная худощавая дама, скромно, но высокохудожественно одетая и причесанная, в глазах которой застыл немой, но отчетливо сформулированный вопрос: «За что?»
7. Группа мужчин средних лет, одетых в почти одинаковые тысячедолларовые костюмы, в сопровождении крепких бритоголовых молодых людей и гламурных девиц модельной внешности. Последние отличались особым голодным блеском блудливых глаз.

Гости еще веселились в откупленном Николаем пригородном отеле, а новоявленная чета Филькиных уже приземлялась на благодатную итальянскую землю. Свадебное путешествие отличалось изумительным уровнем сервиса, что и не удивительно, учитывая вложенные деньги. Зоя увидела все, о чем мечтала с детства, но, странное дело, радости не было. Наоборот, на третий день, гуляя по Вероне, она почувствовала отвратительный приступ тошноты. Николай, мечтавший о наследнике, пришел в восторг. Но, как впоследствии выяснилось, желаемая беременность не наступила. Не наступила она и через месяц, и через год, хотя приступы тошноты терзали бедную Зою постоянно.
Обеспокоенный Филькин показывал любимую жену самым дорогим и известным эскулапам, и те находили ее вполне здоровой и весьма расположенной к деторождению.
В один отнюдь не прекрасный вечер вернувшийся с работы Филькин жены дома не обнаружил, зато на супружеском ложе в окружении бархатных коробочек с ювелирными украшениями лежала записка следующего содержания:
«Филькин!
Мне жаль потраченных тобой денег, но я не люблю тебя.
Я очень старалась привыкнуть, но принцип «стерпится-слюбится» так и не сработал. Ты оказался даже лучше, чем я могла предположить, но этого слишком мало.
Возвращаю тебе все подаренные украшения, при разводе не буду претендовать ни на что. Единственное, от чего не могу отказаться и забираю с собой, так это кошка Ефросинья, за которую я буду всегда благодарна тебе, Николай».

Когда Зоя писала эту записку, ей очень хотелось объяснить Филькину, что она наконец-то поняла причину своей тошноты. Но написать об этом, не обидев Колю, у нее никак не получалось. В конце концов, она бросила это бессмысленное занятие. Какая разница, от чего ее тошнило. Во всяком случае, она точно знала, что гинекологи и гастроэнтерологи здесь ни при чем.
Надо отдать должное Филькину, он не угрожал, не умолял вернуться, не унижался. Просто прислал своего адвоката, а через месяц Зоя получила новенький паспорт со своей девичьей фамилией. Правда, в течение почти трех лет после развода раз в месяц Николай звонил своей бывшей супруге и задавал один и тот же вопрос: «Ты не передумала?»
Потом звонки прекратились, поскольку сантехнический король Волжска Николай Филькин женился во второй раз. До Зои доходили слухи, что вторая избранница внешне была на нее похожа, но значительно моложе, смотрела в рот Николаю и быстро родила ему сына (не прошло и полугода после свадьбы, еще более пышной).
Зоя же вернулась в малогабаритную двушку к матушке. Не поверите, но ей было так хорошо, как никогда. Даже финансовые проблемы, которые обрушились на нее сразу по возвращении, не могли испортить ее отличного настроения. Квартира еще не успела окончательно пропахнуть выращиваемыми грибами, как Семен пристроил Зою в свой супермаркет администратором торгового зала.
И началась у нее совсем другая жизнь.

Поначалу уставала сильно – все-таки целый день на ногах, но постепенно привыкла. По жизни Зоя голову несла высоко, спину держала прямо, а тут целый день на виду – нельзя показывать, что устала или не в настроении. Может быть, кого-то другого это обстоятельство постоянного подневольного хорошего настроения и удручало бы, но не такова была Зоя Худякова. Только куражу прибавилось – еще выше голова на стройной шее, еще круче грудь, обтянутая фирменной бирюзовой блузкой. Короче, не женщина, королева.
И коллеги по работе стали за глаза называть ее Королевой. Сначала в насмешку, а потом, когда выяснилось, что за «королевской» внешностью скрывается доброе сердце и покладистый характер, это прозвище закрепилось.
Так и говорили: «Королева придет, разберется».
Зоя на прозвище не обижалась, да и кто же на такое обидится, все-таки Королева, не кто-нибудь, но и не зазнавалась. Прошлая жизнь многому ее научила, и, прежде всего, научила ценить доброе к себе отношение. Она была благодарна продавцам, кассирам, уборщицам, грузчикам, этим совершенно разным людям, которые не сразу, не вдруг, но приняли ее.
Вот только с Оксаной с третьей кассы отношения не заладились. Вроде бы и девка молодая – тридцати еще нет, и собой хороша, и в семье по общим меркам все в порядке – муж, дочка, квартира отдельная, хоть и в дальнем районе, да своя. У иных в таком возрасте ни кола, ни двора, ни детей, ни мужа, ни друга сердечного – и ничего, живут, не тужат, жизни радуются. Всегда ведь есть чему порадоваться – хорошему самочувствию, солнцу, внезапно пробившемуся сквозь серые облака, доброй улыбке симпатичного прохожего, выпавшему чистому снегу, за одну ночь превратившему еще вчера грязный город в рождественскую сказку, в конце концов, чашечке ароматного кофе в чашке тонкого фарфора поутру.
Только у Оксаны при всем внешнем благополучии настроение плохим было всегда. Как только ее смена, жди конфликтов с покупателями. Нет, ее ни в коем случае нельзя было уличить в нечестности – наоборот, сдачу всегда сдавала до копеечки, но недовольное выражение никогда не сходило с ее миловидного лица, в каждом покупателе ей мерещился воришка, в тоне сквозило недоверие, что особенно обижало пожилых покупательниц.

– Ой! А я этого скола не заметила, – расстроено говорила элегантная старушка в бархатной шляпке, разглядывая у кассы голубую в белых ромашках детскую тарелочку.
– Наверное, сама и отколола, – металлическим голосом констатировала холодная, как Снежная королева, Оксана. – Бросила в тележку, не глядя, задела за банку с кукурузой, край и откололся.
– Да, что вы, я очень аккуратно все складывала, – оправдывалась бабулька, – это же внученьке тарелочка, в подарок. Можно я поменяю?
– Ничего не знаю, оплачивайте и не задерживайте очередь. Или берите вторую тарелку и платите за две.
– Да как же это!
– А вот так, сейчас охранника позову.

Тогда Зоя Станиславовна вовремя пришла старушке на подмогу. У той уже и слезы побежали по привядшим, но ухоженным румяным щечкам, и шляпка сбилась на бок, и маленькие ручки в кружевных перчатках предательски задрожали. В ход пошли валокордин, минеральная вода без газа и задушевная беседа в подсобке. Конечно, тарелочку поменяли, десять раз извинились, но упрямая Оксана настаивала на своей правоте.

– Вот такие божьи одуванчики половину товара сослепу перепортят, а вы им п–отакаете.
 Во-первых, Оксана Валентиновна, покупатель всегда прав, – ничего более убедительного Зоя Станиславововна придумать не смогла. – Во-вторых, мы тоже когда-нибудь станем такими, а может быть, и похуже.
– Я до старости не доживу, – тоже не особенно оригинально парировала кассирша, – работа слишком нервная.

Вот и сегодня Зоя, только войдя в торговый зал, поняла: на третьей кассе не все ладно.
Чем ближе она подходила к злополучной кассе, тем отчетливее слышался сварливый голос Оксаны.
– Ты когда в магазин собираешься, сначала в кошелек загляни. Я уже все пробила. Из-за тебя теперь придется лишнюю работу делать. Небось, деньги растратил на какую-нибудь ерунду, вот на кефир с хлебом и не хватило. Не приведи господи такого сыночка!
У кассы переминался с ноги на ногу подросток лет пятнадцати.
Самое главное, именно этого пацана Зоя приметила еще с полгода назад. Он появлялся в супермаркете строго два раза в неделю. Сначала Зоя обратила внимание на его кроссовки – огромные, оранжево-черные, весьма растоптанные, но изначально явно не из дешевых. Было видно, кроссовки верой и правдой служили своему хозяину  – этакие вездеходы на все случаи жизни. Над заслуженной обувкой возвышались такие же изрядно поношенные джинсы, опять-таки стоившие не дешевле ста долларов. Камуфляжная куртка с капюшоном, такая же бейсболка, из под которой топорщились непослушные рыжевато-каштановые волосы, – одной рукой подросток катил тележку, в другой держал объемистый список покупок. Уши пацана закрывали наушники плеера, он ритмично подергивался в такт музыке, но при этом ни на минуту не прекращал процесс наполнения продуктовой корзины.

– Зоя Станиславовна, – первой завопила Оксана, увидев подходившую начальницу, – представляете, набрал целую корзинку, а денег не хватает! Еле заставила его наушники снять. Стоит, дергается, короче, издевается.
– Ничего я не издеваюсь, - забубнил парень. – Я был уверен, что денег хватит. Мне папа дает список продуктов и деньги. Всегда хватало, а сегодня…
– Тебя как зовут? – спокойно спросила Зоя.
– Денис.
– И сколько тебе не хватает?
– Сто два рубля и тридцать две копейки, – с готовностью ответила за него оживленная Оксана.
– Я добавлю.
– Да вы что, Зоя Станиславовна, с ума сошли. Вы что теперь за всех расплачиваться будете? Разбогатели, что ли?
– Не за всех, – Зое было очень противно, но она продолжала сохранять олимпийское спокойствие. – Я этого мальчика хорошо знаю. Он наш постоянный покупатель.
– И что с того? – Хорошенькое личико Оксаны покраснело от негодования.
– Ничего. Бери деньги, и закроем тему.
– Зоя Станиславовна, спасибо, – сообразительный Денис только что прочитал ее имя и отчество на бейджике, приколотом к бирюзовой фирменной блузке. – Вы меня очень выручили. Я сегодня же верну вам деньги.
Он покатил тележку к длинному столу, расположенному напротив ячеек для сумок покупателей. Зоя наблюдала, как Денис открыл одну из ячеек, достал огромный оранжевый рюкзак, ловко переложил туда покупки. Повесил раздувшийся, как апельсин, «рюкзачок» на плечо и пружинистой походкой, видимо, в такт музыке направился к выходу из магазина.
– Держи карман шире, - прошипела Оксана вслед удаляющемуся подростку.
Но ни в этот день, ни на следующий Денис денег не принес. Непримиримая кассирша Оксана злорадно улыбалась, встречаясь взглядом с начальницей.

Случай с Денисом произошел во вторник, а в четверг поутру Зоя Станиславовна подошла к окну и обнаружила, что столбик термометра остановился аккурат около тридцати шести градусов. Минус!
Невская маскарадная кошка Фрося продолжала нежиться под теплым пуховым одеялом, выставив наружу только черную мордочку. В отличие от хозяйки, ей не надо было тащиться на кухню, заваривать кофе, принимать душ, собираться на работу… У Фроси мелькнула прогрессивная мысль присоединиться к Зое за завтраком, но под одеялом было так тепло и уютно, а в мисочке всегда лежало вдоволь вкусного сухого корма. Она решила, что в связи с наступившими морозами вполне можно несколько изменить установившийся распорядок и поваляться в постели подольше. Фрося закрыла лапками такой же черный, как мордочка, нос и стала медленно погружаться в сладкий сон. Она еще успела подумать о том, что Зоя опять непредусмотрительно проигнорирует шубу (в такой-то мороз!), но, услышав скрип открывающегося шкафа, поняла безосновательность своих опасений и уже совершенно успокоенная уснула.

И снится Фросе сон.

– Фрося, Фрося, – слышит она звонкий Зоин голос, – беги скорее сюда. Смотри, Лека пошла! Как-будто специально папу дожидалась!
И Фрося несется, шустро перебирая черными лапками по незнакомому белому ковру. А собственно, почему незнакомому? Точно знает кошка, что родной это коврик, хоть и видит она его первый раз в жизни. А ног-то вокруг, ног! Вот эти, в розовых тапочках с кокетливыми белыми помпонами, Зоины. А рядом большие ноги, мужские – не меньше, чем сорок третьего размера, обутые в коричневые бархатные шлепанцы, уютные, респектабельные. Вот только почему рядом в пушистом белом ворсе ковра утопает конец толстой лакированной палки? А вот и совсем крохотные ножки в белых носочках с бантиками.
 Простудят ребенка, сердито думает во сне Фрося. Спрашивается, зачем вязали теплые пинетки? Зачем колготки покупали заблаговременно всех цветов и размеров?
Вместо слов она трется теплым пушистым боком о голую выше носочка ножку девочки.- – Осторожно, Фросенька, – вскрикивает Зоя, – она ведь может упасть!
Но ребенок сам со всего размаху садится на толстый ковер. Фрося видит улыбающиеся розовые губки, сияющие (Зоины!) зеленые глаза, рыжие кудри, оранжевым облачком обрамляющие круглое личико, и маленькие пухлые пальчики, готовые вцепиться в то место, которое испокон веков называют у кошек «шкиркой».
Теперь уже Фрося в радостном испуге зажмуривает голубые глаза и… просыпается.
–
 Ну что, Зоя Станиславовна, вернул вам мальчишка деньги-то?
Оксана, уже одетая в дубленку, заглянула в подсобку, видимо, чтобы попрощаться с Зоей. Надо отдать ей должное, правила приличия она блюла свято и принципы субординации не нарушала никогда, вот только морозом от ее слов веяло в любую погоду.
– Нет, – Зоя подняла глаза от отчета о движении товаров, отрешенным видом давая понять кассирше, что продолжать разговор у нее нет ни времени, ни желания.
– Так я и знала, – не скрывая торжества, воскликнула Оксана. – Наверное, в другой магазин теперь ходит, только бы несчастные сто рублей не возвращать.
– Я так не думаю, – не отрываясь от калькулятора, тихо сказала Зоя, – видимо, какие-то непредвиденные обстоятельства помешали. Видно же, что мальчик хороший.
- Хороший! У вас все хорошие, а сто рублей – тю-тю. Такие хорошие без штанов оставят – не поморщатся. Похоронная команда для родителей! – С этими словами Оксана вышла, причем настроение у нее явно улучшилось, что с кассиршей случалось не часто.
Ну и ладно, успокаивала себя Зоя, по крайней мере, сегодня Оксанкин муж увидит свою женушку повеселевшей. Но ей почему-то категорически не хотелось верить в то, что Денис перестал ходить в их магазин из-за злополучных ста рублей.
Зоя попыталась сосредоточиться на отчете, но дело не шло. Ей лезли в голову дурацкие мысли о том, что она вполне могла бы иметь сына или дочь в возрасте Дениса, но, скорее всего, детей у нее уже не будет, впрочем, как и счастливого брака. По большому счету, замужем она уже побывала, отметилась, так сказать, но и только. Жалеть себя? К чему? «Что нет любви хорошей у меня?» Ну, нет! И что с того? И какая связь между исчезнувшим со ста рублями мальчиком Денисом и ее, мягко говоря, не сложившейся женской судьбой? Кстати, она совсем недавно читала, что существует целая категория людей, совершенно для брака непригодных Может, Зоя как раз такая – не-при-год-ная.
Мысли тупо цеплялись одна за другую, образуя некий замкнутый круг. К счастью, в Зоиной сумке ожил мобильник, чьи настойчивые звуки не сразу, но все же вывели ее из оцепенения.
Звонила Аделаида Игоревна.
– Зоя, ты что так долго трубку не берешь? Я уж подумала, что у тебя опять мобильный увели.

Потерянные, украденные и выходящие из строя мобильные телефоны можно было назвать пикантной особенностью Зои Станиславовны Худяковой. Ну, не задерживались у нее надолго маленькие хорошенькие штучки розового, красного или серебристого цвета разных фирм-производителей. С красным «LG» она как-то отправилась в служебный туалет, да там на крючочке и оставила. Когда сообразила, где забыла полезную игрушку, конечно, на крючочке уже ничего не было.
Ее первый перламутровый «Samsung» совершенно таинственным образом увели прямо на рабочем месте в присутствии нескольких коллег. Сцена напоминала один из аттракционов Дэвида Копперфильда или лукавую шутку кота Бегемота.
Представьте себе такую картину. Зоя с двумя товарками в перерыв спокойно пьют чай с конфетами и беседуют о своем, о девичьем.
Интерьер подсобки особым изяществом и удобством не отличался, что и не удивительно, учитывая малые размеры помещения. Зоины периодические перестановки мебели комфорта не добавляли, но она с завидным упорством проделывала это как минимум раз в сезон.
Той весной после очередной перестановки единственное большое и удобное кресло, предназначенное для посетителей, весьма оригинальным, как думалось вдохновленной первым мартовским солнцем Зое Станиславовне, образом оказалось почти напротив входной двери. Естественно, спинкой. В отсутствие скандалящих, интеллигентно жалующихся или, напротив, благодарных покупателей, в пустое кресло кидали сумки, шапки, шарфы и прочую дамскую мелочовку. В тот раз во время дамского чаепития кресло пустовало, если не считать лежащего на подлокотнике новенького Зоиного телефона и ее же небрежно брошенного розового шарфика (у нее второй уже год никак не заканчивался «розовый» период).
Дамы оживленно обсуждали подробности недавнего замужества старшего товароведа Тамары Ивановны Боборыкиной. Замужество у нее случилось «де юре» в третий раз («де факто» – мнения расходились, но цифра предполагалась намного больше), что не помешало сорокатрехлетней товароведше, счастливой обладательнице откровенно кустодиевской внешности, облачиться в белое платье с кринолином и белоснежную же фату.

– Представляете, девочки, – надкусывая конфетку, говорила бухгалтерша Наталья, давняя подруга брачующейся, – Тамарка букет с такой силищей нерастраченной бросила, что племянница, в которую чудо флористики угодило, упала как подкошенная. Смеху было! Все решили, девчонка вскорости не меньше, чем за нефтяного магната замуж выскочит.

– Или за футболиста, - смеясь, вставила третья участница чаепития, модельной внешности секретарша директора Женя.

Впоследствии все сошлись во мнении, что это был гипноз или какое-то наваждение. Наступила абсолютная тишина, и все три подруги, не опуская чашек, одновременно повернули головы в сторону кресла, заворожено наблюдая за внезапно ожившим Зоиным телефоном. Тот, как показалось, сам собой соскользнул с поручня кресла и, видимо, упал на пол, но звука падения не последовало.

– Зоя, – первой нарушила паузу Женька, – твой телефончик упал,…кажется.

И все трое, не сговариваясь, бросились к креслу, но на полу ничего не обнаружили. Одинаково округлившимися глазами ошеломленно посмотрели друг на друга, еще раз обошли вокруг кресла, отодвинули его, задвинули обратно. Посмотрели друг на друга. И только тогда поняли, что телефон украли. Дверь в подсобку оказалось открытой. Остроумный вор буквально по полу прополз за вожделенным телефоном. Высокая спинка кресла скрыла его от мирно пьющих чай подруг, а ни на секунду не затихающая болтовня заглушила все звуки.

– Девочки, – Зоя, всегда отличающаяся завидным самообладанием, на этот раз растерялась, – но ведь мы же здесь все сидели…

– Сидели, сороки болтливые! – бухгалтерша Наталья всегда выражалась вполне определенно. – Это же надо! Не глазах дорогую вещь сперли! А между прочим, в прошлый раз мы с Женькой сюда свои сумки бросили.

– Так, – решительно встала Женя, – срочно передвигаем кресло.
 
Незамедлительно кресло было развернуто беззащитным бархатным нутром навстречу входной двери. Теперь в него ничего не складывали, используя только по прямому назначению. Но никакие предосторожности не могли спасти следующий темно-синий «Samsung», который Наталья и Женя любовно выбрали и подарили безвинно пострадавшей Зое Станиславовне. На него уже нацелилась цепкая воровская лапка. И этот воришка также оказался виртуозом – вытащил телефон не только из сумки, но даже из чехла, да так ловко, что бедная Зоя ничего не заметила и обнаружила пропажу только дома.

А посему вопрос Аделаиды Игоревны был весьма актуальным.

– Нет, мамочка, телефон на месте, я просто задумалась.

– О чем это ты задумалась, дочь моя? Уж не о том ли, что часики твои биологические тикают все быстрее и быстрее, а мне внуков еще охота понянчить?

– Ну, мама!

 –Что, мама? Я, страшно сказать, уже тридцать восемь лет твоя мама! До чего дело дошло. Я ведь уже жалеть начала, что ты от Филькина не родила. Ведь это же общеизвестно, что женщины улучшают породу.

– Филькиных? – удивилась Зоя.

– А хотя бы и Филькиных! Я уже на все согласна. Ладно, не будем об этом. Короче, мы с Федором Ивановичем съезжаем на дачу.

«Съезжаем» - невольно зацепилась за слово Зоя. Вот в этом вся Аделаида Игоревна. Такая очаровательная смесь французского с нижегородским, что хочется вскочить и проскакать на одной ножке от стола до двери и обратно.
–
 На тебе две квартиры, – продолжала, не ощутив охватившего Зою восторга, Аделаида Игоревна, – цветы и Фрося,

Ну, про Фросю могла бы и не напоминать.

– У Фроси заканчиваются креветки, - вдруг заторопилась матушка, – не заливай пальму. И сама не оголодай. Все. Федор подъехал. Звони.

Вот и поговорили, сказала сама себе Зоя, по-бабьи подперла круглую щеку и задумалась.

А все-таки жизнь такая непредсказуемая! Тем и хороша! Кто бы мог подумать, что двадцать лет вдовая, много чего на своем веку хлебнувшая Зоина матушка на старости лет найдет свое последнее, но такое сладкое женское счастье. И с кем? С дядей Федей, которого Зоя знала чуть ли не с пеленок.