повесть Большая клизма

       

       

       АЛЕКСАНДР СКУРИДИН

       ОПЕРАЦИЯ «БОЛЬШАЯ КЛИЗМА»

       повесть
       Все персонажи этого романа выдуманы автором. Конечно же, некоторые прототипы взяты из жизни, использована фактура реальных политических фигурантов: манера их поведения, привычки и пр. Как заметит внимательный читатель, события даны совсем не в той последовательности, в которой они происходили реально. Прошу строго не судить…
       Автор

       1


Джеймс Блуш-старший чувствовал себя не очень хорошо. Еще бы, его возраст перевалил за восемьдесят! Но о собственной старости экс-президент Соединенных Штатов Америки не любил вспоминать. Правда, иногда недомогания, как и сегодня, давали себя знать. Но их Блуш списывал на магнитные бури, которые действуют и на молодых, «рысаков», как любил Джеймс говорить.
       
- Джимми! – позвала его из своей спальни жена. – Смотри, наш сынок опять отличился!
       - Что там натворил малыш? – притворно пробурчал Блуш, входя в спальню. Здесь всегда пахло французскими духами, которые Джеймс еще с молодости не любил, но вслух никогда не говорил об этом.
По большому плазменному экрану телевизора показывали изможденных узников военной базы Гуантанамо, которых, оказывается, перевозили в Восточную Европу, где пленников... пытали!

- Черт, - ругнулся вполголоса экс-президент. – Не мог, размазня, обставить все тихо.
Но Барбара услышала первое слово и, будучи истой протестанткой, произнесла укоризненно:
- Джимми! Когда ты оставишь свои ковбойские привычки. - И добавила, растирая новомодным кремом «Я стану молодой!» дряблое лицо. – Ты неисправим.

Она рассмеялась мелодичным смехом, который более полувека назад сводил с ума молодого Блуша. Голос Барбары не был подвластен времени!
С летней веранды послышались троекратные удары гонга.
Джеймс еще раз глянул на протестующие толпы людей в Париже и слегка коснулся плеча жены.
- Пошли.

На веранде муж и жена сели в плетеные из лозы кресла, которые, как и удары гонга, являлись данью давней традиции. Солнце выглянуло из-за роскошных сосен, освещая поляну перед бунгало - так принято было называть трехэтажный роскошный особняк. А саму ферму, где выращивались породистые коровы и лошади, именовали ранчо.

Америка сравнительно молодая страна, и существование незыблемых традиций делало ее патриархально-привлекательной, давало ретроспективу вглубь времен. Вот почему так усиленно пропагандировалась жареная индейка в День Благодарения еще в правление его, Блуша-старшего.

Вышколенный слуга бесшумно приблизился к плетеному столу, на котором красовалась белоснежная скатерть, ловко, но осторожно расставил тарелки, столовые приборы. Второй внес массивный судок, на крышке которого изображен фамильный вензель: перевитая плющом буква «Б». Слуга приподнял крышку и серебряной ложкой аккуратно положил на тарелки четы содержимое – рисовую кашу, сваренную на молоке. Барбаре полагалось четыре ложки, Джеймсу пять.

Солнце брызнуло лучами, и слуги немного опустили вертикальные жалюзи. Все было, как всегда. Казалось, и не было президентства, безумств молодости, а вечно была эта каша да жена с морщинами на шее, которые не скрыть никакими ухищрениями. Барбара опять ляжет на подтяжку, хотя уже и подтягивать нечего. Лишь один ее голос изредка переносит в благословенную молодость…

После завтрака Блуш остался на веранде один. Перед ним на столе были расставлены шахматы. Джеймс обдумывал очередной ход. За полминуты до одиннадцати появился личный секретарь экс-президента и подал мобильный телефон.
- Москва на связи, сэр, - доложил Ричард.
- Привет, Павел Николаевич! – по-русски сказал в трубку Блуш.
       
- Хэлло, Джеймс! – откликнулся экс-президент России. Трубка, казалось, налилась энергией. - А ты без отчества давай! - Мы люди простые, не как вы там, в своей великой Америке. Мы, понимаешь, пока еще лаптем щи хлебаем, но – ПОКА!
- Я помню знаменитую хрущевскую «кузькину мать», - дипломатично, но твердо ответил Блуш-старший, которому секретарь по возможности переводил совершенно непереводимые обороты речи русского партнера по шахматам, и поинтересовался. – Что значит, Павел, ПОКА?

       - Это я так, - в мобильном телефоне послышался булькающий смех.
Американец представил себе собеседника: огромный мужик с ежиком седых волос. Наверняка, сидит сейчас в мятой пижаме на голое тело. На ногах стоптанные тапочки. Хорошо еще, что трезвый, было раньше такое, что Павел Николаевич, как говорят русские, «лыка не вязал». Но то, в прошлом. Уже давно врачи категорически запретили экс-президенту России употребление спиртных напитков.

Джеймса-старшего всегда поражал его напор, нацеленность на идею, стремление идти напролом, до конца. Нет, непредсказуемый народ, эти русские…

- Джимми, надумал ход? – пророкотало в трубке.
- Да.
- Давай, говори. Я своим конем, понимаешь, такой переполох вчера твоим тылам устроил!
- Слон «д-9».
- Ага! – Прокричал Павел Николаевич. – Я ждал его! Все! Чао-какао!
- Не понял… - произнес Блуш.

- Че, там, никак не врубишься? Аривадерче, Рома! – Трубка дала отбой.
- Это он так прощается, - пояснил секретарь, забирая телефон.
- Да, но причем тут Рим?
- Это мог быть любой город земного шара. Таков он, Павел Николаевич, - ответил Ричард без малейшей тени осуждения, как и положено исполнительному клерку.

Он ушел, а Блуш остался, проигрывая в уме все детали разговора с русским экс-президентом. Почему Павел Николаевич сказал с явным нажимом: «ПОКА»? Что кроется за этим коротким словом? Стремление найти разгадку пересилило даже очередной прокол Блуша-младшего. Но, привычка после завтрака обязательно просматривать таблоиды взяла верх. Экс-президент развернул «Нью-Йорк таймс» и взгляд его уперся в заголовок:
 «Блуш сразил ученых своей глупостью!»

Далее следовал текст:
«Джеймс Блуш-младший, несомненно, обладает самым низким умственным коэффициентом среди всех президентов США за последние шестьдесят лет».
Об этом говорится в результатах исследования, распространенных институтом Ловенштейна, штат Пенсильвания. Согласно полученным учеными данным, у нынешнего главы Белого дома этот показатель равен числу 91.

У последних шести президентов-республиканцев умственный показатель в среднем составлял 115,5, причем самым высоким уровнем – 155 – обладал Ричард Никсон. Что касается демократов, то у глав Белого дома от этой партии в указанный период средний уровень достигал числа 156, а у Билла Клинтона – даже 182, поэтому он является абсолютным лидером. На последнем месте находился Линдон Джонсон (126), который руководил страной с 1963 по 1969 год».

Экс-президент отшвырнул «Нью-Йорк таймс» и вместо обычного погружения на страницы таблоидов, бегло прошелся взглядом по заголовкам «Вашингтон пост» и «Дейли-ньюс». Они пестрели заголовками: «ПОПУЛЯРНОСТЬ БЛУША УПАЛА ДО САМОЙ НИЗКОЙ ОТМЕТКИ ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ПРОВЕДЕНИЯ ОПРОСОВ НАСЕЛЕНИЯ ШТАТОВ ИНСТИТУТОМ ГЭЛЛАПА».

 Пресса с большим удовольствием смаковала промахи сына. Ну, Джимми, действительно, хотя и выпускник Гарварда, но в умственном развитии не блещет. Недавно, выступая по национальному телевидению, перепутал Швецию со Швейцарией. Медиа-средства огромного количества стран, включая и Интернет, смаковали ошибку американского президента. Но что из этого? Зато он примерный христианин и семьянин, не в пример Клинтону.

И угораздило же «умника» Билла связаться с этой, как ее… а, Моникой Левински! Какой позор! Не только весь мир обсуждал наличие знаменитого пятна на платье Моники, но и еще была создана специальная комиссия, которая должна освидетельствовать член президента! И Клинтона обстоятельства вынудили не только признать себя виновным в оральном сексе с практиканткой в самом Белом доме, но и выдавить: «Да, я под присягой сказал неправду…»

Если уже президент Соединенных Штатов лжет, положив руку на Библию, то куда катится весь остальной мир?
А Джимми-младший сама надежность, стабильность, неужели борзописцы не понимают это?
Блуш-старший отодвинул газеты на край стола и вновь подумал о странном слове бывшего хозяина Кремля.

С Павлом Николаевичем его связывала давняя дружба, если этим термином можно было охарактеризовать взаимоотношения бывших руководителей двух сверхдержав-антагонистов. Между ними и ранее существовало некоторое непонимание, трения, но… оба играли, как казалось со стороны, с открытыми картами. Вот и разговаривать по-русски экс-президент США практиковался во время телефонных диалогов с экс-президентом России.

Нет, Павел Николаевич не был простаком, хотя в нем в большей степени доминировали чувства, иногда он был способен на неожиданные, прагматичные решения. То, что он так активно разваливал коммунистическую партию, можно охарактеризовать противодействием Горбачеву, которого Павел Николаевич патологически ненавидел. Вместе с КПСС он развалил и страну, цементировавшуюся партией. Если Михаил Сергеевич действовал в этом вопросе осторожно, постепенно, то его преемник рубил с плеча. Да, это совершенно непредсказуемая личность, тем более, что Павел Николаевич любил, как говорят русские, «заглядывать в бутылку». Чего стоили только пляски и игра на барабане в Японии. Эти телерепортажи обошли весь мир. Но русский президент не только удержался на плаву, но и, непонятно почему, пользовался поддержкой масс. В стране, где водка национальный напиток, такое поведение не считается в народе предосудительным. В результате, на очередных президентских выборах Павел Николаевич победил своего главного оппонента коммуниста Зюганова!

Сзади раздалось легкое покашливание. Джеймс обернулся. Перед ним стоял Генри Хоффман, бывший советник по геополитике его, Блуша-старшего, администрации. В руках Хоффман держал звукозаписывающий аппарат.
- В чем дело, Генри? – спросил экс-президент.

- Я проанализировал твой диалог с русским. – Ответил Генри, один из немногих, с кем Блуш не только разговаривал запросто, но и который жил по соседству и каждый день навещал бывшего шефа и давнего друга.
- Вот, как? – вскинул седые брови Джеймс и жестом пригласил экс-советника к столу. – И что тебя смутило?

Хоффман аккуратно присел в легкое кресло, которое, казалось, готово было развалиться от его веса. Генри и Джеймс друзья времен Гарварда. Блуш тянул за собой «верного Генри». Более того, он считал Хоффмана «живым талисманом» своего успеха! О, как повезло Блушу, что он, став сенатором, «вытянул Генри из университета», хотя к тому времени Хоффман уже был профессором советологии в «альма матер»!

«Талисман» включил воспроизведение звукозаписывающего аппарата. Из динамика послышался обмен фразами обоих экс-президентов. Он несколько раз прокрутил фразу, которую русский произнес с особой интонацией:
«Мы, понимаешь, пока еще лаптем щи хлебаем, но – ПОКА!»
- Значение идиомы «лаптем щи хлебаем» мне объяснил Ричард, а он неплохо знает русский язык. – Сказал Джеймс.
 - Но, вот это, неприкрытое тожество, тебе ни о чем не говорит?
- Нет. Хотя я, Генри, тоже обратил внимание на интонацию Павла Николаевича.

- А я иду дальше, Джимми. Я увязываю этот факт с тем, о чем тебе уже две недели назад сообщал.
- Ну, уж, факт… - усмехнулся Клуш. Но быстро согнал улыбку-гримасу со своего лица и тихо попросил. – Найди явные доказательства, Генри. Ты понимаешь, что такая угроза, если окажется явью, может погубить Америку? Да и не только ее.
- Понимаю, Джимми.
Джеймс внезапно скривился.
- Что с тобой? – всполошился Хоффман.
- Ничего. Просто… сердце защемило.

Генри бросился к аптечке, что стояла на одной из полок бара, достал из нее капсулу.
- Держи, - сказал он, передавая таблетку Блушу. - Я сейчас вызову врача!

       2
       
Экс-президент России отключился от заокеанского партнера по шахматам и с удовлетворением откинулся на спинку кожаного кресла. Блуш-старший неплохой парень, впрочем, «парень» слишком громко сказано. Точнее, подойдет выражение: «Отставной козы барабанщик». Джеймс слишком стар, правда держится еще неплохо. Они там, в своей говенной Америке за здоровьем следят, кашку, протертую на молоке по утрам употребляют. А у нас, понимаешь, водки норовят насосаться, правда, в последнее время на пиво нажимают. Но пиво, как когда-то было представлено в отчете министерства здравоохранения, отрицательно влияет на самый главный мужской орган. Немцы, мать их в так, и раз в этак, завезли данную хреновую «культуру питья». Мечтают, чтобы русский народ свести под корень. Не выйдет!

Может быть, не стоило выпендриваться раньше времени перед американцем? Блушу-старшему хотя и за восемьдесят, палец в рот не клади. Впрочем, зачем класть в рот бывшему президенту Штатов палец? Недаром про него в нашем народе бытует выражение, перифраза народного: «Блуш объелся груш». В оригинале: «Муж…». Вот и пусть груши хавает! Но он умнее своего недоделанного сынка, который так легкомысленно ввязался в войну в Ираке. Хотя… эта война на благо России, если этим «благом» умело распорядиться.

Павел Николаевич поднял с письменного стола тяжелый глобус, прокрутил его. Замелькали континенты, страны на них, у экс президента даже в глазах зарябило. Захотелось водочки, чтобы снять кружение. Но, - режим, ни-ни, и рюмашки уже дернуть нельзя. А, ведь, еще Владимир Святой, крестивший Киевскую Русь, говорил: «Питие есть веселие Руси»! Хотя, в одном врачи правы: он, первый президент России должен, просто обязан дожить до того светлого часа, когда хваленая Америка рухнет, как колосс на глиняных ногах! Да, ради этого стоит жить!

Хозяин кабинета отложил глобус и глянул на шахматную доску. Он ожидал от Джеймса именно такой ход: слон «д-9». Ни фига нет у «парня» фантазии!
- Фаина! – крикнул Павел Николаевич.
- Да, Паша, - откликнулась жена, появляясь в проеме двери.
- Принеси чего-нибудь холодного, в горле пересохло.
- Кока-колу? – предложила Фаина Петровна.
- Нет. Лучше нашего, русского кваса.
- Хорошо, Паша.

Жена ушла. Экс-президент еще раз глянул на доску, оценивая шахматную ситуацию. Надо будет натянуть этого напыщенного старца «по самые помидоры»! Есть в заначке оригинальный, неожиданный ход! Миша Задорнов, нет, не бывший министр финансов, а сатирик, не зря публично, понимаешь, смеется над американцами. Да, какой-то однобокий народ, без живости, без нашей русской смекалки и соображалки. У них и физии постные, как будто только что в штаны навалили. Но Блуш-старший, в общем-то, даже понравился. Достойный был президент.

Павел Николаевич, будучи депутатом Верховного Совета СССР, выехал тогда в Америку в составе Межрегиональной депутатской группы на девять дней. Короче, эти девять дней, буквально, «потрясли мир»: встречи с политическими и общественными деятелями Штатов, с преподавателями и студентами университетов. Запись выступления в институте Хопкинса показало советское телевидение, причем с трансляцией на всю страну! Павел Николаевич в пьяном виде… Как ни рассказывай потом, что, понимаешь, чертовски устал, перелетая самолетом из штата в штат, не выспался, не поверили. А тут еще вышел один из утренних номеров «Правды» с перепечаткой статьи о поездке из итальянской газеты, мол, русский Медведь все эти девять дней не просыхал. Суки! Недруги произвели особый монтаж пленки, где надо – замедляя изображение, и растягивая слова.

- Держи, Паша, - Фаина поставила на стол графин и ушла смотреть свой любимый бразильский телесериал.
Павел Николаевич налил в стакан забористого кваса, выпил и шумно крякнул:
- У-у-х!.. Хорошо пошло, как к себе домой!

Да. Это не водка, много не выпьешь. А врачи категорически запретили употреблять спиртное. Видимо, понимаешь, уже выпил свою жизненную норму, так сказать, исчерпал лимит…

Потом был еще случай: падение в реку. Опять раздули: ходил Павел Николаевич, «налево», накушался, мол, по обыкновению, ну и загремел с моста. Только они, партверхушка, не знали психологии простого люда. Человеку труда, наоборот, все это нравится. Как же, «Николаич свой, в доску, коль, нажрамшись, на ****ки ходит».

Тогда, в Америке, и произошло знакомство с Блушем-старшим. Президент Штатов обладал острым взглядом и цепким умом. Его карьера подходила к завершению, а «Медведь» был одним из самых вероятных претендентов на высший пост в России.

 . Джеймс, узнав, что гость неплохо играет в шахматы, предложил «как-нибудь организовать в Белом доме турнир».
- Зачем в Белом доме? – ответил Павел Николаевич и сказал, как бы, в шутку. – Вот, когда я стану президентом, мы сможем играть по телефону.

Об этой шутке сообщили самому Горбачеву. Михаил Сергеевич, говорят, страшно разозлился и твердо решил не пускать «игрока» в высшие эшелоны власти. Но, судьба распорядилась по-иному…

С тех пор сыграно много партий с переменным успехом. Да и сами они, с Джеймсом, как отыгранные фигуры. Нынче на доске, именуемой Мир, другие «короли» и «ферзи». Но, основная игра его, Павла Николаевича, еще не сыграна!

       3

В этот ранний воскресный день генерал-майору ФСБ Бармину позвонил из Тулы престарелый родственник жены Валдис Улисс.
- Здравствуй, Володя, - раздался в телефонной трубке скрипучий голос.
- А… Валдис Карлович! – обрадовался Владимир Иванович.
- Как жена?
- В добром здравии.
- Ага! Кто тебя оженил?
- Вы, Валдис Карлович, а то я все ходил бы в холостяках, - признался Бармин, подмигивая жене: мол, твой дядя звонит.

Но игривость генерала пропала, после фразы старика:
- Умираю я, Володя. Срочно приезжай. Но один.
- Что с вами? – попытался разузнать Владимир Иванович, но трубка дала отбой.
- С дядей плохо? – всполошилась Анна и подошла к мужу. – Когда мы едем к нему?
- Я выезжаю первым же рейсом, - ответил Бармин.
- А я?
- Ты останешься дома. Так велел Валдис Карлович.
Жена, зная «твердолобость» дяди, тихо вздохнула.

Через час Владимир Иванович уже сидел в поезде, рассуждая о звонке «Неукротимого Валдиса», как давно звали сослуживцы старого Улисса.

Валдис Карлович был сыном латышского стрелка Уллиса. Это потом фамилию Карла однажды по ошибке один грамотный чекист переделал на более знакомый лад: Улисс. Латышский стрелок не стал спорить с изменением и вскоре он погиб в сражении с бандой антоновцев. Валдис Карлович служил в НКВД, где сделал неплохую карьеру. «Неукротимый Валдис» был примером для многих поколений сотрудников КГБ. С переорганизацией Комитета в ФСБ он был уже в отставке.

В далекие свои молодые годы Бармин служил в милиции вместе со своим другом Алвисом, сыном Валдиса Карловича в областном центре Предуральске. Подполковник Бармин возглавлял областное Угро или, как именовали управление в криминальном мире – «уголовку». Майор Улисс был у него заместителем по оперативной части. "Уголовка" имела непререкаемый авторитет даже у самых закоренелых преступников, которые безоговорочно верили «главному оперу». Многие из них вступили на путь раскаяния и исправления, давая, в свою очередь, слово начальнику Алвису Улиссу.

Однажды, находясь в отпуске, Алвис и его жена Наталья собрались на дачу. Машина, старенький «Москвич», взлетела в воздух прямо во дворе дома. Поговаривали, что это месть «залетных», банду которых удалось ликвидировать в прошлом году. И, видимо, накрыли не всех. У погибших супругов остался семнадцатилетний сын Виктор.

Юноша нашел в себе силы в том же году поступить в юридический институт. Поддержку в достижении цели ему оказывал Бармин, взявший на себя функции опекуна Виктора.

Вскоре Бармин был назначен заместителем начальника областного Управления внутренних дел. А к концу защиты Улиссом-младшим диплома Владимир Иванович возглавил всю милицию Предуральска уже в звании генерал-майора.

Но сын его погибшего друга наотрез отказался от должности начальника спецгруппы в областном Угро и начал свою милицейскую карьеру рядовым оперативником. Через три года генерал Бармин вновь сделал попытку переманить Виктора "под свое крыло".

Витя проживал один - бабушка по материнской линии недавно умерла. Правда, по вечерам в квартиру старшего лейтенанта (звание было получено досрочно) заскакивала длинноногая девушка Юлия.

Владимир Иванович опять приехал в своей служебной "Волге", но настроен он был в этот раз совсем не миролюбиво.

- Витя, ведь я тебя еще вот таким знал, - шумел он, показывая ладонью высоту у пола.
- Ну, и что?
- Как, что? - изумился Бармин. - На кой черт тебе сдалась прокуратура? У нас, настоящих ментов-сыскарей, тебе обеспечен рост, почет и всеобщее уважение.

- Трудящихся масс или преступного мира? – подпустил иронию Виктор.
- Мое! Наших сотрудников! У тебя самая лучшая раскрываемость по отделу!
- Мне больше нравится работа не ищейки, а следователя.
- Это тебя твоя пассия сбивает. Девчонка, она ничего, но в нашем деле ни фига смыслит.

И тут появилась Юлия.
- Я, Владимир Иванович, чтобы вы знали, неплохой специалист, даже грамоту от министерства имею, - довольно спокойно ответила Юлия не ожидавшему ее появления генералу.

- А... Юлия Петровна! - заулыбался Бармин. - Наслышан я о вас.
- О чем же, конкретно? - поинтересовалась "пассия" Улисса.
- Только хорошее, - поспешил заверить Владимир Иванович. - Вы и следователь отличный, хотя...
- Что, "хотя"?
- Не женское это дело.

Ух, и взвилась тогда Юлия, совсем забыв о высоком звании гостя. Впрочем, она никогда и ни перед кем не раболепствовала. Даже выйдя замуж, она была вполне самостоятельна и независима в своих суждениях и поступках. "Кошка, которая сама по себе", - часто называл Виктор жену, с которой работал в одном отделе.

Она умерла от элементарного недосмотра медперсонала роддома - внезапно открылось сильное кровотечение. И, как еще один удар судьбы для Улисса, - недоношенного ребенка не удалось спасти.

Вот тогда-то и пригодилось предложение Владимира Ивановича - переехать к нему, в Москву: Бармин к тому времени возглавил Спецотдел реформированного ФСБ.

С тех пор оба служат вместе. Но вместе ли духовно сын друзей генерал-майора и он сам, Владимир Иванович?

       4

В Белом доме с утра все шло как обычно. По случаю воскресенья президент не спешил заниматься государственными делами. Он лежал в кровати. В окно спальни заглядывало солнце, и совсем не хотелось вникать в официальные сводки и выслушивать доклады о событиях, произошедших в стране и мире.

Блуш-младший просматривал воскресные газеты, которые публиковали читательские письма и очень толковые статьи. Во многих письмах осуждалась война в Ираке, и Джеймс, проскакивая их, выуживал сообщения совсем другого характера. Одно из них заинтересовало президента. В передовице газеты «Ивнинг таймс», издававшейся в Детройте, говорилось:
«Нефть, как кровь в артериях. Она пульсирует в машинах и агрегатах, дает движение, дает саму жизнь. Нефть – сила, она и есть мерило состояния нашего бытия. Что думает Блуш и его правительство о том, что нехватка данного стратегического сырья может существенно повлиять на могущество Соединенных Штатов Америки? Увы, война на Ближнем Востоке пока не приблизила нас к разрешению этого важного вопроса: «Быть, или не быть нефти в нужном объеме?»

«Какой умник, - подумал Джеймс, - как будто никто не знает ничего о важности энергетической отрасли? Думаем, господа журналисты, действуем!» Он поднялся с кровати, подошел к соседней спальне, тихо приоткрыл дверь. Милли уже проснулась и причесывалась перед настенным зеркалом.

- Доброе утро, дорогая, - сказал муж.
- Доброе утро, Джимми.
- Кофе готов. Его только что принесли.
- Я приведу себя в порядок и скоро приду, - ответила жена, которая не любила, когда Джеймс рассматривал ее по утрам.

Блуш прошел к себе, включил кофейник. Он знал по многолетнему опыту, что понятие «скоро» Милли растяжимо во времени. После душа она всерьез займется массажем лица, макияжем и прочими ухищрениями, чтобы попытаться максимально скрыть увядание кожи лица. Впрочем, таковы все женщины в определенном возрасте.

Джеймс вышел из спальни и направился к кабинету. При его появлении, сидящий перед дверью на стуле сухопутный уорент-офицер, вскочил и вытянулся в струну. «Ядерный чемоданчик», прихваченный к запястью правой руки «атомной тени президента», прижался к ладной фигуре военного. Сам не служивший в армии, Джеймс любил ясность и четкость людей в форме, выражавшейся не только в наружном виде, но и в мышлении.

- Доброе утро, Поль, - сказал Блуш, пересекая большой холл.
- Доброе утро, господин президент.
Как все просто! Никаких лишних слов! Это не гражданский высокопоставленный люд со всеми их подсознательными, порой тройными смыслами в речи, которые надо расшифровывать, как сложную шараду.

Остальные четверо уорент-офицеров, сидящие поодаль также вскочили. Блуш приветливо кивнул им и прошел холл.

Огромные окна кабинета овальной формы выходили на южную сторону. И Джеймс любил смотреть, как по утрам непрерывно катит по Конститьюшн-авеню лавина машин. «Господи, какие они счастливчики, - в очередной раз подумал он. – Им не грозят импичментом, не рассматривают под микроскопом личную жизнь, они не имеют противовеса в виде демократов Капитолия». Он долго еще рассматривал мельтешение автомобилей за окном. Здесь, в кабинете, на письменном столе тоже лежали газеты, но читать их президент не стал. «Пора», - решил он и вернулся в спальню.

Опять повторилась церемония: Поль вскочил, принял, как требует устав, стойку «Смирно!» и проводил своего верховного главнокомандующего орлиным взором.

Милли появилась минут через пять, когда муж уже собрался вновь читать прессу.
- Вот и я, милый, - сказала она, излучая покой и умиротворение. Но утренний кофе вдвоем так и не был выпит.

В дверь тихо, но настойчиво постучали.
- Войдите, - пробурчал Блуш. Он не любил, когда разрушалась идиллия утра. Согласно годами выверенного ритуала ему полагалось похвалить вид жены, выслушать очередную жалобу на плохой сон, посочувствовать. А тут…

Вошел Мэт Линдсей, секретарь, приблизился к столу.
- Доброе утро, мэм и сэр, - сказал он и повернулся к хозяину Белого дома.- Вам звонит матушка.
- Мама? – переспросил президент и схватил трубку мобильного телефона. – Хеллоу!

- Привет, Джимми, - прозвучало в трубке. – Как жизнь?
- Все о‘кей! А у вас?
- Отец слегка заболел.
Он в госпитале?
- Нет, лежит дома. Тебя очень хочет увидеть.
- Я срочно вылетаю, мама!

- Ты не спеши, Джимми. Но постарайся сегодня быть у нас. Да хранит тебя Господь, сын.
- И вас с отцом, мама, - откликнулся Блуш.

- Готовить вертолет? – спросил Линдсей, который по нахмуренному виду шефа понял: что-то случилось.
- Да, Мэт. У нас там, в гостиной, много репортеров?
- Четверо, господин президент.
- И что они хотят узнать?
- Ваше мнение по поводу результатов последнего опроса, проведенного институтом Гэллапа.

- Понятно. Передайте им, что я надеюсь: время все расставит на свои места.
       - Хорошо, сэр.
       Секретарь ушел. Милли с тревогой спросила:
       - Что случилось, Джимми?
       - Ничего, дорогая. Просто, отец не очень хорошо себя чувствует.
       
       Джеймс-старший не любил валяться в постели. Любое, самое значительное свое заболевание он норовил встретить в качалке. Черт, возьми! Еще его отец, да и сам дедушка, родоначальник нефтяной империи Блушей, сидели в этом плетеном сооружении. И они никогда не жаловались на здоровье, на плохую погоду, на цены мировых бирж. Впрочем, тогда цены, особенно на нефтепродукты, были небольшими. Да и весь мир казался удобным, уютным, как качалка. А сейчас…

Хоффман сидел рядом на качалке для гостей и просматривал газету «Биржевые новости».
- Генри! – засмеялся экс-президент. – Ты решил слегка подзаработать под старость лет?
- Как же, с тобой заработаешь… - пробурчал Хоффман и отшвырнул газету на стол из лозы.

- Чем же я тебе не угодил?
- Привязал к себе, как Консула, - Генри кивнул острым подбородком в сторону любимого четой Блушей мопса, лежащего под столом.
- И ты этим не доволен?
- Доволен, черт дери! Но…
- Говори!

Экс-президент чувствовал себя уже совсем неплохо. Он даже начал жалеть, что пришлось вызвать из Вашингтона сына. Оторвал, понимаешь, от важных государственных дел. То, что на ум пришло любимое «сорное» слово напарника по шахматам из России, Джеймса развеселило.

- Тебе, Джимми, смешно? – удивился Хоффман и с удовлетворением констатировал. – Ожил, старый Рыбак!

Теперь друзья смеялись оба, правда, тихо, не так, как когда-то, во времена далекой и идиллически-прекрасной юности. Рыбаком Блуша прозвали еще в Гарварде, когда на рыбалке слегка выпивший Джеймс свалился в речку и в мизинец его левой руки впился крючок удочки Хоффмана.

После легкого приступа почти ритуального веселья, Генри насупился.
- Давай, наседай, Профессор, проведи лучшую из своих лекций! – предложил Блуш, вспоминая университетское прозвище Хоффмана.

- Ты все такой же твердолобый, - пробурчал «Профессор». – Я давно тебе твержу, что безответственная игра с русскими может обернуться большой бедой.

- Игра в шахматы? – Джеймс нарочно дразнил Генри и, вдруг, произнес по-русски, используя характерные интонации голоса Павла Николаевича. – Это, понимаешь, вопрос огромной политической важности!

В дверь веранды заглянула Барбара.
- Вы так заразительно смеетесь, видимо, вспомнили свои похождения в молодые годы, - сказала она.
- Да, мэм, - ответил Хоффман. – Мы освежили в памяти эпизод, когда я поймал на свою удочку огромную «рыбу».
- За палец! – подтвердил Блуш, демонстрируя мизинец.

Удовлетворенная тем, что муж хорошо чувствует себя, жена удалилась, притворно вздохнув:
- Совсем, как дети.

После ее ухода, разговор между давними друзьями стал серьезным.
- Как ты оцениваешь речь президента Ступина на мюнхенском международном форуме? – спросил Хоффман.

- Об этом много писали все наши таблоиды.
- А все-таки?
- Русский президент высказался в резкой форме.
- Почему?
- Прицепился, как когда-то твой крючок к моему пальцу, - попробовал отшутиться Блуш.

Но Генри шутку не принял.
- Хорошо, тогда я сам попробую ответить на этот вопрос, тем более, что я – Профессор. – Он давал понять, что понимает юмор, ценит, но пора и более серьезно отнестись к проблеме: «Запад – Россия».

- Россия – ключ ко всему миру! – выдохнул он.
- Ключ? – переспросил Блуш. – Ты, Генри, совсем заучился.
- Нисколько, Джимми. Мы, американцы, живет старыми, предвзятыми мнениями в отношении «Страны Медведей». Мы не заметили, как Россия выросла из коротких штанишек детства и способна показать всем нам превеликий болт!

- Болт? – удивился экс-президент.
- Ну. Не говорить же мне вульгарно – член! Знаешь, как у русского поэта Маяковского: «Я достаю из широких штанин...»

- Он, что, этот… Маяковский, действительно, свое мужское достоинство вываливал напоказ, как должен был сделать наш Билл Клинтон перед сенатской комиссией?
- Это – шутка. Не забывай, я не только советолог, но и поклонник великой русской литературы. А доставал поэт… паспорт.

- А… вспомнил: «серпастый, молоткастый» или, как там еще… - засмеялся Джеймс, неплохо владевший русским языком и довольно хорошо знающий поэзию российского «серебряного века».

- Да. России есть чем удивить всех нас, включая Европу. Это страна неограниченных возможностей, странных, алогичных людей. Она быстро богатеет, хотя пока, в большей степени, за счет энергоресурсов.

Генри встал и начал прохаживаться по веранде, совсем так, как во время лекций в университете.

- Россия сейчас совершенно другая, чем она была в 2000 году, когда к власти пришел президент Федор Ступин. Она стала более уверенной и даже иногда смотрит свысока на Европейский союз. Москва хочет стратегически сблизиться с Китаем и Индией, куда намерена проложить свои нефтепроводы, оживить торговлю, строительство промышленных объектов, поставки современного высокотехнологичного оружия. В этих странах традиционно хорошо относятся к Кремлю. И эта тенденция может привести к расколу Европы!

- Но как? – спросил экс-президент, совсем забыв о недавнем недомогании.
- В ЕС сейчас преобладает идея возрождения трансатлантических идеалов и укрепления дружбы с нами. Но, вот парадокс, создание общей экономической зоны с Соединенными Штатами может пойти в ущерб идеи открытия общеэкономической зоны с Россией и со странами постсоветского пространства.

- Да, но мы уже оторвали от Москвы некоторые из них: Прибалтику, сейчас работаем в Грузии, Украине, Молдавии. Мы создаем антироссийский пояс от Балтики до Черного моря…

- Пояс невинности! – Выкрикнул, в запале, Хоффман. – Мы тешим себя надеждой, что эти, сателлиты, станут серьезным противовесом Кремлю! Блеф! Самообман! Они слишком слабые игроки, всерьез можно говорить только об Украине. Мы ведем, как сказал президент Ступин, «игру двойных стандартов» в Косово. Но Москва будет реагировать жестко, если ЕС отнесется к этой республике с одной меркой, а в отношении к Нагорному Карабаху, Абхазии, Южной Осетии и Приднестровью с другими критериями. – Генри остановился, вперил взгляд в экс-президента и начал отмашку правой рукой. – А вот излишняя трансатлантическая любовь может привести к тому, что через несколько лет Европа окажется настолько близкой к нам, что ее можно будет даже называть «восточная часть США».

- И что в этом плохого? – спросил Блуш, укутывая ноги в сползший плед.
- Россия «уйдет» в Азию и вместе с Китаем может создать новую Евразию, перед мощью которой померкнет сила дряхлой старушки-Европы и слабеющей Америки.

- Мы слабеем?
- Еще как! – Генри вновь начал свое хождение. – Скоро, как у женщины, у Штатов могут начаться критические дни, потому что промышленность буксует. А эта финансовая дыра…

- Ирак! – подсказал экс-президент.
- Да, Джимми! А Россия богатеет, наращивает мускулы…
- Пока только ресурсные… - сказал Блуш, слегка поддразнивая, по обыкновению, Профессора.
 - Именно, пока!
Оба собеседника, слегка выпучив глаза, смотрели друг на друга: опять всплыло это слово...

- Что сказали врачи? – поинтересовался сын, поправляя плед на ногах отца.
- Врачи? Я им особо не доверяю.
- Ах, да! За тобой наблюдает Кларк!

- К чему сарказм, Джимми? Кларк – прекрасный домашний доктор. Мы знаем друг друга уже сорок лет.

- Но Кларк устарел, вернее, его знания совсем не те, что имеются в современной медицине, - возразил Блуш-младший.

- Кларк хотя бы не пичкает меня килограммами таблеток. Он верит в свою гомеопатию, в травы, свежий воздух и положительные эмоции. Я, в свою очередь, верю ему. Например, тебе здесь, на веранде, холодно. А мне комфортно и легко.- Экс-президент вдруг закашлялся.

- Вот, видишь… - укоризненно произнес сын.
- Оставим разговор о моем здоровье, - ответил отец, сморкаясь в цветастый платок. – Я тебя сюда для иной цели вызвал. Хоффман считает, и я присоединяюсь к его мнению, что русские готовят нам большой сюрприз.

- Хо! Русские! – коротко хохотнул сын. – Они давно уже не те, что были когда-то.

- Эх, Джимми, - вздохнул отец. – Какой ты еще…
- Какой? – встревожился Блуш-младший. Мнение отца он всегда уважал.

- Большой, наивный ребенок, - успокоил его экс-президент. Не мог же он сказать про низкий умственный коэффициент сына. Вот ситуация: у Джимми головушка, так сказать, не совсем соображает; у Билла член его владельцу покоя не давал.
Господи, спаси Америку!

       5
       
       Павел Николаевич пребывал в прекрасном настроении. Еще бы, крючок заброшен и - «ловись рыбка большая и маленькая». Впрочем, лучше, если поймается большая. Понятно, зашевелились, понимаешь, господа капиталисты, засуетились, забегали!

Шифровка, доставленная из Штатов своими людьми, сообщила, что акцент, сделанный во время последнего телефонного разговора, сыграл свою роль: у Блуша-старшего подскочило давление. Он лежит, и к нему уже прилетел сыночек!

Конечно, жалко старика. Но, таковы условия игры! Вот и сам он, тогда еще президент России, заболел. Операцию сделали не в хваленой Америке или Германии, а, понимаешь, у нас! Ничего, выжил, хотя многим казалось, что русский Медведь вот-вот будет повержен болезнью. Не дождетесь, господа хорошие! На злости он тогда держался, на ненависти.

И было что ненавидеть! Страна развалена, повержена, унижена. Вместо могучего Союза скопище нищих, нестабильных республик, объявивших себя независимыми. Да и сам он, Павел Николаевич, стремился поскорей выйти из-под мелочной опеки Горбачева, стать самим собой. И это удалось, так как все «зубры Беловежской пущи» прямо-таки мечтали о личных самолетах, красных коврах, расстилаемых к трапу лайнеров, короче, о неограниченной власти. И поэтому все вопросы по разделу СССР решались впопыхах. Да и к тому же, когда славно «обмыли» решение, как-то забылся Крым. Забылся и Черноморский флот, хотя в тот момент можно было у «зубра», хохла Кравчука, отхватить и больший территориальный кусок. Все пьянка, будь она, понимаешь, неладна.

- Фаина! – крикнул экс-президент.
- Да, Паша, - жена возникла со спицами и мотком шерсти в руках. – Зачем ты меня звал?
- Что у нас на обед?
- Украинский борщ и отварная говядина.
- А почему не шашлык?
- Тебе нельзя есть жареное, Пашенька.
- Да? Ну, хорошо, пусть будет вареное мясо.

Жена ушла довязывать носки на зиму для внуков, а Павел Николаевич вперил взгляд в глобус.
Вот она, Америка, страна, о которой бывший президент России размышлял каждый день.

- Америка! Америка!.. – запел Павел Николаевич на мотив гимна Соединенных Штатов, потом сплюнул. – Тьфу!.. Прицепится на язык, понимаешь, черт знает что!

Его кипучая натура требовала выхода. Да, сейчас бы хорошо хватить, этак, сто пятьдесят водочки, закусить балычком из семги или маринованным груздем. Но!.. И дело не в том, что врачи запретили употребление алкоголя, солений и копчений. Была еще одна причина, по которой экс-президент согласился на кодирование от спиртного. В нем бушевала страсть. Он намеревался оставить после себя великое государство, предварительно развалив Штаты очень необычным, но весьма эффективным способом. И для реализации этого проекта был приглашен весьма известный экстрасенс, который установил на целых десять лет отвращение Павла Николаевича к алкоголю. Эти годы, понимаешь, надо обязательно прожить! Потом можно и уйти в мир иной, предварительно громко хлопнув дверью. И удар этой пресловутой двери разнесется по всей планете, именуемой Земля!

Ненависть к Америке у руководителей Советского государства была прямо-таки патологической. Еще бы, они, американосы, там, на своем континенте устроили почти рай земной. Но – угнетатели, одно слово, капиталисты! А мы начали, чуть ли не с ноля, укрепляем народную власть, поднимаем, хоть и немного медленно, уровень жизни людей. А вокруг враги, которые так и норовят вцепиться в глотку! И хуже, гаже всех, сытая, наглая Америка. Ее и достать трудно, окопалась за океаном и планы захватнические, понимаешь, строит. Еще Сталин пытался прикрыть Штаты, ограничить их влияние на другие страны. В чем-то ему это удалось, в чем-то - нет. Так то – Сталин!..
       

Это был самый обычный день, каких в жизни вождя прошло немало. Еще один долгий вечер, точнее, ночь…

Но Сталин любил ночь. Это было его время суток. И, еще, в последнее время вождь стал уставать от напряженного ритма дня.
       
Но сегодня Иосиф Виссарионович поднялся чуть позже. После завтрака он намеревался приступить к работе, но что-то остановило его. Он взял со стола сборник статей «Красный архив», сел в кресло и начал перечитывать отрывки из дневников последнего русского царя:

«Завтракали в пути. Облава была в фазаннике. Глубоко наслаждался великолепной погодой и весенним днем. Охота была весьма удачная: всего убито 879 штук. Мною – 115: 21 куропатка, 91 фазан, беляк и 2 кролика. Вернулся в Царское в 5 час.»

       Охота… И еще, неоднократно - охота!.. Вот как описывается последующий после нее отдых: «Вечером, выпив мадеры, разложили рога в обрамлении зелени и подожгли смолу в двух урнах. Тем временем на трубе исполнялись мелодии в честь каждого зверя: веселая – в честь зайцев, громоподобная – в честь зубров, изящная – в честь оленей».

Одно из любимых развлечений Николая II стрельба по воронам, селившимся на деревьях у дворца. Тут было некоторое совпадение увлечений царя и Сталина: одно время Иосифу Виссарионовичу нравилось обливать бензином муравьиные кучи и поджигать их. Но, что может быть общего у вождя и безвольного императора?

 Кучи олицетворяли в сознании Сталина массы, отдельные особи которой поднялись до неких вершин. И там, внутри муравейника, поднималась паника, и рождался страх… «Лес рубят – щепки летят», это уже фольклор, не говорил он так. Но, схвачено, верно. Простые люди всегда правильно понимали своего вождя. Недаром, они всегда уважали его «сильную руку», способную вести за собой массу, во время умеющего прореживать зарвавшихся местных деятелей всех рангов, начиная от мало-мальски значимого начальника. Никому не позволено иметь своего, отличного от «сталинского», мнения.

И поэтому, на праздновании своих семидесяти лет Иосиф Виссарионович провозгласил тост со значением: «За терпеливый русский народ!»

 Этот народ не потерпел власть инфантильного императора и сверг его. Рабочий класс был вооружен самой передовой и прогрессивной на тот период идеей: мировой революцией! Хотя, крестьянство, будучи мелкобуржуазным, по натуре, страстно мечтало передела земли. И оно получило соответствующий лозунг: «Земля – крестьянам!» Рабочим было предложено: «Долой министров-капиталистов!», «Мир хижинам, война дворцам!», «Долой!..»

Сталин в раздражении отшвырнул сборник. Николашка не смог удержать власть, которая рухнула, подточенная большевизмом, как карточный домик! Это не по воронам стрелять! Порой приходится направлять оружие на собственный народ. Правда, однажды, в 1905 году, царь проявил твердость и решительность. Тот день остался в памяти масс как «Кровавое воскресенье». И, что же? Самодержец тут же отступил, дозволил выход манифеста от 17 октября. Он даровал некоторую свободу своим гражданам.

А нужна ли им свобода? Тысячу раз прав Макиавелли, утверждая, что кнут действеннее, полезнее пряника. Конечно же, иной раз надо и пряник показать, не более. А кнут, как дамоклов меч, должен быть занесен над головами и почтительно склоненными спинами.

Власть… Ее не так уж тяжело взять, об этом говорят многочисленные примеры истории. А вот удержать крепко, надежно, не так-то просто.

В 17 году большевикам власть свалилась, как перезревшее яблоко с подгнившей плодоножки. Но, прошел период эйфории, и настало время, когда пришлось всерьез подумать о своей личной жизни, о собственной безопасности. Высокие кресла зашатались, казалось, вот-вот придется драпануть далеко-далеко… Многим членам правительства Республики Советов не впервой жить за границей, в эмиграции.

А каково тем, кто готовил революцию изнутри, в условиях жестокой борьбы с самодержавием? Вот тогда-то он, Иосиф Джугашвили, и выдвинулся в авангард борьбы. И превратился Джугашвили в Сталина, в несгибаемого большевика!..

Да, славное было время!.. Вождь поднялся из кресла и прошел к окну. Он отодвинул портьеру и всмотрелся в мрачное, затянутое хмурыми тучами, небо. И деревья вновь разрослись, простерев к даче руки-ветви. Опять необходимо прореживание, надо будет дать обслуге соответствующее указание. Все приходится продумывать самому. И так во всем! Не понимают горе-помощники, что неспроста требуется вырубка деревьев: за ними никто не должен даже и подумать спрятаться. Ничто не должно тревожить покой и угрожать личной безопасности вождя. Он для того и стоит наверху, чтобы обеспечить бесперебойное функционирование неуклюжей государственной машины. Он думает обо всех, он думает за всех…

Сталин сосал холодную трубку и всматривался в холодное зимнее небо. Он гордился тем, что смог бросить курить. Есть до сих пор несгибаемая сила воли!

А вот дети не пошли в отца, оказались недостойными. Светлана – имела множество мужей, причем, норовила выбрать евреев! Что, русских вокруг мало? Когда вышла замуж за сына Жданова, он обрадовался: младший Жданов рассудителен и осторожен, а это немаловажно. Так нет, развелась и, фактически, пошла по рукам. Шлюха!..
 
А Василий? Пьет, как лошадь! Стал генерал-лейтенантом к тридцати годам, командующим Московским округом противовоздушной обороны, но часто вытворяет такое… И во время войны отличался: привозил в часть девок, по пьянке глушил рыбу в озере, что привело к гибели человека. Пришлось отстранить Василия от командования воздушной дивизией, настолько он запятнал высокую фамилию. Лишь Яков оказался достойным ее, сумел достойно умереть, не опозорив отца. Ведь, чуть не связался со своей мачехой, как же, боготворил ее!

 А женщинам нельзя, даже в малом, потакать. У грузин существует прекрасный обычай: когда мужчины собрались за столом, жена или даже мать обязаны им прислуживать. И горе той, кто присядет во время застолья хотя бы на мгновенье. Что женщины могут понимать, живя эмоциями, а не рассудком? Его собственная мать на исходе жизни произнесла нелепейшую фразу: «Жаль, что ты не стал священником»! Не поняла его величия! Может, не смогла понять? Так и не стала полноценной матерью вождя…
 
А эти, наследницы Ленина: Крупская и сестра Старика Мария? Не поделили право на полноту памяти своего Володи. Бабы!.. Сталин, даже вынужден был однажды сказать Крупской, осмелившейся заняться публикацией никому не нужных воспоминаний: «Мы можем другую бабу сделать женой вождя».

Да, и Старик наколобродил прилично, имел глубокие заблуждения. Он до конца своих дней свято верил в мировую революцию, мол, без нее Советам не выжить. Но, ведь, выжили! И именно Сталин выдвинул гениальное, провидческое утверждение, что «социализм возможен в отдельно взятой стране». И на практике осуществил его строительство!

Иосиф Виссарионович задернул оконный просвет шторой и прошагал по кабинету. Свет настольной лампы бросал неяркий свет на стены, где выхаживала тень. Вождь не любил яркий свет, как не очень жаловал и солнечный, вредный его натруженным глазам. А собственную тень Сталин любил и всегда с большим удовольствием наблюдал, как она движется, казалось бы, живет своей, особой, потаенной жизнью. Но сегодня вождь немного устал и поэтому вновь уселся в кресло. И тень его замерла, затихла, словно ожидала распоряжений Хозяина.

О чем он только что думал?.. Ах, да, о полном и бесповоротном строительстве социализма! Идеалист Ленин не был практиком, собственно, и большим теоретиком не являлся. Но он нужен, как некая икона, тень от которой отбрасывалась и на Второго Вождя. Как же – Сталин – Ленин сегодня! Но были у Владимира Ильича и пунктики, взять, хотя бы, злополучный нэп. Не понял Старик главного: не на экономическое чудо надо уповать, а на всеобщее подчинение массы воле истинного вождя. История не простит заигрывания с массой. «Не мир я вам принес, а меч» – так сказано в одном из Евангелий. Меч!.. Карать, и еще раз, и еще много раз беспощадно карать!.. Казалось бы, Ленин уяснил эту непреложную истину: было организовано ОГПУ-ВЧК. И на должность главы карающего органа найдена соответствующая кандидатура – Дзержинский. Поначалу все шло правильно: по совету Троцкого были организованы концентрационные лагеря (в этих вопросах, стоило признать, Лев Давидович оказался прозорливее многих). Неугодных – в ссылку, в эти самые лагеря. Многих пришлось отправить за границу, в эмиграцию. Как они потом вопили: «Погублен цвет нации!» Мразь!.. Еще Владимир Ильич правильно в то время подметил: «У интеллигенции не мозги, а говно».

В известном манифесте, опубликованном в Москве в 1912 году, Д. Бурлюк, А. Крученых, В. Маяковский и В. Хлебников заявили:
«…Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов.
Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности…

Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Казьминым, Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным.
С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!..»

В следующем году Стравинский порывает с традиционными формами музыки и создает «Весну священную», а Дягилев преобразует балет. Поэты норовят «сломать старый» язык и ввести новые слова. Говорили также, что пассия Сергея Есенина американка Айседора Дункан собирается «танцевать стихи» футуристов!.. Эти бредни зажравшейся псевдоинтеллигенции, доходили даже до глухой сибирской деревушки Курейка, где томились политические ссыльные.

А он, Сталин, всегда любил ясную, понятную классику. И, вот сегодня, надо обязательно (в который раз!) посетить Большой театр, где опять дают «Лебединое озеро».

Иосиф Виссарионович прошел к письменному столу, сел на стул и собрался надавить пуговку звонка, но передумал. Только вчера вечером он смотрел бессмертный балет. Нет, сегодня Сталин устал. Последний день месяца… Как он не любил понятие: последний, последняя. В отношении священнослужителя все ясно: «Последняя жена попа…» А, вот, в отношении вождя такое нельзя и подумать: уж слишком явен намек на возраст…

Итак, о чем он только что думал? Ах, да! Об интеллигенции!..

Их, это «говно», Сталин сумел усмирить. Кого-то пришлось прикармливать, организовать закрыто-кастовые творческие Союзы, раздавать «дачи на реке», сталинские премии, автомобили. Вернулся Куприн, Алексей Толстой, собирался приехать Бунин. Но так и не собрался, потому, что остался навсегда барином.

 Окончательно сросся с эмиграцией и великий Шаляпин. А жаль, мог бы принести большую пользу родному Отечеству. Долго шли переговоры о приезде в Советскую Россию Максима Горького. «Сиделец» на острове Капри имел обширный и важный архив, который должен быть не собственностью Буревестника революции, а принадлежать трудовому народу. В архиве имелось много писем крупных политических деятелей, как социал-демократов, так и эсеров и меньшевиков. В этих документах имелось много важных сведений, которыми при случае можно умело воспользоваться, чтобы держать на коротком поводке какого-либо партаппаратчика или иного оппонента. Удалось! Горький приехал, получил свою дачу, возможность печататься огромными тиражами и прославлять Страну Советов. Он возглавил Союз писателей СССР, в его честь был переименован Нижний Новгород – в город Горький!

 И от знаменитого писателя началась отдача: он восхвалял строителей крупнейшей новостройки страны: Беломоро-Балтийского канала, возводившегося руками и на костях заключенных! Горький создал и небольшой шедевр: очерк о Ленине. А вот о нем, Сталине, так и не написал ни строчки. Возгордился? Или не хотел, чтобы величайший вождь современности был запечатлен в литературе? Что же, и без Горького нашлось много других писателей, которые выполнили с превеликой охотой этот социальный заказ.

А все эти непонятные футуристы, имажинисты, и иже с ними, тихо сошли на «нет». Отправились в вечность Есенин, Маяковский, Горький, Мейерхольд, Мандельштам… И, вообще, это великое «искусство»: уйти вовремя. Если некто не понимал, что от него требовалось, процесс ухода надо обязательно ускорить, подтолкнуть зажившегося на этом свете. Свердлов, Фрунзе, Дзержинский, Киров, Менжинский, да и сам Ленин ушли в положенный срок, так становится ненужной отыгравшая преферансная карта. Честь и хвала им за это!

Ленин… Фигура, что и говорить, не чета нынешней партмелочи. А ведь тоже был хитер! Это Максим Горький писал о Первом вожде: «Прост, как правда». Нужные слова подобрал классик социалистического реализма. Но только он, Сталин, знал настоящую цену Владимиру Ильичу.

Ленин любил власть! Но, будучи все-таки идеалистом, он верил в то, что мировая революция, ожидаемая им, победит во всем мире. И советско-польский конфликт был одобрен Первым вождем, как некий ускоритель революционного процесса в Европе. Казалось, под ударами войск Тухачевского падет панская Польша, и в ней, а затем и в Германии, вспыхнут восстания пролетариата.

Не вышло: Советская власть в Венгрии и в Баварии была быстро задушена. А перед этим Тухачевский позорно бежал, преследуемый Пилсудским. Были у Председателя Совнаркома претензии к Сталину, который вместе с красным конником Буденным не пришел в нужное время на помощь главнокомандующему. А, что, разве взятие Львова не столь уж важная цель? Разве надо было бросить ее и лететь на помощь бездарю Тухачевскому, топтавшемуся у самой Варшавы? И отдать лавры победителя бывшему царскому прапорщику?

Ленин не дал ходу расследование истинных причин польской компании, пощадил самолюбие Кобы. Но черная кошка между ними все-таки успела пробежать…

Сталин почувствовал голод. Лишь только он коснулся кнопки звонка, как дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникла фигура в темном костюме, склонившаяся в подобострастном полупоклоне с папкой бумаг в руках. Вошедший человек что-то почтительно сказал.

 - Я буду завтракать, - глухо обронил вождь, не отвечая на приветствие, помолчал и добавил. – Пусть мне позвонит Маленков.
 - Будет исполнено, товарищ Сталин!
 Последовал легкий кивок раздраженного вождя, и фигура исчезла.

 Сталин никак не мог привыкнуть, что у него новый порученец. Лысая голова Поскребышева неотлучно возвышалась в «предбаннике» за столом, где аккуратно разложены бумаги. Ходячая энциклопедия! Иногда приходилось удивляться: когда он спит? А этот, новый, даже трясется от страха. Как шутил Берия, того и гляди, «по ногам потечет желтая «кровь»!

Иосиф Виссарионович поднялся из-за письменного стола и направился в столовую.
       
Ни Сталина, ни даже Ленина экс-президент России не любил. Впрочем, любить можно женщин, хорошую выпивку, черт дери, конечно же, когда все это дозволено. Но идея большевизма была неплохой. Исполнение, однако, надо признать, не отличалось, как сейчас модно говорить, толерантностью и политкорректностью. Более того, подчас жестокие методы правления их, первых вождей, критиковали нынче все, кому не лень. Но, они были первыми, и этим все сказано!

 Можно только представить как в тех, невероятно трудных условиях действовали бы наши либералы, или, как их метко прозвали в народе: «дерьмократы». Обделались бы, понимаешь, с ног до головы! Это не разглагольствовать, критикуя всех и вся, указывая на ошибки, мол, мы бы повернули все по-другому. Суки!

 По-японски так звучит о каждом из них: «Сука мациока». Где-то услышал он, Павел Николаевич, данное выражение, кажется, в самой Японии? Нет, там он не просыхал, дорвавшись до их, япошат, как она… саки, нет, сакэ. Скорее, слышал от шоферов, эти ребята на лету все новое схватывают. Шоферов бы, с их сметкой, да во власть!.. А, че, смогли бы водилы и страной порулить лучше некоторых нынешних демагогов…
 
А сила еще есть дожить до светлого времени, до момента истины. Экс-президент достал из шкафа кожаный кофр, вытащил из него теннисную ракетку и направился на корт. «Счас погоняем мячик, имеется еще, как говаривал Тарас Бульба, «порох в пороховницах». Не дождетесь иного, «дерьмократы» хреновы!

Полный решимости дать отпор «мациокам» всех мастей и рангов, Павел Николаевич вышел во двор своей дачи в Барвихе:
- Юра! – крикнул он дремавшему на солнце шоферу. – Давай, сыграем! – И радостно взметнул вверх импортную ракетку стоимостью две тысячи долларов.

       6

Виктор Улисс пребывал в скверном настроении. Ему до чертиков надоело неопределенность его нынешнего положения. С одной стороны его привлекала служба в «конторе», которая давала обильную пищу для пытливого ума. Быть официально признанным аналитиком – это не просто! В Управлении собраны лучшие специалисты, а Спецотдел, возглавляемый генерал-майором Барминым, считался «думающей» элитой ФСБ.

 С другой стороны, аналитика привлекала его нынешняя преподавательская деятельность в университете. Нет, не из-за того, что она являлась отличным прикрытием. А потому, что история действительно привлекала молодого аспиранта. Вот, правда, иногда он, Улисс, исчезал из поля зрения начальства учебного заведения. Но, пока университетские «верха» это терпели. А все из-за удачливости молодого преподавателя. Улисс ездил в «командировки» не только от «конторы», но и от Интерпола и всегда привозил что-либо новенькое. Вот, совсем недавно поразил ученых коллег целой коллекцией легенд об… Агасфере! Следы пребывания бессмертного Вечного Жида в Западной Европе документально зафиксированы! Профессор Буров при демонстрации коллекции завистливо вздохнул: «Везет новичкам».

Но в Спецотделе Виктор не новичок. А все Бармин. Аналитик был благодарен Владимиру Ивановичу: еще бы, сам невероятным образом сумел из ментов перейти в ФСБ и там так ярко проявить себя. Тогда, в те годы, когда растаскивали, грабили Россию кому не лень, для борьбы с внутренней коррупцией потребовался энергичный руководитель. «Варяга» пригласил нынешний начальник одного из Управлений, однокашник Бармина по милицейской академии. И Владимир Иванович блестяще справился с поставленной ему задачей!

Монитор компьютера мерцал, расцвеченный красками. В утробе системного блока голодным котом урчал модем. Вот и вход в паутину виртуально реальности…

На форуме личного сайта аналитик обнаружил вопли восторженных молоденьких девушек, мечтающих срочно познакомиться с «великим сыщиком». Ох, уж эти взбалмошные идеалистки, нет от них покоя.

Сайт нужен Улиссу, как прикрытие: вот, мол, агент спецслужбы рассекречен и, вообще, отошел от «конторских» дел. Но это не так: ФСБ никого запросто не отпускает из своих цепких объятий. Иногда и устраняет неугодных, перебежчиков. Что же, каждый выбирает свой путь: измены или безусловной преданности. Таковы реалии жизни.

Правда, иногда хочется вырваться из этих объятий и зажить собственной жизнью. Но, зачем обманывать самого себя: «контора» - это экстрим, возможность напрячь «серые клеточки» мозга и сделать нужный вывод. И ради этого стоит состоять на учете в Спецотделе Управления!
       
       7

       В Овальном кабинете шло совещание. Сюда приглашены вице-президент, государственный секретарь, советник по национальной безопасности, директора ЦРУ и ФБР. Вопросы рассматривались обыденные, текущие: положение в Ираке, Иране, Афганистане и в других «горячих точках», где было или требовалось американское вмешательство.

Советник по национальной безопасности сделал мини-доклад, изредка обращаясь для справок к директорам ЦРУ и ФСБ. Вице-президент рассматривал свои холеные ногти. У него был свой интерес: социальная сфера, на которой можно заработать дополнительные очки в предстоящей предвыборной кампании. А все сегодня обсуждаемые вопросы в компетенции действующего президента.

Приглашенные сидели по обе стороны от хозяина Белого дома. Блуш, как и положено, возвышался в торце огромного стола. Именно возвышался, так как его стул изготовлен по заказу чуть выше остальных. Под ногами у президента находился небольшой помост: проблема с венами у Блушей фамильная и с неизменностью передавалась по мужской линии. Благо, о высоком стуле и помосте не знали журналисты!

Самой молодой среди присутствующих в Овальном кабинета была госсекретарь Лиза Прайс. Ее выдвижение на столь высокий пост диктовалось многими причинами. Во-первых, Прайс – великолепный специалист, причем, по России! Во-вторых, Лиза афроамериканка, а этот факт давал большую поддержку черного населения страны. Ну, и женщина, надо сказать, Прайс очень эффектная. Женщины, в основном, настроены против любой войны, а тут их представительница сама строит соответствующие планы. И, весьма грозные!

Расчеты, выкладки… Как все это надоело… Надоело? Шутить изволите, господин президент! Власть – это наркотик, и весьма сильный, затягивающий в бездонную пропасть всесилия, когда начинает кружиться голова от собственного превосходства и превосходства своей страны над другими странами.

О, Америка!..
- Как вы считаете, господин президент? – спросил советник по национальной безопасности.

Блуш оторвался от собственных мыслей и вопросительно взглянул на Прайс.
Госсекретарь поспешила на помощь боссу.
- Мы с президентом уже обговаривали эту тему, Шерман, - ответила она, обворожительно улыбаясь Тодду.

Советник кивнул массивным подбородком. Не только Шерман Тодд, но и все сидящие за длинным столом Овального кабинета, сделали вид, что не заметили оплошности президента.

На этом совещание закончилось. Когда его участники потянулись к выходу, Блуш задержал госсекретаря:
- Останьтесь, госпожа Прайс. Нам надо обсудить еще некоторые вопросы по Палестине.

В проем двери заглянул Линдсей.
- Простите, господин президент, через двенадцать минут у вас прием первого посетителя.
- Кто там у нас, Мэт? – спросил Джеймс.
- Сенатор из Аризоны.
- Пусть подождет полчаса. Я занят важными делами.
- Хорошо, сэр.

За Линдсеем закрылась дверь, и президент перевел взгляд на госсекретаря. Прайс выглядела восхитительно. Она сидела, набросив ногу за ногу, и Блуш вынужден был отвести свой взгляд от открывшегося из-под юбки точеного абриса бедра.
- Что вы думаете, госпожа Прайс о последних событиях на Ближнем Востоке? – довольно сухо спросил он.

Лиза поняла причину сухости и опустила правую ногу на пол.
- Ближний Восток всегда будет нестабильным, сэр, - сказала она. – И мы, Соединенные Штаты, всегда будем умиротворять его. В этом наша историческая задача.

- И экономическая! – ухмыльнулся Блуш.
- Да. Пожалуй, экономика превыше всего.
- Подготовьте подробную справку о перспективах нашей политики в Ираке, о возможностях стабилизации обстановки во всех нефтяных районах мира.
- В том числе и по Венесуэле?
- И по ней. Уго Чавес треплет нам нервы.

 – Венесуэла – одна из главных проблем Соединенных Штатов. Сближение этой страны с Кубой представляет серьезную угрозу. – Сказала Прайс и добавила. – Мы уже плодотворно работаем с рядом стран региона и с международными институтами, чтобы сдержать Чавеса. Но, к сожалению, иногда некоторые наши ученые пишут совсем не то, что нам надо.

- Кто и что, именно? – поинтересовался президент, которого пространные рассуждения госсекретаря утомили.

- Вот труд профессора Ноя Хомского «Гегемония или борьба за выживание», - Прайс вытащила из папки книгу, развернула ее на нужной странице и прочла: «… Венесуэла стала одним из главных экспортеров нефти, а нефтяными промыслами руководили американские компании. Такая политика привела к тому, что к 2003 году Венесуэла представляла собой страну с рекордными показателями бедности населения».

 Во время недавней поездки в Нью-Йорк венесуэльский лидер посоветовал американцам прочесть книгу Хомского, где сильно критиковалась политика нашего правительства.

- Люди купили ее? – спросил Блуш.
- Смели с магазинных прилавков.
- Вот она, цена демократии, - вздохнул президент и дал волю чувствам. – Хорошо Федору Ступину: он может уничтожить своих крикливых писак, а я – нет. В России даже женщин-диссидентов убивают, взять, эту, как ее…
- Политковскую, - подсказала Лиза Прайс.

- Наш, нью-йоркский «Союз в защиту журналистов» даже поставил рядом имена Ступина и Чавеса. Правительство «Дядюшки» Уго публичную критику президента Венесуэлы и высших должностных лиц «оценило в сорок месяцев тюрьмы! Интересно, чего больше между обоими президентами – сходства или различий?

- Они почти ровесники – Ступин старше Чавеса на два года, - оживившись, так как появилась возможность продемонстрировать свои знания, начала рассказывать госсекретарь. – И Ступин, и Чавес в большую политику пришли подполковниками. И у власти оказались примерно в одно время – венесуэлец вступил в президентскую должность, а русский стал премьер-министром. Оба имеют огромные запасы нефти и поэтому блефуют. Правда, Федор Федорович более сдержан в оценках, во всяком случае, прилюдно. На этом биографическое сходство, пожалуй, исчерпывается.

- Но они в хороших отношениях друг с другом.
- Правда, особо не афишируя это. Но мировое сообщество уже обвинило Россию и Венесуэлу в использовании «углеводородного рычага» в международной политике. «Нефтяной ястреб» Чавес, имеющий вес в ОПЕК, сумел расшевелить «нефтебаронов» и цена за баррель этого стратегического сырья взлетела до самых небес! А по предварительным данным, в бассейне Ориноко залегает до 235 миллиардов баррелей тяжелой и сверхтяжелой нефти!

- А для чего Чавес национализировал свои месторождения?
- На это нет однозначного ответа. Возможно, чтобы наиболее полно воздействовать на нашу экономику.

- Да, если однажды полностью прекратить поставки, - констатировал президент и добавил.- Хорошо, Лиза, вы свободны.

 Иногда, в хорошем расположении духа, он позволял себе называть госсекретаря по имени. Джеймс Блуш наконец-то прояснил для себя многое: Прайс умела преподать все эти геополитические хитросплетения, в которых так непросто разобраться.

После того, как госсекретарь покинула Овальный кабинет, он позвонил министру финансов с просьбой приготовить выкладки о финансовой составляющей Соединенных Штатов с учетом всех мыслимых и немыслимых колебаний на фондовых рынках мира.

Ну, вот и все. Отец, понятно, встревожен, но надо без особой горячки выяснить угрозу. Россия… Непонятная, загадочная страна. Действительно, если она посадит на нефтегазовую иглу весь цивилизованный мир, то неизвестно, чем все это может обернуться в последствии.

А то, что отец решил послать своего верного друга Хоффмана в Москву, неплохо. Может быть, старина Генри разнюхает что-либо. Но надо дать и официальным органам соответствующие задания. ЦРУ, ФБР, Агентство национальной обороны не должны дремать!
И президент потянул руку к телефону.
       
       8

В Тулу Бармин прибыл к полудню. Он позвонил на квартиру Улисса. Сорокадвухлетняя жена старика сказала, что Валдис «лечится у военных».

Такси быстро примчало Владимира Ивановича к главному входу в окружной госпиталь. По дороге к корпусу, где лежал давний его знакомый, генерал-майор думал о Виктории, жене Валдиса Карловича. Ну, совсем не подходила она суровому чекисту! Впрочем, это – дело самого Улисса-старшего. «Старого…» - подумал, вздохнув, гость из Москвы.

Улисс принял его довольно приветливо.
- Володя! – слабо сказал он. – Привет…
- Здравствуйте, Валдис Карлович.
- Проходи в мои апартаменты, не стой у порога.

Бармин прошел к постели, сел на стул.
- Как там Москва? – спросил старик, на лице которого виден был лихорадочный румянец.
- Стоит. Шумит. – Ответил Бармин, отметив, что Улисс-старший заметно сдал.

- Ты, Володя, небось, удивился, мол, почему этот старый перец лежит в военном госпитале, а не в нашем, ФСБ?
- Да, такая мыслишка посетила меня.
- Дело в том, что в нашем лечебном заведении нам бы не дали спокойно поговорить. А здесь… ни одной прослушки! С Викой разговаривал?
- Да. Именно она и направила меня сюда.

- Ждет баба моей смерти. Отвяжется окончательно от старика. Она давно уже погуливает, впрочем, такова судьба любого подобного мезальянса. Знал же наперед, что меня ожидает, да вот польстился… - Улисс закашлялся.
- Может, врача вызвать? – встревожился Бармин.
- Сиди, прыткий ты больно… Как там твоя Анна?
- Привет вам передает, хотела ехать со мной, да я запретил.

- Правильно сделал. У нас с тобой скоро будет конфиденциальный разговор. А насчет племянницы … Аня – прекрасная женщина.
- Я ее уже успел десять лет назад оценить.
- Знаю. Я рад за вас… - Валдис Карлович вытащил из-под подушки носовой платок и начал шумно сморкаться.

В разговоре возникла пауза. Услужливая память Владимира Ивановича перенесла его назад, на эти самые десять лет…

С Улиссом-старшим Бармин встречался довольно часто. В одной из командировок он и приметил в четырехкомнатной квартире генерал-лейтенанта ФСБ миловидную женщину. Помнится, тогда Валдис Карлович и Владимир Иванович выпили водочки. Закуску подавала Анна.

И старый чекист прямо сказал:
- Что, Володя, положил глаз на Анюту? Хороший выбор. Советую тебе жениться на ней. Кстати, и ты ей давно уже нравишься.
- Как? Вот так, сразу и под венец?

- А чего тянуть? Ты и в прошлый приезд, я помню, к ней все приглядывался. Могу кое-что тебе сообщить: Анна разведена, муж оказался большим бабником. Женщина она аккуратная, работящая, видишь, как у меня в квартире все блестит! Анна! – Закричал он.

- Что вы хотели, дядя? – спросила молодая женщина, входя в зал.
- Володька намерен на тебе жениться.
- Господи, что вы такое говорите? – всполошился Бармин.
Но Анна рассмеялась.
- Не пугайтесь, Владимир Иванович. Это он так шутит.

- Нет, не шучу! А ну, встаньте рядом! – рявкнул Улисс и прибавил. – Вставай, генерал-майор, когда тебе высший по званию и должности это приказывает!

Пришлось подчиниться, хотя, рядом с Анной Бармину приятно было стоять. И. к тому же, племянница Валдиса Карловича очень даже явно напоминала ему Наталью, жену Алвиса Улисса, погибшую много лет назад при взрыве автомобиля. А к Наталье Бармин был тогда неравнодушен, если не больше…

- Именем данной мне властью объявляю вас мужем и женой! – торжественно произнес генерал-лейтенант, Улисс-старший. Он добавил, обращаясь к растерянным «молодоженам» уже не тоном приказа. – Поцелуйтесь.

Да… Так было… Правда, «жена» приехала в Москву через три дня. «Новобрачные», как и положено, ждали месяц регистрации брака. Но они к тому времени были уже настоящими «супругами» со стажем…

И, вот теперь, суровый чекист лежал на смертном одре. И Бармин понимал это, понимал он, что Валдис Карлович не просто вызвал его сюда, в Тулу, попрощаться. Есть что-то экстраординарное в «заначке» у старика.
Но Улисс не спешил раскрывать карты. Он действовал не так, как в срочной «женитьбе» Бармина…
       
       9

Президент России находился в рабочей поездке по Астраханской области. Побеседовав в Астрахани с губернатором и мэром города, Федор Федорович на военном вертолете убыл на космодром Капустин Яр.

 Все поездки, как и отпуск, всегда проводились президентом весьма активно, с максимальной пользой не только для себя, но и для державы. Президентская должность давала, как модно сейчас было говорить, в этом вопросе большие преференции. Можно запросто побывать в любой точке России. Хочешь, путешествуй по стране на сверхзвуковом самолете или стратегическом ракетоносце, кстати, можно и самому «порулить»! Хочешь, спускайся в пучину вод на подводной лодке – такое времяпровождение и царю Николаю Второму не снилось! Подумаешь, был заядлым охотником…

- Товарищ главнокомандующий! Гарнизон космодрома построен! – громко доложил генерал, начальник гарнизона.
- Здравствуйте, товарищи! – поприветствовал Ступин военных.
- Здра!.. жела!.. това!.. гла!.. кома!.. – по-уставному загудели ряды.

После рукопожатия с начальствующим составом, высокие гости с плаца двинулись в сторону основных производственно-технических площадей.

Осмотр полигона начался с МИКа – монтажно-испытательного комплекса, где готовилась к скорому старту космическая ракета. Модернизированная «Энергия» должна вывести на орбиту очередной спутник системы ГЛОНАСС. Аналогичная ракета готовилась на космодроме Плесецк. Разница по времени вывода обоих спутников составляла всего полтора часа. О, тогда Россия вновь станет великой космической державой! Нет, величайшей!.. На эти ракеты возлагались руководством страны большие надежды.

Многое по программе ГЛОНАСС сделал энергичный, бывший военный министр Сергей Петров. Сейчас Петров «поднят» до уровня первого заместителя главы правительства, по-прежнему курируя военно-промышленный комплекс России.

Ступин внимательно слушал пояснения специалистов космодрома, время от времени поощрительно кивая. Еще бы, это целая наука: уметь слушать конструкторов, которые волнуются, как мальчишки перед Первым лицом государства. Важно также вставить кое-какие вопросы, выказав понимание проблемы, создавая видимость: Федор Федорович «знает все»!

- Как у вас здесь решаются проблемы с жильем? – неожиданно спросил президент.
- Недавно ввели в эксплуатацию жилой комплекс для молодых специалистов, - быстро откликнулся начальник гарнизона.
- Давайте осмотрим его, - предложил Ступин и, вслед за генералом к выходу из МИКа потянулась президентская «свита».

Молодежь – это тот ключ, которым должны открываться любые двери большой политики. Старое поколение, перезрелые «перцы», ностальгируют по прежним, социалистическим временам. Именно они и поддерживают главного коммуниста страны Зюганова. Это – непорядок! Все, абсолютно все должны поддерживать «доброго» правителя. А этот «добряк», когда надо, может быть твердым и решительным.

Вот почему после «мюнхенской» речи Федора Федоровича «перцы» как-то приубавили свой пенсионно-задорный коммунистический пыл, признав Ступина «сильной личностью». Иногда некоторые из них даже сравнивали президента с незабвенным Иосифом Виссарионовичем…

Летом 1951 года Сталин поехал отдыхать в Грузию, в Боржоми. Это была незабываемая поездка семидесятидвухлетнего вождя. На вокзале в Кутаиси земляки устроили ему восторженный прием. Охрана была бессильна против толпы. Люди долго не давали возможности Иосифу Виссарионовичу выйти из вагона и сесть в машину. Они лезли напролом, кричали, кидали цветы, которые охрана пыталась поймать, защищая великого человека от потенциальной угрозы: а, вдруг, в букете бомба?

Сталин был крайне раздражен:
- Ви, можете двигаться? – обратился он к шоферу. Когда вождь был в плохом настроении, он, не контролируя свою речь, всегда обращался к окружавшим его именно так: «ви».

- Пока нет, товарищ Сталин! – в страхе ответил, вспотевший шофер. – Я могу наехать на людей. Но, если надо...
- Успокойтесь, сейчас представители МГБ оттеснят народ, - сказал Иосиф Виссарионович. Не хватало еще, чтобы этот олух в горячке задавил кого-либо, тогда ореол Его величия может несколько померкнуть в глазах земляков.

Наконец-то сотрудникам госбезопасности удалось выдавить людей с привокзальной площади, и колонна машин двинулась в сторону Боржоми

Красота видов ущелья несколько успокоила Сталина. Из окон бронированного ЗИСа хорошо просматривались дубравы, леса из ели, пихты, бука. Все это молчаливо и рационально, тогда, как человек полон чувств.

«Разинули рты и орали, как болваны!..» - неприязненно подумал он о людях на кутаисском вокзале. Затем, он сопоставил слова: «разинуть рты и орать», отметив, что это с точки зрения здравого смысла сделать одновременно невозможно. Корректировка собственных мыслей понравилась Сталину, и он прикрикнул на шофера:
- Давайте быстрей!

Еще не так стар он, Иосиф Виссарионович! Не дождетесь, соратнички, когда власть выпадет из ослабевших рук и свалится вам прямо под ноги. Да, требуется очередная, хорошая чистка рядов не только среди членов и кандидатов Политбюро, но и среди членов ЦК. Надо вновь рубить по крупному...

Вскоре колонна автомобилей остановилась у Ликанского дворца. Здесь, на пологом берегу Куры, в небольшой горной долине стоит крупный, неказистый дом. Дворцом его называли с большой натяжкой, так как это была старая охотничья дача грузинского князя. На противоположном обрывистом берегу громоздились скалы. На них виднелись развалины старинной крепости. Чудесный вид!

Но генералы и коменданты свиты чертыхались. Еще бы, как разместить, такое большое количество сопровождающих вождя в столь малом количестве служебных помещений?

На обед Сталину подали любимое им охлажденное вино «Хванчкара», причем, как и положено: бутылка была запотевшей. На закуску на столе появилась дичь: жареные куропатки. Была и рыба из Куры.
 
 После осмотра жилого комплекса и отеческой беседы с молодежью, вертолеты президента и его команды взяли курс на Горный Алтай.

       10

- Ты знаешь, где сейчас находится наш президент? – спросил Улисс-старший.
- В Астраханской области, - пожал плечами Бармин.
- Он только что посетил космодром Капустин Яр.
- Ну, и что?

- Я участник группы генерал-майора Василия Вознюка, которая и выбрала конкретное место под строительство ракетного полигона.
- Вы? – удивился Владимир Иванович. Он знал, что молодой лейтенант Валдис Улисс был в свое время порученцем Ивана Серова, заместителя самого Берия. А вот то, что Валдис Владимирович был еще и «поисковиком»…

- Я. Кстати, эта была очень даже ответственная задача. Сразу после войны советские специалисты восстановили опытный завод по сборке Фау-2. В Германии, в городе Бляйхероде, был создан специальный ракетный институт. Мы тогда изучали военно-технические архивы, и именно по ним была восстановлена знаменитая немецкая ракета.

- Нам досталось намного меньше готов ее образцов и запчастей, - поддержал разговор Бармин.
- Да. И, к тому же не самые крупные немецкие специалисты. Но их мы привлекли к работам 1200 человек, вместе с семьями. Славное было время. Сергей Королев и его команда собрали три Фау-2. Но для пробных запусков необходим был полигон. Ракетчики хотели получить под эти цели бывшее стрельбище Наркомата боеприпасов на Таманском полуострове. Но как раз накануне встречи генерального конструктора и Сталина, один из экспериментальных самолетов-снарядов прилично отклонился от курса и упал на кладбище на окраине большого города. Группой ракетчиков руководил Челомей.

- А!.. Мой полный тезка: Владимир Иванович! Впоследствии прославленный наш ракетчик! Я встречался с ним однажды, незадолго до его смерти. – Оживился Бармин.

- Он самый. Так вот, лишь только Сергей Павлович заикнулся о Тамани, Сталин перебил его: «Это неподходящее место. Рядом крымские курорты, скопление людей. Можете ли вы ручаться, что ваши ракеты не упадут завтра на наши здравницы, как сегодня они падают на кладбища? Полигон надо создать где-то здесь…»

Королев потом рассказывал нам, как вождь подошел к столу, на котором была расстелена карта, и ткнул толстым красным карандашом в левобережье Волги южнее Сталинграда.

Иосиф Виссарионович ни во что не ставил людей. Для него это был живой материал, из которого извлекалась его энергия, знания, умение. А потом этот материал легко отбрасывался, уходя в небытие. И, зачастую, с ним было столько мороки...

Из Ликанского дворца Сталин однажды попробовал выехать в сторону Бакуриани. В первой же деревне жители устлали дорогу коврами, живой цепью перекрыли шоссе. Они восторженно кричали: «Слава великому Сталину!.. Ура!.. Да здравствует наш земляк!..» Пришлось выйти из машины, пройти в близлежащий дом и сесть за стол.

Сталин расспрашивал хозяина, Арчила Тоидзе:
- Как у вас тут дела? Не обижают местные начальники?
Ошалевший от счастья, крестьянин восторженно отвечал:
- Живем неплохо, товарищ Сталин. Что там? Хорошо!
- Да! Да! Мы советской властью довольны! – хором подтвердили старейшины деревни.

О чем еще было разговаривать? Впрочем, с простыми людьми Иосиф Виссарионович всегда сходился туго. Иное дело уголовники! В Баку, в Баиловской тюрьме, с ними революционеру Кобе приходилось часто общаться. Он чувствовал себя с ними на равной ноге. По его мнению, это «люди реального дела». Вот и сам он, Коба, был замешан в дерзком «эксе». Тогда в Тифлисе, на Эриванской площади совершено было исключительное по дерзости вооруженное нападение на казачий конвой, сопровождающий экипаж с мешками денег.

Крестьяне осмелели и начали расспрашивать вождя о семье, и это напомнило Сталину случай в далеких послереволюционных годах…

Как-то на прием к генсеку прибыли ходоки с Урала. Крестьяне жаловались на местных партийных работников. Причем не делали это энергично, как и положено, а со своим, особым подходом. Ходоки повели разговор степенно, издалека. Сельский мир снарядил их на последние деньги. Мужики ехали на лошадях, затем почти месяц добирались железной дорогой.

 И, вот, после долгих мытарств по начальственным кабинетам, они сидят у «главного партийца». Прежде чем открыть свою боль, ходоки долго примерялись: что за человек сидит перед ними? И в соответствии с деревенским этикетом, они вежливо выясняли, мол, откуда родом чернявый партиец, как поживает семья, дети?

Для Сталина подобные вопросы, как нож в сердце. «Приехали увальни, двух слов связать не могут!..» - клокотал он. И Иосиф Виссарионович перебил неторопливую речь ходоков:
- Что вам надо от меня?

- Видишь ли, мил человек, - начал мужик постарше, - деревня у нас хоть и небольшая, да три корня в ней. От трех семей она когда-то зачалась, и получились три фамилии.

- Я не желаю выслушивать родословную вашей деревни. – В Иосифе Виссарионовиче забурлила злость. – Конкретно, зачем вы приехали?
Младший ходок заскреб пятерней макушку.
- Это самое, значится, и привело. Раз у нас три корня, то многие переженились, переплелись ими. По фамилиям опять же…

- Вон! – негромко, но твердо выдохнул Сталин и указал чубуком курительной трубки на дверь.
- Чаво? – вылупили глаза ходоки.
Иосиф Виссарионович подавил в себе гнев и предложил мужикам:
- Когда обдумаете, что вам надо, явитесь! Все! Свободны!

 - Ну спасибо, главный партейный товарищ. Уважил, как при царе, - забормотал, пятясь задом, старший бородач. – Рыбка, значится, тово, с головы…

В коридоре он громко упрекал младшего:
- Знамо, к Ленину надобно было завернуть. А ты сюды потянул, мол Ленин и Сталин из одной кумпании. А этот, чернявый, в оспинах, вишь, повернул как!.. Я сразу, лишь глянул на евонные жучиные усы…

Это потом один из помощников, разобравшись, что, к чему, объяснил генсеку:
- В деревне три клана. Все партийцы – сватья-братья и кумовья. В деревне самоуправство, в волостном совете, даже в уезде своя рука. Все прочие – на положении батраков. И не возрази, изобьют до полусмерти. Бандиты, а не коммунисты.

Сталин мрачно выслушал и решил:
- Пошлем рассудительного человека, пусть разберется. Будут виноватые – выбросить из партии и под суд. А если клевета – наказать клеветников. – И добавил веско: - Пока ходоки домой не вернулись, чтобы все было сделано!

Об этом разговоре с мужиками стало известно Владимиру Ильичу. Ленин сказал Стасовой: «Вот Калинин бы дотошно расспросил у крестьян: «Почему да как сгорела у ходока изба? Сколько леса надо на ее восстановление, чем погорелец будет крыть крышу, и имеется ли хороший печник?»

Осудил Владимир Ильич методы общения генерального секретаря партии с простыми людьми. Благо еше, Стасова впоследствии передала Кобе эту неприятную оценку Ленина…

А в дом Арчила Тоидзе заглядывали крестьяне, пришедшие посмотреть на Сталина, как на диковинку. Многие из них испытывали не только восторг, но и разочарование неказистой внешностью вождя: маленький рост, оспины на лице, одутловатые щеки, заметный живот, короткий торс, но длинные руки и ноги. Понятно, он, Иосиф Виссарионович, никак не подходил под иконописные изображения, которыми была увешана вся страна.

- Все! – твердо сказал он, вставая из-за стола. – Меня ждут дела!
Ему было понятно: Грузия решила показать, что она не подвластна союзному МГБ и его порядкам. Где еще можно встретить, чтобы народ выражал свои чувства, как хочет, и ему в этом никто не мешал? А все Лаврентий, это он гадит!..

Отдышавшись, Валдис Карлович продолжил свой рассказ:
- Уже в сентябре 1947 года из Германии на полупустой полигон прибыли два спецсостава с оборудованием. А через полтора месяца были подготовлены испытательный стенд, стартовая площадка, монтажный корпус и мост.

Слушай, Володя, ты вот, наверное, думаешь, чего это старик пустился в пространные воспоминания?
- Видимо, так надо, - дипломатично ответил Бармин. – Вы потом подойдете через них к основной сути нашей встречи.

- Молодец! Соображаешь! Вот за это я ценю тебя и Витю. Кстати, внук через час должен приехать. Я как раз успею тебе, генерал-майор, все рассказать.

Итак, подошло время пусков. Председателем Госкомиссии Сталин назначил маршала артиллерии Яковлева. Начали, понятно, с пробного запуска двигателя Фау-2 на стенде. Прошло трое суток, в течении которых специалисты и члены и «высокие гости» почти не спали. Двигатель никак не хотел запускаться!

 Тогда мой шеф Серов, заместитель по Госкомиссии маршала Яковлева, рассерженно произнес в присутствии всего кворума пускачей:
- Чего вы мучаетесь? Найдем солдата. На длинную палку намотаем паклю, окунем ее в бензин, подпалим. Солдат сунет ее в сопло, и пойдет ваше зажигание!

Несмотря на то, что идею подал заместитель Берии, пускачи вежливо отказались воплощать ее в жизнь. В автобусе, где в очередной раз обсуждали причину отказа, Серов снова вмешался:
- Почему и на этот раз не произошло зажигание, вы проанализировали?

Королев сказал, что доложить может Пилюгин, у него схема запуска сбросила.
Пилюгин объяснил рассерженному генералу:
- Да, мы нашли причину. У нас не сработало реле включения.
- А кто отвечает за него?
- Товарищ Гинзбург.

- А покажите мне этого Гинзбурга! – потребовал мой шеф.
Пилюгин оперся на плечо «виновника», вжал его в скучившуюся толпу и ответил, что в ближайшее время показать Гинзбурга никак не возможно.

Пронесло! А потом, впервые на Государственном центральном полигоне, был наконец-то запущен жидкостно-ракетный двигатель! Вскоре стартовала и первая советская ракета Р-1…

 В палату заглянула медсестра, вопрошающе взглянула на больного. Улисс махнул рукой, сказал:
- Веруня, нам недолго осталось…
- Хорошо, Валдис Карлович. В вашем распоряжении еще пятнадцать минут.

Когда медсестра вышла, он продолжил рассказ:
- Я потом в контрразведку ушел. Кстати, моей основной сферой деятельности стала защита наших космических интересов.

- Знаю, - откликнулся Бармин, все еще недоумевая: куда клонит старик.
- Я узнал одну великую тайну: Павел Николаевич, наш первый президент, задумал большую каверзу против Запада. И все бы ничего, но только этот проект вызовет хаос во всем мире, пострадает огромное количество ни в чем не повинных людей. Сдается, что угроза придет из космоса…

- Мне, что, надо предотвратить ее? – удивился Бармин.
- Именно тебе и Вите! И не смотри так! Я на пороге смерти, и хотел бы, чтобы мир после меня не был бы разрушен.
- А, что? Такая возможность существует?

- Да! И еще, Володя! – Улисс-старший вытащил из-под подушки запечатанный конверт. – Это – большой сюрприз для тебя. Прочитаешь, когда вы с Витей отведете от мира угрозу. Понимаю, ты сейчас думаешь: присяга, и все прочее. Нет, Володя, слишком много мы, коммунисты, в свое время доставили горя людям. Пора исправить это. А вот здесь, - Валдис Карлович указал на конверт. – Твоя судьба!

- Судьба? – переспросил Бармин.
- Именно! Я давно видел, что мой внук, Витя, похож на тебя…
- Валдис Карлович! – простонал гость.

- Молчи! Я взял образцы волос вас обоих и…
- Что, и?
- Узнаешь после операции. Вам с Витей надо выжить. Все! Уходи, Володя.
       
В Москву Бармин уезжал в смятенном состоянии. «Ну, и Карлович…- вздыхал он. – Старый чекист». Он прокручивал в памяти не только разговор, касающейся угрозы миру, но и заключительный. Да, было такое.

Однажды, когда, полгода как разведенного, Владимира Ивановича Улиссы пригласили отдохнуть на дачу, Бармин с удовольствием решил в кои-то разы отдохнуть с друзьями. А потом Алвиса срочно вызвали по телефону: в Приуральске было совершено дерзкое убийство. Отпускник Владимир Иванович остался наедине с женщиной, которую давно любил…

       11

По инструкции на конспиративную квартиру следовало являться пешим порядком, выйдя на станции метро "Филевский парк". Затем нужно было прошагать четыре квартала вниз по Минскому проспекту, перейти на противоположную сторону и вернуться назад до пересечения с улицей Костомаровской.

 При этом существовало пять контрольных точек, где осуществлялась проверка на предмет отсутствия слежки. Далее в инструкции оставалась только одна фраза: "С предельной внимательностью проследовать на явочную квартиру". Можно было подумать, что дело происходит на территории, оккупированной неприятелем. В конце концов, Виктор решил, что инструкция сочинялась во времена шпиономании, и с тех пор начальству было недосуг ее перечитать.

- Станция Филевский парк. Следующая остановка - Пионерская. - Прозвучал в спину Улисса женский голос.
Виктор шагнул на перрон и поежился. Холодный ветер срывался откуда-то сверху и закручивался под козырьком. Капли дождя стегнули по щеке. Улисс поднял воротник плаща и с неприязнью подумал, что ему предстоит накручивать очень даже неприятные километры.

"А, может, рвану напрямик? Здесь ходу - минут пятнадцать, не больше, - подумал Улисс и тут же себя остановил. - Не зарывайся, парень. Вспомни, чему учили в академии: каждое слово инструкции написано кровью".

На Минском шоссе ветер поменял направление и хлестал прямо в лицо. Виктор исправно отмерил четыре квартала, получилось тысяча семьсот двадцать шагов, и остановился в контрольной точке. Хвоста не было. Да и какому идиоту могло прийти в голову - устраивать слежку за тридцатичетырехлетним доцентом кафедры истории, да еще в такую погоду?

Впрочем, историк подрабатывал еще и в "конторе" не только экспертом-аналитиком. Иногда его привлекали для прокручивания деликатных дел, требующих глубокого осмысления. Но эта информация была строго засекреченной.
       
Виктор посмотрел на часы. Надо так рассчитать время, чтобы нажать кнопку звонка ровно в тринадцать часов. Прийти позже означало бы не только верх недисциплинированности, но и подрыв реноме. Явиться раньше и топтаться под окнами - тоже глупо, вызовешь нездоровое любопытство соседей. Всегда найдется неугомонно-бдительная бабушка в любую погоду просматривающая весь двор.

 На противоположной стороне проспекта аналитик развернулся на сто восемьдесят градусов. Теперь ветер дул в спину. И сразу показалось, что он не такой уж сильный и холодный. Погода, в общем-то, совершенно обычная для начала сентября. Снова вернулись мысли о превратностях судьбы.
       
"Что меня ждет на этот раз?" - подумал Виктор.
Прошло чуть больше полугода, как он вернулся из Ирана. Задание было непростым и дополнительно осложнялось сжатыми сроками. Улиссу поручалось выяснить - не располагает ли Тегеран оружием массового поражения.

 Теоретически такая возможность допускалась. В Иран после развала СССР запросто могла попасть не только технология, но и некоторые компоненты, позволяющие получать обогащенный оружейный плутоний. Ведь недаром режим этой страны так противится инспекции МАГАТЭ. Россия строит в Иране атомный реактор, а это накладывает на нее определенную ответственность. Аналитический просчет ситуации был выполнен Виктором блестяще. Хотя, ему, возможно, поручалась лишь какая-то часть общей задачи.

Бармин встретил Улисса по-домашнему. Рукава джинсовой рубахи закатаны до локтя, а за поясом, наподобие фартука, пристроено полотенце. Руку он Виктору не подал, а продемонстрировал ладони, перепачканные налипшим тестом.
 
- По тебе, Витя, можно часы сверять, - похвалил генерал-майор ФСБ гостя.
- Владимир Иванович, а вы никак жарите палтус синекорый?
- Как ты догадался?
- Ну, во-первых, жареным несет на весь подъезд, а, во-вторых, вся Москва забита этим продуктом моря.

- Ну, вот, хотел сделать сюрприз, рецепт реликтовый добыл. А ты все испортил, умник, - в голосе Бармина звучало не только неподдельное разочарование, но и радость от общения с Улиссом, которого генерал уже много лет вел.

"Прошлый раз, - подумал аналитик, - он варил плов. И рис оказался немного переваренным, что совершенно недопустимо для узбекского плова. Уверен, что и рыбу Владимир Иванович пережарил".
- Нарежь хлеб и открой банку с помидорами, - скомандовал начальник Спецотдела и скрылся на кухне.

Виктор осмотрел комнату. С его последнего посещения здесь мало что изменилось. Тот же старый телевизор, тот же диван с продавленными пружинами, стол, закрытый выцветшей клеенкой, три разномастных стула. Да, вот новость - на окне решетка!

Бармин вошел в комнату, неся перед собой продолговатую тарелку с рыбой, обильно присыпанной кружками репчатого лука.
- Садись, Витя, - сказал он, водружая тарелку на середину стола. - Давненько мы с тобой не виделись. Месяца три, а?

- Четыре с половиной.
- Надо же, как время бежит! М-да... - покачал седовласой головой Бармин. Затем он извлек из-за дивана бутылку. - К жареной рыбке полагается сухое белое вино. Я думаю, бутылочка "Алиготе" массандровского розлива, это то, что надо. Открывай!

Генерал-майор и майор запаса выпили по бокалу вина и принялись за рыбу.


"Я был не прав, - признался сам себе Улисс. - Прости, Владимир Иванович, гордыня попутала. Блюдо получилось великолепным, мы даже оторваться не можем, чтобы поговорить о задании. А оно, чувствую, не совсем простое..."

"Прости, Витя, - занимался самобичеванием и Владимир Иванович. - Я втравливаю тебя в довольно опасное дело. Нет! Не могу сказать все сразу... Подождем конца трапезы..."

Бармин являлся для Виктора, можно сказать, приемным отцом.
После автокатастрофы, унесшей жизни родителей Виктора, Бармин получил назначение в столицу, в органы безопасности. Для милицейского полковника, хотя он и возглавлял уголовный розыск областного города Приуральска, такой переход был из области фантастики.

 Но в Москве у Владимира Ивановича нашлась уж очень "волосатая лапа". В то время, кардинального обновления ФСБ, понадобился некто, не имеющий корней и устойчивых связей в столице, "человек со стороны". Бармин в Москве занялся выявлением "оборотней" - перевертышей, погрязших в коррупционных связях с криминальным миром.

Позднее Бармин, ставший уже генералом, был назначен руководителем Спецотдела. Владимир Иванович быстро и кардинально перестроил возглавляемое им строго засекреченное подразделение. Главным новшеством стала работа на упреждение. Разнообразнейшие сведения, донесения и справки стекались из многочисленных служб системы безопасности и из отдела технических средств ФАПСИ. На основании их составлялись обзоры по имеющимся и предполагаемым связям и возможным реорганизациям в финансово-промышленных группах и наиболее значительных фирмах и предприятиях.

 Прогнозировался не только вывоз капитала и его уход в "тень", но и поглощение или слияние крупных фирм и банков, возможные заказные убийства, рэкет и прочие наезды криминалитета. А большие деньги, известно, всегда связаны с большой политикой и, зачастую, затрагивают неподдельный интерес в самих верхах...

Обзоры выполнял специализированный Центр Стратегических Исследований. Параллельную работу в этом направлении выполнял и талантливый аналитик Виктор Улисс. И его прогнозы оказывались на девятнадцать процентов точнее ЦСИ, стоящих, естественно, огромных денег!
"Талант, у тебя, Витя, ничего не скажешь..."
Но насчет задания говорить необходимо, чего уже тянуть?

Как ни скрывал свои мысли начальник Спецотдела, подчиненный, будучи великолепным физиономистом, все-таки уловил ее подспудное движение. «Разговор на эту тему портит нервную систему…» - подумал он. Но удержался от вздоха сожаления по почившему в бозе палтусу и вот-вот последующей фазе делового настроя, который, все-таки, хотелось, хоть немного, оттянуть.

Бармин откинулся на спинку дивана и сказал, отдуваясь:
- Витя, больше и смотреть на этого долбаного палтуса не могу. Давай возьмем тайм-аут.
- Одобряю и поддерживаю.

- Вот я смотрю на тебя и удивляюсь, - продолжил генерал-майор. - На улице осень, слякоть, а ты расцвел, прямо красавец-мужчина. Ты, часом, не женился?
- Нет.
- Почему?
- Слишком большой жизненный опыт. У меня к будущей жене столько требований, что ни одна нормальная женщина не подойдет к моим стандартам.

- Вот это зря, - огорчился Владимир Иванович. - Семья придает нашей жизни устойчивость и более глубокий смысл. Кстати! Ты знаешь, что женатые мужчины живут на четыре года больше? Да! Такова статистика!

- А зачем мне четыре года с того края? Буду старый, начну болеть. Врачи запретят вино, женщины отпадут сами собой. Ничего интересного я уже не узнаю. А все, что знаю и помню, надоест до чертиков.

- Ох, жениться тебе надо. - Бармин выбрался из-за стола и принялся расхаживать по блеклому паласу, поглаживая живот, крепкий, как у штангиста. - Когда женишься, твой дремучий эгоцентризм сразу поубавится. - Он остановился возле окна и, опершись локтями на подоконник, долго смотрел на улицу. Потом резко обернулся. - Как ты думаешь, Одиссей, зачем я пригласил тебя на эту встречу?

"Ну, вот, начинается…» - подумал Виктор.

Одиссей - так звали изворотливого и хитрого царя Итаки. Это слово имело для аналитика двойственное значение. Во-первых, Улисс - латинизированная форма имени греческого правителя острова. Во-вторых - Одиссей, его личный, так сказать, пин-код, под которым Виктор проходил по ведомству Бармина.

- Владимир Иванович, может, вы, действительно хотите меня женить? - сделал он предположение.
- Да ну тебя. Слушай, слушай, парень, и вникай.

Владимир Иванович поднялся со стула, подошел к комоду, откинул крышку небольшого прибора и активизировал его.
- Ого! – изумился Улисс. – Вы задействовали «Марс»!

«Марс» представлял собой новейшую разработку ученых одного из закрытых «ящиков», позволяющее надежно подавлять радиоволны, чтобы не было никакой возможности прослушать разговор.

- Да, Витя. Дело очень даже серьезное. Я приглашал сюда наших спецов. Они досконально все проверили и доложили, мол, «жучков» нет. Но… перестраховка не помешает. А дело серьезное. И мне не хотелось бы потерять тебя. Ты, Витя, мне, как родной сын…


Да. В словах Бармина была большая доля правды. Связаны он, Улисс, и Владимир Иванович давно, «всерьез и надолго». После «исследований» Валдиса Карловича, возможно, связаны и напрямую, родством.

После смерти жены Юлии очень кстати пришлось предложение Владимира Ивановича - переехать к нему, в Москву.

Служба оказалась интересной. Кое-какие дела Бармину удалось раскрыть именно при непосредственном участии Улисса. Молодой сотрудник Комитета был «замечен» начальством. Ему поручались неординарные дела, требующие умственно-интуитивной работы.

Вот и сейчас начальник Спецотдела «подкинул «резервисту» леща»:
- К нам, в Москву, приезжает бывший профессор Гарвардского университета Генри Хоффман. Слышал о таком?
- Как же, - оживился аналитик. – Я читал его работу: «Сталин и оккультизм».

- И что там, в этом труде?
- О! Хоффман накопал многое! Тут и интерес неподдельный интерес большевиков сразу же после революции к мистике, к оккультизму. Кое-что я узнал именно от Хоффмана.

Так, например, американский профессор опубликовал воспоминания Александра Леонидовича Чижевского, советского биолога, установившего, в частности, зависимость эпидемий, войн и революций от циклов активности Солнца. Член многих Академий мира, Чижевский много лет провел в сталинских лагерях.

«Накануне знакомый из философского кружка, где изредка бывал и Чижевский, пригласил Александра Леонидовича на очень важную встречу. Он намекнул, что, мол, имеются люди, которые смогут ответить на вопросы, которые мучат сейчас многих. Знакомый вручил биологу клочок бумаги, на котором записано название переулка на самой окраине города.

Послереволюционный Петроград не располагал к ночным прогулкам. Грабежи, убийства прохожих были обычным явлением даже и в дневное время. Чижевскому не хотелось идти «на очень важную встречу», тем более что он не обещал этого определенно. «Нечего мне там делать», - подумал он, предчувствуя нечто ужасное.

 Но, вдруг, необъяснимое нежелание ослабло, и захотелось непременно попасть по указанному адресу из-за нарастающего любопытства. А тут и трамвай, которого так долго ждал Александр Леонидович, подошел...

 Вот и искомый переулок. Но навстречу, в свете полной луны, попадались встревоженные люди. Они возбужденно переговаривались:
- Тут всех сразу и окружили!..
- Чекисты! Десять, не менее, машин!..
- Я как услышала, что стреляют...
- Никто не ушел... Убили...

Двухэтажный особняк, стоящий на отшибе, был весь залит электрическим светом фар легковых автомобилей. Из дверей особняка люди в кожанках выносили одни за другими носилки.

«Убитые...» - понял Чижевский, не останавливаясь перед оцеплением. Через минуту он нырнул в спасительную темноту

Через пару дней Александр Леонидович узнал обстоятельства трагических событий, произошедших в том самом доме, куда он должен был прийти. Там собрались самые сильные оккультисты и чернокнижники города. На языке специалистов «тайных наук», действо, которое они должны были произвести, называлось «инволютивной магией».

Кто-то донес о цели собрания в ЧК. Особняк окружили. Чекисты ворвались туда через окна и двери. В небольшом зале сидели около двадцати человек, перед которыми у стены выстроились портреты вождей революции Ленина, Троцкого, Зиновьева и других.

У тех, кто послал чекистов, не было времени разбираться, какие манипуляции эти люди намеревались произвести с портретами вождей. Всех, до одного, расстреляли на месте.

Да, страх был велик. Еще бы, от вредоносных флюидов чернокнижников и колдунов бессильна была любая система мандатов, усиленной охраны...»

О предполагаемом собрании «странных людей» рассказал в коридоре Смольного перед заседанием Совнаркома Дзержинский.
- Расстрелять всех! – предложил Сталин.
- Постойте, а что эти люди сделают плохого? - спросил председатель ЧК.
- Э-э-э... – протянул Ленин. – Это же – магия.

- Магия? И вы, Владимир Ильич, материалист до мозга костей, верите во всю эту простонародную чушь? – изумился Дзержинский.
- Чушь!.. – фыркнул Иосиф Виссарионович. – Вы плохо знаете людей такого сорта. Они запросто изведут нас с вами!

- Да, Феликс Эдмундович, - подтвердил слова наркомнаца Ленин. – В данном случае, как говорится: «Я не трус, но я боюсь».
- Так их – уничтожить? – спросил Дзержинский.
- И немедля. Пока они нас не уничтожили, - голос Ильича был сух и деловит. - Срочно дайте чекистам указание.

Его, Сталина, портрета в особняке, где собрались чернокнижники и оккультисты, как потом доложил председатель ЧК, не оказалось. И этот факт вызвал у Кобы прилив злобы: «За вождя не посчитали...» Но в целом он был доволен: Владимир Ильич принял его, Сталина, сторону...

- Тебе, Витя, придется встретиться с Профессором – так называет Хоффмана уже много лет друг и покровитель Блуш-старший, - сказал генерал.
- Что я должен выяснить у мистера Генри? Скажу честно – мне надоели шпионские игры, - Улисс вздохнул.

- Ничего. Просто поговоришь, прощупаешь, можно сказать, настроение американца. Эта встреча входит в задание нашего отдела. Скажи спасибо, что я предложил руководству послать тебя. Назначили бы какого-либо дуролома, который ничего по теме не смыслит. Конфуз! На Западе бытует мнение, что мы, русские, в интеллектуальном смысле – ноль

- Как же… - пробормотал аналитик. – Вроде бы и не было у нас Толстого, Достоевского, Чайковского, Малевича…
- Давай, прогуляемся, - неожиданно предложил Владимир Иванович. – Я уважаю разработки наших конструкторов, но…

«Но» было веским. Вдруг, именно «Марс» мог осуществлять контроль даже за «самим» начальником Спецотдела? В «конторе» все может быть!
Если разговор столь серьезен, то лучше, действительно, прогуляться.

       12

 Генри Хоффман сидел в салоне люкс «Боинга 747», выполняющего рейс «Нью-Йорк – Москва», и размышлял. Надо отдать должное Джеймсу-младшему: президент внял словам отца. И, чтобы выявить масштаб угрозы Соединенным Штатом, Генри летит сейчас в Россию.

О, Россия, страна чудес!.. Нет, не тех наивных, что описываются в сказке о девочке Алисе. Россия – это огромный массив на теле Земли со специфичным людским мышлением, очень отличающимся от прагматизма Запада.

Собственно, на протяжении всей истории цивилизации Запад не только не понимал Россию, он ее всегда боялся. Если почитать описания Руси у Герберштейна, Флетчера, Олеария и других авторов, то можно увидеть удивление, непонимание и опасение, что такой народ может когда-нибудь повернуть свою грубость нравов и прочие «нехорошие качества» против Европы.

 Европейцы чуть ли не генетически негативно воспринимали Россию. Маркс ее не любил, Энгельс – ненавидел! И даже сейчас вылощенная и выхолощенная Европа со страхом ожидает прихода «орд с Востока»

 Россия, с ее непредсказуемостью, с ее смесью детской непосредственности в людях, с жестокостью богачей-нуворишей, ведущих бизнес по своим правилам, способна напугать кого угодно! Эти орды, если открыть границы, изменят самое главное достижение европейцев: устойчивое, правильное миропонимание. И Штаты могут пострадать при этом…

«Сталин и оккультизм» Хоффман написал в основном под влиянием метаисторического труда Даниила Андреева «Роза Мира». В этой объемистой книге сын известного писателя начала двадцатого столетия Леонида Андреева давал грядущее устройство мира. Все крупные религии-«лепестки» сольются в единую веру, которая и названа автором: «Розой». «Золотой век» объединенного человечества, начнется с духовного преображения России и продлится двести-триста лет. А затем неминуемо придет Антихрист!


По теории Даниила Андреева выходило, что кризис на фоне кажущегося нынешнего благоденствия неизбежен и берет, оказывается, корни в глубине человеческого сознания, в сокровенной сути людей. Он доказывал, что в истории уже было несколько таких критических периодов, но этот, последний, самый знаменательный, ибо само существование цивилизации поставлено под угрозу.

Великие религиозные формации создали неповторимые одухотворенные культуры прошлого: брахманистскую и буддийскую в Индии, Китае, греческую до рассвета Афин, древнеегипетскую.

Провиденциальные силы для прихода Христа, призванного преобразить несовершенную человеческую природу, тщательно подбирали страну, готовую воспринять свет истинного монотеизма в облагороженной форме любви и всепрощения. Мощная духовность Востока была все-таки отвергнута из-за эзотеричности доктрин, неспособности их охватить самые широкие массы. Гаутама, нареченный впоследствии Буддой, скитаясь в потемках дикости и невежества, и передав незадолго до смерти свет своих мыслей ученикам, уверовал в спасение человека лишь самим собой, а не в пассивном уповании во Всесущего.

 Реформаторская религия фараона Египта Эхнатона о Солнце-Боге была, к сожалению, задушена жрецами старых религий в самом зародыше.
       
И тогда взор Небес обратился к Палестине. Единобожие иудеев, их страстная вера в приход Мессии подготовили почву для сошествия Спасителя. Трудный путь зарождения христианства начался...

       Он вылился в дальнейшем в новый виток религиозного творчества масс, когда заложено было представление о Боге, как о всепроникающей реальности, которой всецело должно быть подчинено земное существование человека. Религия напитала многие сферы деятельности – живопись, литературу, музыку, философию, нашла отображение в обыденной жизни в виде молитв, постов, церковных служб и таинств. Наиболее яркий пример - европейское средневековье.

       При материалистической формации основная масса людей, не отрицая, в общем-то, полностью религию, в большей степени доверяет лишь той реальности, которая поддается восприятию органами наших чувств: «Что-то иноматериальное, возможно, есть», «Существует, наверное, Нечто», - вот основные модификации отправных точек обычных суждений.

 Политика, экономика, культура, этика подчиняются подобным воззрениям. Религия на данном этапе становится не потребностью души, а неким средством компромисса с совестью (а вдруг Бог действительно существует, и, особенно - Ад!). Люди молятся в надежде разбогатеть, сделать карьеру, устранить соперников в бизнесе. Религия, по сути, превращается в псевдорелигию.

       Промежуточные формации объединяют в себе элементы обеих основных, когда часть истинной реальности поддается восприятию органов чувств, а часть соотносится к Богу. Воистину, Богу - Богово, кесарю - кесарево...

       Распад основных формаций всегда сопровождался кризисом во всех сферах общества, общим падением морали и нравов, войнами, бунтами, гражданскими междоусобицами, как, например, падение греко-римской цивилизации.

 Другой пример - бурный двадцатый век с его мировыми войнами и революциями, тотальным нашествием прагматически-материальной культуры Запада и крушением псевдокоммунистической Доктрины. Культура Запада, подчинив сознание огромных масс, все-таки отошла в прошлое, уступив место постепенно проникавшей духовности Востока.

       Установилась эра Всеобщего Благоденствия, когда разобщенные культуры стран и все религии сплавились на основе христианства в монолит - Единую Веру Мира.

       Казалось бы, человечество достигло вершин духовности и материального благополучия, но уже исподволь начали проявляться первые знаки грядущего кризиса. Стала ощущаться некая усталость общества в целом и многих его отдельных представителей. Ровный, счастливый порядок жизни перестал нравиться людям, участились туманные пророчества, началась тихая деградация искусства и культуры в цело

 Мир как бы застыл в ожидании чего-то неведомого, которое вот-вот должно всколыхнуть застойное болото повседневной жизни.
Он, Необычный Человек, должен прийти!..

       Человек этот будет велик и мощен, как физически, так интеллектуально. Разносторонний гений, всеведущий во многих науках, в том числе и оккультных, он совместит в себе величие гордой, но холодной души, непомерное тщеславие, честолюбие и гедонизм.

Великий в низменном, он даст миру рецепт дальнейшего направления жизни, являясь сам ярчайшим примером для подражания. Отрицание светлого, выпячивание наружу из тайников сознания разнузданного, непристойного, всей той мути, что исподволь будоражит сущность человека, способной преобразовать ее из благопристойного потребителя благ цивилизации в разрушителя ненавистных устоев, к освобождению от пут морали - вот критерий истинного появления Некто!

Долой лживую мораль и культуру - оковы современного мира, наброшенные на человека! Раскрепостившись, он должен почувствовать в себе первородное, первобытное естество, когда люди жили здоровыми инстинктами, не таясь, убивали себе подобных, сражаясь за добычу, женщин, место в общественно родовой иерархии.

Великое это благо - почувствовать себя Зверем! А за что сейчас можно бороться, когда любое проявление подлинных чувств объявляется незаконным, неприличным, противоестественным, и лица, нарушившие убогую мораль всеобщего равенства, принуждаются к принудительному нравственному лечению, калечащему гены далеких предков. А по-настоящему свободный от всяких предрассудков секс? Разве это не вожделенная мечта нынешней молодежи? Долой любые запреты!..
       
И «Некто» освободит человечество! Перелом каждой эпохи, как показывает опыт мировой истории, всегда рождает, соответствующее его духу и задачам, человекоорудие. Вот и грядущий индивидуум должен прийти в противовес довлеющей пока еще сознанием масс ярчайшей мистико-исторической фигуре - Христу!

       Да, да, именно он - антагонист Иисуса должен явиться и наложить на трепещущее горло мира свою мощную длань, он - Антихрист!

       Это о нем трубили древние пророчества, о нем так страстно сказано в одном из самых загадочных книг Нового Завета - Апокалипсисе.

       «...И увидел я из моря Зверя исходящего, имеющего голов семьи рогов десять, и на рогах его венцов десять, а на головах его имена хульные… И дана была ему власть над всяким людским коленом, и над народами и племенами. И поклонятся ему все живущие на земле, которым не написаны суть имена в Книгах Жизни Агнца, закланного от сложения мира.
       Если кто имеет ухо, да слышит».

Стюардесса, расплываясь в дежурной «голливудской» улыбке, предложила дринк и закуску. Католический священник, сидящий рядом, подумав, взял с подноса две стопки с виски и два бутерброда с икрой.

«Икра, наверняка, из России», - подумал Генри и вспомнил, глядя на падре, русскую поговорку: «На шару и уксус сладок». Впрочем, в таких длительных рейсах уважающие себя авиакомпании «уксус» не предлагали. Священник быстро пропустил оба дринка, закусил, его настроение улучшилось, и он обратился к Хоффману:
- Простите, сэр, вы, случайно, не учились в иезуитском колледже? Вы так похожи...

- Нет, святой отец. Я сугубо земной человек.
- Все мы под Богом ходим. – Падре перекрестился и обратился к возвращающейся стюардессе:
- Дочь моя, принесите еще виски: в горле отчего-то пересохло.

- Хорошо, сэр, - ответила девушка, не выдав не малейшего неудовлетворения повышенным алкогольным запросам святого отца: клиент, известно, всегда прав, даже, если и пьет не совсем в меру.

После третьей стопки падре сморило. Он развалился в кресле и захрапел. На откидном столике соседа Хоффман заметил Библию. Генри взял в руки том Священного Писания и наугад открыл его…

       «И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь фиал, и говорил он со мною, говоря мне: «Приди, дабы показал я тебе суд над Любодеицей Великой...
       И увидел я женщину, пьяную от крови святых и от крови свидетелей Иисусовых. И удивился я, увидев ее, удивлением великим...»

Слева сидела молодая пара, и Профессор боковым зрением видел, как женщина запустила свою руку в брюки мужчины. Оба млели в сладкой истоме. И мысли Хоффмана перекинулись от них к обобщающим философским размышлениям:

 «В глубине каждой человеческой особи таится Зверь, и абсолютно прав был великий Фрейд, полагающий, что сознание всегда подчинено подсознанию, основным содержанием которого является пресловутое "либидо" - половое влечение. Сознание же возникает из вечного конфликта между либидо и социальной средой.

Этот конфликт начинается в раннем детстве и фаталистически предопределяет судьбу человека, накладывая тяжелый отпечаток на его психику. Лишь младенчество является подобием земного рая, когда в невинной душе ребенка существует некая гармония и еще не исчезли отзвуки недавней жизни в Небесных Сферах.

По мере взросления гармония изгоняется, заменяя рай суровой действительностью влияния Эроса. И никакие схоластичные догматы любой веры, даже те, что, основаны на безоговорочно высокой, братской любви к ближнему, не смогут никогда задавить довлеющее над разумом подсознание».

       И Фридрих Ницше в своей ныне полузабытой книге "Так говорил Заратустра" поэтично подчеркивал именно роль полового влечения, как основную движущую силу бытия.
Он, Генри Хоффман, прекрасно помнил эти строки:

       «Все в женщине загадка, и все в женщине имеет одну разгадку: она называется беременность. Мужчина для женщины средство: целью всегда бывает ребенок.
       Но что же женщина для мужчины? Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины, как самой опасной игрушки.

       Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина для отдохновения воина: все остальное безумство.

       Слишком сладких плодов не любит воин. Поэтому любит он женщину; в самой сладкой женщине есть еще горькое.
       Лучше мужчины понимает женщина дитя, которое хочет играть.
О, женщины, найдите дитя в мужчине!..

       Кого ненавидит женщина больше всего? - Так говорило железо магниту: «Я ненавижу тебя больше всего, потому что ты притягиваешь, но недостаточно силен, чтобы притянуть к себе».

       Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет...
       Так говорил Заратустра».

Соседи слева возбужденно хихикали, а святой отец причмокивал во сне. Может быть, он видел нечто, недоступное разуму обычного человека? Хотелось бы верить в это.

Хотя,… судя по тому, как священник лихо расправился с тремя дринками и сопровождал напряженным взглядом каждый наклон стюардессы к пассажирам, можно было усомниться в высоте его помыслов.
Се человек!..

       13
       
Утро Федора Федоровича началось по обычному сценарию. Вначале завтрак в кругу семьи, затем переход в кабинет – начинался рабочий день. До начала официальной части: приемов членов правительства и переговоров с работниками секретариата появлялся молодой человек.

 Это был, как принято сейчас говорить, имиджмейкер. Ступин терпеливо выслушивал его рекомендации. Еще бы, президент всегда на виду и должен соответствовать высоте собственного положения на иерархической лестнице не только России, но и в мире.

 Президент – эталон соответствия должности. Он не должен мямлить по бумаге, коверкая ударения, как, например, Брежнев: «Мы заключили договор...» с ударением на первый слог! Рассказывали, что советники (понятно, тогда имиджмейкеров и в помине не было) безуспешно пытались впихнуть в старческую память Леонида Ильича формулу: «Договор, приговор, но заговор…» И Учитель, Павел Николаевич, к месту и не к месту вставлял свое, специфическое слово, которое легко стало достоянием пародистов. И сам он, Федор Федорович, однажды, сгоряча, негодуя на очередную вылазку чеченских боевиков, ляпнул: «Мы их мочить будем и в сортире!» Понятно, репортеры и обозреватели СМИ раструбили на весь свет эту фразу.

А президент России должен соответствовать ее величию, будучи скромным в глазах народа, деятельным. Он должен обладать безусловной выдержкой, хотя простому люду фраза импонировала, она говорила, что Федор Федорович неподдельно возмущен, искренен.

И приходилось стараться, иногда сажать в тюрьму олигархов, летать на боевом истребителе, суровым голосом спрашивать с министров и губернаторов, максимально укреплять вертикаль власти. Народ любит твердую власть.

Взять, Иосиф Виссарионович, на что был жесток, беспринципен, когда дело касалось собственного восхождения на Олимп власти, до сих пор остался в народной памяти как эталон государственного деятеля.

Как говорит латынь: «Dura lex, sed lex», «Суровый закон, но это закон». А явное беззаконие как-то забывается. Сталин стольких уничтожил, «вбил в лагерную пыль», а о нем до сих пор помнили. И не просто помнили, но и с восторгом называли наиболее сильным руководителем огромной страны!..

Имиджмейкер, порекомендовавший президенту синий в белую полоску галстук к строгому темному костюму, ушел. Оставалось время до начала официальной части утра, и Ступин открыл книгу Хоффмана «Сталин и оккультизм».

 «Потенциальный Антихрист подготавливался Великим Демоническим Разумом свыше двухсот лет, извлеченный им с последнего круга ада, куда жестокий деятель инквизиции оказался сброшен после смерти грузом ужасной кармы.

       Будущий Отец постарался: в следующей инкарнации был учтен опыт предыдущей, и кандидат во всемирные тираны появился удивительно точно - перед началом двадцатого века, на пороге великих войн и революций.

       Это существо родилось и выросло в отсталой горной стране, где человеческая жизнь ничего не стоила, а понятие "жалость" вызывало презрение и насмешку. Не являясь представителем коренной национальности, инкарнируемый до конца своей жизни так и не понял глубинный дух ее, не понял величие самобытной его культуры. Отсутствие корней и помогло Отцу Лжи сделать из подопечного послушное орудие, тирана, превзошедшего по своей жестокости всех тиранов прошлого.

       Объект многовековых пестований Отца Лжи без колебаний примкнул к революционному движению на Кавказе, сразу же уверовав в универсальность и действенность коммунистической Доктрины.

Еще бы, ведь она несла широким массам столь привлекательную силу идеи будущего всеобщего братства и благоденствия! Для недоучившегося семинариста это был первый прорыв к реалиям власти (для начала хотя бы над умами рабочих!), та маска, надев которую можно надежно прикрыть свой звериный оскал.

       Но Планетарный Демон прекрасно понимал, что для всемирного тиранства пока еще не созданы подходящие условия, и что сам кандидат в глобальные узурпаторы не готов ни физически, ни трансцендентально. Сверхъестественные дары гения во всех областях человеческого бытия еще просто некуда вкладывать.

 Да и само правление свирепого властителя являлось лишь репетицией к тому, подлинному действу, которое еще предстояло разыграть. Конечно же, регулярно связываясь со своим детищем, Великий Демонический Разум постарался внушить своему протеже иллюзию подлинности, чтобы "актер" играл в полную силу и с максимумом способностей роль настоящего.
       
       Сталина, однако, он вел по восходящей линии, хотя параллельно, готовил и другого кандидата в мировые тираны - небезызвестного Гитлера.

       Да, такие парадоксы во вкусе Великого Демонического Разума. Но, впрочем, выжить и прийти к конечной цели должен сильнейший - таков извечный закон борьбы - Провиденциальные Силы, известно, также не дремлют».

Президент отложил книгу и задумался. Он с пониманием относился к религии, многократно встречался с Патриархом Всея Руси. При Ступине был окончательно восстановлен огромный собор, храм Христа Спасителя, сооружение которого началось еще при Павле Николаевиче. А ведь когда-то, на месте, взорванного во времена Сталина, грандиозного сооружения был… плавательный бассейн!

 Возрождались монастыри, по всей стране звучал колокольный звон. И сам он, Федор Федорович, неоднократно бывал на службах, давая пример поданным истинно христианского благочестия. Библейские истины были понятны и нужны народу, погрязшему в пьянстве.

 По данным Всемирной Организации Здравоохранения 8 литров чистого спирта в год на душу населения – опасный рубеж. Но Россия значительно превысила его: более 15 литров среднедушевого потребления алкоголя! Отсюда тяжелые и необратимые последствия для всего населения страны – болезни, инвалидность, ранние смерти, рождение неполноценных детей, потери в экономике, общее падение культуры…

Население России вымирает, и демографическая программа способна лишь немного уменьшить этот спад. Да, тяжелое наследство оставил предшественник! Да тут никакого, как его там… Планетарного Демона не надо: сами себя уничтожим.

«Сказки», - подумал Ступин о книге Генри Хоффмана.
Но американец вот-вот прибудет в страну, и естественен вопрос: «Зачем?»
 
Почти бесшумно у стола появился дежурный по секретариату и тихо произнес:
- Федор Федорович, к вам Вахрушев.
- Пусть войдет, - откликнулся Ступин.

В кабинет вошел Николай Вахрушев.
Президент и директор ФСБ пожали друг другу руки. Николай Петрович сел за стол, напротив Федора Федоровича, вытащил из папки оперативную сводку и подал ее Ступину.

Президент быстро пробежал ее глазами, как сфотографировал. Эта привычка осталась у него еще со времен службы во всемогущем ведомстве тотального контроля, разведки, контрразведки и охранных функций. Их, молодых сотрудников, специально обучали скорочтению.

- Генри Хоффман… - протянул президент и спросил:
- Вы выяснили истинную цель его прибытия к нам?
- Мы предполагаем, что Профессор прибыл в связи с операцией «Большая Клизма».

По тому, как мимолетная тень пробежала по челу Федора Федоровича, Вахрушев понял, что президент покороблен столь вульгарным названием. И директор ФСБ поспешил исправить свою невольную оплошность.

 Главы служб безопасности всегда отличались умением угадывать малейшие перепады настроения своего шефа: Берия даже «озвучивал» мысли Сталина, такой же способностью обладал и Гиммлер, выслуживаясь перед Гитлером.

- У операции другое кодовое имя, но ее знают именно под этим, неблагозвучным.
- Кто знает? – Ступин вперил немигающий взгляд в собеседника, которым он, зачастую, умел парализовать собеседника.

- Некоторые высокопоставленные лица. Они достались мне в наследство от предшественника. – На лбу Вахрушева выступила испарина: «Большая Клизма» являлась наиболее опасной операцией, через которую запросто можно испортить служебную карьеру

- Понятно, - президент побарабанил пальцами по полированной столешнице и подумал: «Вот мы и пришли, откуда ушли». Он сказал:
- Вы свободны, Николай Петрович.

Директор ФСБ вышел, а Ступин долго еще сидел, рассматривая лист бумаги с грифом: «Совершенно секретно». Краткая биографическая справка на Генри Хоффмана не давала особой информации. «Для чего ты, Профессор, прилетаешь в нашу страну?» - подумал он.

Это стоило обязательно выяснить, и президент нажал кнопку на телефоне. Женский голос торопливо и подобострастно откликнулся:
 - Слушаю вас, Федор Федорович!
- Соедините меня с Павлом Николаевичем.
       
       14

       Экс-президент довольно потирал руки: Федя, его ставленник через пару часов прибудет сюда, в Барвиху, отменив кучу важных встреч. Ага, пробрало!.. Она, «Клизма», кому хочешь, настроение испортит.

       Когда Павла Николаевича готовили в отделении кардиологии к коронарному шунтированию, то предварительно провели очищение желудка. Он, всесильный президент огромной страны, лежал с клистирной трубкой в анальном отверстии, ощущая беспомощность и унижение. Вот тогда у него и созрело, понимаешь, решение назвать операцию по развалу всей капиталистической нечисти: «Большая Клизма».

       Да, страна была унижена, разграблена и находилась на грани развала. Как у всех государей, у президента России имелся свой умный еврей. Это – заместитель руководителя администрации курировавший экономику. Он многое посоветовал, но, самое главное: сумел вдохнуть в президента оптимизм.

       - Россия, как птица Феникс, способна к быстрому возрождению, самосохранению, - вещал он.
       - Какой еще, это самое, Феникс? – удивлялся высокопоставленный собеседник. – Нам досталась такая страна, а мы ее почти потеряли.

       - Э… Павел Николаевич, - протянул заместитель руководителя президентской администрации. – Знаете, как Сталин однажды, после почти катастрофических неудач в войне с немцами зло сказал членам Политбюро?
- Нет.
- «Ленин создал наше государство, а мы его просрали!»

Пришел Георгий Маленков, Жорик, как между собой называли его члены Политбюро. У Жорика рыхлая фигура, обвислый бабий зад, недаром его за глаза именуют «Маланьей». Но, он молод, исполнителен. И нужен, особенно сейчас, когда необходимо обновить ареопаг, убрать из него «долгожителей» Молотова, может быть Кагановича. Но в первую очередь требуется замена Берии. Лаврентий слишком стал набирать вес и, к тому же, слишком много знает.

- Как продвигается «мингрельское» дело? – спросил Сталин.
- Лаврентий Павлович старается, раскручивает, товарищ Сталин! – с подобострастием ответил Маленков.

Иосиф Виссарионович впился взглядом в «Маланью»: боится, значит, как гласит русская поговорка, уважает! Но, Жорик и Берия – друзья. А Лаврентий зажрался, чувствует себя комфортно, уверенно. Он, Сталин, дал задание «искать Большого Мингрела». Этим вождь прямо указал на то, что Берия – мингрел по национальности, и «поиск» направлен именно против него!

 Куратор всех «особых» служб сделал вид, что не понял намека. Как в анекдоте: Ванька говорит Маньке: «Приходи вечером на сеновал, будем...» А та отвечает: «Намек поняла, приду».
- Вы свободны, - сказал Сталин.

Маленков ушел. А Вождь долго сидел в раздумье: не только низшие звенья государственной машины требовали замены, но и ближайшее окружение. Они, ЭТИ, слишком осведомлены. Вот и тот, злополучный эпизод в Наркомате обороны помнят. Тогда ОН, в связи с резким ухудшением обстановки на фронте, сказал некрасивые слова в сочетании с «иконой» - Лениным.

 А ЭТИ, конечно же, злорадно отметили, мол, Сталин в растерянности. А перед Историей, перед Будущим Второй Вождь должен выглядеть всегда безупречно. Еще Наполеон говорил: «От великого до смешного один шаг». Справедливо и обратное... Правда, здесь нет ничего смешного, но затронут САМ Ленин, и САМ Сталин дан в невыгодном сравнении. Конечно же, Ильич «икона» для толпы и дает полновесный отблеск величия на своего верного последователя и ученика. Так должно быть «вбито» в сознание каждого человека.

А истинность отношений Ленина и Сталина, не понять ЭТИМ, как, впрочем, никому...


Сталин после того, как утвердился во власти, все меньше стал слушать советы Ильича. Да и какие могли быть «советы», когда Первый Вождь был уже безнадежно болен?

       Владимир Ленин всегда стоял на пути Иосифа Сталина. Эрудиция вождя пролетариата, основательность суждений в мировой политике и, особенно в марксизме, подавляли молодого грузина. Да, но был ли Коба в пору сближения с Лениным молодым? В 1912 году, когда его кооптировали (не выбрали, к сожалению, что несколько затруднило в дальнейшем возвеличиванию заслуг) в ЦК социал-демократической партии, Иосифу уже за тридцать.

 Если рассмотреть весь его революционный путь, то можно вычленить череду второстепенных ролей, несколько удачно проведенных экспроприаций, к которым "истинные" марксисты относились всегда брезгливо, хотя, как известно, деньги не пахнут. Отобранные у "кровососов-капиталистов", они шли в основном на содержание этих демагогов-"чистюль". Еще были тюрьмы, ссылки, побеги, и, казалось, никакого просвета в серой и убогой жизни честолюбивого Джугашвили.

       Пока же Сталин понимал, что только за отсутствием настоящих лидеров он попал в поле зрения Ильича. Только слабость социал-демократии, усугубившаяся в результате реакции, последовавшей за поражением первой русской революции, могла наконец-то выдвинуть сына сапожника в руководители партии. Нет, нет, пока еще не в вожди...

       К счастью, его "крестный отец" в то время находился в эмиграции, и появилась реальная возможность самому влиять на состояние революционного движения в стране. Для начала главной ареной деятельности Сталин выбрал печать.

       Основной курс газеты "Правда", руководимой им и единомышленниками, строился на соглашательстве с меньшевиками, что абсолютно противоречило ленинским установкам. Сталин вступил на курс лавирования, не считая возможным понапрасну поднимать "бурю в стакане воды".

Да и черт с ними, с меньшевиками и прочими, отошедшими от центральной линии партии, важно было вести СВОЮ игру, СВОЮ политику. Новоявленный член ЦК стал апробировать идею сильного (хотя поначалу и нелегального) аппарата власти. Он начал потихоньку сколачивать свою команду, недовольную распоряжениям и окрикам "сверху", из-за границы. И еще важный нюанс - он впервые вступил в борьбу с самим Лениным, в котором уже сейчас усматривал для себя некую отдаленную угрозу.

       Ленин восстановил "порядок" в "Правде" деликатным способом: вызвал самолюбивого грузина в Краков на партийное совещание и постарался задержать его там как можно дольше, формально с целью написания большой статьи по национальному вопросу. Таким образом, радикальное изменение курса газеты прошло без травмы чувств у члена ЦК. "Обвел, каналья, вокруг пальца..."

       Нет, тогда Коба не называл Ленина канальей, куда уж там! Но и заглядывать в рот вождю тоже не собирался. Он уже успел вкусить сладость власти, успел почувствовать силу и мощь партийного аппарата, его потенциальные возможности (поэтому и стоило временно отступить), намереваясь и в дальнейшем проводить свою, независимую ни от кого политику игры в поддавки и широкое маневрирование. Да и нужны они были друг другу.

Ленин и сам являлся великолепным стратегом и тактиком борьбы за власть (этим собственно, он и занимался большую часть жизни). Будучи непревзойденным практиком революции (это в дальнейшем его изобразят гениальнейшим теоретиком), он сразу же понял еще до конца не раскрытые потенциальные возможности бывшего экспроприатора, особенно его жестокость.

"Чистюли" ему не так были нужны, как этот, не особенно разбирающийся в диалектике марксизма, неразговорчивый, но чрезвычайно честолюбивый грузин. Златоустов в партии много, а черновую работу (революция, известно, сплошные авгиевы конюшни) кому исполнять?

       В Кракове и наступило кажущееся перемирие. А статья-то вышла очень даже приличной (еще бы, написана чуть ли не под диктовку самого Ленина!) и заняла почетная место в дальнейшем послужном списке немногочисленных теоретических работ Второго Вождя...

       Ах, как неохотно отдавал Сталин Ильичу пресловутую пальму первенства. А куда деваться? Ситуация по многим ключевым вопросам складывалась не в его пользу, говоря языком спортсменов "ввиду явного преимущества..." Это преимущество вызывало ярое бешенство Иосифа.

       В знаменитые впоследствии апрельские дни 1917 года Ленин прибыл в Россию. Первое же его выступление перед большевиками повергло в настоящий шок многих руководителей и авторитетов партии.

       "Не надо нам парламентской республики, не надо нам буржуазной демократии, не надо нам никакого правительства, кроме Советов рабочих, солдатских и батрацких депутатов!"

       И не менее!.. Отвергалась начисто утвержденная большевистским руководством тактика выжидания и маневрирования, а также начавшееся сотрудничество с меньшевиками, эсерами и Временным правительством.

       "Недопустимо даже носить общее с меньшевиками имя социал-демократии», - заявил Владимир Ильич и предложил переменить название партии, впредь она должна будет именоваться - Коммунистической!

       Ни один из участников совещания не поддержал этого предложения, которое казалось кощунственным разрывом с собственным прошлым. В предложенных тезисах Ленин ставил единственно важную, по его мнению, задачу: брать власть!

       Тезисы, как резюме слишком поспешного и решительного действия, показались здесь, в конкретных условиях России, чуть ли не откровенным бредом фанатика, объяснялись оторванностью вождя от конкретной реальности.

       Но как, однако, далеко мог заглянуть Старик!.. Он прозорливо увидел брешь там, где никто пока и не предполагал увидеть, и через нее надо было лишь протиснуться и решительно выхватить власть из ослабевших рук Временного правительства.

       Среди архиважных положений тезисов в экономической области было одно вроде бы совсем негромкое: установить рабочий контроль над производством и распределением.

       О, это положение вмещало в себя чрезвычайно многое! Впервые в мировой истории объявлялась установка на СОЦИАЛИЗМ! А рабочий контроль в дальнейшем мог легко быть заменен контролем партии, ее главных институтов, то есть аппарата! Фактически провозглашались основы будущей коммунистической Доктрины, с жесткой "диктатурой" мифического пролетариата.

 Теперь можно было запросто ограбить богатейшую страну, увезти все золото, накопленное веками, в западные банки, чтобы посредством огромной массы денег вести раскольническую работу на подрыв строя демократии других стран. Пускай нищает, голодает собственный народ, да и что он значит на весах истории, когда вслед за революцией в России произойдут аналогичные по всему миру?

Постепенно закладывалась основополагающая идея Доктрины, которая в дальнейшем сможет подмять под себя все разумное, свежее, прогрессивное. Закладывалось ядро античеловеческой, дьяволоугодной системы!

       Конечно же, тогда и Ленин не предполагал, что, даже захватив власть, можно будет долго продержаться на "троне". "Грабь награбленное!" - выдвинет он позже, вроде бы в шутку, лозунг. Нет, не шутил Ильич.

Павел Николаевич неплохо знал историю КПСС, еще бы, добрался, чуть ли не до самой вершины партийной иерархии: был кандидатом в члены Политбюро! «Членовоз» полагался ему тогда по статусу – так в народе именовали «ЗИЛ», на котором передвигались высшие должностные лица страны.

Но Павел Николаевич не жаловал свой роскошный «ЗИЛ», он ходил пешком по Москве. Как говорили злые языки: «ходил в народ». Чего греха таить, он тогда, можно для себя, понимаешь, отметить, заигрывал с простым людом, изображал из себя самого крутого демократа, борца за свободу и прочее. Особенно полюбилась стране «борьба» его с привилегиями. О, это было весьма актуально среди всеобщего обнищания, дефицита, когда в столицу ССР каждый день прибывали отовсюду «колбасные поезда»!

- Юра, - сказал экс-президент. – У нас еще есть время. Я подаю!
Павел Николаевич сильным ударом послал мяч на поле соперника. Но все в его душе пело, и мысль билась, возвращаясь в старые времена.

Популярность нужна была, как воздух. Требовалось свалить своего заклятого врага Горбачева и править, править… К тому же, власть дает доступ ко многим благам! Пример – история…

       Лично не кровожадный, Ленин жил и действовал во имя своего единственного Бога - Революции, которую архинепременно стоило сделать мировой. Не выгорит в России, с награбленным золотишком (для этого и нужен Коба, бывший экспроприатор!) можно будет и Западную Европу основательно пощупать, потискать, как потрепанную проститутку, по дешевке купить.

 Да эта одряхлевшая старушка сразу в штаны наложит при первом появлении "красного петуха", подкрепленного звоном монет, за которым потянется алчущая толпа местных "революционеров", ленинских выкормышей. А ради этого можно запросто уничтожить миллионы людей, зато оставшиеся будут навсегда облагодетельствованы и уравнены: «каждому по способности», получи из кормящих рук положенную пайку благ, начиная с элементарного хлеба. Ведь сказано в ненавистной Библии: "Не хлебом единым..." И верно, для Ленина главное, - идея!

       А пока на совещании он перечеркнул все то, что успели наметить Сталин с его последователями.

       "Чудесный грузин" был посрамлен, уязвлен. Стыд глодал его еще и оттого, что он увидел воочию захватывающие, завораживающие дух горизонты, о существовании которых он и не догадывался ранее. Он понял свое истинное место в революционной иерархии и, в бессильной злобе, затаился, выказывая вынужденное молчаливое согласие с Ильичем.
       
       Он не особенно высовывался, когда делалась Октябрьская революция (вернее, переворот - Великой и Социалистической она будет названа много позже). И, в случае неуспеха, можно бы мстительно напомнить: "Я же вам говорил..."

       Но и за чьи-то спины он в этот период не прятался, являясь важным связующим звеном между ЦК и Лениным. Он продолжал редактировать "Правду", которая теперь всецело была ориентирована на ленинские установки.

Не будучи оратором, он избегал выступлений на митингах, где надо уметь зажечь массы словом, но никакая партийная конференция, никакое мало-мальски существенное организационное собрание не обходилось без политического доклада Сталина. В результате партийный актив знал его хорошо.

       Зиновьев и Каменев выступили против восстания, и Сталин, в итоге, лишь за четыре дня до его начала публично примкнул к сторонникам Ильича.

       Маневры... Маневры... Как говорит русская поговорка: «И хочется, и колется, и мамка не велит». В роли "мамки" выступал сам Ленин со своим признанным авторитетом вождя. И Сталин поддержал все-таки его, сумев вовремя отойти от будущих ренегатов - вскочил в последний вагон!

       У-у-х... Очень уж тогда неясной казалась обстановка. "Не слишком высовывайся, как бы с высоты не упасть..." - шептало подсознание.

 И даже сам Сатана не мог подсказать единственно верного решения, лишь подбадривал и успокаивал: "Не спеши..." Этим и объясняется существенный спад активности Сталина в период восстания.

       Но переворот удался, ай да Ленин!..
       Теперь надо не упустить свой, причитающийся по праву кусок пирога!

       Сталин - член первого Политбюро, выбран и в Оргбюро, то есть - полностью доминирует в аппарате! Конечно, пока аппарат в эмбриональном состоянии. Оргбюро, например, занимается текущими, зачастую мелкими делам. Но именно эта мелочь, «вермишель», плотно обволакивают "глыбы", имея тенденцию, расти лавинообразно.

 И народный комиссариат по делам национальностей, который возглавил Сталин, не остался малозначащим, второстепенным. Еще бы, народы империи освобождались! И в отношении их требовалась вдумчиво-координирующая, направляющая политика. Приезжающие в Москву многочисленные делегации встречал наркомнац Иосиф Сталин. В результате "на местах" хорошо знали именно его.

       Но, воистину, звездный час недоучившегося семинариста наступил в гражданскую войну. Он председательствовал на совещаниях своего комиссариата, на съездах представителей отдельных национальностей и народов, вел переговоры с Финляндией, Украиной, с башкирами... Глубокое проникновение аппарата в руководство республикой сделало его почти незаменимым для Ленина.

Сталин играл в нем роль начальника штаба. Он вел от имени вождя множество телеграфных переговоров, принимал массу решений, выполнял запросы перемирия. Ленин знал, что Кобу к тому же можно послать на любой, пусть даже самый опасный и трудный участок фронта. Сталин непременно во всем разберется и наведет порядок своей стальной рукой.

       Сталин бесцеремонно вмешивался в чисто военные дела командующих армий, фронтов, смещал неугодных ему военачальников, заменял их своими, пускай бездарными, но не беспрекословными. И регулярно отдавал приказы к расстрелам!
       Как прекрасно чувствовал он себя тогда!


       Переход страны на мирные рельсы несколько уменьшил, казалось, было, значение Сталина в иерархии молодой республики. Но тут во всю мощь начал проявлять себя аппарат. Детище неистового Иосифа крепло, пронизывая всю структуру российского общества сверху до самого низу.

       И Владимир Ильич стал менее опасен, к тому же он был смертельно болен.
Само Провидение, как говорится, давало Кобе шанс!
А уж за исполнением его дело не встало...

       Недаром говорят, что история повторяется. Аналогия, хотя и отдаленная, просматривается в отношениях Павла Николаевича и Михаила Сергеевича. Такая же жажда претендента свалить предшественника, занять его место. Власть! Какое сладкое, опьяняющее слово!

Но, взять ее, известно, легче, чем удержать. А тут подкопы ведутся со всех сторон, разные там Зюгановы и Хасбулатовы кричат, беснуются. Но – фигу им, это самое, с маслом! Да нет, простую, так сказать, рабоче-крестьянскую - сосите, мациоки, за обе щеки чмокайте!

А умный еврей многое присоветовал, спасибо ему. Впрочем, разве бывают евреи неумные? Вот и жена – Фаина, не дура, коль, понимаешь, вышла удачно замуж и стала президентшей. Народу, правда, в своих мемуарах пришлось объяснять, мол, имя у супруги такое. Съел народ и это, хотя в своей сути закоснелый юдофоб…

Охранник многозначащим жестом указал на часы.
 - Ладно, Игорь, не дави, ясно, - сказал экс-президент и, обратившись к шоферу, напарнику по теннису, удовлетворенно констатировал. – А я тебя, Юра, сегодня хорошо погонял.

 - Вы в отличной форме, Павел Николаевич, - поддакнул Юра.
Экс-президент от избытка хорошего настроения, замурлыкал песню своей далекой студенческой молодости:
«Там, где обезьяны
Хавают бананы,
Там, где в диких джунглях племя Ням живет…»
И скрылся в дверях дачи.

       15

Начальник Спецотдела и «резервист» медленно прогуливались по Минскому проспекту. Москва шумела разноголосицей автомобилей, визгом их тормозов и шуршаньем шин. Прохожие казались придатками потока машин. Таковыми ощущали себя и Бармин с Улиссом.

- Интересно, что будет здесь лет, так, скажем, через сто? – философски полюбопытствовал Владимир Иванович и досадливо отмахнулся от своего же вопроса. – Зачем нам знать столь отдаленное будущее. Нам бы хорошо представлять настоящее.

- Оно такое мрачное? – Аналитик повернулся вправо, рассматривая витрину супермаркета.
- Известно, что хуже всего неизвестность, - скаламбурил генерал-майор, также замедляя шаг, затем двинулся в сторону Костомаровской улицы. – Помнишь, я дал тебе целый ворох цифр?
- По состоянию нашей экономике?

- Да. Ты, Витя, сумел сопоставить их и выявить некоторую закономерность.
- Россия на подъеме, но развивается очень странно, так, Владимир Иванович?

- Именно! И эта странность, однобокость, как я выяснил, оказалась намеренно заданной.
- Не понял, - Улисс остановился.

- Сейчас поймешь. – Бармин увлек его в закуток между домами, где не было людей. – Готовится большая операция, осуществление которой вызовет хаос в мировой экономике: обрушится доллар, и евро вместе с ним. А рубль, испытав некоторое потрясение, все-таки останется на плаву.

- Но это же почти мировая война!
- Тише! Да, Витя. Начнутся революции, смены правительств, остановка производства, голодные толпы и прочие прелести состояния России в незабываемом 1917 году.

- И войны будут, особенно между Западом и Востоком. Совсем, как перед приходом Антихриста.
- Это и есть, тщательно оберегаемая тайна нашего государства. Чтобы приподнят ее завесу, к нам и летит Генри Хоффман.

- Кто он? – спросил Улисс.
- Бывший советник Блуша-старшего по геополитике.
- А! Серьезный господин. Я читал его книгу «Сталин и оккультизм».
- И…
- Интересные вещи дает Хоффман, опираясь на нашего Даниила Андреева.

- Везде замешаны наши, - буркнул Владимир Иванович.
- Да, мы скоро будем основным камертоном не только для старушки Европы, но и для зарождающейся Евразии.
- Я читал «Розу Мира», - сказал Бармин, затем добавил. – Но как-то не очень люблю мистику.

- А куда от нее деться? – резонно заметил аналитик. – Сейчас ее, как никогда, изучают в нашей «конторе».
- Это так, - подтвердил генерал-майор. – А насчет Антихриста… есть у меня кое-какие аналогии с нынешней нашей действительностью.

- Да, об Антихристе в «Розе Мира» сказано, действительно, круто. Впрочем, там и о нашем родном Сталине многое написано…

Планетарный Логос осуществлял водительство планеты с самых еще первых, архаичных времен, когда жизнь в физическом слое только начинала зарождаться, когда на земле, не отягощенной присутствием Зла, царил порядок, названный впоследствии раем.

       Но вторжение Планетарного Демона со своими слугами позволило Отцу Лжи исказить законы жизни и быстро преобразовать мир животных. Отныне здесь поселилась борьба за выживание, в которой побеждает сила, злоба, болезни и смерть. Человеческие монады в большом количестве устремились в этот слой с целью познавания материальной плотности. Они начали выделяться в отдельный вид, осознавая красоту, долг, постигая потихоньку те качества, которые приподнимали этот вид над остальным животным царством. Перволюди ощущали присутствие каких-то могущественных существ.

И они видели Их, общались, назвав впоследствии Богами. Это хорошо известно из времен древнегреческой мифологии, когда люди вплотную общались с Существами из другого мира (у греков он назывался Олимп). Духовность накапливалась из поколения в поколение, крепла...

       Но Сатане удалось сделать посмертные муки вечными (уже действовал закон кармы), и сонмы душ не могли вырваться из тенет жутких страдалищ. Иисусу Христу удалось, сойдя в ад, изменить условия сурового закона. Теперь спасение, после развязывания узлов личной кармы, стало возможным для всех. Даже для тех, кто был поднят из самых мрачных глубин преисподней. И если бы миссия Христа не прервалась раньше времени...

       Ее результат - величайшая заслуга Спасителя. Конечно же, с точки зрения добропорядочных Его приверженцев. С точки зрения Антихриста Планетарный Логос - непримиримый враг, и должен умереть! Нет, естественно, не физически, для подобного у Антихриста руки коротки, а вот резко, почти до нуля уменьшить Его влияние на людские массы возможно. И тогда, оторванный от миллиардов душ, он умрет в их сердцах духовно.

       И Сталин в свое время прошел полный курс ненависти. Да и как можно жить без нее, родимой, согревающей сердце? Из логики ненависти следует, неизменно, для жертвы страшный удар.

       Однажды, на одной из вечеринок генеральный секретарь партии задал соратникам тему для беседы: каково высшее наслаждение для мужчины? Высказывались плоские, тривиальные мнения: женщина, работа, польза обществу... Сталин же ответил на собственный вопрос, шокировав всех жестокой откровенностью:
       - Высшее наслаждение - раздавить врага, а потом выпить бокал хорошего грузинского вина.

Отныне эту эскападу соратники стали шутливо и горестно именовать: «Реквием по «Чаше Иосифа». О, она, эта «Чаша», не минула почти никого из тех, кто был среди первых, среди тех, кто делал революцию или активно приближал ее.

       И еще штрих: по высочайшему приказу в момент расстрела фотографировали лица осужденных, многие из которых считали его, Кобу, в этот последний момент своим другом. Они, надо же, даже кричали: "Умираю за Сталина!.." Фарисеи? Нет, дураки!.. Как приятно было рассматривать на фотографиях, перекошенные от надвигающегося страха смерти, лица раздавленных "друзей"!

       Но, получив инспирацию Отца Лжи уничтожить своего основного соперника, Сталин откровенно перепугался.

       - Не могу... А вдруг?.. - выдавил он, внимая инфрафизическому лику.
       - Никаких "вдруг", все пройдет гладко. Мавр сделал свое дело...
       - Мавр? - удивился Сталин, плохо знакомый с классической литературой. Этой кличкой, он помнили, именовали в кругу родных и близких Маркса. - Может, Старик?..* – предположил он.

       - Действительно, Старик, - засмеялся Великий Планетарный Демон. - Да. Устарел он, и не туда, куда надо, поведет Россию. Ты будешь для нее светоч!
       - Я?..
       - Именно, ты! Ничем не примечательный человек, «гениальная посредственность», как мило шутят над тобой соратники, ты станешь великим Учителем и Вождем!

       - Что я должен для этого сделать? - Сталин приосанился. Если сам Сатана говорит: "стань великим", надо стать таким.
       - Совсем немногое - изучить искусство, называемое магией.
       -Стать колдуном?

       -Магом! Черным, естественно. Ты давно уже фактически стал им, активно общаясь с инфрамиром, который, в свою очередь, служит тебе, помогая расчистить дорогу к вожделенной власти. Осталась ерунда - Первый Вождь должен умереть...

       О, каким наслаждением «чудесный грузин» вылепил в тот вечер из воска фигурку Ильича, представляя воочию заклятого врага.

(* - Старик – партийная кличка В.И. Ленина)

Берия появился бесшумно. Сталин не любил, когда кто-либо появлялся вот так, неожиданно. Но он смолчал. Да и что скажешь этому неприятному человеку в круглых очках? Еще не пришло время...
- Что у вас? – спросил вождь.

- Я принес список, товарищ Сталин на три тысячи четыреста сорок два человека. Это – враги народа. Мы, чекисты, предлагаем расстрелять их.
 - Давайте его сюда. – Сказал Иосиф Виссарионович.

 Он взял в руки лист бумаги, в которых даже не было фамилий (да и разве на листе их такое количество вместилось бы?). Впрочем, некоторые фамилии здесь указаны – руководителей и вдохновителей. Остальные понятно, мелкая сошка, не заслуживающие внимания. И вождь начертал сверху листа красным карандашом: «Согласен. Сталин».

- Я опять о генерале Власике, - заговорил Берия. – Вот документ, указывающий
на его связь с иностранной разведкой.

«Отрывает от меня всех, кому я доверяю», - неприязненно подумал Сталин. – Не так давно убрал Поскребышева, теперь норовит подобраться к начальнику моей охраны, с которым я знаком с самого Царицына…»

Но вид бумаги, «документа», действовал на него гипнотически. Разве могут, смеют - состряпать документ? Нет!.. А вот отравить, или каким-либо другим способом убить могут! Враг не дремлет!
Иосиф Виссарионович вновь взял в руку красный карандаш...

       Ленин был опасен своей популярностью среди народа, непререкаемым авторитетом у высших иерархов партии, своей везучей непогрешимостью, тем тараном, которым он прошибал, упрямо наклонив лобастую голову, все преграды.

Куда ни кинься, везде он прав: взять, к примеру, многострадальный Брестский мир, основы национального вопроса или, допустим, введение новой экономической политики. Старик догадывался о клокочущей буре в груди Кобы, но делал, однако, все по-свое

 С болезненным, гипертрофированным самолюбием Иосифа Джугашвили он, правда, считался, стараясь мягко и деликатно поправить обидчивого оппонента. Провалился бы ты, со своей деликатностью в тартарары!.. Когда брал деньги у немцев для «делания революции», где она была?

 Свой, как говорится, в доску, оказался Ильич в данном щекотливом вопросе. Недаром Временное правительство вело следствие о "платном агенте германского кайзера Владимире Ленине". Старик неоднократно говорил, что можно брать деньги и у дьявола, если это способствует нашим целям.

       А "наши цели" (среди них и "грабь награбленное"!) и проводились в жизнь в основном, опираясь на немецкие штыки. По планам германского генштаба после революционного переворота в России начнется смута, ее армия деморализуется и развалится. Германия в итоге получала вожделенный выход России из войны. Еще бы, одним из основных лозунгов большевиков как раз и был: "Долой войну!". Она также могла оказывать безусловное влияние на столь могущественную ранее и богатую державу. Россия была продана немцам на корню!

       Но и нельзя было действовать иначе. Петроград от Юденича кто защитил? Хваленые рабочие и крестьяне? Как бы не так! Интернированные и пленные, содержащиеся в неплохих условиях, названные впоследствии для затуманивания "латышскими стрелками" (среди них латышей было очень мало), получили прекрасное немецкое вооружение и ударили из крупных орудий по конникам мятежного генерала. Дисциплинированные "интербригады" и стали в дальнейшем основой армии советского правительства, воюющего против собственного народа.

       Брестский мир явился компенсацией за оказанную ранее помощь Ленину и большевикам, кстати, Ильича не особенно беспокоила судьба захваченной немцами Украины. Грабить в то тяжелое время удобнее было под надежным прикрытием. Так немцы помогли в подавлении многих крестьянских восстаний. И не случайно, первыми восстановили дипломатические и консульские отношения с Совдепией именно немцы. На Генуэзской конференции 1922 года они заключили с русскими устраивающий обе стороны Раппальский договор.

       О, Ленин умел заглянуть дальше всех! Когда грабить у трудового населения было уже почти нечего, он предложил изъять ценности у... церкви! Церковь объявили отделенной от государства, и ее "неправедно нажитое имущество" подлежало изъятию под видом помощи голодающим. И золото потекло рекой...

Следующий ленинский ход стал и вовсе архиоригинальным и неожиданным. Когда недовольство широких масс достигло апогея, и молодая республика, сжатая до минимума, подобно шагреневой коже, чудом выжила, многим из партверхушки показалось, что дальше все, тупик, и надо упаковать чемоданы и мотнуть в тихую, респектабельную Европу, где их ожидали приличные счета в швейцарских банках. Ленин напряг извилины и... ввел НЭП! Это было таким шоком для его ближайшего окружения, что могло стоить Первому Вождю трона.

 Но Ильич заблаговременно специальным постановлением Политбюро запретил любую дискуссию на данную тематику. В своих указаниях он устанавливал, что надо считать классовыми врагами ЛЮБОГО, владеющего имуществом (конечно же, руководители партии и крупные хозяйственники и военачальники не относились к этой категории). Далее, Ленин давал дополнение, что к таковым (имущим!) можно считать и других, приравненных к вышеуказанным. У всех их следовало отнимать имущество.

Оригинал, Ильич! К ТАКОВЫМ можно было приравнять всех, у кого еще не отнято последнее!

       Не понимали соратнички, что надо щипать гусей вплоть до пуха. Пусть жирные ПОКА еще гуси попасутся, заодно и поднимут в стране экономику, разве это плохо?..

Но Ильич неоднократно унижал Сталина, демонстрируя свою образованность, великолепное знание законов марксистской диалектики, которое он узурпировал, считая лишь самого себя великим теоретиком партии. Выходит, и тут Сталина побоку!..

       И сущность Кобы он раскусил, вызнав его неуемную мстительность, личную жестокость. Еще немного времени, и Первый Вождь вообще оттеснит "чудесного грузина" в сторону, уберет куда-либо на задворки истории.

       Нет, этого не бывать! К счастью, цели Сатаны и твои разошлись!..
       И иглы впились в широкий лоб и в сердце восковой фигурки...

- Джеймс Блуш-старший встревожен тем, что, по его мнению, затевается в России, - произнес Бармин, - он убедил сына, и они оба решили направить к нам Хоффмана.
- С кем должен встретиться мистер Генри?

- С самим Ступиным, экс-президентом и экс-премьером Басьяновым.
- Прозондировать обстановку?
- Да.
- А она серьезна, Владимир Иванович?

- Как никогда. Ты, Витя, проделал большую работу, рассмотрев ворох статистических данных под особым углом зрения.
- Это вы меня так нацелили.

- Хорошо, что начальство ценишь, - усмехнулся генерал-майор, затем придал своему лицу подобающую моменту серьезность. – Согласно выкладкам экспертов и твоим обобщениям, кризис в Соединенных Штатах Америки носит структурный характер. Все специалисты выделили группы отраслей, связанные с информационными технологиями в новую экономику.
 
И неожиданно обнаружили, что входящие в нее потоки, то есть потребляемые ресурсы, превышают исходящие, то есть те, которые новая экономика возвращает в виде произведенных товаров и услуг. Правильно?

- Да. Аналогом новой экономики США была в свое время наша «оборонка». Этот сектор промышленности всегда потреблял больше, чем отдавал. Получалось, вся страна его кормила!

Собеседники взяли мини тайм-аут, пропуская влюбленную пару, которая ворковала что-то на своем «птичьем» языке, совсем не думая о глобальных переменах в мире.

А Улисс думал. Он вспомнил, как полгода назад, получив задание Бармина, «прогонял», по сути, смоделировал развитие тенденций и пиковых ситуаций в США.

 Для этой цели аналитику разрешили воспользоваться суперскоростным, мощным компьютером отдела технических средств. И получилась не очень веселая картина для всесильной и могучей, казалось бы, Америки…

Новая экономика «высасывала соки» из всей остальной экономики в целом. Увеличивалось количество отраслей, в которых оказался дефицит денег не только на развитие, но даже на нормальное воспроизводство товаров и услуг. В США больше нет текстильной промышленности, прекратился выпуск телевизоров и, вообще, многого.

Администрация президента и правительство убеждали самих себя, что инновационные технологии и новая экономика сделают прорыв – не вышло! В результате «падает» доллар. Но, парадокс, его падение почти не отразилось на внешнеторговом балансе. Например, собственное производство металлорежущих станков около 15 процентов. Остальные 85 процентов США покупают в Швейцарии, Германии, Японии и даже в Румынии Возникают «ножницы»: товары – цена.

 Денег становится больше (доллар дешевеет), а девать их некуда – инвестиции в реальную экономику нет, и не будет. Деньги можно вкладывать только в финансовые спекуляции, что сейчас и интенсивно происходит.
Все! Приехали!..
Отсюда – Ирак…

С одной стороны, рейтинг Блуша начал резко падать. Естественно, президенту Штатов посоветовали организовать маленькую, но победоносную войну. За предлогом дело не встанет: тиран Хусейн, поддержка им Бен Ладена и Аль-Каиды. С другой стороны, надо поддержать собственную экономику, ежемесячно «впрыскивая» в нее более 200 миллиардов долларов. Эту сумму можно было бы найти, если бы цена на нефть опустилась бы до 5-7 долларов за баррель.

- Увы, война в Ираке принесла американцам не только прямые убытки, но и косвенные, - произнес Улисс, когда влюбленные свернули за угол дома.
- Ты помнишь, Витя, как незадолго до вторжения в этом регионе произошло несколько взрывов?

- Нет. Напомните, Владимир Иванович.
- Тогда взорвали два нефтепровода за пределами Ирака и французский танкер недалеко от Африканского Рога в Аравийском море. Арабский мир оперативно и четко дал понять Штатам, чтобы они и не надеялись опустить цену на нефть до нужной им планки, как воздух. Иначе…

- Иначе нефтяные артерии будут взрываться по всему миру! И сложится ситуация, как в песне: «Мои финансы, поют романсы…»

- Да. И американцы приняли условия «игры». Ты заметил, что наше правительство, заработав огромные средства на продаже нефти, решило помимо абсолютно логичного образования Стабилизационного фонда уменьшить долю доллара в нем?

- Конечно. Наши финансовые стратеги намереваются содержать этот фонд в иных валютах, и это правильно. Это какие-то гарантии на случай общемирового кризиса, связанного, в первую очередь, с американской экономикой и ее валютой, которая является, можно так сказать – единой мерой стоимости - я не беру в расчет драгметаллы и иные эквиваленты денег.

- Вот! – Оживился Бармин. – Теперь мы и подходим к сути глобальной операции, условно названной «Большая Клизма»!

       15

Президент Соединенных Штатов Америки рассматривал документы. Только что из Овального кабинета вышел Дональд Радклиф. Министр финансов продемонстрировал тревожную сводку динамики развития экономики страны.

- Мы подходим к роковой черте, - ровным, ничего не выражающим голосом произнес он.

«Меланхолик… - неприязненно подумал Блуш. – Что стоит, хотя бы для приличия, улыбнуться, сказать все то же бодрым тоном». Но он спохватился, Радклиф – мозг правительства, как пишут таблоиды, «единственно умный человек в команде Блуша». С ним приходилось считаться, хотя Дональд всегда приносил скучную выкладку цифр и делал своим бесцветным голосом мрачные выводы.

Но кое-что президент знал и без «умного человека».
В государстве постоянно борются за голоса простых американцев, так называемый, электорат, две партии. Обе говорят и обещают людям перед выборами почти одно и то же. За демократами стоят финансовые воротилы Уолл-стрита. Именно они стремятся сохранить доллар как единую меру стоимости, если перевести на обычный язык – мировую валюту. Республиканцам все равно, в каком положении окажется мировая финансовая система.

И они ратуют (правда, больше на словах) за финансовый изоляционизм. На деле выход Соединенных Штатов из ныне принятой общемировой валютной модели приведет к ее повсеместному разрушению. Это отразится и на Штатах, но, если принять энергичные, упреждающие меры, то крах экономики можно будет, если полностью и не предотвратить, то существенно замедлить.

Вся «пикантность» ситуации в том, что сегодняшняя финансовая система не столько деньги, как механизм контроля. В этот механизм вписаны могущественные инвестиционные банки Уолл-стрита, Федеральная резервная система США, МВФ и Мировой банк.

И именно Радклиф настоятельно советует принять для начала закон о национализации Федеральной резервной системы. ФРС – частная «лавочка», акционерами которой являются 10 крупнейших инвестиционных банков самой главной финансовой улицы мира – Уолл-стрит! Именно ФРС и печатает доллары! Даже дух захватывает, если попробовать покуситься на «святая святых».

- Послушайте, Дональд, - сказал Блуш, - а нельзя ли нам пойти другой дорогой?
- Каждый день война в Ираке приносит нам огромные убытки, сэр.
- Я знаю. Но мы обходимся как-то.

- Вот именно, как-то… - буркнул министр. – А надо иметь в сфере финансов абсолютную ясность. Сегодняшняя ситуация намного хуже, чем в России перед дефолтом 1998 года. Она мне напоминает разруху страны Советов после гражданской войны.

- Чем же?
- Тем, что государство и судьбы высших должностных лиц связаны неразрывной цепью.

- В каком смысле, Дональд? – спросил Блуш. Разговор начал ему нравиться. Радклиф подходил к своей любимой теме, по которой написал в свое время диссертацию.

 - Болезнь государства «притягивает» болезнь и неудачи личного плана носителей идеи государственности. Взять, к примеру, Наполеона, Ленина, неожиданно сошедших в небытие в зените славы.
- Это граничит с мистикой.

- А что мы знаем о том, другом мире, господин президент? Но и в этом идет скрытая от посторонних глаз борьба. Вот и мы сейчас стоим на пороге великих событий.

- На перепутье, как Россия, - откликнулся Блуш, мысленно связывая то, что сейчас говорил министр финансов и совсем недавно его, Джеймса, собственный отец. Да, в России были и есть многие завязки проблем, имеющих огромное влияние на весь цивилизованный мир!

 В этой стране жили и живут непредсказуемые, зачастую, жестокие люди – странный мир, с диапазоном от Ивана Грозного и Сталина до современного Федора Ступина…

       О, как сладостно наблюдать за развитием болезни Ильича, зная истинный ее характер.
       Ты выказывал безусловное свое превосходство - получи-ка атеросклероз! Вот они, иголочки, как аукнулись!

       Особенная сладость состояла в том, что Сталину, как генсеку партии, по логике тупиц, наименее загруженному работой руководителю, поручили заботиться о заболевшем Ильиче.

       Болезнь прогрессировала в самый подходящий момент: перед предстоящим съездом партии, где, как явственно уже поговаривали, Ленин намеревался устранить Сталина с поста генерального секретаря, и тем политически ликвидировать, как фигуру чуть ли не первой величины.

       Чаши весов заколебались, но Коба знал, как их уравновесить. Он шел напролом, открыто вербуя сторонников раздачей руководящих постов. Тех, кто поддерживал Ленина, терроризировали, шельмовали, используя мощный партийный аппарат. Настойчиво распространялся слух о том, что Ильич, психически деградировав, уже не отвечает за свои действия.

К этому периоду и относится записка Ленина о полном разрыве товарищеских отношений со Сталиным.

       Глупец! Какие могут быть товарищеские отношения полутрупа с Хозяином, держателем этой хлипкой жизни? Получи же в ответ строгий карантин: никаких посещений, никакой политико-экономической информации, никакой переписки. Вокруг тебя, батенька, торичеллиева пустота. Конечно, все эти санкции именовались искренней заботой о больном.

       Иногда, правда, Сталина охватывало отчаяние: а вдруг Ильич еще долго проскрипит, переборов действие магических уколов? Может его отравить! На всякий случай Кобе пришлось передать в Политбюро мнимую просьбу вождя о желании принять яд, чтобы, якобы избавиться от мучений. Отравив соперника, теперь можно было всегда сослаться на то, что ввиду отказа Политбюро, Ленин нашел все-таки какой-то неведомый источник, некоего доброхота.

 Это был, конечно же, не совсем желанный вариант, так как вслед за обнаружением в крови трупа яда последует расследование. И на свет может всплыть нечто не совсем приятное, в частности, например, истинный характер отношений больного с его надзирателем.

       Но все обошлось: к счастью, вскоре последовали инсульт, паралич, расстройство речи, в итоге Ильич - полуживая развалина!

       Тут уже наступило каждодневное неприкрытое любование жалким существованием соперника, когда каждая здоровая клетка Сталина ликовала и пела в восторге.

       Ты совсем еще недавно красиво и умно говорил, а теперь лепечешь невнятно, подобно младенцу.
       А я буду жить долго-долго, может быть и вечно...

       Радость Сталина омрачала единственная деталь: Ленин успел продиктовать и переслать в ЦК свое дурацкое "Письмо к съезду".

       Если с ленинскими отзывами о каждом из членов Центрального Комитета, точными, хлесткими, изобличающими все неприглядные стороны характера своих потенциальных преемников, Коба был полностью согласен, то строчки, касающиеся себя, он прочитал с бешенством.

       "Скот безрогий! - клокотал он. - Подохнуть толком не умеешь! Кого в дерьмо впялил!.."

       В "Письме" говорилось: "...Сталин. Сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью". Ленин предлагал "обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более вежлив и более внимателен к товарищам, менее капризности и т.д."

       "Как отделал! Невнимателен я, по-твоему, к дешевкам, которые и гроша ломаного не стоят. Нет, не капризы мною руководят, а глубокое презрение к "товарищам", да и к тебе заодно..."

       Уничтожение неприятного документа вызвало бы большой политический резонанс, что погубило бы карьеру генсека. Поэтому Сталин был вынужден, усмирив самолюбие, сделать вид, что ничего особенного не произошло. В комитете старейших Х11 съезда он с сарказмом говорил уже о завещании Ильича, как о документе больного человека, полностью находящегося под влиянием "баб".

       Под "бабами" он подразумевал Крупскую, жену Ленина, и Марию Ульянову, сестру. Между этими самыми близкими Старику женщинами шла глухая борьба за право быть единственной и полномочной истолковательницей его воли.

Мария Ульянова, не будучи никогда замужем, всю силу своей нерастраченной любви перенесла на брата. Но Надежда Крупская была связана намного теснее с Лениным, и именно ей он доверил "завещание". В том, что "кошки" грызутся, Сталин извлек в дальнейшем немалую выгоду.

       А пока до следующего съезда оставалась уйма времени, столь необходимого для обработки мнения многих членов ЦК в свою сторону, тем более что всегда можно из-за кулис сыграть на человеческих слабостях и недостатках.

       Ленин умер!.. Радости Сталина не было границ. Наконец-то он полностью освободился от чужого интеллектуального превосходства; другие соратники не в счет, с ними еще предстоит особый разговор. Путь, уже можно считать, расчищен, и на политической арене вот-вот появится Новый Вождь, способный повернуть корабль, именуемый Россией, в новую гавань.

       Ушел в небытие тот, кто в свое время возражал против назначения Сталина генеральным секретарем партии, бросив в тесном кругу приближенных знаменитую впоследствии фразу: "Не советую, этот повар будет всегда готовить только острые блюда". Но он, к счастью, не довел сопротивление выдвижению кандидатуры Кобы до конца лишь потому, что данный пост имел в тех условиях подчиненное значение, и мозгом послепереворотного грабежа народа (потом этот период назовут революционным строительством) являлся сам Ленин, окруженный верными преторианцами.

       О всемогущей роли аппарата, правда, и сам Сталин узнал со стороны: от верного, испытанного друга – Демон Великодержавия в то время дал самый ценный совет. Спасибо тебе, инфрачервяк!

       Пока же до полноты власти довольно далеко, но аппарат действует во всю, стараясь укрепить свои позиции и в ЦК и на местах.

Везде, вплоть до самых крохотных первичных организаций, слышится негромкий, но весомый голос генсека, доходящий в "первички" в виде инструкций, директив, постановлений. Махина-Русь исподволь привыкает к новому рулевому устройству...
       

- Ступин в своей речи на мюнхенской конференции был довольно дерзок, - сказал Блуш.

- Конечно! Россия почувствовала собственную «нефтегазовую» силу. К тому же, ее президент значительно укрепил вертикаль власти. Теперь он полновластный хозяин страны. И если Россия втянет в сферу своего влияния Китай и Индию…

- Как мы можем остановить «моего друга» Федора Федоровича?
- Упредить удар!
- Хорошо, Дональд, принесите подробный расчет, мы рассмотрим его, - сказал президент и перевел разговор на другую тему. И вскоре Радклиф ушел.

«Хорошо им всем советовать, зная, что принимать решение будет другой», - подумал Блуш и вспомнил с благодарностью о Хоффмане, отправившемся в нелегкое путешествие туда, где сходятся нити мировой политики.
       (продолжение см. далее)