Из жизни философа

 
Температура воды составляла четыре градуса. Это самая опасная температура. Вода, стремясь превратиться в лед, сжимается, разрушая все на своем пути. Она превращается в настоящее чудовище, которое уничтожает все, что мешает ему стать льдом. По колено в этой воде стояли люди. Изнуренные, измученные. Отупевшие, многие сошедшие с ума, они выполняли свою работу. Впрочем, почему свою? «Наверху» решили, что это их работа. Грязные зэки! Принесите хоть какую-то пользу людям! Беломорканал – шаг к светлому будущему!
Шел пятнадцатый час работы. Андроник (в миру – Алексей) Лосев уже не смотрел вокруг. Не только из-за непосильного труда. Он не мог смотреть. Что-то было с глазами. Вторая неделя адского строительства великого канала ухудшала зрение с катастрофической быстротой. Кошмарные физические и психологические условия приносили невыносимые страдания философу.
Утром, когда начало светать, он видел, как сначала один, а потом другой строитель упали прямо в грязную воду, послав к черту злополучный канал и весь этот мир. Никто им не помог. Не до них было. Просто через некоторое время два парня в форме подхватили более непригодные тела и сбросили их вниз, где вскоре их залили бетоном. Алексей Федорович за полторы недели своего пребывания на строительстве Беломорско-Балтийского канала видел это зрелище далеко не в первый раз. Вокруг люди десятками падали, умирая под гнетом страшных лишений и нечеловеческого труда. Статистика, если таковую кто и вел, могла показать, что люди выдерживали в таких условиях две – в редких случаях три - недели. Мягко говоря, проработав, около недели, люди превращались просто в машины, механически выполняя непосильный труд. Многие сходили с ума. А еще через неделю, «машина» выдавала критическую ошибку, сбой и выключалась навеки. А это не машины, это люди. Впоследствии посчитали, что из трехсот тысяч отправленных на строительство Беломорканала, умерло сто тысяч. Приблизительно. Тысячью больше, тысячью меньше, не играет роли. Алексей Лосев видел все это. Страдания, мучения, гибель людей. И не только видел, но и сам страдал.
Местом, где можно было поспать (если можно назвать сном беспокойное забытье), принять якобы пищу, поработать над «Логикой числа» (это после шестнадцати-то часов непосильного труда!), служили нары в отсыревшей палатке, где спало такое количество человек, что переворачиваться во сне приходилось синхронно. Вот там Лосев писал письма своей подруге жизни – Валентине Михайловне Лосевой. Письма, полные любви, добра и оптимизма. Это в них он призывал ее отвечать на зло всегда только добром.
К концу третьей недели даже он не выдержал. Боль в ногах не покидала ни на секунду. И зрение ухудшилось практически до слепоты.
"Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" Андроник лежал на боку, плотно прижатый к сырому краю палатки. Он молился молча, страстно и горячо. Из глаз его текли слезы. И понимал великий философ, что завтра он умрет. Умрет, так и не высказав все, что хотел, даже малой части не открыв миру. «Боже! Боже! Ну, сделай так, чтоб я хоть год прожил еще! Хоть год! Молю тебя об этом Господи! Я должен закончить «Логику числа»! Дай мне хоть год жизни! Прошу, умоляю, пожалуйста! Господи…»
Следующий день принес в лагерь нежданных гостей в кожаных пальто и кепи.
- Кто здесь Лосев? С вещами!
За ударный труд на строительстве канала и за полученную в работе инвалидность Алексей Федорович Лосев переведен в город Важины. Представляется несколько сомнительным то, что вдруг ни с того, ни с сего обратили внимание на измученного человека. Скорее, свою роль сыграла жена Максима Горького. Не смотря на гневные статьи мужа, в которых тот называл «Диалектику мифа» «диалектикой мира», супруга писателя крайне заволновалась о судьбе русского философа, нашла дело, послала запрос в ГУЛАГ. «Политическому красному кресту», откуда был прислан запрос, пришлось ответить.
На новом месте Лосева назначили сторожем охранять склады с лесом. Из ада в рай.
Восемь часов в одиночестве на свежем воздухе, предоставленный своим собственным мыслям. А в ночную смену мир и вовсе становился похож на сказку. На небе светили такие яркие звезды, что даже с испорченным зрением, философ мог видеть их. Он размышлял о числе, об астрономии и о Валентине Михайловне. Все это складывалось в чудесную, полную волшебства и логики картину. Тогда пришла мысль написать вместе со своей возлюбленной женой книгу «Звездное небо и его чудеса».
Конечно, Андроник не перестает писать письма своей Афанасии (в миру – Валентине). «Я любуюсь звездным небом, размышляю о числах и наслаждаюсь свежим воздухом. Я был бы самым счастливым человеком на земле, если бы не твое отсутствие…»