Тёща

ТЁЩА …

10.09.2007 20:16
Да, я дедушку ещё помню, такая борода чёрная была. У них такая большая была рамка, в этой в комнате в первой, и в этой рамке столько много этих икон было, и лампадка всегда горела, вот это я запомнила. Большая была такая у их эта … . Всё немцы унесли. Бабушка умерла после войны, а дед перед войной умер, его помню, на лодку положили, и повезли на мойку, эта мойка четыре километра от нас, от этой, от Дубровки. Я на похороны не попала, конечно, но, помню, что его в лодку положили, и повезли на мойку, а бабушка после войны, бабушка в Германию попала, мы-то из под Ленинграда ушли, а она ещё с этим была, с сыном, и они попали видишь это самое, и в вагон их погрузили, и в Германию увезли. Она с Германии много добра привезла, а мы – голодранцы, так и были в России, никуды не попали. Но, потом, зато нам видишь, было проще поступать на работу. Кто приезжал с Германии, они как вроде знаешь, как враги, их не очень приветствовали. Они с плену были. А мы-то были по России, к нам никаких претензий не было, нас на работу брали, голодранцев, ни дома, ни одежды, нищие. Хорошо были валенки взяты, я чё-то приболела, в этом, в окопе-то сидели, так я хоть валенки прихватила, а так в ботиночках была, и у Лёньки были ноги отморожены, и у Лёвки. А эти заболела, простыла, в этих окопах сидевши, кто быстрее утром проснётся, ботинки напялит, тот и удрал. Если ручку тебе купили новую, а ты потерял, тогда берёшь 86-ое перо, привязываешь к венику, и тогда пишешь, уже не просишь у родителей ручку купить. Привяжешь к веточке, к палочке от веника, вот привяжешь 86-ое перо, запомнила, и пишешь. А мама сшила ситцевые тряпочки, так мы ручки в них клали. А мы маленькие были, так нас деревенские ребята на кликушках домой носили со школы, когда зимой снег, вот такая жизнь. Но, мы были дома конечно сыты, мать не работала, имела корову, имели и курей и гусей, в общем свой участок держали, сажали всё. Нам отец не давал волю, чтобы мы гуляли, все на полосу, кто картошку тащит, кто навоз волокёт, а батька зарывал, всё в работе у него, чтобы всё было посажено. С малолетства уже приучили, что земля кормит , а раз кормит, значит копать надо её. А так были сыты, у нас было молоко, были куры, было мясо, поросят мать держала, так ничего жили, только бедновато, что денег было мало, батька один работал, на какой-то фабрике, бумажная фабрика была через эту, через речку, через Неву. Мы на той стороне жили у нас была квартира, я помню, а потом батька захотел свой дом, на эту сторону переехать, в Кировский район, там у него раньше был «Зубстрой», а наша деревня называлася «Дубровка», и вот там он начал строить, не успел он дом построить как следует, как немцы пришли, сволочи, всех кукол наших пожгли, мы этих кукол сами сшили, спрятали на чердак, думали вернёмся на чердак возьмём, а пришли одно пепелище. Сам строил дом, материал покупал, пока строили дом, так оборвалися, и вот эти немцы пришли, мы не успели на ноги-то встать как следует, вот только начали жить, и одеваться, и обуваться. Подросли бы, пошли бы работать все, и было бы нормально всё. А отец все деньги вкладывал в этот дом, он не хотел коммунальную квартиру иметь, коммунальная, она и есть коммунальная. А он хотел свой дом, свой скот всё же, ну, вот, своя земля, детей много, и вот так вот заживали, заживали, да немцы прогнали, если бы не немцы я бы не голодала никогда, а вот пришлось переехать. Было всё разбито, одна была станция только, и та половина была увезёна, наши увезли, которые сумели, чувствовали почему-то, что когда-то всё кончится, чтоб потом её забрать.
Так вот потом я встретила дядьку, мамкиного знакомого…

10.09.2007 20:22
Вот я сижу, сижу-сижу, а он говорит, я говорит, возьму тебя курьером, если пойдёшь на станцию, вот я и побегала курьером. Потом меня в главной конторе заметил один начальник и говорит, слушай, а дай-ка мне, а я по цеховой как бы бегала-то, дай, говорит главную контору мне, у меня, говорит, никак не ладится главный секретарь с курьером. А говорит, у меня девка такая хорошая больно, покладистая, шустрая, все распоряжения, всё разнесёт вовремя, а дык ладно, говорит, возьми её. Вот меня и перевели в главную контору, вот я в этой главной конторе побегала-побегала, нет, говорю, надо учиться идти куда-нибудь, что у меня три класса образования и всё. Я говорю, я поеду учиться, начальник не хотел отпускать, но раз учиться, говорит, конечно, надо, это тоже не работа. Тут платили тож-таки мало, 300 грамм хлеба давали, как это, называлась как «конторская», и сколько-то денег давали. Давали мне ордера на эту, на одежду, и денег давали, мне дали как-то ордер на костюм, а Женька говорит, ты же маленькая куда тебе костюм, дай мне, я ей и отдала. Я получила этот, ордер как-то на ситец давали, а мать говорит, Маша давай, говорит этот ситец променяем на хлеб, я, говорит, поеду куда-нибудь и променяю. Всё у меня отбирали, в платьишке в одном приехала в Нарву. Не знаю, в какой-то «польтухе» я была, в каких-то «туфлишках». Правда, нас тут приодели сразу.
А как-то поехали в Ленинград с одной знакомой, а там не было директора, мы ходили прям на фабрику сразу, чтобы нам учиться, а что делать, сказали три дня надо ждать я сказала Женьке, что я не поеду домой, я карточки-то отоварила, что-ж материн хлеб буду есть, сказала не поеду домой. А с нами ехала Лидка, моей сестры старшей подруга из Нарвы, она говорит, девки поехали в Нарву, я вас отвезу, говорит, а чего, поехали, говорим. Как сейчас помню 30 ноября, ой, то есть июня приехали, а 1-ого июля меня уже взяли на работу. Вот на базаре ФЗУха была, вот меня и взяли, а Женька в столовой работала, там недостача была, и чёй-то там, но её взяли ткачихой. А я хотела ткачихой, а мне сказали маленькая ростиком, пойдёшь в прядильщицы, думаю ну ладно, а хоть бы и «прядильная», лишь бы деньги заработать себе на хлеб. И вот я 1-ого июля поступила в ФЗУху, а 7-ого ноября поехала домой. Приехала домой, а мамка говорит, Машка, тебя совсем говорит не узнать, как ты раздоровела-то, а я говорю, я там беззаботно живу, мне там похлёбку дают, какую не дают, но дают. Тоже в училище бесплатно кормили, и 3 раза кормили, тоже 200 грамм в обед хлеба, утром по 100 грамм и вечером по 100 грамм, ну похлёбка ещё. Ну, другие, конечно, которые деревенские, те, что из дома приезжали, им может особо и не нравилось, а голодному что, всё сожрёшь. Вот я и говорю, мама, мне так хорошо, мне так весело в ФЗУхе, я и на танцы научилась ходить, и в казино ходила, там я это, выступала … физкультура, по физкультуре мы там ходили выступали, мы там и танцевали, я и говорю, что меня там и танцевать научили, и в кино, говорю, мы ходим . В нашей группе было 27 человек, одна наша группа, а рядом большая комната была ткачей, их было не меньше, мы были на третьем, а на первом и втором, на первом были пацаны, а на втором не помню, по-моему, были девки - приготовительный цех, а мы были на третьем этаже. У меня около окошка была кровать, мне так было хорошо, девять месяцев жили, отучились, а потом на «красилку» нас, общежитие дали, 6 человек в комнате. Мы зарабатывали свои копейки. Как раз нас выпустили и кончились карточки, Слава тебе Господи!!! А то потеряю по дороге и буду голодная, ну что там, мало зарабатывали, ну, ничего, перебивались, другой раз есть надо, а ничего нету, поплачешь, да и спать лягешь, куды ийти просить, всяко было. Правда многим помогали, приезжали, и из Лениграда привозили …

10.09.2007 20:26
… на стройку нас пригласили, чтобы стройка шла побыстрее, народу было много, у нас на комбинате народу знаешь сколько было, в три смены работали в общежитии жили, девки за фабрикой жили, а мы на «красилке» жили, восемь комнат, это где баня была старая на берегу, где башня с часами. Было на фабрику идёшь с песнями, поём песни, идём, хоть голодно живётся, зато весело, правда весело было, вот теперь скучно как-то, а раньше веселее было, мы хоть и голодные были, жили впроголодь, хохотали как мы, песни пели всей ордой, а шагали. В кино ходили, «Гераськи» ещё не было, ходили в дом, рядом с проходной, «Амалии Крейсберг» таперь, вот туда. И «Весёлые ребята» смотрели и разные были фильмы. Я ещё помню, туды ходила учиться в этот клуб, вроде как кнопки нажимать, какую-то такую специальность, только не машинистка, а как радистка, или стенографистка, но маловато «граматёшки», что я три класса только и успела закончить-то, и почувствовала, что я не потяну, буду им нервы мотать.
Вот и без мамы, и без папы, и ничего, милая, и не пропала, и с голоду не умерла, и каждый год приезжала, и на каждый праздник ездила, а ведь раньше не было этих автобусов-то, и на подножках на этих, на поезде. Один раз в Кингисеппе нас заловили, давайте, говорит, будете разгружать каменный уголь, у нас денежки-то были, но мы не хотели тратить-то на билет. А мы говорим, что у нас денег-то нет, мы же с ФЗУхи, откуда у нас деньги. Они говорят, пойдёте разгружать, а Мы говорим, мы не можем разгружать, а они нас мучили-мучили, а потом загрузили на «товарняк», и отправили в Ленинград, а там в Ленинграде мы на какой-то вертушке ехали всё равно домой хотелось, так вот бывало, как домой ехать соберёшь паёк буханку хлеба со всех девок, и везёшь эту буханку домой к матери, чтобы не с пустыми руками, паёк получишь и везёшь к матери домой гостинцев.
Раньше проще был народ после войны, добрее был, потому что много бед видели, много голоду видели. Вши нас ели. Как вши нас заедали нет сил больше, делали золу такую в раствор, вместо мыла, и проглаживали и стирали, но всё равно они откуда-то появлялися, так долго боролись, но видимо немного стал народ жить посветлее, и вши и пропали. Потом я в ФЗУху приехала, уже вшей у меня не было, не было …