Вальс-бостон в Бостоне

       1.
       Последние покупатели шли на выход. Завернула им букет Вика, конечно, мастерски, за что и ценил босс, толстячок Грег, ценить - ценил, но зарплату, правда, не прибавлял...Сегодня был третий вечер как Вике было доверено самой "закрывать" магазинчик. Правило было такое - пока есть покупатели, магазин должен работать. Ну, а как все ушли, можно включать сигнализацию, проверить закрыты ли обе холодильные камеры, запереть дверь, опустить решетку, запереть и ее. Вика уже изнемогала - шутка ли почти 9 часов на ногах! Плюс вечно мокрые руки, холодные - кондиционер работал как бешеный - цветам нужна была прохлада для большей сохранности, мокрые же и ноги - вынутые из контейнеров цветы имели обыкновение капать на ноги, поэтому Вика носила на работе шлепки-вьетнамки, да к ним длинный темно-синий передник с названием магазина на груди. "Маленький садик Грега" - гласила надпись.
       Покупатели уже у двери задержались, рассматривая огромные подсолнухи,как бы прицениваясь. Вика напряглась. Но нет, мужчина приоткрыл дверь, они оба еще раз обернулись с улыбками - Вика соответствующее оскалилась - спасибо - вам спасибо! приходите еще - и они вышли. Быстро захлопнула за ними дверь. Фух!
       Шагая к автобусной остановке, неизвестно, когда придет автобус, а ехать почти час через весь Бостон, Вика дышала, как рыба, выброшенная на сушу - после кондиционированного помещения липкий и душный воздух никак не хотел вдыхаться. Ей , ленинградке, петебуржанке, питерской девчонке, никогда не привыкнуть к этому идиотскому климату! Кожа стала сразу влажной, в подмышках захлюпало, Вика стиснула зубы: не-на-ви-жу!
       Вообще, великая эмигрантская страна, принявшая в себя и переварившая пришлый люд со всего мира, казалось, всячески противилась внедрению в ее тенета именно Вики, вот, буквально, по сегодняшний день...Почти год уже здесь и, можно сказать, ни на шаг не продвинулась и даже, вообще, так и не поняла, зачем, зачем она сюда приехала...Собственно, уже ее приезд, нелепый как сама нелепость, явно и недвусмысленно показал ей, тупице, что не надо было ей сюда...а она, как лягушонок в пустой стеклянной банке, которую перевернули и трясут, чтоб вытряхнуть эту гадость, а гадость упирается всеми лапками, мокрыми и холодными, об стенки банки и, хоть, и съезжает вниз от потяхиваний , но упрямо продолжает зависать в этой банке...между небом и землей...А все началось с приезда...
 
       
       Стюардесса, тонконогая и изящная, неторопливо двигала тележку вдоль прохода и в полголоса предлагала напитки. "Скоро ужин"- подумала Вика. Оставалось 5 часов лёта. Соседка справа кашляла всю дорогу, а, когда стюардесса спросила, не дать ли ей что-нибудь от кашля, та поспешно сказала :"Нет", а Вике так и хотелось вскричать:"Дайте!". В результате заснуть не удалось. А, может, кашляющая соседка была совсем ни при чём. Мысли, беспокойные и колючие, так и бороздили бедную Викину голову и не было от них спасения. "Куда еду, зачем еду?" - в который раз спрашивала она себя. И вдруг осенило - надо спрашивать : "Откуда еду?". Смотреть вперед, в будущее, сжать зубы и сказать себе :" Ты можешь всё и всё у тебя получится". Нервировала предстоящая встреча с матерью. Не виделись сколько? Двенадцать лет. Да-а. Срок. Спасибо ей, конечно, что вдруг вспомнила и решила осчастливить, дав шанс попасть в Америку. В благословенную Америку, которая еще год назад была абсолютно не нужна, а вот сейчас казалась единственным спасением.
       Да...поспать, конечно, не удастся. Кашель справа не утихал, а сосед слева затеял разговор с симпатичной старушкой, сидящей через проход от него. Он горделиво живописал сладость жизни в Америке, делая особый упор на том, что уже через три года после приезда в Америку купил себе дом. Он не мог остановиться в перечислении всех милых особенностей своего дома и уже казалось, что он говорит сам с собой, потому что старушка вяло и вежливо кивала,ничего не отвечая, но тут Вика пошевелилась и сосед, повернул голову к ней. Чтоб он не вздумал рассказывать о своем счастье ей, Вика сделала вставающее движение, и сосед подскочил с места, чтоб пропустить ее. Она пошла по проходу и отметила, что народ оживленно ждет ужина, а по американскому времени, так скорее, завтрака.
       Зайдя в кабинку, тесную как кабинка для переодевания на пляже, Вика посмотрела на себя в зеркало. И отвела глаза. "Изрядно ощипанная, но не побежденная" - усмехнулась она. Хотя, чего-там, побежденная, конечно. Бежала из родного гнезда, подальше от себя самой, от прошлого, от любви, которая принесла столко унижений и слез. Побежденная ! Чего уж скрывать. Здесь все свои. Умылась, достала помаду. Нет, помаду - рано. Еще, ведь, ужин, который завтрак. Вернулась на место с непроницаемым лицом, чтоб сосед не вздумал продолжать монолог, адресуя его ей. Но соседа по-настоящему заклинило , только сейчас он описывал машину. Замолчал он только когда легконогая поставила перед ним поднос с едой. Вика вяло поковыряла в картофельном пюре, вскрыла пакетик с булочкой, куснула. Сосед тут же отреагировал: " Да, это, конечно, не Рио-Де-Жанейро". Вика поняла, что сейчас он продолжит свой рассказ, она быстро положила вилку и нож на поднос, откинулась в кресле и закрыла глаза, пусть думает, что она спит. Самое смешное, что и правда заснула. Разбудила ее стюардесса, прося пристегнуться. Самолет шел на посадку.
       Бостонский аэропорт ошеломил размерами. Куда-то вели бесчисленные коридоры, такие длинные, что во многих из них располагались движущиеся ленты , на которые надо было встать, как на эскалатор метро, и они увозили людские массы куда-то вдаль. Вика бестолково потопталась в одном из коридоров и решила идти, куда все. Но вдруг ей преградил путь высокий дядька с животиком и в форме. Широко улыбаясь, он сказал что-то . Вика оторопело уставилась на него. Английского ее хватило, что спросить :"What?" А вот понять, что он так любезно на всякие лады повторил несколько раз - уже нет. Вдруг до нее дошло: он спрашивает , на каком языке она говорит. Вика ответила: Рашиан. Тогда он легонько за локоток отвел ее в сторонку, и сказал что-то по рации. Затем широким жестом пригласил ее в небольшой тамбур, где сидела старушка в сари и молодой азиат с грудным ребенком на руках. "Какой позор"- подумала Вика -"А, ведь ,учила язык-то и в школе, и в институте, и вот на тебе, ни одного слова не поняла". Вскоре появилась женщина и громко по-русски спросила :" Кому нужна помощь?" Вика как школьница подняла руку.
       Далее все было как во сне: те же коридоры, эскалаторы, залы, залы, и, наконец, комната, набитая битком народом, провожатая с улыбкой попрощалась и исчезла, спасибо ей, Вика уже знала, что именно здесь проходит процедура оформления эмиграционного статуса, и надо положить свои бумаги в такую урночку, сесть и ждать, когда позовут. Вика с любопытством оглядывалась. Рядом с ней расположились высоченные африканки в цветастых длинных платьях , с покрытыми платками головами, и у каждой было по несколько детей. Они гортанно переговаривались, лениво откинувшись на спинки сидений, а их дети бодро шныряли у материнских колен, шлепаясь на пол, и сами поднимаясь, и никто не заморачивался чистой их рук и лиц, им давали какие-то кусочки фруктов прямо в эти пыльные ладошки и они их ели или роняли, сами тут же и поднимали. Вика увидела того самого молодого азиата с ребенком, его тоже привели сюда, и сейчас он сидел, устало запрокинув голову и закрыв глаза, а ребенок все спал и был похож на куколку своими мелкими чертами лица. Где-то раздавалась и русская речь. Чувство отдельности от них от всех не оставляло Вику. Это было решительно не ее место. Что-то было позорное в этом тупом сидении здесь, хотя, что именно Вика не могла объяснить даже самой себе. Но всему приходит конец, пришел конец и этой мучительной отсидке, и вот Вика уже шла со всему этими готовыми бумагами туда, на выход, туда, к багажу, туда, к маме. К маме.

       К маме..." А узнаю ли я её? - горько подумала Вика. Фото-то она посылала. И такая она была на них молодая, беззаботная, счастливая, что Вика каждый раз поражалась мужеству отца, ни разу не сказавшего ни одного горького или обидного эпитета в адрес бывшей жены. Она захотела продолжения молодости, захотела начать жизнь сначала, с молодым мужем, бородатым красавцем, и целуя на прощанье дочь, она быстро сказала: "Когда ты вырастешь - ты меня поймешь." Поначалу Вика отнеслась к случившемуся как к чему-то киношно-книжному. У девочки больше нет матери. Люди! Видите эту девочку? Знаете, у нее нет матери! Надо же, слышали? У этой девочки нет матери! Какой ужас, бедная! Всплывали в памяти все эти книги о сиротках, которые она читала в детстве, заливаясь слезами. А потом играть в "сиротку" надоело и на смену пришло чувство настоящей потери. Вика скучала по ее голосу, запаху, по ее рукам. Было пару раз, когда вдруг мелькал знакомый силуэт и Вика, задыхаясь, бежала вслед, с хлопающим по спине ранцем, задыхаясь не от бега , а от мысли, что вот сейчас она обнимет маму и они уже не разлучатся. Не сможет же она оставить ее, Вику, второй раз! А потом пришла обида, огромная, всепожирающая, острая, она сидела в Вике, как копье, пронзившее и тело и душу. Было даже, что и отца считала виноватым : почему не удержал? Но шли годы, уже не ёкало сердце при виде конверта в ярких марках, уже не сжималaсь от боли при виде фотографий, боль уменьшилась до размеров горошины, и застряла где-то в глубине, почти неощутимая, почти незаметная, почти...
       Вика шла, волоча нехитрые свои пожитки, а что в Америку надо было тащить старые джинсы? Не смешите! Ну, взяла пару любимых вещиц. Начинать новую жизнь - так начинать! Ну вот и вышла из этого дикого туннеля, господи помилуй. И..попала в месиво спин, плечей, лиц, и лиц, и лиц. Пыталась поначалу отползти в сторону, но не тут-то было. Вдруг молодой брюнет кинулся к ней как к родной: "Извини, дорогая, ты с Аэрофлота? Из Ленинграда летишь?" "Ну, да , Аэрофлотом летела...из Перербурга.." "Брата встречаю, твоим рейсом летит, куда подевался?" "Ну, там еще много народу", - Вика неопределенно махнула рукой в глубины туннеля. "Вай, мама-джан! Да почти два часа ждем"- и вдруг издал крик: " Артур!!!!" И бросился куда-то за Викину спину, продолжая кричать уже не по русски. Вика оглянулась и увидела его, обхватившего крупного, бровастого парня, и еще несколько человек, энергичными движениями раздвигали толпу, уже хватали бровастого, и мяли, и целовали, и кричали ему и друг другу что-то возбужденными голосами, и смеялись, и плакали, и хлопали друг друга по плечам, а потом вдруг отступили и пропустили грузную седую женщину, которая схватила приехавшего и застыла, только плечи тряслись. Тот, что спрашивал про Аэрофлот, как-то оказался опять возле Вики и, поймав ее взгляд, с широкой улыбкой сказал: " Брат приехал!". Вика заулыбалась и спросила: "И давно не виделись?" "Три с половиной месяца!" - ответил тот и побежал куда-то за своими. "С половиной",- прошептала Вика.
       Толпа по-немногу редела. А Вика так и стояла в центре. Затем стряхнула оцепенение и двинулась с багажом к рядам стульев. Села. Хотелось пить, а еще больше - в туалет. Но как оставить багаж? Рядом сидел пожилой мужчина. И Вика решилась : "I am sorry." Мужчина повернулся к ней и заулыбался, глядя вопросительно. Вика встала и показала рукой на туалет а потом на себя. Затем указала на чемодан и на мужчину. Он охотно закивал головой , продолжая улыбаться. "Украдет и черт с ним" - подумала Вика и решительно пошла к туалету. Зайдя в кабинку и повернувшись, что закрыть щеколду или замок, что там у них будет, Вика увидела гладкую какую-то штучку и тронула ее пальцем, штучка мягко поддалась и что-то щелкнуло. "А вдруг не откроюсь?"- с ужасом подумала Вика, вот будет номер, и , главное, на каком языке звать на помощь?? Но открыться сумела, а вот с краном, руки помыть вышла неувязочка - у крана не было никаких вентелей, ручек или как там еще их назвать. Включать его было не за что. Из одной из кабинок вышла молодая мулатка, быстро подошла к раковине, протянула руки, Вика зорко следила, и в протянутые руки мулатки из крана полилась вода. Вика протянула руки к своему крану и получила в ладони теплую воду. Ух, наконец-то. Умылась, накрасила губы.
       Старичок с ее вещами все сидел там, Вика поблагодарила , уж с Thank you проблем быть не могло. Оглядела зал. Народу стало еще меньше. Мамы нигде не было! "Так, без паники", - сказала Вика себе. Опаздывает. В дороге сломалась машина. Бывает. Просидев еще сколько-то, задумалась, сколько времени, и вообще, день или ночь? Стала считать. Выходило около часа дня. Ну, что ж, главное, не ночь. Выход один - сидеть и ждать.
       Так и сидела она, впадая то ли в какой-то сон, то ли - в оцепенение, подлокотники впивались в бока, немели и зябли ноги - кондиционер работал на всю мощь. Очнулась от голода, глянула на часы - 5 часов! Боже мой! Так, всё! Надо что-то делать. Первое: позвонить. А точнее, первое: разменять деньги, а как? Огляделась. Вон там виднеется буфет. Надо что-то купить и будет сдача. Двинулась к буфету. Выбор был - зашибись. Когда дошла ее очередь, она молча показала на какие-то огромные булки и на кофейник. Продавец радостно улыбнулся и, что-то доброжелательно приговаривая, указал ей на маленькую печку, она машинально кивнула, он сноровисто положил туда булку, нажал на кнопку, налил кофе, печка звякнула, он достал булку, положил ее в конверт и протянул Вике. Дал сдачу.
       Так, теперь пожрать и надо искать телефон. В булке была ветчина и расплавленный теплый сыр. Вика впилась зубами в мякоть, и в два-три мощных укуса прикончила булку. Надо было брать две. Кофе был несладкий и дико горячий. Это заставило ее, все же, сесть и цедить кофе понемножку, а когда допила последние глотки, поняла, что наелась. Поиски телефона много времени и сил не заняли. Как ни странно. Достала блокнот. Так,вот он, номер. Ага, пошли звонки. Ну, что такое? Не берут трубку. Ладно, погуляем и позвоним еще. Но сколько Вика не звонила, трубку так никто и не взял. За это время зал наполнялся и пустел несколько раз. Часы показывали 8 часов. Вечера. Вот тут Вику охватила паника. На столько невозможно опоздать! А может, они просто не узнали друг друга? Нет, исключено - отец посылал ее фото матери. Да и потом, неужели мать могла вот так, покрутившись в зале и не узнав дочь, повернуться и поехать домой? Вот так бросить ее? А ,ведь, один раз она ее уже бросила! В общем, так или иначе, Вика сидела одна в аэропорте чужого города, да, что там города, чужой страны! Страны, языка которой она, будем смотреть правде в глаза, не знает. А к тому же она не знает, куда идти и что делать. И даже не знает, хватит ли ей денег на обратный билет.