Торжество смеющихся

Торжество смеющихся.

Посвящается памяти Кирилла Андреева.

Ты стоишь за дверью, нерешительно ссутулившись и опустив руки. Снаружи галдят. Их много и им весело. Тебе страшно скучно – вокруг тебя серые шершавые стены, да свисающая с потолка тусклая лампочка, только и всего. Но ты не знаешь, что происходит там, снаружи. И тебе почему-то кажется, что за дверью тебя ожидает наглое, слепящее глаза Солнце и толпа людей, беспорядочно разбросавшая по потрескавшемуся от жары асфальту свои до ужаса похожие на кляксы тени. Ты почему-то боишься всей этой вакханалии света и тени, похожего на серую акулью кожу асфальта и скользких от пота человеческих тел. Но через некоторое время любопытство пересиливает страх, и ты, предварительно зажмурив глаза, приоткрываешь дверь и тихонько выходишь на улицу. Открыв глаза, ты убеждаешься в том, что твоё воображение всё обрисовало совершенно верно. Ты озираешься по сторонам и понимаешь, что никто тебя здесь ровным счётом не ждёт и даже Солнцу, в общем-то, плевать на твоё присутствие. Тебе, привыкшему к тому, что каждая вещь вокруг смотрит на тебя, как на полновластного хозяина, только благодаря существованию которого она имеет право быть. А здесь, снаружи, никто тебе ничем не обязан, а значит, ты сам никому, по большому счёту, не нужен. И осознание этого встаёт у тебя комом поперёк горла. Ты никак не можешь допустить и принять эту мысли, ибо принять её – значит для тебя расписаться в своём абсолютном бессилии. И ты несёшься очертя голову навстречу толпе, жадно хватая широко раскрытым ртом, как рыба жабрами, воздух. Людское море расступается перед тобой, среди его вспенившихся волн становятся различимы отдельные пары глаз, но взгляды каждой из них на удивление похожи друг на друга. И ты понимаешь, все эти люди смотрят на тебя, как на зачумлённого. И в чём же ты виноват? Ведь откуда им знать, что, в отличие от них, у тебя есть пусть маленькая и бедная, но от начала и до конца своя комната, в которую никто, кроме одного тебя, даже заходить не смеет? Ведь можно, наконец, побиться об заклад, что едва ли каждый десятый из них действительно обладает способностью видеть насквозь.
И тут в толпе вспыхивает маленький зелёненький огонёк. Распихивая локтями упрямые тела, ты прорываешься к нему. Сначала он распадается на два маленьких огонёчка, а через некоторое время на их месте возникает хорошенькое девичье личико. Прорвавшись, наконец, сквозь толпу ты оказываешься в нескольких шагах от девушки с зелёными газами. Как будто на всякий случай, ты заглядываешь ей в глаза. И – о ужас – там ты замечаешь то же самое предосуждение. Но не померещилось ли это тебе? Не игра ли это твоего больного воображения? Ещё минуту ты стоишь неподвижно, застыв в нерешительности. Но тут девушка с зелёными глазами делает едва заметный жест рукой, как будто приманивая тебя к себе – и страшное наваждение рассыпается, как разбитое зеркало. Ты подходишь ещё на несколько шагов – и удивлённая толпа расступается, образуя вокруг вас небольшое свободное пространство. Теперь взгляды десятков, а то и сотен людей направлены на вас, ожидая, как будто народ Израиля манны небесной, ваших дальнейших действий. С высоты птичьего полёта всё это напоминает не то древний языческий обряд, не то инсталляцию в стиле боди-арт. Подойдя к девушке вплотную, ты не поднимая головы, каким-то смущенно-виноватым голосом говоришь:
- Здравствуй.
- Привет – отвечает она. – Ну – продолжает девушка капризным тоном – подними же наконец голову, посмотри на меня! Что же ты стоишь как вкопанный?
- Ты нехотя выпрямляешься и расправляешь плечи. – Меж тем, замершая в ожидании толпа окончательно притихла. Девушка озорно встряхивает головой и протягивает тебе руку:
- Ты танцевать-то хоть умеешь, дурачок?
- Ну-у – мямлишь ты – было где-то, когда-то… уже не помню.
- Да это не беда – они, вот, - девушка указывает пальцем на окружающую их толпу – даже и глагола такого не знают «танцевать». Но это вовсе не делает их той серой и безликой массой, какой их считаешь ты. Вот ты думаешь, почему они на тебя так смотрят?
- Ну.
- Понимаешь ли, люди они сё прекрасно чувствуют, и ты им всем своим видом дал понять, что ты их боишься и презираешь. Таким образом, милый, ты отказал им в праве на собственную тайну и индивидуальность. А ты ведь сам прекрасно знаешь, как это важно для человека.
- И что же мне с этим делать?
- Да ты не особенно беспокойся. Гордыня – это, конечно, страшный грех, но всё познаётся в сравнении. И если они затопчут и съедят тебя – это будет, прежде всего, их вина, но не твоя. Так что давай мне свою руку и ни о чём не думай.
- Нет, я не могу – отвечаешь ты и отдёргиваешь руку. Нет, не подумай, ты – чудо. Быть может, и я тебя вполне достоин. Но… как бы тебе так сказать?...
- Что ещё за «но»? – капризно передразнивает тебя девушка. – Даже не потерплю. - Её зелёные глаза хищно сверкнули.
- Понимаешь, я и так, и так им проиграю. Даже если мы с тобой и забудемся в танце, вся равно, мы будем ничем иначе, как пищей для их вечно голодных глаз.
- Эх… - непередаваемо печально вздыхает девушка. – Какой же ты эгоист. И тебе ведь наверняка и не пришло в голову, что не только тебе одному больно и одиноко. Да, ты рвался ко мне. Но чего ради? Исключительно ради того, чтобы преодолеть своё одиночество. Или я не права? - Её глаза отчаянно вцепились в твои, не давая тебе даже на секунду перевести взгляд.
- Нет, ты не права… Я хотел выйти к людям. Присоединиться к ним. Но, хоть я и стою сейчас перед тобой, на самом деле, я всё ещё испуганно прячусь за дверью собственной комнаты, не решаясь выйти наружу. Я боюсь их. И тебя боюсь. Даже не то чтобы боюсь, просто всё время ожидаю какого-нибудь подвоха, скрытого намёка, который я, к стыду своему, не пойму. И именно поэтому я уйду, чтобы не отравлять своим страхом этот праздник жизни. Прости меня, но это так. Но, быть может – ты говоришь, скорее, для того, чтобы себя утешить – мы ещё встретимся. Прощай.
- Прощай и ты. Едва ли мы когда-нибудь встретимся. Поцелуй меня. – Ты наклоняешься к ней и неумело целуешь её в покрасневшую от волнения щёку. Затем ты нехотя разворачиваешься и, уткнувшись взглядом в асфальт, уныло бредёшь назад. И тут какая-то непреодолимая сила заставляет тебя остановиться и обернуться назад. И ты снова, распалённый неведомым жаром, раздвигая толпу, несёшься туда, где всё ещё брезжит маленький зелёный огонёк. Продравшись сквозь толпу, ты снова подходишь к девушке с зелёными глазами. Но она, кажется, больше не замечает твоего присутствия. Ещё с минуту ты стоишь в ужасной растерянности и пытаешься отдышаться. И, наконец, девушка тихо, как будто в пол, шепчет страшные слова:
- Уходя, уходи… - и ты уходишь, навсегда распрощавшись со всякой надеждой увидеть её вновь. Вернувшись в свою каморку, ты крепко-накрепко запираешь дверь и садишься на стул, опустив голову на руки. Через полчаса тебя одолевает дремота. Неожиданно тебе начинает казаться, что в дверь ломятся, но, открыв глаза, ты обнаруживаешь, что это был всего лишь сон. А может быть, и вся эта история с толпой и девушкой с зелёными глазами тоже была сном. Но, в конце концов, не может же от сна, будь он хоть кошмаром, так отчаянно больно. Впрочем, кто знает – в этом мире всё возможно.

27 октября 2007 г. – 21 апреля 2008 г.