глава 2. продавец страха или чем может закончиться

Автобус только что отъехал от остановки, вытряхнув своих пассажиров безжалостно, словно из дорожной торбы, когда путнику нужно найти что либо, а оно (как назло) лежит на самом дне его поклажи!
       Ветер злобно рвал всё, что ему попадалось. Он бы и столбы фонарные выдрал с корнем и силился, воя в отчаянии. Плафоны фонарей, угрожающе раскачиваясь на цепях, гремели, словно, тихонько подсмеиваясь. Зато, ветер сорвал вывеску, и она металась, теперь, держась ещё одним концом за стенд и громко хлопая, в знак его торжества.
       По асфальту громыхая и дребезжа, перекатывался, нёсся, стелился – тщетно цепляясь за неровности и прячась за любые выступы разнообразный хлам. То, что полегче, носилось в воздухе вместе с пылью, полоскаясь грязноцветными крыльями.
       Тате, оказавшейся на остановке вместе с другими пассажирами, показалось в тесной духоте автобуса уютней, чем теперь. Люди, раздражающе и потно прижатые друг к другу, были бы теперь желанны своим теплом. Они, даже, оцепенели на мгновение, застыв сбитой массой, ощущая безопасность в своей сплочённости. Но вот, уже, подгоняемые всяк своими заботами, они разлетелись, подхваченные ветром, который в злобной своей забаве подталкивал их: кому-то мешая, становясь преградою из воздуха и пыли, бьющей по глазам и скрипящей на зубах, а кого-то, толкая в спину так, что можно было бы улечься на него и беззаботно лететь, подгребая пятками…
       Тата, повернулась к ветру спиной. Он, словно спохватившись, рванул из её рук сумочку. Но Тата оказалась проворнее и сумочка лишь дёрнулась. Девушка прижала её неловко локтем и, прикрывая, что бы распоясавшийся ветрище, не выпотрошил содержимое, с трудом достала солнцезащитные очки. Конечно, в такой тьме и кутерьме это показалась бы ненужным, но зато, стёкла отлично защищают от ветра! Теперь, хотя бы можно было смотреть!
       Тата огляделась по сторонам и удивилась: только что полная спешащего народа улица оказалась пустынной. –Наверное, все попрятались от непогоды, -решила она.
Вполне вероятно. Некоторые магазины и лавочки открываются уже в такой час. Хотя и непонятно зачем - в час пик всё равно люди пробегают мимо, озабоченно поглядывая на свои хронометры. Офисы ждут свои жертвы, что бы жадно поглотить их, заставляя позабыть самих себя на две третьих своей жизни. Что бы утробное урчание множительной техники, дребезжание телефонов, сытое ворчание пережевываемых этим монстром- ОФИСОМ тонны нужных бумаг показались людям главнее всего на свете.
       Тата так же торопливо посмотрела на свои миниатюрные часикив виде золоченой змейки, красиво обвившие тонкое запястье и, озабоченно сдвинув брови к переносью, ринулась навстречу ветру.
       
       А небо толкалось тучами, которые грозно неслись над городом, спеша разверзнуться где-нибудь проливным дождём. Их, казалось, можно было потрогать руками, если конечно, не побоишься быть унесённым холодным мокрым потоком. Ветер был бездумен, силён и, не церемонясь, гнал тяжёлые чёрные горы рискуя, что какая-нибудь из них наткнётся на одно из многочисленных зданий.
       И, вдруг, одна из туч, словно и впрямь, зацепившись за острую крышу, с треском прорвалась. На неё нагромоздились следующие за ней, переполненные грузные, и, не выдержав боле тяжести, они разом опрокинули над городом тоны воды.
       Тата, застигнутая посреди улицы, пискнув, нырнула под козырёк крыши. Да, какое там!
Ветер тут же плеснул нещадно. Тата в минуту вымокла до нитки.
       На счастье , в двух шагах пригласительно приоткрылась дверь невесть откуда взявшейся здесь лавочки. Тата никогда раньше её не замечала. Ну да, раздумывать в подобной ситуации, скажу я вам!
       Тата, перепрыгнув, через ступеньку, нырнула в тёплоту полутемного недра.
Сороковаттная ильичёвская лампочка тоскливо болталась на проводе. Тата, кинув взгляд на обшарпанные стены узкого, как келейка помещения, стала выжимать волосы. Вода щедро стекала с них. Юбка, тоже вымокшая насквозь, липла к ногам и, Тата, вздохнув удручённо, безжалостно скрутила ткань, на сколько это было возможно. Воздушная некогда ткань, теперь, безжизненно приникла к коленкам. Жакет Тата сняла и, выжав, шумно встряхнула несколько раз. Наряд был безнадёжно испорчен! Даже блузка была влажной. На улицу было не сунуться. Непогода неиствовала.
       На стеклянной двери, ведшей вглубь помещения, была табличка с надписью. Буквы витиевато вились, и нужно было напрячь фантазию, что бы разобрать причудливый вензель. На табличке было выведено:

       СКУПКА СТРАХА

Тата пожала недоумённо плечами: - Что за шутник чудит!
       Она толкнула дверь, и та отворилась, мелодично тренькнув колокольцем.
Тата остановилась на пороге, в нерешительности оглядываясь:


Комната была средних размеров, прямоугольная, как вагон. Освещена она была довольно тускло шарообразными плафонами ламп, прилепившимися на потолке и на стенах тут и там.
 По периметру располагались стеллажи с бесконечным количеством мензурок и банок разнообразных форм и размеров.
       Напротив двери, в узкой части комнаты, вдоль всей стены тянулся стол. В углу справа стояла небольшая конторка. На ней чопорно выставив позабытое перо, воцарялась чернильница. Рядом лежало аккуратненькой стопочкой ещё несколько очиненных перьев. Скромно прикрыв гладкую столешницу, лежал недописанный лист бумаги. Он был прижат прессом так, что бы не дать ему упрямо скрутиться, дабы не смазались непросохшие чернила.
 Было такое впечатление, что писавший клерк спешно вышел за надобностью только что, в дверь, темнеющую полосой в левом углу. Дверь была низенькой, аркообразной формы.
       Окон в комнате не было.
Тата ещё раз открыла и закрыла дверь,потянув за кмассивный медный набалдажник, что бы звон колокольчика привлёк хозяина лавки. Но тот не показывался. Тогда Тата решительными шагами пересекла комнату (она была совершенно пуста посередине!) и, подойдя к столу, остановилась. Кашлянув нарочито громко, она прислушалась. Из-за приоткрытой двери не доносилось ни звука. Она вытянулась, облокотившись на стол, пытаясь заглянуть в щёлку, но ничего не разглядела.
Зато увидела в простенке между полками стеллажа и дверным проёмом зеркало. Его было не видно у порога. Теперь ей было чем заняться и она ,став напротив зеркала, стала сушить волосы, встряхивая их ладонями. Они быстро теряли влагу в сухом тёплом помещении, распространяя аромат свежескошенной травы и солнца. Затем она, заглянув ещё раз в комнату- не идёт ли кто, стала сушить и юбку. Для этого её надо было нагнуться, взять подол обеими руками и энергично им взмахивать.
       - Ну, вот!- сказала она своему отражению, - Теперь я довольно прилично выгляжу!
Её чудные пушистые волосы пшеничного цвета, поблёскивали золотом, отражая даже такие тусклые блики. Щёчки девушки розовели. Она достала из сумочки гламур и коснулась кисточкой губ. Пунцовые, по-юношески припухлые, они теперь, соблазнительно блестели. Косметикой она почти не пользовалась, за ненадобностью. Длинные ресницы и так прекрасно оттеняли светлые глаза несколько необычного цвета морской волны. Она чуть кокетливо вскинула изящно изогнутую бровь. Улыбнулась слегка, обозначив детски-наивную ямочку на бархатной щёчке. Отражение послушно скользнуло по мягкому профилю. Носик был точёным.
       -Да! - Подтвердило отражение,- она определённо хороша. Тоненькую стройную фигурку не испортить помятой юбочке!
       Тата, оставшись довольна своим отражением, круто развернулась на каблучках.
-Раз хозяина нет, она может и сама осмотреть выставленный товар! – Решила девушка.
       Что бы ей дотянуться до полки, нужно было, всего лишь, сделать шаг.
И, вот, Тата уже вертит в тоненьких пальчиках с прозрачными нотками банку, в которой, смешно шевеля розовыми ушками, жуёт зёрнышко мышка. Она торопливо запихивает семечки одно за другим в защёчные мешочки, отчего шея её непомерно раздувается.
 - Ух, ты, прожора! – воскликнула Тата и, засмеявшись, пощёлкала ногтем по стеклу.
Мышь, как ни в чём небывало, продолжала своё занятие. Тата поставила банку на место. Она перебрала, таким образом, несколько склянок. В каждой была какая-нибудь ерунда. В одной летел крошечный самолётик, каким-то чудом подвешенный к миниатюрному облачку. В другой был маленький муляж стоматолога за работой. В третьей бурая жидкость, похожая на кровь- Тата, передернув, брезгливо плечами, быстро задвинула её назад.
 Со скучающим видом Тата взяла очередную банку, уже раздумывая, что дождь наверняка кончился, она обсохла - одежда и волосы, лишь, слегка влажные. А, поскольку, на улице лето, как-никак, то ничего страшного от влаги не приключится!
       Она, вообщем-то, взяла банку, даже и, не взглянув на содержимое. И тут её внимание привлекло нечто. Она даже и не глазами, а чем-то необъяснимым засекла движение внутри. Нечто ледяной гадливостью стиснуло, вдруг, внутренности, грозя вытошнить. Но поставить склянку она почему-то не смогла, а лишь, крепче сжала, и, немея от дурного какого-то, неодолимого любопытства, заглянула за стекло.
       Внутри, пялясь на неё микроскопическими чёрными глазками, сидела саранча. Она, как и все подобные ей твари в момент опасности, скрежетала своими скрюченными конечностями по голове. При этом у неё из-под челюсти сочилась мерзкая густая тёмная масса.
 -Ничего особенного! - скажете вы!
Так-то оно так! Саранча была самой обыкновенной, одна из миллионов подобных ей членистоногих. И крылья её были обыкновенными. И ноги задние, напряжённо вывернутые коленками назад, грозя прямо сей час, прыгнуть на вас, тоже были обыкновенными.
Но Тата с измальства испытывала страх на грани с паникой, глядя на саранчу. Вот и сей час, её сердце было готово выскочить из груди со страху, а глаза стали огромными как плошки. И, если бы, заглянуть в них, то зелень радужки почти не видно из-за расползшихся чёрных зрачков. Дыхание Таты стало частым-частым и шумным, сбилось с ритма. Она готова была с оглушительным визгом отбросить проклятую склянку от себя и, зажмурившись, выбежать вон!
       Но пальцы её, словно, приклеились к круглому боку банки. Она даже не могла отвести взгляд от мерзкого насекомого. Тата смотрела и смотрела, как оно угрожающе вращало головой. Глаза девушки застилали слёзы и, наверное, от этого ей казалось, что сочиво из-под челюстей насекомого уже капало на дно склянки. И, вот, оно залило всё и стало подниматься выше и выше. А насекомое стало быстро увеличиваться в размерах! Наконец, то ли ужасная тварь стала непомерно велика, то ли ядовитая жижа разъела стекло, но банка треснула, обрезав девушке палец. Её собственная кровь закапала на пол, на саранчу, упавшую под ноги.
 А насекомое становилось всё больше! А девушка стояла парализованная страхом. И, казалось, что её сердце не выдержит бешеного ритма и разорвётся, либо мерзкое насекомое пожрёт её став огромным, как слон.
       Саранча была уже размером с небольшую кошку. И тут, раздался скрип отворявшейся двери в углу и девушка, очнувшись, стала бить и бить каблуком по спине насекомого. Она с остервенением приплясывала на месте издохшего растерзанного насекомого.
       
- Браво, браво! – Раздался визгливый высокий голос, и кто-то захлопал в ладоши.
Тата, опомнившись, прекратила свою дикую пляску.
       Разметавшиеся прядки налипли на лбу и закрывали ей глаза, мешая смотреть. Она перевела дыхание и, откинув волосы, посмотрела на вошедшего.
Девушка смутилась ужасно и, открыла, было, рот для оправданий, но тот остановил её со словами:
       - Это единственный способ борьбы со страхом - напасть первой и убить! Поддавшись страху, вы растите его до невероятных размеров. Убегая от него - делаете его всесильным и вездесущим. Вы делаетесь его заложником и рабом и, в конце - концов, он убивает вашу душу, а потом и тело!
       Говоря это, он медленно продвигался вдоль стола, словно лектор, читающий лекцию студентам. И для вящей убедительности размахивал рукой в такт словам.
       Закончив, он встал ровно посередине и, довольный собой, застыл, опершись на раздвинутые пальцы. Он выглядел так, словно бы ждал оваций от восторженной аудитории.
       - Ну-с! – издал он торжествующий возглас,- А теперь, барышня, поглядите себе под ноги, ЧТО стало с вашим страхом?!
Тата растерянно глянула. На полу не было совершенно ничего.
-Даже пятнышка не осталось!- прошептала она удивлённо.
- ВОТ! – он многозначительно поднял палец вверх.
В воздухе повисла торжественная пауза, запечатляющая этот момент победы.
 
Тата разглядывала вошедшего.
Он был длин и тощ. Было такое ощущение, что он при желании мог бы завязать себя в узел, так он был гибок. Волосы его были серыми, зализанными на бок, как у приказчика.
Глаза бесцветными, как выгоревшая на солнце старая ткань. К тому же они были неприятно-выпуклыми, как шарики. Веки были для них явно маловаты.
-Наверное, он даже спит с открытыми глазами!- подумала Тата. А бровей или не было вовсе или они были такие светлые, что их можно разглядеть только на солнце.
       Когда Тата была маленькой девочкой, у неё было именно так!
Длинная тонкая переносица разделяляя его узкое лицо пополам, вдруг, натыкалась на перпендикуляр рта, отделившего верхнюю часть с тяжёлым лбом от нижней. Казалось, что открой он рот широко, и его череп откинется, как крышка шкатулки на спину, оставив открытым зёв с крупными зубами.
       Губы на его бледном стёртом лице были единственным пятном цвета. Кроваво-красные и пухлые, Они,тем не менее, отличались безукоризненной формой и благородным изгибом.

- Красавчик ещё тот! – подумала Тата. – Под стать своей лавочке!
 
Её внутренне передёрнуло. Жуть лёгким саваном на мгновение коснулась груди, но девушка, будучи смелой, стряхнула это ощущение.
       Собеседник, так же внимательно разглядывавший её, сощурил на миг свои выпуклые глаза. Его губы растянула ещё больше улыбка непонятного характера. То ли он был доволен, то ли разочарован. А может быть и то и другое.
       На руках его, как девушка зорко отметила, будто у заправского писаря были чёрные нарукавники, что бы не выпачкаться чернилами и пылью.
Тата хмыкнула. Поразительное стремление к аккуратности, при этакой-то внешности!
       - А без упорядоченности в наших делах никак, - протянул с улыбкой неприятно-высоким голосом собеседник.
 Ну-с, дорогуша, чем могу служить?!
Тату резанула подобная фамильярность.
Но её визави так подобострастно изогнулся при этом, словно проворовавшийся приказчик перед барином. Тата почувствовала некоторую брезгливость.
       - Вы изысканно вежливы!- с сарказмом кинула она.
Он снова поклонился всем корпусом. При этом на губах его змеилась усмешка.
- Да, собственно, ничем!- Тата искренно улыбнулась.
В ответ на её улыбку он впился несытым взглядом в её лицо. Так промокашка приникает к листу, жадно впитывая чернильную кляксу.
Тату снова передёрнуло и она, спеша распрощаться, всё же не могла, просто развернувшись уйти.
-(Дурные плоды хорошего воспитания,) - подумала она про себя. -Я, тут посмотрела кое-какие экспонаты. Весьма любопытно! – произнесла вслух
- Рад, что вам понравилось! - поспешил вставить странный собеседник. При этом он потянулся за ней, как стрелка компаса на север.
- Я, собственно, была загнана в Ваш уголок непогодой! – говорила Тата, продвигаясь к выходу.
-Да-да! Дождь ужасный!- он явно цеплялся за любой повод продолжить беседу.
- Ну, собственно говоря, это Ваша лавочка, на саамом деле, ужасна!- говорила Тата, нащупывая дверную ручку за спиной. – Спасибо за приют, да и потом, я уже обсохла - говорила она скороговоркой, шаря пальцами
Ну-ну! Не стоит делать поспешных выводов!- он снисходительно отпускал слова. При этом он как-то расслабился и теперь стоял за столом, скрестив на груди руки.- Первое впечатление может быть обманчивым..
- Да! Но только не для меня! Перебила его Тата запальчиво. Она всё ещё не могла нащупать рукоятку.
- Весьма самоуверенное заявление! – Усмехнулся тот. - Иногда ужасные, на первый взгляд вещи, приносят ни с чем несравнимую пользу! – воскликнул он, как-то зажигаясь и натянувшись снова, словно чего-то ожидая .
Тата слегка раздосадованная тем, что не может нащупать дверную ручку, развернулась. И к удивлению своему обнаружила, что её нет вовсе! Она, не веря глазам своим, провела по двери сверху вниз несколько раз.
- Вот видите, бывает, что мы обманываемся в своих ожиданиях! - Он перешёл на шёпот, который, впрочем, шипел оглушительно-звонко!
- Но должна, же быть здесь ручка! – Тата почувствовала себя глупо ,произнося эту фразу. Она сердито топнула ногой, повернулась к двери и стала пытаться открыть её, просовывая ноготки в щёлку. Тщетно: дверь была плотно пригнана. Она, лишь задевала головой мелодичные колокольчики. Они насмешливо (или жалобно?) трямкали.
- Иногда выход не там, где нам кажется! - многозначительно добавил хозяин лавочки.
- Выпустите меня отсюда! – жалобно протянула Тата.
- Я тебя не держу! Он взмахнул рукой.- Ты совершенно свободна и вольна уйти, когда вздумается! - он говорил это слегка удивлённым тоном, словно она не понимает очевидных истин.
- Но как я выйду отсюда ?! воскликнула она с отчаянием.
- А вот это хороший вопрос! Воскликнул он .
- Вы что, издеваетесь?! – возмутилась девушка
- Отнюдь! - его тон был более чем серьёзен. – Правильно заданный вопрос содержит в себе и ответ!
- Хотите выйти отсюда, спросите меня как!
- Напоминает реплику: «Хочешь похудеть, спроси меня как!»- Тата нервно рассмеялась. Девушке совсем не нравилось то, что здесь происходит: « - Чертовщина какая-то!», - подумалось ей.- Вы, часом, Герболайфом не приторговываете?! – насмешливо воскликнула она.
- Нет! Ответил он серьезно. А что такое Герболайф?
- Да фигня всякая, которой людям пудрят мозги!- махнула досадливо рукой Тата.
-Гм, не представляю это возможным, напудрить живому человеку мозги, да и какой от этого прок?- он искренно удивился.
-Да, расслабьтесь! - Тата презрительно фыркнула,- Вы, прям, как из другого измерения!
- Ну, где-то ты не далека от истины! – загадочно пробормотал тот себе под нос.
-Что?- Тата не услышала последней фразы.
- Да, расслабься! - осклабился тот насмешливо.
- И нечего меня передразнивать! – Тата сердито надула губки.
Он помолчал, явно любуясь ею. Тата испытала смесь чувств. С одной стороны ей это польстило, как льстит внимание любой хорошенькой девушке. С другой стороны, примешалось, снова, какое-то брезгливое чувство с долей страха. Сердце замерло в липкой навязчивой сладости. Тата встряхнулась и, рассмеявшись, (так было легко справиться - это было защитной реакцией) спросила его несколько кокетливым тоном, каким хорошенькие студентки смущают молоденьких аспирантов - преподавателей:
- Ну, Герболайфом Вы не занимаетесь, допустим, а вот, вывеска на вашей двери весьма странная. К тому же её и не разобрать так вот запросто.- При этом она эффектно взмахнула ручкой.
- Да! Её может прочесть только тот, кому это действительно необходимо.- Он не воспринял её игривый тон и отвечал серьёзно.
- Ну, так и что же всё это значит?- она немного смутилась.
- Я продавец страха . – Он сказал это так, словно это было самым обыденным делом. Словно он торговал чупа-чупсами, десятком за грош!
Девушка раскрыла рот от удивления. Её лицо показалось Продавцу настолько забавным, что он визгливо рассмеялся.
Тата поморщилась.
- Вы так противно смеётесь, что у меня разболелись зубы! – ей стало очень обидно, и она решила его уязвить.
- Почему бы мне и не рассмеяться! – его глаза сузились,- хорошо смеяться последним! -ядовито заметил он
- Как-то это звучит настораживающее! Отодвинулась от него Тата.
- А, вот это правильно, хвалю!- он запанибратски хлопнул её по плечу.- Нужно настороженно относиться к незнакомцам и сохранять внимание или внимательность?
- Что-то Вы заврались совсем. – Тата презрительно скривила губы.
-Ну, впрочем, к делу! Хотите Вы или нет выбраться отсюда?! - Это прозвучало холодно на грани с грубостью.
Тата непримянула это отметить ему. Продавец Страха снова осклабился и стал похож на угодливого не в меру приказчика.
- Попрошу Вас ! – Он сощерился , и взмахнув пригласительно рукою, развернулся боком. Оказывается, за его спиной стоял сервированный к чаю круглый полированный столик, покрытый белоснежной крахмальной салфеткой. Тата удивилась, но подумала, что тут, пожалуй, надо престать удивляться!
Они чинно уселись на стулья подле стола. Продавец Страха церемонно разлил чаю по чашкам нежнейшего ,тончайшего фарфора, изумительного тонкого цветочного рисунка в пастельных тонах. На блюдце лежали серебряные ложечки. Рукоятки были мастерской чеканки. На блюде посередине красовались румяные кексы, которые таяли во рту. Сладости в хрустальных вазочках манили откусить от каждой хотя бы по кусочку.
Он положил себе невероятное количество сахару и теперь сосредоточенно помешивал свой «сироп». Тонкий фарфор нежно вторил лёгкому звону ложечки, ударявшейся о стенки чашки.
Тата же, слегка напряжённо сидела на стуле. Единственным её желанием было уйти отсюда как можно скорей.
       - Покорнейше прошу Вас без церемоний, барышня!- Он довольно даже, обаятельно улыбнулся, придвигая сладости к ней поближе. Тату сбивал этот коктейль чувств по отношению к собеседнику. Он, то делался почти мил, то становился отталкивающим. Вот и сей час, его глаза излучали благодушие.
Тата натянуто улыбнулась, скорее по привычке выказывать вежливость. Она хоть и бывала дерзка порою, однако же, манера соблюдать приличия, текла по жилам вместе с кровью.
       - Благодарю! – Тата отпила чаю. Он оказался несколько необычным на вкус. Очень терпким, благородным - даже самые разрекламированные сорта в чайных магазинчиках не могли бы состязаться с этим напитком! Она не удержалась, поднесла чашку к носу и втянула в себя аромат.
       - О, да-а! – Продавец поставил свою чашечку на блюдце и откинулся на спинку стула, несколько, самодовольно закинув ногу на ногу. – Это совершенно особый сорт чаю! Его пивал сам император Ио.
 Он, блестя глазами, довольно дрогнул углами губ, заметив, как удивлённо вытянулось лицо девушки.
       - Но этого не может быть!- Тата с недоверием заглянула в чашечку, словно там, на дне, она могла бы увидеть пожимающего плечами императора, царствовавшего ещё,(Ого, да когда ж это было-то?! Лет 400 до нашей эры, точно!).
       - Ну, допустим, на свете случаются и более удивительные вещи!- Теперь он выглядел ,как сноб, длинно разглагольствующий в салоне важной особы.
       Тата просто не могла не отхлебнуть ещё и ещё! Чай был действительно восхитительным!
       - Да вы не стесняйтесь!- Он с видом радушного хозяина ловко подцепил с блюда кекс специальными щипчиками и переложил его на её тарелочку.
       Откинувшись снова на спинку стула, он переплёл пальцы, сложив руки на груди, и с умилением наблюдал, как Тата откусывает кусочек за кусочком, сопровождая каждый кивком своей большелобой непропорциональной головы.
       - Ну как? – несколько ревниво спросил он.
Тату это рассмешило.
       - Вы, сей час, похожи на мою тётушку! Она вот так же спрашивает каждого гостя! Но кекс просто волшебно вкусный!
Он улыбнулся, скромно опустив глаза.
(-Ещё не хватало, что бы он шаркнул ножкой! Или поковырял пальцем салфетку!) – подумала Тата, снова чуть-улыбнувшись.
 Этот странный человек менялся как погода весной!

Тата с измальства была страшно любопытна, а потому, она, поколебавшись немного между природной стеснительностью и неистребимой страстью задавать лишние вопросы, всё же, уступила второму:
       - А, вот, скажите, зачем всё это? – она обвела рукой вокруг себя.
Продавец с лёгким стуком опустил чашку на блюдце и, ответил так, словно, давно ожидал вопроса:
       - Это страхи! – прозвучало как само-собой разумеющееся. Он ослепительно улыбнулся.
Тата с недоверием оглядела многочисленные сосуды на стеллажах и вопросительно перевела взгляд на него.
       - Да-да! Страхи бывают самые нелепые! – отхлебнув, со смаком прижмурившись, чаю, он продолжил: - Вот, ведь, вы раньше боялись саранчи, а, согласитесь, – это совершеннейший вздор!- Он как будто, даже, укоряюще качнул головою.
       - Вы, даже, не представляете себе, барышня, до какой степени забавно, иной раз, наблюдать, как люди теряют разум от сущего пустяка!
Он, вдруг, словно вспомнив нечто, одному ему известное, рассмеялся визгливо. Он всплёскивал руками и захлёбывался до слёз.
 Тата поморщилась: его смех резал слух, да и смотреть на него было неприятно. Успокоившись, он вынул из рукава белейшей белизны платочек и промокнул им глаза, распространяя при этом сладкий до приторности запах.
- Как можно смеяться над чьей-то слабостью! – пожала плечами она.
- Ах, барышня, не судите меня столь строго! – он жеманно повёл глазами.
- Да ведь не все же боятся!- начала, было, Тата, но он её перебил:
- Каждый чего-нибудь да боится! – сказал он непререкаемым тоном. При этом хищная улыбка обезобразила на мгновение его, и без того нелепое, лицо. Но, то ли под воздействием напитка, то ли усыплённая любезностью хозяина, (а может, просто в этот миг девушка отвела глаза) - она этого не уловила.

       
       
Руки Таты теперь спокойно лежали на столе.
- Ах, какой чудный рисунок на ваших ноготках! – Воскликнул он с восхищением, становясь этим похожим на подружек.
Тата посмотрела на него со снисходительной благодарностью. Она тут же простила ему всю ту нелепицу, что происходила здесь и его странный вид. Маникюр на её руках был поистине произведением искусства и её гордостью! Это, пожалуй, единственное, на что она могла тратить время, не жалея ни усилий, ни фантазии, относительно своей внешности.
       И в этот самый момент на её пальцы приземлилась отвратительная зелёная муха, невесть откуда взявшаяся. Она и глазом моргнуть не успела ,как он с быстротой настороженной кошки со всего маху хлопнул своей ладонью по её.
       Тату пронзила боль, а по белоснежной салфетке быстро расплывалось алое пятнышко. Девушка, испугавшись, автоматически сунула палец в рот, посасывая .Она совсем забыла, что недавно порезалась осколком лопнувшей склянки. Тата живо вспомнила неприятности, случившиеся с ней здесь. И рывком встала из-за стола.
       Ах! Простите мне мою неловкость!- Засуетился Продавец, всплеснув руками,- Я сей час, сей час!
Он опрометью кинулся к длинному столу, так что, даже, лёгкий ветерок пробежал. Нагнулся под тумбу стола, выгнув спину колесом, почти спрятавшись, и принялся хлопать дверцами, стучать выдвигаемыми и задвигаемыми вновь ящиками, приговаривая:
- У меня есть замечательный пластырь! Вот! - Он вынырнул и стремительно направился к ней. В руках его была небольшая коробка. Вид у него при этом был очень виноватый.
       - Ах! Прошу Вас, прошу Вас, не пугайтесь! Ну, присядьте же! Присядьте! - Он дробно повторял слова, становясь эхом самого же себя. – Я, всего-лишь, хотел убить эту гадкую муху! Муху!
       Несмело приостановившись, он, словно, испрашивая позволения, как-то боком - мелкими несмелыми шажочками приближался, как провинившийся щенок. Он был почти жалок и преисполнен весь, казалось, искренней заботы и сочувствия.
       Тата сразу, как-то, успокоилась и присела на краешек стула вновь.
- Протяните мне Вашу руку, пожалуйста!- Его голос звучал просительно, но где -то неуловимо, послышались повелительные нотки. Тата не обратила на них внимания и доверчиво положила запястье на салфетку.
       Он открыл коробочку и вынул полоску ткани ,странно фосфоресцирующую жёлтым светом. Тата никогда прежде не видела такого. Впрочем, необычного здесь было, даже, слишком.
       Вероятно, в её лице промелькнула-таки настороженность, потому что он вкрадчиво и с легчайшим нажимом в голосе (настолько лёгким, что нужно было быть максимально сосредоточенным, дабы, уловить его) произнёс ,улыбаясь:
       - Прошу Вас, доверьтесь мне!
Тата растерянно улыбнулась. Когда её кто-либо просил вот так, она слабела.
       Аккуратно, почти не касаясь её кожи, он так виртуозно наложил повязку, словно, всю жизнь только этим и занимался. Глаза его, на единый только миг и напряглись каким-то странным торжеством и, как будто, ожиданием.


Тата чувствовала лёгкое головокружение. Свет показался ей чуть - более ярким, чем ранее.
       Хозяин лавки сидел напротив неё. Теперь он не лучился благодушием, а напряжённо вглядывался. Заметив, что она подняла глаза, он торопливо «надел» официальную улыбку. На столике теперь было пусто. Не было даже крахмальной салфетки.
       -Ах, да! – В её памяти вырисовалось ярко-алое пятно на фоне ослепительной белизны,- Кровь! У меня открылась ранка на пальце! - Вспомнила она. Тата поднесла палец к глазам. Пластыря не было. Следов пореза тоже.
       Она ничего не понимала. Что же это получается, она просто уснула прямо вот так? И ей приснилось всё то, пугающее своей необычностью?
       - Ну-с! – нетерпеливо подал голос ,сидящий напротив,- Начнём, пожалуй!
Тата обалдело на него уставилась, пытаясь лихорадочно вспомнить, что именно они должны начать.
       - Ч-что начать?!- девушка недоумённо улыбалась.
       - Барышня, прошу Вас сосредоточиться ! – странный человек проявлял нетерпение и недовольство. Посмотрев на неё цепким взглядом, он,шурша, протянул ей нечто похожее, скорее, на пергамент.
       Она растерянно взяла его и начала читать:


       КУПЧАЯ



Я, нижеподписавшаяся (………………), передаю все свои страхи, целиком и полностью выкупленные кровью и(или) потом, в полное и невечное владение ими, архивариусу Скромпте Ингимбилусу. В свою очередь, я беру на себя ответственность в том, что могу НАВЕЧНО остаться в залог своего страха там, где он меня и застигнет, в том случае, если Я не явлю надлежащую волю.
       Взамен я получу свободу.


Она подняла глаза, полные недоумения.
       - Что это за вздор?
Он смотрел на неё совершенно серьёзно. Его лицо было непроницаемым. Даже официальная улыбка исчезла с его лица, и осталось одно официальное.
 
       - О какой свободе речь?- и тут она вспомнила, что совсем недавно не смогла выйти из странной лавки - на двери исчезла ручка. Она оглянулась, ручки по-прежнему не было!
 Он выжидающе смотрел на неё немигающими шарообразными глазами. Он напоминал каменное изваяние. И только пальцы его жили какой-то своей жизнью. Они сплетались и расплетались, меняя скорость. Напоминали то разбегающихся пауков, то беспокойно колыхающиеся водоросли.
       По спине Таты пробежал холодок гадливости.
Она только спросила:
       - И я смогу выйти отсюда?
Он кивнул
       - Если желание будет достаточно.- На слово достаточно он сделал особый нажим.
Ну, уж, Тата в этом нисколечко не сомневалась.
Она выхватила перо из чернильницы( на то что она появилась вдруг ниоткуда ,девушка не обратила внимания) . На остром конце пера повисла рубинового цвета капля.
       - Кровь, поди?! – саркастично усмехнулась Тата
       - Кровь.- Не моргнув глазом, ответил Продавец.
Девушка раздражённо пожала плечами. Все эти «штучки» ей надоели. Хотелось скорее выбраться из мрачного помещения!
       Она занесла руку над пергаментом и на мгновение замерла.
Странный делец весь напрягся, выжидательно вытянувшись
- ФИО, как обычно?
Продавец вопросительно поднял бровь.
 - Ну, фамилию, имя и отчество? – Раздражаясь его непонятливостью, уточнила она.
 - Фамилия и отчество не имеют значения. Только имя.- Резюмировал тот с лёгким нетерпением в голосе.
 - Как странно! – Пробормотала она и вывела

Наталья.


Ах, как опрометчиво подписывать непонятные купчие! Да ещё на пергаменте! Да ещё и кровью!

Глаза продавца лихорадочно блестели. Но и только! Сам он выглядел спокойным и, только, где-то с «изнанки лица», словно, бил маленький фонтанчик.
       Он молниеносно вытянул пергамент из-под пальцев Таты. Немного потряс им в воздухе, что бы просушить чернила. Быстро скатал письмена в маленькую рульку и, словно фокусник всплеснул пустыми руками:
- Готово! – пробормотал он себе куда-то в воротник. Он ,казалось уже и забыл о девушке, и потому, когда она с недоумением посмотрев на него, спросила:
«- Неужели эта белиберда что нибудь значит?», он сфокусировал на ней взгляд, словно, редкостная бабочка, вдруг, задела его крылом по носу.
       - Ах, барышня! – воскликнул он с лёгкой досадой и укором. Видно было, что интереса для него она больше не представляет, и он желает скорее избавиться от её присутствия.
 - А что же ВЫ получите взамен?- Тата ухмыльнулась. – Я-то, собственно, не вижу никакого прока ни Вам, ни мне…
Он в нетерпении поморщил свой нос. Его раздражила её непонятливость, а у хитрецов особой охоты объяснять что-либо одураченным ими людям, обычно не возникает.
Он уже встал из-за стола и, похоже, направился к низенькой аркообразной двери возле стеллажа, но Тата решительно настаивала на ответе. Она, вдруг, исподволь начала понимать, что шутка стала слишком серьёзной и что происходит нечто настолько важное, что, пожалуй, от этого зависит и самая её жизнь! Девушка так резко поднялась на ноги, что стул с грохотом опрокинулся . Её поза была полна решимости. Тут Продавец испытал, похоже, лёгкую к ней симпатию, потому что металл ,зазвучащий, было, в его голосе стал теплее. Появилась снисходительность во взгляде и, даже, (уж не показалось ли Тате?!) желание помочь (или жалость?).
 Он на мгновение, задумавшись, остановился. И бросил через плечо:
       - Либо Вы получаете свободу, либо Я получаю Вашу душу!- Было что-то непонятное во взгляде и голосе. Одновременно чувствовались и грусть и радость.
       - Свободу от ЧЕГО ?! крикнула Тата,- но её вопрос легко унёсся вслед продавцу, который скрылся в темноте проёма.