Есть вещи...

Есть вещи… нет, темы, на которые нельзя говорить. То есть не когда бьют розгами по рукам, а по моральным соображениям. Но, как говориться, без исключений не обошлось. Ну не получилось. Начну с того, что еще лет шесть назад в неоднократно (практически традиционно) упоминаемом мною метро на противоположном сиденье расположилось преинтереснейшее семейство, не так чтобы очень яркое, но незамеченным не останется.

Итак, представим себе женщину лет сорока пяти очевидно славянской наружности в светлой блузке, скажем, серой расклешенной юбке в пол; молодого человека, достигшего совершеннолетия, слегка полноватого, темноволосого, кареглазого и чуточку в себе, и мальчика лет десяти-двенадцати в белой рубашке, аккуратно заправленной в черные брючки с непременными стрелочками. Теперь он кажется таким светленьким, серогла-зым будто, хотя невероятно помнить это, спустя столь значительный срок. В нем сразу виделась не то выправка, не то стать, но точно стройный силуэт, расправленные плечики и высоко поднятая голова. Но не заносчиво, а, положим, от внутренней свободы. И уж совершенно очевидно видна была их религиозность, именно наружно даже больше, чем все, что открылось из общения.

Днем в метро (повторюсь, то было шесть лет назад) нет необходимости прислушиваться к чужим разговорам, тем более, когда речь идет о людях, которым нечего скрывать. Так свободно они рассуждали о Боге. Сначала речь зашла о книге, которую старший сын уже прочел, что было одобрено родительницей и рекомендовалось младшему. Из всего выходило, что духовное писание это было сродни светскому «Тому Сойеру», а именно должно быть прочитано своевременно. Мальчик известие это встретил с энтузиазмом и заинтересованно взглянул на два (если память не изменяет, а она может) тома в красном переплете. Тут же напомнив себе, что не успел еще в тот день прочитать положенное количество раз, вот это уж точно не вспомню, что-то о Деве Марии, он с выражением стал декламировать оное. Вслух, разумеется, от той самой внутренней свободы. Но вот тут и кроется некий конфликт. Окружающие оказались совершенно не готовы принять тот факт, что мальчуган не мечтал о новом скейтборде, не выпрашивал очередную компьютерную игру, а искренне надеялся ничем в своей жизни не расстроить Бога… Несложно понять, что не многие его сверстники разделяют подобную позицию. Но он, обреченный, безусловно, на некоторое одиночество в социуме, был, что называется, по-настоящему счастлив! Мальчик, лишаясь необходимого для среднестатистического члена в обществе, обладал невероятным. У него был друг с большой буквы, который никогда его не покинет. Бог был его другом, старшим товарищем, в любви которого он не сомневался. И именно поэтому он просто не мог быть одиноким до тех пор, пока верил…

Сегодня можно увидеть в метро совсем другую картину… Сидит, знаете ли, пожилая женщина…или нет, лучше так: немолодой женщине молодой человек уступает место и из-за недостатка свободного пространства остается стоять перед ней, слегка, нет, частично повиснув на поручне. Как неожиданно дама, покопошившись минуточек эдак…в сумочке достает листочек (скорее бумажку, да, такую сложенную вчетверо, протершуюся на сгибах, местами прорвавшуюся) и начала… Шептать что-то, глядя, разумеется, строго перед собой. Молодой человек засмущался, стал переминаться с ноги на ногу. Но не тут-то было! Когда молитва была прочитана один раз, пришло время того самого! И она рьяно принялась креститься, опять же, глядя перед собой! Целая гамма чувств отразилась на лице висящего на поручне. А уже второе чтение подходило к концу, и парень откровенно мечтал испариться. Он был явно против устройства молелен в городском транспорте. Потому, возможно, что в такой ситуации наиболее отчетливо понимаешь, что Ты- не Бог!
Декабрь2007г