Дым

       Дым….обычный табачный дым, ставший привычной реальностью….Ты куришь мне в лицо. И бело-серое летучее облако вокруг становится более плотным, и тусклый свет единст-венной пыльной лампочки едва может прорваться сквозь него. Твой взгляд не менее тусклый, как будто все вокруг неясно и мутно, чуждо и бесполезно. Да разве это не так?…Ты безумно далек, хотя стоит лишь протянуть руку…Не стоит. Безмолвный договор двух близких далеких людей. Далеких, ибо я -- лишь неясный и чуждый предмет, смутно вырисовывающийся в клубах едкого дыма. Близких, ибо крохотная кухонька похожа скорее на кладовку с окном. Сколько людей сидели, сидят и будут…в таких вот малюсеньких кухнях, спорят, курят, может и пьют (да не то, что я: чай – бесполезное, кстати, занятие: все в дыму, удовольствия ноль, разве что греет…) Так вот, сидят они: абажур над столом, а не голая, пыльная, на корявеньком проводочке «лампочка Ильича».Опять же беседа, вместо раскаленного от безмолвия воздуха. И не просто, ведь, сидим – думаем. То есть ты думаешь, видимо о чем-то о своем, а я – о тебе.…И ты гнусно куришь мне в лицо. Гнусно, потому что попираешь все, во что я верю. Гнусно, потому что знаешь, что попираешь! Следовательно, нарочно! Хотя нет, вовсе нет – безразлич-но! Тебе абсолютно безразлично, что я есть, но при этом, очевидно, что тебе важно, чтобы я была! Парадокс! Парадокс и то, что я это терплю, я, привыкшая себя уважать. Впрочем, что-то менять сейчас бесполезно: открой я форточку, пришлось бы ждать часа три, пока смог вывет-рится хоть немного, не совсем: все вокруг насквозь пропиталось едким запахом; выбеги я отсюда, но и я пропитана этим дымом, так тебе необходимым, по-видимому. Вот ты и куришь мне в лицо…
 
Пожалуй, соседские тараканы уже задохнулись, а я все же умудряюсь дышать, пусть и редко и тяжело. Ты же, как ни в чем не бывало, распечатываешь очередную пачку. Как долго будет длиться этот абсурд? Зачем я здесь? Неужели надежда понять тебя до сих пор не разъедена дымом, и еще живы попытки найти, несмотря ни на что, отыскать в тебе черты человека, которому свойственны понимание и взаимность?
 
Я чувствую, едва ли не левой пяткой, спрятанной от табачного плена в растоптанный та-пок, что ты словно отбившийся от стаи молодой истощавший волк, дик и безмерно одинок. Дик в силу страха и недоверия, одинок из-за нежелания открыться и быть понятым кем-то. Вместо этого ты куришь мне в лицо. Это не раздражает, уже не мешает – новая порция дыма мало что меняет; ей остается лишь занять свою очередь в вентиляционное отверстие, зияющее обычно черной дырой, а сейчас совершенно незаметное. Все становится блеклым и бессмысленным, неясным и путанным….
 
Ведь мы живем в одной стране, в одном городе, сидим в одной убогой тесной донельзя кухоньке, а я уже почти абсолютно не способна понять тебя. Я не уверена, вижу ли я твои серые глаза, упрямо устремленные куда-то вдаль, или это шутка дымного занавеса, стоящего между нами. Ты куришь мне в лицо. Думается мне, ты знаешь что-то, чего не знаю я, но не так как другие люди, а что-то большее, важное, чего мне, возможно, никогда не узнать. И от этого я чувствую себя пустой, бесполезной и ненужной. И вместе с тем, ты куришь мне в лицо. Не из неуважения, а из чувства причастности к чему-то, неведомому и непонятному мне. Меня воспитали иначе, меня учили другому. Как только меня угораздило встретить тебя?

Ты куришь мне в лицо….
       
Тебе всего десять лет!…


01.09.2005г.