Мой лучший друг

       Мой лучший друг.

Мчащийся мне навстречу монстр подобен ракете, он летит не сворачивая: горящие глаза, выбравшие цель для поражения, волчий оскал, кровавый язык, развевающийся в такт бесшумным, но чётким и сильным прыжкам, белые зубы, обрамляющие красный язык, неумолимость приближающегося чудовища. Приветствую его по имени – никакого изменения траектории, ещё чуть-чуть – и монстр снесёт меня… Но в последний момент раздаётся весёлый чих, и собака-убийца игриво отскакивает в сторону. Да, по сравнению с этим Годзиллой собака Баскервилей – всё равно что НКВД в сравнении с аналогичной английской структурой, скромно и декоративно.

Его зовут Сеня, так проще. Потому что по паспорту – какой-то там Симеон семнадцатый, или Симпсон. Разве будешь его так называть? Потому все и кличут – Сеней.
Целый месяц он меня ненавидел. Норовил наброситься, съесть, порвать. Он демонстративно грыз поводок, тихонько подкрадывался, скалил свою страшную морду, рычал – я вжимался в стены, триста раз спрашивал хозяина, крепко ли он держит Сеню, трепетал, и честно говоря, думал, что Сеня не признает меня за своего никогда.

Команды «фас» и «фу» Сеня не знал. «Фас» - это всё, что чужое, и это чужое нужно уничтожить, так он был воспитан. А «фу» он просто не признавал, даже, я полагаю, не понимал и не мог понять значения этого сложного слова.

Но он очень любил сосиски. И прянички. И полкило сосисок каждый день в течение месяца, а потом ещё две недели пряничков сделали своё дело – однажды Сеня при моём приходе в дом пошевелил хвостом, глядя куда-то в сторону, и не оскалился. Первые несколько дней я пил чай с лежащим возле моих ног Сенечкой с опаской – яички непроизвольно подпрыгивали куда-то к гландам, я старался не делать резких движений, и постоянно повторял на все лады, какой «Сенечка хороший, Сенечка собачка» и так далее. А далее…

Теперь у меня нет бОльшего друга, чем Сеня. При виде меня он не просто виляет хвостом – он виляет всей жопой, и даю вам честное слово – он улыбается! И скулит как щенок от радости, и трётся об меня, и трогает лапой, - мол, почеши, погладь!.. И я сажусь рядом с этой помесью азиатской и восточноевропейской овчарки, и чешу ему брюхо, и за ухом, а он кайфует и балдеет, и я кайфую и балдею, и кажется, что в мире нет бОльших друзей! И я уже год не давал ему ни одной сосиски и ни одного пряничка, а просто приезжаю иногда в гости – посидеть, почесать за ухом, погладить своего лучшего друга…

Вообще, я хорошо устроился – кормят, поят, убирают говно, лечат, гуляют Сеню его хозяева, а я – я занимаюсь с ним любовью, мы просто друг друга любим! Это же так здОрово, когда лохматое чудовище бежит к тебе навстречу, ласкается, а самое главное – посылает тебе невидимые, но такие ощутимые флюиды радости!

Но чу! Кто-то прошёл за окном – и Сеня кидается из положения лёжа к окну, и скалит свою морду (теперь это не лицо, улыбающееся и счастливое), и кто-то за окном уже не идёт – а убежал в даль, и не останавливается – впечатлил его Сеня.

Потом Сеня с важным видом отходит от окна, и начинает мыть свою письку – и с каким выражением на лице он это делает! Министры на заседаниях и военачальники на парадах не носят на себе столь важные мины!

А как-то раз Сеня со мной не поздоровался – он увидел меня, но читаемый им след был, видимо, очень для него важен; и пока эта запись в Великой Книге Запахов не была Сеней полностью прочитана, он ко мне не подбегал. Но когда дочитал!.. Счастливее нас, двоих, на свете вряд ли кто-то был.

Но вообще-то судьба полукровки незавидна. И хозяева надумали Сене поменять национальность. И они договорились, причём за хорошие деньги, что Сене напишут более ценную национальность из двух присутствующих в его крови. В назначенный день получили новый паспорт, в котором было написано …что Сеня – восточноевропейская овчарка! Человек, поменявший паспорт, ничего не понял! И теперь Сеню нельзя показывать людям в присутствии его паспорта, и наоборот.

Про своего друга я могу рассказывать бесконечно. Однажды к Сене в гости приехала сучка. Надо сказать, что у настоящих собак принято так: девочки с мальчиками играют, НО – подпускают к себе только на десятый день овуляции, и истинные джентльмены-мальчики это знают и понимают. Так вот, возбуждённый Сеня играл с девочкой все девять дней. Счастливее пса, наверное, не было на свете! С каждым днём приближение заветного момента нарастало ощущением счастья в заветных уголках Сениных души и тела, казалось, что ещё немного, и… В конце девятого дня эта сучка уехала, и у них с Сеней так ничего и не получилось. Поэтому, когда на прогулке Сеня встретил кобелька, то тут же на него напрыгнул, даже не нюхая и не проверяя запахи, чтобы не терять времени. Кобелёк удивился, огрызнулся, и только тут Сеня понял свою оплошность.

Как-то раз на дачный участок, где жил Сеня со своими хозяевами (именно так – Сеня жил с хозяевами, а не они с Сеней!), так вот, на этот участок залезли воры. Хозяин вышел, предупредил насчёт злой собаки – но воры были настолько отмороженными, что продолжили своё дело по очищению участка Сениных хозяев от ценных вещей дальше. Тогда хозяин, а он в гневе страшен, стал орать благим матом на воров, и в порыве злости отворил дверь, за которой в доме надрывался грозным лаем Сеня. Сеня выскочил на улицу… и тут же забился под крыльцо – орущий хозяин показался Сене уж очень страшен, и он подумал, что прогневал хозяина именно он… Тем не менее, вид даже забившегося под крыльцо Сени воров впечатлил – они ушли, причём налегке, оставив награбленное, - так получилось быстрее…

Вообще, Сеня пёс мирный. Только очень воинственный, когда видит «чужих» - на них он готов броситься без предупреждения, а чужие у него практически все. Когда я думаю о своём друге, то вспоминаю анекдот про дракончика.
- Дракончик, ты чего плачешь?
- Маму съел…
- Ну, как же тебе не стыдно!
- Я ещё и папу съел…
- Ну, ты даёшь!
- Я ещё и бабушку с дедушкой съел…
- Ну, и кто же ты теперь, после этого?
- Сиротинушка…

Только когда Сеня открывает рот, то почему-то вспоминаешь не про дракончика. Скорее, Сеня - крокодильчик. Добрый такой, когда не злой.
А ещё Сеня мне часто снится. Мне даже физически теплее становится, когда во сне я глажу его страшную морду, и эта морда приобретает очертания доброго лица с зажмуренными от счастья глазами. Потом я просыпаюсь, и вспоминаю летящего на меня Сеню с горящими глазами и развевающимся кровавым языком. И понимаю: пора ехать в гости. К своему лучшему другу. За счастьем. За счастьем для нас двоих.