Часть последняя

***
Тот же июль.

Не торопись, пока ты не поймешь,
Что я одна, и нет меня дороже...
Когда ты сто дорог судьбы пройдешь,
А на сто первой без меня не сможешь... (с)


Я весь день буду думать о том, что же со мной такое происходит. Я найду ответ? Что я пойму? О чем буду думать? Что скажу? Кто окажется рядом на этот раз? И в голове одни вопросы.
 
Мне хочется разбить руки в кровь, мне хочется стереть с лица улыбку, эту фальшивую улыбку. В памяти застыл образ, мне нужен воздух, мне нужно солнце, мне нужно небо. Я знаю лишь одно: хочу убежать от мира далеко-далеко. Куда - я не знаю. Да и как уже знать, что мне поможет, я уже ничего не знаю. Вечером перед сном я буду лежать и вспоминать его, я скажу себе, конечно же, что все хорошо, я скажу себе, что не тоскует ни по кому, а потом я усну. Я увижу его, я протяну к нему во сне руку, но холодные пальцы ощутят лишь пустоту. Я проснусь и пойму, что он всего лишь мираж, вызванный моим таким глупым сознанием, я пойму, что мне холодно. Я подумаю, что это оттого что я одна, оглянусь и увижу, что это всего лишь окно открыто, а мои возвышенные мысли опять перебиты до яркой крови бытом, я привстану и закрою его, и рама с шорохом затворится, в прозрачное стекло снаружи ударит ветер, капли дождя, не прекращающегося уже давным-давно. Так я тебя и закрыла, дорогой, почти без шума, раз - и все... Но мне все равно холодно, мне хочется сказать, крикнуть на весь мир: "Мне все равно!" Я снова буду убеждать себя, что все хорошо, что все в порядке. Но на утро я пойму, что все мои убеждения - всего лишь глупый самообман. Я усну вновь, хоть с трудом. Я усну.
Я усну вновь, чтобы увидеть красивейший мираж. Я усну вновь, чтобы думать о нем, но бить себя за эти мысли и воспоминания. Я усну вновь, чтобы назавтра просто залить себя всю слезами, и дождь будит вторить мне, повторять за мной, а я буду на него кричать, злиться, что раньше я ему так радовалась. Я усну вновь, чтобы назавтра у меня билось сердце, но лучше бы оно остановилось навсегда. Я усну вновь, чтобы просто назавтра проснуться. Я усну вновь, чтобы назавтра взглянуть на небо, на пасмурное серое небо без единого солнечного лучика, небо, радовавшее меня два месяца, небо, ненавистное мне сейчас, взгляну на мир, который я хочу изничтожить. Но ведь кто знает, может, мне вовсе и не хочется просыпаться, чтобы потом снова понять, что мои мечты - это всего лишь мечты.
 
Этот телефон зазвонил так громко, что я подскочила на кровати. Долго я накрывалась одеялом с головой, долго затыкала уши, но все равно пробивалась противная песня про какую-то неизвестную любовь. Что это вообще, любовь какая-то?..
 - Ты спишь?.. - ненавистный голос, который в последний раз, когда я его слышала, повторял: "Черт, черт, черт... Не должно было так, не должно было..." Перед глазами снова это лицо, где я каждую черточку помню.
 - ...
 - Ты где сейчас?..
 - Помнишь комнату такую темную, там еще лампочки нет, люстра такая красивая, а лампочки нет.
 - Там темно.
 - Очень. Тут до сих пор темно, но так тепло. Я укрываюсь одеялом и чувствую тебя и себя, там наше тепло еще сохранилось.
 - И я его чувствую.
 - Это хорошо.
 - Как... не знаю... Ты разговаривала с В?..
 - А ты, оказывается, трус.
 - Наверное, все-таки да.
 - Он сказал, что ничего знать не хочет, что он все равно рядом всегда будет, когда я объяснила, что любить тебя больше не хочу и не буду. И он спросил меня: "Ну и где тот, кого ты любишь? Ну где, где?"
 - За много километров от тебя. Далеко.
 - Тем более трус... Уехал, значит, вот как... Ты приедешь?..
 - Нет.
 - Это хорошо, - чувствуя, как в сердце змея такая противная зашевелилась, ответила я, - Знаешь почему? Потому что В хочет нашу с ним свадьбу, понимаешь?..
 - ...
 - А я не хочу и отпускать его тоже не хочу. Мы с тобой в этом похожи, правда?.. Я садистка, и ты такой же. Я тебе не нужна, но ты меня все равно не отпускаешь, не приближаешь к себе, да вообще ничего от меня не хочешь. Но знать, что я лишь с тобой быть хочу, - вот это тебе нравится, как же. И бесит меня больше всего знаешь что - что я как ты. Зачем ты звонишь, вот скажи, зачем, зачем, когда я тебе не нужна?..
 - Правда, не нужна. Не нужна, но я в тебе нуждаюсь, и отделаться от этого не получается никак. Ты не хочешь меня слышать?..
 - Ни капли.
 - Это хорошо, - повторил он мою фразу, и я задумалась над тем, насколько она правдива. Также правдива, как моя, когда я сказала, что хорошо, пусть он не приедет?.. Если да, то я думать об этом не хочу теперь. Если нет, то я думать все равно об этом не хочу.
 - Спи, - сказал он напоследок.
 "Сплю, - шепнула она в ответ, - И Бога молю больше никогда не проснуться."
 
Я ничего не хочу уже. И от него, и себе я ничего не хочу, и знать, любил ли он или любит вообще, - и это не хочу.

Простой конверт, письмо, я запечатывала его и думала о том, как он вскоре его откроет и будет держать в руках, когда я его так долго к сердцу прижимала. Это, я надеялась, мои ему последние слова, надеюсь, больше я ему никогда ничего не скажу, да и не хочется мне. Из стольких мыслей собрать все воедино и увидеть самое важное и нужное, отыскать и оставить в памяти, а все остальное - к черту, к черту все остальное. Пусть мир весь уйдет и оставит меня, жестокую, одну.
       
Тот нелегкий год теплоты и нежности, любви и дикого раздражения, слез и самых счастливейших улыбок. На сердце расплодилась целая кучка циничых змеек, они не дают мне покоя, они обвили меня своими тугими кольцами и сжимают, дышать не дают, зверюки такие. Кажется, больнее ничего не бывает. А сердце-то у меня все-таки не железное, и я с каждым днем чувствую все равно, как оно разрывается на части, а потом и на мелкие осколочки. Большая и чистая любовь - что за бред... Пусть и была она, только я так хочу, чтобы уже ничего от нее не осталось, даже воспоминаний.
 
Я несла это письмо в руке, и казалось, будто оно такое тяжелое, оно своей тяжестью к земле все меня клонило, и хотелось опуститься и больше не двигаться, совсем ничего не делать.
 
На обратной дороге я убрала зонт и подставила лицо под этот безжалостный ливень. Они смотрели на меня удивленно, а я думала: "Не обращайте внимания, идите дальше..." Так и стояла у дороги, тело била крупная дрожь, мне было холодно, ветер хлестал меня со всей силы, а я, плача, как ребенок, в голос, умоляла его подхватить меня и закинуть куда-нибудь, где нет никого совсем.
 
Я смотрела на дорогу, где как-то давно теплым майским днем я шла по улице и смотрела, как он наблюдает за мной. Кто мы друг другу тогда были? Нет, никем не были. И спустя столько времени никем и не стали, а я стою уже одна, его - нет. Как всегда.
 
Уже не жду, когда эти сумасшедшие мелькающие машины наконец остановятся, и иду куда-то, лишь бы уйти отсюда, чтобы воспоминания не грызли. Иду, как тогда, по мокрому асфальту босиком...
 
Пусть я уйду, исчезну и оставлю этот мир, жестокий, одиночкой.

***

 Август.
 
 
После того вечера я уехал почти сразу же и, мучаясь, позвонил ей спустя две недели. Не узнал ее голос, он был будто простуженный, такой холодный и несчастный. Она уже не хотела быть со мной, не хотела ничего, я чувствовал это и думал, сколько я хочу ей сказать, как хочу ее утешить, но не сделал ни того ни другого. Ей это было уже не нужно. Я не боялся, что она останется рядом с В, не боялся, что она меня забудет, не боялся, что не захочет быть со мной, не боялся, что она никогда меня не простит. Лишь боялся и дрожал мыслью о том, что она счастливой быть не захочет, душа моя...
 
Спустя три недели после этого самого холодящего сердце разговора мне пришло письмо. Заветный конверт, я держал его в руках и представлял, как она, родная моя, также держала его в руках, трепетно и ценно. Внутри - белый альбомный лист, ее почерк, с какими-то причудливыми завитушками. Чернила сохранились, не было ни следа слез или что-то такого, но в конце письма буквы прыгали так, что я подумал: наверное, у нее дрожала рука.
 
"Здравствуй, Сийар.
       Кажется, что я знаю что-то с того самого дня, как когда-то залюбовалась тобой и подумала о том, что, кажется, я уже без тебя не смогу, и я ждала так долго, чтобы тебе сказать о том, что я признала давным-давно, что знаю с самого первого дня. Я где-то слышала, что любовь надолго, что бывает такое, но пришло время, вот так оно меня перехитрило. Когда все уже закончилось, но пока ты не затаил дыхание, еще есть время сказать тебе секрет, который я хранила так долго: я жила ради тебя и ради тебя умерла бы, я хотела быть с тобой до твоего последнего взгляда, вздоха и выдоха. Но подожди, я не спешу еще уходить, не спешу быть такой чужой и далекой, и знай, пока я не спешу, что я хочу тебе сказать. Совсем скоро мы уже друг о друге не вспомним, но я хочу, чтобы ты помнил об одном: я жила ради тебя и ради тебя умерла бы, я хотела быть с тобой до твоего последнего взгляда, вздоха и выдоха. Я бы хотела пообещать, что не забуду никогда о том, что любила, но это невозможно - мне уже нечего тебе подарить, потому что я отдала все, что смогла. Я жила ради тебя и ради тебя умерла бы, я хотела быть с тобой до твоего последнего взгляда, вздоха и выдоха. Я заставлю себя, и это время остановится, эта любовь уйдет, несмотря на то что я раньше заставила это небо над нашей головой послать тебя мне. Молюсь и жду перемен к лучшему, я хочу этими словами все исправить, но у меня ничего не получается, эти слова рождены лишь нашими ошибками. Спасибо за эти воспоминания, хотя они где-то и не настолько красивые, в них слишком много боли. Моей боли, и моя любовь в тяготь, и я не хочу думать о том, что ты - мечта. Но не моя мечта, а если все-таки моя, то совсем не настоящая, я никогда не смогу ее поймать своими неловкими руками и держать изо всех сил, а если смогу, то упущу снова. Твои сказки стали реальными, а мои - тем более, мы сами сотворили их и воплотили в жизнь. Надеюсь, ты рад, что эту сказку мы сотворили вместе. "Здравствуй, солнце" - ты помнишь это?.. Но теперь меня заслонили облака, прости меня за все. Я не могу пробиться через те тучи, через завесу, чтобы осветить тебя, не могу разогнать их и не могу увидеть тебя, но это пройдет, хотя знай, что солнцем я для тебя останусь навсегда. Я не имею к тебе уже никакого отношения, и ты ко мне тоже. Я хочу проснуться и посмотреть на этот мир по-новому, и на то, что он нам подарил когда-то. Я лишь знаю, что ты не должен отдавать мне что-либо, потому что я отдалась тебе целиком, ничего не требуя взамен, я же любила тебя, любила по-сумасшедшему. До слез, до истерик, до потери рассудка. Вот и все, больше нечего мне тебе сказать. Уже - финал, ты тоже это знаешь.

С тобой навсегда,
Анна.
17.07.200*"
 
Что-то сжало мое сердце в свой хищный кулак, и я вглядывался в эти строки, перечитывал их, и наконец положил это письмо в карман, ему было уже больше трех недель.
 
На следующий день я стоял у двери ее квартиры и стучался, выкрикивал ее имя. Так продолжалось довольно долгое время. Так не могло быть, именно тогда, когда я понял, как она мне нужна, как она меня любила, я не мог ее найти. Я искал ее везде, где мы до этого встречались, случайно виделись, я неустанно шел по этим местам, когда воспоминания убивали меня, усиливали каждый мой шаг.
 
Когда я услышал капли дождя, я, уставший и продрогший от холода, сел на асфальт, облокотился спиной о холодную стену дома и набрал в который раз ее номер. Нет ответа. Звонок В.
 - Я вернулся и ищу Аню, - без перехода начал я, не было времени медлить, - Она с тобой?
 - Нет, - прошла целая минута, прежде чем я услышал его ледяной голос. Мне эта минута показалась гораздо большим.
 - Ты знаешь, где она?..
 - ...
 - С ней все в порядке?..
       
На этот раз он молчал еще дольше, и я нетерпеливо ждал, не решаясь почему-то его торопить. "Не так должно быть," - что-то шептало мне. Я сидел в этой луже на асфальте, потерянный и одинокий, ночью, где лишь машины изредка проезжали и не было ни единой души, но я представил себе: я стою и жду А, она идет ко мне, счастливая и улыбающаяся, красивая, что глаз невозможно отвести, и мы вместе, рядом, наконец-то.
 
И вот он ответил, спокойно так, ровным голосом:
 - Нет.