социологический опус ч. 2

Приступим к описанию основной динамики в группе, сохраняя сленговые выражения и экспрессивный характер речи группы. Для конфиденциальности личной информации имена изменены, клички автор счел оставить без изменений. Для соблюдения приличий научного изложения автор вынужден был найти эквиваленты к выражениям (где это возможно), так называемым (прощу прощения) “матам”.
       
       Наголо стриженый парень (далее – “Лысый”) говорил с запалом, подкрепляя свою речь характерным жаргоном и подвижными телодвижениями. На основании поведения группы, можно было заключить, что перед нами, несомненно, ее лидер.
       Его голос сорвался до крика, когда мнение его попытался оспорить чуть менее экстравагантный молодой человек, чем он сам. Более того, осмеять! Голову этого диссидента покрывала та странная растительность, которая отличает народ растманской культуры от остальных народов Африки.
       - Молчи в тряпочку, Албанец! – Лысый, сжав кулаки, сказал, как отрезал.
       - Да ладно, не парся. Я просто подумал, пораскинул умишком и…
       - Твоим умишком не думать, а испражнятся*! – перебил Лысый и после минуты раздумий добавил:
       – Итак, чуваки, в город!!! Ловим мотор - хорошо бы автобус и поскорее валим отсюда! Меня уже порядком достал этот лоховской кабак! Там на местности сориентируемся куда, как и сколько. Лишь бы поскорей урвать отсюда!!!
       - Ва-а-ау!!! – поддержали девчонки.
       - Й-е-е!!! – подхватили мальчишки.
       Таким образом, согласились все, кроме Албанца. Последний все еще выражал недовольство, но, опасаясь гнева лидера с последующими последствиями, делал это невербально.
       Шофер гнал свой автобус на запредельной скорости, в голове у него причудливыми узорами калейдоскопа колыхались образы далеких молодых лет. Там все было искренне и завораживающе, там была верная дружба и любовь, - море любви, там было много красавиц, в радость жизни в искрящемся шампанском. В общем, там было ВСЕ. Все то, что из сегодняшних распланированных монотонных будней представляется подлинной жизнью. “И куда это все подевалось?” – спросил вслух у самого себя шофер. Но не услышали его риторического вопроса молодые люди, поскольку заняты были вопросами более насущными, ожидающими как можно более срочного разрешения, поскольку экипаж уже находился в каких-то пяти минутах от города, - постольку нужно было принимать единственно правильное решение.
       Вопросов не оставалось – в Dance Mouse! – там, по словам Лысого, сегодня ночью должно произойти Нечто. Вот дверь автобуса отползает, и на свежий воздух летней ночи, нетерпеливо наступая друг другу на пятки, выползает молодежь – все как на подбор, пышущий весельем пантеон молодых греческих богов.
       - А с вами можно? – умоляюще вопрошает немолодой уже шофер.
       Лысый криво ухмыляется:
       - Ладно, давай.
       Лула удивленно пучит глаза, что вот-вот выпрыгнут из орбит и говорит:
       - Ну, ты мужик зажига-а-ешь! – ее голос выражает такое восхищение, как при виде Иисуса, пьющего на Вечере вместо вина чистый спирт.
       - Был я тоже молодым, да и сейчас вроде не сыпется… ничего, - молодцевато оправдался шофер, закрывает дверь авто и семенит следом.
       
       - А—а-а, кто пожаловал!!! – встречает вновь пришедших парень с выбритой “М” на коротко стриженом затылке. – Как никак провинция решила сделать визит столице этим вечером?!
       В ответ - несколько идентичных фигур из сложенных пальцев.
       - Здорово, здорово, городская крыса, - обласкал старого знакомого Лысый. Сразу приступая к делу, его блестящий череп правильной формы склоняется к пышной белесой Зайкиной шевелюре, и, прямо в ушко, украшенное несколькими разными по калибру золотыми колечками, он говорит:
       - Видишь вот тех парней за столиком? – слышит нашептывания Зайка. Лысый как бы невзначай, бросает руку в дальнюю сторону. - Так вот, подойди к ним и попроси освободить поляну, а то в-о-он те девчонки совсем приуныли, его улыбка - улыбка доброго волшебника из сказки Оз, а рука летит уже в противоположном направлении, где скучает парочка юных прелестниц. “Понятно, сейчас все сделаем” – кивает симпатичная белая головка и, не мешкая, направляется к столику.
       Что только вытворят эта чертовка! – вот она кокетливо изгибается в наклоне,  глазки стреляют молниями; ослепительной улыбка попеременно обращается то к одному, то к другому; голосок соловьиными трелями что-то поет, вливает в развешенные уши ноты нежности, как бы невзначай из распахнутой на пару пуговиц красной сорочки маняще проступает пара округлостей. Раз, - и на сухих грозных лицах парней постепенно начинает проступать умиротворение, черты лица постепенно размягчаются, в глазах появляется огонек жизни. Два, - они синхронно, встают из-за стола, побежденные длинными ногами, шикарным бюстом и неземным обаянием падшего в этот ад ангела в неоновом свечении. Три, - они уже в дамском обществе, которое до сих пор будто скрывалось от их внимания; улыбающиеся зомби за столиками в тени, обреченные и приговоренные.
       - Знает свое дело, - сказал пристально наблюдающий за развитием ситуации молчаливый Шустрик.
       - Это точно, - отозвался Леший, - полезный кадр.
       - Ты чего имеешь в виду?! – обрубает диалог Албанец на правах давнишнего, но безуспешного Зайкиного ухажера-без-шансов.
       Девчонки тем временем ведут наступление, не мешкая, занимают освободившиеся места. К ним подсаживается подкрепление – ободрившиеся и довольные успешной боевой операцией бравые мальчишки. (продолжение сего странного следует)