Встреча одиноких душ

---- Посвящаю Степанычу Казахскому
____________________

Высокая степень какого-либо духовного или душевного качества человека приводит его к не исправимому почти одиночеству, нарушаемому исключительно редко. Потому и одиноки талантливые люди, что их мало кто ПОНИМАЕТ. И наличие множества поклонников их таланта отнюдь еще не свидетельствует о глубоком понимании их творчества. У А.Грина, например, почитателей было огромное количество, но понимающих его я встречал в жизни от силы два-три человека. А объясняется этот кажущийся парадокс просто.

Талантливые люди обычно многогранны. А когда талантливый человек еще и писатель, то эту многогранность он поневоле вкладывает и в свои произведения. Ну и, естественно, читателей (как правило, менее многогранных) привлекает чаще всего какая-то одна грань. И когда однажды я предложил одному парню прочитать рассказ Грина «Сто верст по реке», он с удовольствием прочитал и даже пришел в восторг, но… от чего? От того, как ловко герой уходил от преследования! Справедливости ради стоит сказать, что в двадцать пять лет я и сам не замечал того, что произведения Грина чрезвычайно многогранны и что человек воспринимает мир в меру своей подготовленности к восприятию. Поняв это лет в двадцать, я стал наверстывать упущенное – стремиться к пониманию ВСЕГО и ВСЕХ.

На некоторых из известных мне случаев, когда одинокая душа находила, наконец, понимание, хотелось бы остановиться.

О первом таком случае я рассказал в рассказе «Учитель» из серии «Просто так!».
Второй случай произошел с Генрихом Сауловичем Альтшуллером, президентом Всемирной ассоциации ТРИЗ. А было это так.

Я уже не помню, в какую поездку в Петрозаводск (в 1993, а может в 1995 году), на конференцию ТРИЗ, Генрих Саулович (с которым до того мы лишь переписывались) решил устроить для нас с Соней маленький прием у себя на квартире. И, как это бывает в тех редчайших случаях, когда мы встречаемся со СВОИМ человеком, за считанные минуты вышли на ВЗАИМОПОНИМАНИЕ. И вот струны наших душ зазвучали в унисон. От грустной и радостной благодати у него на глазах появились слезы. И мы поняли: впервые в жизни он встретил людей, от которых не нужно было отгораживаться невидимым забором…

За столом вместе с нами незримо сидели и наши Духи в образе Жюль Верна и Александра Грина, понимаемыми нами ОДИНАКОВО. И при этом никакой мистики – все мы были убежденными атеистами. Но то, что мы находились на одной волне, не было ни малейших сомнений. А вся громада нашего общего дела – разработка методов развития сверхмощного интеллекта, чему мы посвятили наши жизни, показалась нам хоть и полезной, но всего лишь красивой игрушкой. Есть в этом мире вещи поважнее, мой друг Горацио!..

Мне кажется, я ПОНИМАЮ их всех: шутника, поэта и математика Пьера Ферма; изобретателя, намерившегося переустроить мир, Николу Теслу; писателя и создателя уникальной этики Александра Грина…

Однако самой невероятной встречей «одиноких душ» оказалась наша встреча с Соней: мы сделали предложение друг другу через два часа после знакомства. Объединило нас, скорее, родство духа: мы оба были готовы приложить все усилия для построения абсолютно счастливой семьи. А родство душ выявилось уже позже – незаметно, постепенно, а потом вдруг целиком и сразу, причем с очень простой формулой: любая погода и любая природа нравится обоим одинаково и безгранично; безмерная любознательность обоих ко всему человечному и разумному; если какие-либо человеческие отношения нравятся / не нравятся одному, то они нравятся / не нравятся и другому и т.д. и т.п.

Не могу забыть ни сцены, ни наших эмоций от передачи «Играй гармонь» (в феврале 2007 г.), когда промелькнул кадр: потрясающей красоты русская зима и полукилометровый (с закруглением влево) железнодорожный перегон в Тульской губернии – без всяких слов у обоих полились слезы.
У нас одни и те же любимые песни, любимая музыка, любимые картины и фильмы, даже северной погодой и серым небом оба восхищаемся одинаково. Я даже не представляю себе, что бы я делал, если бы моя Соня не любила серое небо или северную погоду. Ну, свою любовь к такой природе я еще кое-как объяснить могу: какою-то часть раннего детства прожил в еловом лесу, в средних классах болел робинзонадой, любил строить шалаши и укрываться в них в непогоду – на улице дождь и слякоть, а в шалаше хоть и в тесноте, да не в обиде; защищенность согревает душу.

Но вот загадка: откуда такая любовь у Сони, детство прожившей в жарких степях Ставрополья (правда, юность и взрослость проведшей в Москве (училась в МГУ, а потом, после окончания аспирантуры, работала в Институ Африки АН СССР)?

Я в старших классах прогуливал уроки, чтобы вместе с одноклассником Валеркой Зелёным мечтать у костра в глухом лесу, на краю топкого болота. Но Соня?! Послушная дочь, круглая отличница, золотая медалистка! Откуда у нее любовь к серому небу с безмолвным грохотом кувыркающихся черных валов? Загадка! Однако у этой загадки есть «маленький» ключик: ни я, ни Соня никогда и ни с кем не делились своими душевными секретами – опасаясь НЕПОНИМАНИЯ; и я, и она любили одиночество – она в степи, я – в лесу; и я, и она значимую часть детства прожили в деревне; и я, и она воспитывались на примерах активного сострадания к людям; и я, и она не любили розыгрыши и веселье. А потому и привела нас тропинка судьбы к Серому Небу…


Серое небо стало для нас той лакмусовой бумажкой, с помощью которой мы приглядывались к людям. И вот на склоне лет, совсем недавно, мы с помощью этой «бумажки» выловили-таки в безбрежном Интернет-океане пару душ, слепленных из того же теста, результатом чего стало совместное путешествие в июне прошлого года (о чем я как-нибудь расскажу отдельно)…

Помимо серого неба, была у меня и еще одна лакмусовая бумажка: сумасшедшая тоска по своему детству. Этой «бумажкой» я незаметно тестировал каждого встречного и поперечно. Кто не выдержал тест – не мое дело, а мое – кто выдержал.

Первым большим подарком в этой «серии» стал мой коллега по Союзу русских инженеров во Франции Анатолий Федорович Максимов, бывший на двадцать лет старше меня. Человек, на редкость адекватно понимающий мир, привлек мое внимание своим трезвым взглядом на экономические процессы в обществе – как во Франции, так и в России. Постепенно мы сблизились. Но когда дело дошло до воспоминаний о детстве, то безоговорочно и бескомпромиссно стали друзьями.

Четыре года тому назад мы с Соней убедили его начать писать мемуары. Согласился он нехотя, но потом так втянулся, что моя Соня еле успевала редактировать его тексты. Вскоре я стал публиковать их в FoxЖурнале. Мемуары А.Ф.Максимова – это грандиозная по широте и значимости эпопея потомка белоэмигранта, ушедшего из жизни в прошлом году, к великому нашему сожалению и несоизмеримой боли.

А совсем недавно мы с Соней встретили (кстати, на сайте proza.ru) еще одного человека, «больного» детством, – моего тезку Степаныча Казахского. Его воспоминания о детстве тронули нас до слез. А вскоре выяснилось, что у нас с ним, вдобавок, и души тождественные. Можно, конечно, философствовать – почему да как. А на самом деле всё просто: судьба сыграла добрую штуку!