Чужак

   Меня заставил проснуться холодный ветер, забредший в дом сквозь распахнутую настежь входную дверь на первом этаже. По привычке, я протер пальцами слипающиеся глаза, набросил халат и вышел из комнаты. Голые ступни щекотал холодок.
   Я спустился по лестнице на первый этаж, и увидел, что входная дверь действительно открыта. Ветром с улицы был наметен снег. Простояв сонно с минуту, я приблизился к проходу и закрыл дверь. Щелкнул засов. Собравшись, было вернуться в постель, я почему-то наклонил голову, и…внимание мое привлекли странные вмятины на снегу. Они были похожи не то на следы босых человеческих ног, не то на сонм маленьких точек, в купе, напоминавших след человека. Следы шли в дом с улицы. Сонливость тут же испарилась, подменив себя тупой иглой в сердце.
   У камина, в котором все еще тлели угли, я взял длинную чугунную кочергу. С ней в руке я обошел всю гостиную в поисках кого-то, кого пока себе не представлял. Но никого здесь не обнаружив, я зашел в кухню, затем в чулан, а после спустился в подвал, и осмотрел все там. И нигде я никого не нашел.
   Выйдя из подвала, я продолжил осмотр дома. Я поднялся на второй этаж. Дверь в моей комнате была открыта, и я даже было начал представлять себе просто ужасные вещи (от них аж холодок прокатил по коже), но затем вспомнил, что сам дверь не закрывал и, успокоив себя заверениями, что там никого нет, заглянул внутрь. На кровати, завернувшись в теплое одеяло, покрытое пледом, лежала Она, моя жена. Сквозь фиолетовые шторы луна заливала комнату неестественным светом. Взволнованно улыбнувшись, я аккуратно прикрыл дверь.
   И только теперь я приметил звук, сопровождавший меня на протяжении всего времени с того самого момента, как я проснулся – странный гул, словно завывания ветра в трубе. Но завывания эти были настолько монотонны, что на них даже не обращаешь внимания, будто бы их и нет. Не придавая этому особого значения, ведь в такой обстановке многое кажется странным и неестественным, я зашел в детскую. Там в кроватке, окруженный множеством плюшевых медвежат и прочей живности, лежал Он, мой маленький сынок. Он спал, как и все дети безмятежно, и мне на мгновение даже стало завидно, что я не могу спать так. Закрыв дверь, я зашел в ванную комнату и остановился около зеркала. Глаза мои были грустные, веки опухшие, темные. Мне показалось, что это был не я. Открыв кран, я плеснул себе на лицо ледяной воды – стало лучше. Лицо приобрело привычные очертания и оттенки.
   Тупая игла стала острой, и впилась в сердце еще глубже. Я покрылся холодным потом. Завывания стали чрезвычайно громкими, а ноги мои снова щекотал холодок.
   Я выбежал из ванной, крепко сжимая в руке кочергу. Перепрыгивая через ступеньки, я пробежал по лестнице вниз. Когда я оказался в гостиной снова окруженный холодным ветром и монотонными завываниями, сердце мое забилось в сто крат сильнее, нежели полуминуту назад. Я чувствовал какую-то слабость и немощность во всем теле. Чугунная палка с глухим ударом упала на ковер.
   Собравшись, я подошел к двери и закрыл ее. Ощущение де жавю не покидало меня, а наоборот – даже усилилось, когда я снова невольно наклонил голову и увидел следы. Только теперь они шли из дома на улицу, и были багрового цвета, размытые по краям, словно нога того, кому принадлежали эти следы, была повреждена и из нее шла кровь. Капли ледяного пота скатывались с лица и падали на снег, сотрясаемые крупной дрожью моего тела.
   В голову мне пришла приятная, успокаивающая мысль – если до этого следы шли внутрь, в дом, то теперь они идут обратно, значит, тот, кто зашел некоторое время назад, уже ушел. «Хорошо бы» - подумал я. – «Кто бы это ни был, он видно еще и ранен. Так ему!»
   Тут завывания прекратились, и сверху послышался скрип. Это скрипела дверь.
   Я взбежал по лестнице на второй этаж и увидел, что дверь в комнату моего мальчика была приоткрыта. «Как так?! – воскликнул я про себя. Подойдя к двери, я тихонько открыл ее и затрясся в ужасе – кровать была пуста и раскурочена, на полу лежал плюшевый медвежонок, разорванный в клочья. Я закричал, но голос оборвался, и я смог издать лишь тихий хрип – на полу лежало Ее тело. Я приблизился к Ней. Она не дышала. На ее ночной рубашке, на груди, было темное пятно. К центру оно становилось почти черным, и оттуда сочилась багровая жидкость. Кровь. От ужаса я снова не смог кричать, лишь просто тоскливо замычал.
   Не в силах держаться на ногах, я упал на пол и отполз назад. Глаза мои были полны страха. Я, прикрывая рот ладонью, вскочил и собрался было убежать, как вдруг несмотря на все немыслимые страхи, терзающие меня, взгляд, с пеленой слез на нем, мой упал на маленький предмет, залитый кровью. Я трясся и ничего не мог соображать, все мысли улетучились, а игла кромсала мое сердце, превратившись в лезвие. Я приблизился, наклонился и взял этот маленький отвратительный предмет. Это был коготь. Его корень был окровавлен. Я сжал его в кулак и… в этот момент мир приобрел необычайную красочность - словно все чувства обострились. Я видел сквозь горы, окружавшие меня, чувствовал запахи людей шедших где-то далеко, слышал их мысли.
   Ничто меня более не волновало. Я не думал больше о мертвой жене лежавшей передом мной, об похищенном сыне… С одной стороны это пугало, но с другой стороны это было так приятно – не думать об этом! Слезы исчезли, а игла в сердце стала затупляться. Коготь. Он дал силу и спокойствие.
   Отвернувшись к окну, я отодвинул шторы, распахнул ставни и впустил в комнату свежий морозный воздух, который больше не холодил мне кожу, а только грел.
   Я не заметил, как снял халат; как мое тело начало покрываться чем-то похожим на шерсть, но только острым и мокрым; как в голове у меня зазвучало биение тамтамов и чей-то голос; как я понял, что неподалеку меня ждет он – чей-то ребенок.
   Мысли исчезли у меня из головы, оставив после себя мистические завывания и тупую иглу, потерявшуюся где-то в сердце.