Прерванное детство. Глава третья

       - Стой! – гаркнул Хош, и уругхаши повалились на камни, вытягивая ноги для короткого отдыха. Многие привычно прикладывались к бурдюкам и высасывали живительную влагу.

       Хош посмотрел на мальчонку, тот уже не приходил в сознание. У человеческого детёныша начиналась горячка.
       - Привал на час! Выставить дозор! – приказал Хош.

       Уругхаши удивились такому долгому привалу, но повиновались и даже обрадовались возможности передохнуть. Некоторые свободные от дозора тут же захрапели. Дозорные выползли на скалистые выступы по периметру временного лагеря и замерли.
 
       Хош расстелил свой дорожный плащ грубой ткани и осторожно положил на него мальчишку. Затем достал коробочку со своими шаманскими принадлежностями и принялся действовать над мальчиком. Он смазал мазью, ему ссадину на лбу, результат неловкого оглушения и огромный синяк на плече, результат падения с высоты орочьего роста, затем перевязал ему лоб и плечо повязками, потом принялся вынимать щепки и занозы из его тела, одновременно поливая ранки какой-то шипящей зеленоватой жидкостью из бутылочки. Когда мальчик застонал, он аккуратно приподнял ему голову и влил в рот, укрепляющий и жаропонижающий бальзам, бурого цвета и очень обжигающий на вкус. Мальчик поперхнулся, дёрнулся и затих. Хош наблюдал, как румянец постепенно стал возвращаться на щёки мальчугана. Это его удовлетворило и он, закончив обработку всех его ран, принялся мастерить нечто похожее на огромный рюкзак из своего старого дорожного плаща.

       Пока он всё это с заботой проделывал, тайком за его действиями, внимательно наблюдал один из воинов, который прикидывался спящим, но не спал.

       Закончив работу, он ещё влил мальчику укрепляющей бурой жидкости, поднял отряд, и аккуратно закрепив раненого в самодельном рюкзаке за спиной, двинулся в дальнейший путь.

***
       В пути мальчику становилось то хуже, то после длительных привалов, которые всё чаще объявлял Хош, вновь становилось лучше. Хош непрестанно колдовал над ним, своими жидкостями, мазями и порошками. Он уже не верил, что донесёт человеческого детёныша живым, но тот показывал удивительную выносливость и жизнеспособность.
 
       Однажды на одном из привалов, когда они уже настолько далеко ушли от человеческих земель, что смогли позволить себе разжечь костер, уругхаши варили мясную похлебку из подстреленного только что горного козла.

       Хош решил вскипятить ещё воды, чтобы приготовить мальчику горячий исцеляющий отвар, и отправился с котелком к горному ручью протекавшему неподалеку. Он не заметил, как за ним увязался тот самый воин-соглядатай и начал красться на расстоянии.

       Шаман зачерпнул котелок, поставил его рядом на камни и решил умыться. Но лишь наклонился к воде как почувствовал, что кто-то обхватил его за плечи и приставил нож к горлу.
       - Чем это тебе так дорог этот крысеныш, что ты так печешься о нем? – зашипел ему в ухо соглядатай, - Сдается мне, что ты белоордынец! Признавайся, так ли это?
       - Отпусти мои руки и убери ножик, Бош! – прорычал в ответ шаман, - Сдается мне, что ты перестал различать белую нить от черной! Посмотри на этот перстень! Его дают не каждому Когтю Шанафа, но как видишь я его ношу!
       - Ерунда! Я видел, что ты как заботливая мамаша ухаживал за этим крысёнышем! Ха-ха! Ты был вылитый белоордынец! За тобой давно наблюдают и есть сомнения относительно твоей приверженности Когтям Шанафа! Я был послан за тобой, присмотреть, и вижу, что Старшаки наши были правы в своих подозрениях! – рычал Бош, - Был бы ты истинным Когтем, то не стал бы с ним возиться, а давно принес бы в жертву Молу!
       - Так значит, вы уже сплели заговор против меня? Да ещё и слежку устроили? – прорычал Хош, - Против верного и старого воина Ордена!

       В ответ Бош загоготал и на секунду ослабил хватку. Хош схватил его лапу с ножом и сильно ударил его в грудь локтем, затем резко перебросил через себя в ручей и прижал своим весом. Бош извивался как змея и пытался вырваться, но голова его находилась под водой, и чем больше он дёргался, тем больше хлебал воду.
 
       Хош держал его, пока тот не затих. Убедившись, что его враг захлебнулся, шаман встал, немного подумав, взял Боша за шиворот, и, подтащив к обрыву, сбросил его тело туда. Воды ручья подхватили истерзанное тело бывшего соглядатая и быстро понесли его.
 
       Вернувшись в лагерь, Хош распорядился, чтобы отряд отправлялся без него и назначил старшим, орка из числа воинов. Затем собрал свои вещи и взвалил мальчика за спину. Уругхаши были несколько удивлены поведением шамана, но вопросы задавать не осмелились. В конце концов, кто знает, что у этих шаманов на уме? Только Шанаф, наверное…

***
       Хош со своей ношей уходил вглубь гор. Ему надо было разыскать старого отшельника Пака. Возвращаться с мальчиком в посёлок Вушург, который находился за Ледяными Холмами в Снежных Равнинах, было опасно. Человеческого детёныша обязательно убьют. И Хошу, несмотря на все заслуги перед Орденом, достанется. Последнее время усилились гонения на Белую Орду и многие братья-белоордынцы уже сложили свои головы. Везде рыскали шпионы Когтей и доносили за каждый неосторожный шаг, Верховному Шаману и Старшакам.
 
       Да и детёныш совсем плохой. Ему сейчас обязательно нужен покой и уход, иначе он долго не протянет. Последнее время ему уже почти не помогали шаманские ухищрения Хоша.

       Хош продвигался, по ориентирам известным только ему и ещё немногим посвящённым братьям. Шёл он к старому шаману Паку, который был духовным лидером Западного Крыла Белой Орды и жил уединённо где-то здесь на стыке Берега Неприступности и Ледяных Холмов, в пещере. Этот Пак руководил движением Белой Орды отсюда и к нему часто приходили лидеры и простые белоордынцы за советом и руководством.
 
       Наконец показалась пещера, и Хош прибавил шагу. Легкий дымок вился из отверстия над пещерой, видимо Пак что-то готовил.
 
       Ещё на подходе шаман заметил, что у старого Пака гости. С одного из скалистых выступов ему махнул рукой дозорный воин, видимо признав его. Это были орки из свиты Урха, значит он сейчас в гостях у старика.
       
***
       Старый Пак и Урх сидели у очага и тихо переговариваясь, обедали. Увидев Хоша, Урх встал, приветствуя его по обычаю, Пак махнул ему рукой, приглашая к трапезе. Хош не заставил себя долго уговаривать и присоединился к ним.
       - Ну что, Хош? – проскрипел старик, - Как завершился поход? Нашли?
       - Нашли, - кратко ответил Хош, отрывая куски мяса и запихивая их в рот, - Чуть не столкнулись с людьми раза четыре. Еле удержал наших от стычки.

       Немного пожевав, он продолжил:
       - Детёныш навёл на кинжал. Он видно прятал его на болотах. Сначала выследили его, а потом захватили – а при нём кинжал Урук-Шана! Уругхаши братца моего Гоша выследили его. Сильно пришибли. Помощь нужна, Пак. Детёныш совсем плохой.

       Пак встал, вытер руки об штаны и подошел к мальчику, тот тяжело дышал и что-то бормотал в бреду. Старик осмотрел его и произнёс:
       - Совсем плохой. Горячка у него и голову сильно ушибли. Может не выжить.
       - Ты же старый шаман, Пак. Ты знаешь не только как лечить орков. Сделай, что-нибудь.
       - Хорошо, - ответил Пак, - Его надо оставить здесь, потому что ему нужен длительный покой и уход. Может быть, молодой организм и справится с болезнью, но его нельзя больше тревожить. Я знаю много способов, которыми лечат людей, но всё в руках Тореса.

       Урх, слушавший молча разговор, вдруг проговорил:
       - Его бы надо вернуть в людской посёлок. Люди не прощают похищений.
       - Я знаю, - ответил Хош, - Только сначала его надо поставить на ноги, чтоб он сам смог дойти. Или, может быть, ты хочешь принести его на руках к людям? Не уверен, что ты приблизишься ближе, чем на триста метров к их жилищам.
       - Это точно, - усмехнулся Урх, - Причем я не уверен, от кого получу стрелу скорее. От людей или от своих. Последний раз, когда я ходил к мастеру Пармарану, за мной, кажется, следили. Последнее время шпионы Когтей, очень преуспели. Лысого Коша и Хромого Угурга казнили, слышал?

       Хош поморщился. Урх назвал имена их лучших товарищей. Оба были военачальниками в приграничных отрядах.
       - Я тоже на подозрении. За мной соглядатая приставили, и он на меня напал по возвращении. Сказал, что Старшаки, меня давно подозревают. Пришлось его убить, чтобы не донёс, - Хош задумался, - Как теперь в Вушург возвращаться, не знаю. Отряд воинов, то я отправил вперёд. Они про детёныша, обязательно расскажут, и вообще подозрительно будет, что я куда-то уходил.
       - Тебе надо возвращаться скорей, либо не возвращаться вообще, - сказал Пак, - Иди и скажи, что принёс его в жертву Молу на Черной Скале. Скажи, что боялся, не донести до Вушурга живым, а Мол, любит живую кровь, а не мертвечину. Я позабочусь о детеныше, и может, даст Торес, и мы сможем его вылечить и отправить домой.

       Урх с Хошем вернулись к трапезе, а старик начал колдовать над мальчиком. Он расстелил огромную охапку соломы и, положив его на неё, накрыл грубыми войлочными покрывалами и шкурами. Затем он отправился к костру варить исцеляющее зелье, выбрав из висящих на стене пучков травы, нужные ему.

       Наевшись мяса, Хош встал, поблагодарил старого Пака и, собрав свои вещи, попрощался с Урхом. Ему надо было возвращаться в Вушург, и он не знал, что его ожидает там.
       - Да поможет тебе Торес, - проговорил ему вслед старый шаман.

***
       Хош стоял перед Старшаками восседающими на каменном возвышении, покрытом шкурами. Перед ними на серебряных подносах лежала трапеза. Дымились огромные куски мяса и варёных овощей. Возвышались горки пышных и горячих лепёшек. Повсюду валялись надрезанные головы сыра и стояли кувшины с разнообразным питьём.
 
       Старшаки лениво вели допрос, который прерывался длинными паузами, во время которых они, что-то поглощали со стола, тщательно жуя. Хош стоял молча и наблюдал за ними, гневаясь внутри, но виду не показывал. Ему даже не предложили присесть, не то, чтобы пригласить к столу. Это было невиданным унижением и за этим, что-то стояло.
       - Я принёс его в жертву Молу на Черной Скале, когда понял, что до Вушурга мне не донести его живым, - спокойно и с достоинством проговорил он.
       - И для этого ты его лечил и так заботился, как мамаша? – пробубнил с набитым ртом, Хрог, смотритель Огненного Жертвенника, сверля его своими маленькими и злыми глазками, - Мол, принимает жертвы, не спрашивая, как она себя чувствует, - и он усмехнулся своей удачной шутке.
       - Я хотел его донести живым, - проговорил Хош, - это был бы хороший заложник.
       - Ну, конечно же, хотел, - издевательски произнес смотритель, - только непонятно зачем?

       Он продолжал пялиться на Хоша своими глазами с пожелтевшими белками.
       - Какой из него заложник? Он, что, сын князя?

       Хош молча развязал поясную сумку и вынул из неё кожаную ладанку с вышитым гербом и кинул её на стол перед Хрогом.
       - Ещё вопросы есть? – тихо процедил он сквозь зубы.

       Хрог взяв ладанку в лапу, повертел её с разных сторон и принялся рассматривать подслеповато щурясь. Затем неудовлетворённо поцокал языком:
       - Это его вещица? – и обвёл взглядом сотрапезников, - Похоже, он был из какого-то большого рода.

       Ладанку стали передавать из рук в руки. Её рассматривали, нюхали, и даже кто-то лизнул.
       - Плохо, что ты не донёс его живым, - проговорил, наконец, Хрог.
       - Тебя не поймёшь! – раздражённо огрызнулся Хош, - То тебе не так, что я его лечил, то теперь ты бубнишь, что я его не донёс! Ты уж давай, что-то одно говори, а то раскудахтался тут, как горная куропатка.
       - Люди знают, что детёныша украли наши? – вдруг спросил старый и скрюченный шаман Урулаг, сидевший до этого молча и казалось не выказывавший интереса к разговору.
       - Наверняка, - ответил ему Хош, - Они засекли наши передвижения в их землях и усилили дозоры. Даже если мальчишка просто утонул бы в трясине, то всё равно они бы подумали на нас.
       - Плохо, - Урулаг кашлянул и харкнул под ноги, - Значит перемирию конец.
       - И что? Узнают в очередной раз остроту мечей урукхаев! – заносчиво выкрикнул Хрог, - Только и всего!
       - Заткнись, Хрог! – рявкнул седой Урулаг, - Тебе то, конечно, с ними не сражаться! Опять уйдёшь в дальние поселки на север! А нам опять терпеть опустошение от людишек! Забыл, как бегал от форландских собак в прошлый раз? Я смотрю, ты запамятовал, храбрец!

       Хрог засопел и, что-то пробормотав неразборчиво, опустил голову.
       - Ты, Хош, присядь, - примирительно проговорил старик, - Почему никто не усадил сразу, этого славного Когтя, за стол? – лицемерно возмутился он.

       Орки нехотя зашевелились, пропуская шамана к столу. Стоявший, до этого не двигаясь, молодой прислужник, начал суетливо подавать Хошу ножи и пододвигать блюда с пищей. Тот присев на корточки, принялся глодать дымящиеся ещё мослы.
       - Скажи там, на улице, чтобы созвали через час, всех предводителей на Лысой Площади, - приказал прислужнику старый Урулаг и тот бросился поспешно вон из пещеры.

***
       Сознание вернулось сразу и ворвалось в реальность с легкой болью в висках и в глазных яблоках. Мальчик пошевелился и попытался привстать, но мир вдруг закружился и он, почувствовав слабость и дурноту, снова лёг.

       Вновь открыв глаза, он обнаружил себя в какой-то незнакомой пещере. В ней было тепло, сухо и пахло какими-то душистыми травами. Осторожно повернувшись в сторону очага, от которого источалось приятное тепло и лёгкий аромат запекающегося на углях мяса, мальчик услышал хриплый голос окликнувший его.
       - Возвращение твоё было долгим, человек, - возле входа в пещеру стоял старый, сгорбленный орк.

       Мальчик был настолько слаб, что у него не было сил даже испугаться. Он просто смотрел на старика и пытался сообразить, что же всё-таки происходит, и как он очутился здесь.

       Старик, неуклюже проковылял на своих кривых ногах к огню и налив из котелка какую-то бурую жидкость в плоскую чашку, подошел к ложу больного и подал ему её.

       Мальчик неуверенно принял чашку, и немного подумав, отпил из неё. Питьё пахло чем-то травяным, а на вкус было терпким и горьковатым. По телу растеклось тепло и почувствовалось облегчение. Дурнота куда-то отступила.
       - Сейчас поешь бульона из куропаток, - старик заковылял обратно к костру.

       Саграмор, принялся разглядывать пещеру. Потолок её был почерневшим от копоти, но стены были сухими и чистыми, без плесени и мха. Вопреки, известным описаниям жилищ орков, которые мальчуган во множестве прочитал, вокруг не было ни одной валяющейся обглоданной кости, а также совершенно отсутствовали кучи испражнений и мусора, весьма красочно описанные в тех же книгах. Наоборот, пещера была очень чисто прибрана и выметена, и воздух в ней был, совершенно не спёртый. Дым от очага поднимался ровно к потолку, немного клубился возле небольшого отверстия и затем уходил в него, не задерживаясь. Тяга в этом дымоходе, по работоспособности, не уступала гномьим подземным печам и плавильням.

       После того как мальчик пролил на себя бульон, старый шаман понял, что он сам, есть не сможет, и принялся его поить через край блюда, придерживая ему голову одной рукой. Он терпеливо ждал, пока тот проглотит очередную порцию, и только затем наклонял вновь чашку.
       - Мол, долго не хотел отпускать тебя, - приговаривал шаман, наклоняя чашку для очередного глотка, - Много бороться, пришлось с его волей и только Торес знает, почему он всё же не взял твою душу.

       Мальчик совершенно был ошеломлён происходящим, и лишь его слабое состояние не давало его разуму возможности воспротивиться этому сюрреалистическому действу.
 
       Старик-орк заботливо кормит и ухаживает за человеческим ребёнком!

       Ещё и подбородок ему вытирает от пролитого супа!
 
       В это невозможно было поверить, но это происходило.
       - Кто ты? – выдавил из себя Саграмор. Говорить было трудно.
       - Друг, - коротко ответил шаман, - Здесь ты в безопасности. Со временем всё узнаешь, а сейчас поменьше разговаривай. Отдыхай. Ты ещё очень слаб.

       Поев, мальчик устало откинулся на шкуры. Слабость ещё давала о себе знать. В желудке приятно потеплело от густого бульона. Веки потяжелели, и глаза сами собой закрылись. Хотелось спать.
 
       Сколько же он был без сознания и пищи?
       - Ты был в сумрачной стране скорбных блужданий почти три недели, - как будто угадав его мысли, произнёс старик, и прокряхтел - О, Аэриен Милосердная…

***
       На огромной площади посредине Вушурга толпились орки. К деревянному помосту, сколоченному из грубо обработанных досок, подходили знатные военачальники и их ближайшие помощники. Они садились на разложенные там же шкуры. Над ними был, растянут полог, опирающийся на мощные жерди. В углу, служитель разжигал огонь на жертвеннике в виде огромного плоского камня, правильной овальной формы, с чашеобразным углублением в середине. Молодые воины развешивали вокруг однотонные, бежевые знамёна и вымпелы с нарисованными красной краской рунами родов, воинских объединений и кланов. Они были украшены бахромой, конскими хвостами, перьями и длинными кистями из волос.

       Появились барабанщики. Они тащили за спинами огромные, почти в полный рост, барабаны, в виде перевёрнутого усечённого конуса, на которых была натянута воловья кожа.
 
       Ни одно собрание орков, ни один праздник или любое другое значимое событие, не обходится без их участия. Существует целый звуковой язык, обозначающий различные сведения, передаваемые через ритмы барабанного боя. Подобным образом сообщаются между собой отдалённые горные, как впрочем, и равнинные поселения орков. Так же, передаются и необходимые стратегические данные во время битвы. Во время военных действий, барабанщиков охраняют элитные отряды уругхашей, ведь потеряв их можно потерять управление, расположившейся по всему полю и порой на значительном расстоянии от штаба, армией. В городах, слыша отдалённый отбиваемый ритм, каждый орк, даже не присутствующий на площади в собрании, может узнать о том, что происходит в данный момент там, что обсуждается и какие решения приняты. Эта традиция очень древняя и оберегается очень тщательно. Барабанщики являются особой, привилегированной и уважаемой кастой, уступающей в почитании обществом, разве что, шаманам.
 
       Появление каждого военачальника сопровождалось особым барабанным боем, одобрительным гулом и выкриками из разных групп вооружённых орков стоявших вокруг помоста. Каждый отряд и подразделение приветствовало своего командира по-своему, кто-то ударял мечами в щиты, кто-то вскидывал вверх копья, кто-то топал, улюлюкал и свистел.
 
       Наконец, собравшиеся командиры расселись и барабаны, пробив мелкую дробь, вдруг стихли, а отряды замолкли и тоже расселись прямо на площади. Многие доставали еду и выпивку, кое-кто вытащил кости и принялся играть. Ожидание окончания схода могло продлиться очень долго, и самые опытные воины знали, чем занять себя в это время.
 
       Первым заговорил командир подвижных приграничных отрядов и сообщил присутствующим обстановку на границе, затем вступил с рассказом о недавних событиях командир заграничной скрытной разведки Хургург. Это был огромный, одноглазый орк с безобразным шрамом через всё лицо. Он говорил медленно, отвечал на вопросы, и речь его длилась значительно дольше, чем речь пограничника. Когда все присутствующие удовлетворили свой интерес относительно наблюдений лазутчиков за передвижениями людских войск в сопредельном Форланде, то после короткой паузы заговорил седой Урулаг, который всё это время молчал, сидя с прикрытыми глазами.
       - Кинжал Урук-Шана теперь у нас, - хрипло цедил он, - наши доблестные уругхаши во главе со старшим шаманом Гошем, всё же отыскали его в людских землях и не дали осквернить святыню. Теперь мы можем по праву провести через несколько дней праздник Ущемлённого Языка. Жертвы будут благословенны и приятными Молу. Гош будет щедро награжден, конечно, но прежде пусть он расскажет о подробностях похода.

       Хош мрачно наблюдал за всем происходящим, но своё внутреннее отвращение от происходящего он тщательно скрывал, напустив на себя маску равнодушия. Это давалось ему с трудом, но делать было нечего. Он должен был находиться здесь и уйти не мог.
 
       Братец его, бессовестно привирая и приукрашивая, рассказывал о том, как он, со своим отрядом рискуя собой, добыл священную реликвию. Естественно, что имя своего младшего брата он не упомянул ни разу. Даже когда рассказывал, как отряд Хоша уводил за собой людской отряд от основной группы и запутывал следы, он не назвал имени брата, а говорил «они». Хош усмехался незаметно, слушая это, и скалил зубы. Всё это не сильно злило его, поскольку он уже привык к своему пройдохе братцу, за всю свою жизнь не сделавшему ни одного дела бескорыстно и ни разу, не проявившему обычного братолюбия.

       Рассказ Гоша был встречен одобрительным гулом среди Старшаков. По знаку седого Урулага принесли костяное храмовое украшение являвшееся отличительным знаком того, что носитель его является верным воином храма Мола и хранителем веры. Этой награды удостаивались очень редко и за особые заслуги перед Кланом Когтей Шанафа. Впрочем, эту строгость честнее было бы отнести к временам более давним, ибо ныне она порой вручалась с менее строгим отбором.

       Гош принял украшение с огромным достоинством, а затем сел и победоносно стал поглядывать на присутствующих. Его обветренная морда, настолько переполнялась видом собственной значимости и превосходства, что на это было трудно смотреть без улыбки.

       Затем стали брать речь к собравшимся, командиры более низовых звеньев и отрядов. Они начали поднимать вопросы, от тактического распорядка на случай нападения на Вушург и вплоть до бытовых вопросов. Совет стал постепенно превращаться в трепотню и болтовню, на малозначительные темы. Попеременно, то там, то сям, возникали перепалки, доходящие даже до серьезных обид с выхватыванием мечей, но Урулаг быстро и умело успокаивал даже особо горячие головы.
 
       Внезапно разгорячённую атмосферу военного совета прервало появление гонца. Он вбежал на Лысую Площадь и направился поспешно к командиру лазутчиков. Весь вид воина говорил о тревожности и важности донесения, с которым он прибыл. Командир Хургург поднялся ему навстречу и, отойдя в сторону с ним, внимательно выслушал торопливый доклад, затем повернулся к сидевшим вождям и проговорил:
       - Ну что? Поднимайте уругов, - глаза его блестели темным пламенем, - Форландские собаки выступили из Снежной Крепости. Они уже порубили наш дозор и разорили, взяв штурмом, цитадель Хомгарган. Думаю, что они скоро будут близ Вушурга.
 
       Барабаны забили тревожную дробь с ритмичным выбиванием отдельных командных сигналов.

       Послышались отрывистые команды предводителей. Вся площадь пришла в тревожное движение. Куда то понеслись посыльные с донесениями.

       Вушург загудел как растревоженный улей. Везде слышались крики и визгливые возгласы женщин загонявших детей в подвалы и погреба. Гремя оружием и скрипя доспехами, отряды воинов двигались на определённые издревле оборонительные позиции.

       Мирная жизнь прекратилась. Начались обычные для приграничного поселения приготовления к обороне.

       Хош направился к казармам, по пути заметив, как Хранитель Огненного Жертвенника Хрог, навьючивал свой священнический караван. Видимо у него нашлись какие-то более важные дела в других местах, нежели знакомство с форландскими мечами здесь.