По следам Штирлица

...Место встречи и время оговорены заранее, и вот мы - в Маале-Адумим - у Вениамина Додина. Наступает торжественный момент: наш собеседник бережно извлекает из стопки снимков разных лет фотографию, обклеенную для пущей сохранности прозрачной пленкой. На фото - немолодой человек в телогрейке. У него открытый высокий лоб, волосы, зачесанные назад, внимательный взгляд из-под очков. Это единственная фотография оветского разведчика, несколько десятилетий работавшего в Германии и сумевшего внедриться в "верхний эшелон" Третьего рейха. Публикуется впервые.

И еще одно - "впервые". Впервые мы разглашаем тайну самого знаменитого литературного персонажа последней четверти века. Итак, штандартенфюрер СС, член НСДАП с 1933 года, истинный ариец, обладатель характера безусловно нордического, к врагам рейха абсолютно беспощадный, Макс-Отто фон Штирлиц - не Максим Максимович Исаев. Точнее, конечно, Исаев М.М. - в книге и в фильме. А на деле, то есть в жизни у Штирлица был прототип. Сам Юлиан Семенов говорил об этом открыто и неоднократно. Только имени не называл. Потому многие решили, что Штирлиц - образ собирательный, немного от того, немного от другого... А теперь выясняется, что ничего собирательного не было, что человек был один, вполне конкретный - Исай Исаевич Боровой. А неназванным он остался по причинам тоже вполне понятным.

- Где и кем сделан этот снимок?

Додин: - Мной, в начале весны 1953 года, в Красноярском крае.

- Каким образом судьба свела вас с этим человеком?

Додин:- Я отбывал тогда ссылку в Красноярском крае. Однажды в мой домик на реке Ишимба заехал начальник районного управления МГБ Григорий Зенин (обычно он приезжал в наши края охотиться) и сказал: "Я тебе тут человека привез - Исая Исаевича Борового, бывшего разведчика. Он очень пострадал. Надо бы пристроить его в тепло".

...Состояние гостя было страшным - на допросах ему переломали руки и ноги, повредили позвоночник. Допрашивали, судя по всему, недавно: одна рука еще была в гипсе. Пристроить его в систему геологоразведки НКВД было нереально - какой из него работник? Я сказал Зенину, что в поселке открывается библиотека, - книг, правда, еще нет, но устроить туда человека можно.

Боровой жил у меня, а в библиотеку я его водил - ему трудно было ходить из-за страшных болей. Я заставлял его двигаться, не давал ему лежать, выводил на прогулки.

- Сколько лет было тогда Боровому?

- За пятьдесят, я думаю...

- Какое впечатление он на вас произвел?

- Очень сильное. Мы с ним вспоминали довоенные годы - у него была феноменальная память. И в то же время в разговорах с
ним можно было доходить только до определенных пределов, дальше - стена. И тогда без лишних слов он давал понять, что
лучше перейти на другую тему. При всем том Исай Исаевич отнюдь не был человеком-машиной. Скорее он производил впечатление "великосветского" немца - я таких знал еще по Москве.

- Когда его арестовали и за что?

- Арестовали в 1944-м. За что - не рассказывал. Возможно, стал жертвой межведомственной распри: в НКВД очень ревниво относились к военной разведке, в дела которой "особистов" никогда не посвящали.Дошло до того, что в конце войны Берия разгромил всю сеть советской военной разведки - главным свидетелем обвинения на процессе по делу Берия и был Исай Исаевич Боровой.

После смерти Сталина вообще начали твориться очень странные вещи. Например, в лагерях вдруг стали массами умирать иностранцы. (Почему-то на эту волну смертей до сих пор никто не обратил специального внимания.) А причина, я думаю, была в том, что иностранцы слишком много знали и кое-кому в НКВД было ни к чему оставлять свидетелей. Ведь никто не знал, что готовит грядущий день. Сам Берия не знал. И Боровой попал на Ишимбу не случайно. Дело в том, что угол мой в тех краях был самым медвежьим. Видимо, Борового хотели от кого-то спрятать. И как только Берия был арестован, Борового спецрейсом вывезли в Москву - через несколько месяцев после нашего с ним знакомства.

- Как Боровой к вам относился? Он вам доверял?

- Да. Иначе общение между нами было бы невозможным. Люди этого плана никого не боятся. Они знают, что просто никогда не
будут говорить на определенные темы - вот и все. Он видел, как я живу - мое спартанское таежное хозяйство, видел, как я его принял, понял, что у нас с Зениным доверительные отношения, и понял, почему...

- С начальником районного МГБ?

- Да, он был вертухаем по должности, но отнюдь не по сути своей.

ОТСТУПЛЕНИЕ О НАЧАЛЬНИКЕ РАЙОННОГО УПРАВЛЕНИЯ МГБ

- Гриша Зенин приезжал ко мне на охоту. Мы вроде и не разговаривали: он просто брал ружье и сразу уходил в лес. А вот когда возвращался, говорил "извини", брал приемник с полки и слушал Би-Би-Си. Я ему: "Гриша, ты что, дома не можешь ЭТО послушать? Ты же хозяин в крае". А он мне: "Да меня соседи через пять минут заложат!" Были у Гриши два фронтовых друга, он с ними вместе служил в полковой разведке. Танковый разведбатальон - разведка боем - это что-то говорит о людях! Ну, что еще сказать о Грише Зенине? Моя жена, родившаяся в ссылке, после войны училась с ним в одной школе: он был из местных. На второй год моей ссылки Гриша приносил и показывал мне письма-доносы, которые на меня писали свои же ссыльно-поселенцы. Предупреждал, чтобы я был осторожнее: мне по работе нужно было забредать в другие районы, а это в моем положении считалось побегом - ну и естественно, на меня стучали.

У нас на Ишимбе частенько собиралась на редкость теплая компания: знаменитый военный теоретик Георгий Самойлович Иссерсон и бывший троцкист, друг сына Троцкого - Льва Седова -Ефим Ильич Вышедской, которого я полумертвым вытащил с этапа -выходил, откормил. Вот они Грише Зенину и рассказывали все как есть про его родную партию. Гриша узнавал о ней такое, чего истпарт не знал... Они-то историю партии своими руками делали и знали всю ее подноготную... Гришу после этих бесед можно было сразу ставить к стенке.

Кто же такой был Гриша Зенин? Мужик, который безоружным шел в открытую на пьяного местного таежника. А вы не представляете, что это такое, когда такой чалдон идет с ружьем бабу бить за то, что баба ему не то сказала. И Гриша идет на двустволку, заряженную картечью, и отбирает у пьяного ружье. Такие не продают.

УНИКАЛЬНАЯ ФОТОГРАФИЯ
(продолжение)

- О чем вы с Боровым говорили?

- Он рассказывал о своей жизнив Европе, поездках. Но никогда не называл конкретно никаких городов и имен.

Жил он в моем таежном домике. Пробыл в наших краях недолго. С тех пор как Борового увезли в Москву, я его больше не видел. У родных моих, на Разгуляе - адрес я ему дал, - он бывал. Прожил он после процесса над Берией недолго, где-то через год умер от инфаркта.

- Что вам еще известно о Боровом?

- Когда его арестовали в 1944-м, его жена сошла с ума, а дочь пробовала ходатайствовать за отца, ходила к Берии... В результате - сама угодила в лагеря. Я с ней встречался в Красноярской ссылке: она приезжала к отцу.

Жизнь Борового была страшной. У него никогда ничего не было -ни дома настоящего, ни семьи. Единственное, о чем вспоминал с теплотой, - о романтических встречах с женщинами во время поездок по Европе. Надо сказать, что порода в нем была видна сразу - крепкий, сухощавый, высокий. Белокурый. Умные, внимательные глаза. Сдержанный. Педантичный. Мощное впечатление производил.И вот еще важная деталь, которая, собственно говоря, объясняет историю появления этой фотографии - судя по всему, единственной. Однажды Боровой
увидел мои любительские снимки и спросил: "Вы могли бы сделать мое фото?" - "А можно?" - "Я прошу вас об этом". Я сфотографировал его в помещении библиотеки. Проявил, принес ему фото: "Вот, пожалуйста". Он подержал снимок в руках, потом
положил его на стол и вдруг сказал: "Нет, не надо, пусть останется у вас».

Позднее я понял, почему он так сделал. Он хотел, чтобы от него на родине остался хотя бы какой-то след, пусть это будет всего лишь фотография. Какое-никакое, а свидетельство о том, что был такой человек - Исай Исаевич Боровой, которому пришлось прожить чужую жизнь и не довелось прожить свою.

- Похоже, не слишком много общего между реальным Боровым и выдуманным Штирлицем из "17 мгновений весны"?

- Юлиан Семенов никогда с Боровым не встречался. Повесть свою он написал в 1970 году по сведениям, добытым в архивах
спецслужб. Мог слышать о нем и от своего отца, также работавшего в разведке, потом, естественно, сидевшего... Писали, что, выйдя на свободу, отец Семенова до конца дней не мог сидеть на стуле – на допросах сломали копчик… В одном Семенов не врет: Боровой действительно руководил советской военной разведкой в Европе. Он жил в Германии начиная с 20-х годов, а позднее работал в ведомстве Гиммлера.

- А вы с Семеновым встречались?

- В конце 60-х (после выхода моих брошюрок с таежными рассказами, где я упоминал о встрече с жившим у меня советским разведчиком) он связывался со мной и пытался вывести на разговор о Боровом, хотя имени последнего не называл. Ссылался на отставного генерал-майора Зинде - куратора программы "Тепличное хозяйство", мол, тот должен бы знать об этих людях. И тогда я спросил его: "А почему же вы не спросите самого Зинде? Макс Моисеевич жив-здоров, живёт в Москве". Зинде с Семеновым говорить не стал. Он и со мной-то заговорил только потому, что я рассказал ему о
своих встречах с Боровым. И цели мои были ему ясны и понятны: я добивался реабилитации этих людей.

- В ваших поисках вы сталкивались с людьми, упоминавшими имя Борового?

- Это имя я услышал один-единственный раз - от Макса Моисеевича Зинде. Да и то после того, как рассказап ему о своей встрече с Боровым в Красноярской ссылке. Когда я посылал запросы по поводу его реабилитации, "инстанции" откровенно морочили мне голову, предлагая десяток Боровых, да не тех. А ведь я указывал конкретный адрес - место его последней ссылки и то, что он был вывезен в Москву на процесс над Берией...

(отрывок из статьи об операции ГРУ 1943-го года "Тепличное хозяйство")

Шели Шрайман, Зеэв Бар-Села (при содействии Вениамина Додина), опубликовано в приложении "Окна", ("Вести"), 1995 год