не три недели рвали платья в тишине

эпиграф.
Пожалейте хоть пулю, ****и - приделайте ей ноги, на колени которых она, недолётная, падёт в грязь пред тем, кто стал вам не нужен.
___________

И не загадывали, зрели мы.
И становилось крови в нас, над Землёй, больше, чем нефти под ней, к тому времени никчёмной.
И плевали мы в рожи друг другу не слюной, и сморкались под ноги не соплями - только молитвами да благовествованиями, ничем иным.
Ладони наши - особая тема - ахиллесовыми стали, но в карманах не прятались - арахис катали меж потных пальчиков не моторики ради.
Ну а - кровь?... промышленно добытая - нами из нас - всех групп и резус-факторов, высшей очистки, сгорая в цилиндрах с турбонаддувом и промежуточным охлаждением, без катализаторов, нейтрализаторов, без лямбда-зондов - латала истончённый озон, утоляла.
И газа, сопутствующего кроведобыче, из наших жоп хватало на обогрев и хижин, и дворцов, а дворцы, после, вытеснили хижины.
И львы, смешавшись во всех отношениях с парнокопытными, паслись в заливных лугах - и молока с них было втрое против любой коровы, и шерсти - не клок - в каждый five o'cklok; и мангусты лениво, сквозь сало нёба и языковой целлюлит, выкрикивали через губу себе под нос:
- Смерть! Где твоё жало?!
Но не стало её ни в тёплой спальне, ни под снегом.
Время замерло котёнком, взятым за шкирку котородицей.
Только в трусах у мужчин и женщин иногда чесалось

- это был рай.