Отцы и дети

На шкафу сидел заяц. Самый обычный заяц, каких полным-полно в зоопарках и телепередачах о животных. Сидел себе, как ни в чем не бывало, и грыз морковь. Степа поднялся с кровати, помотал головой, три раза ущипнул себя в разных местах - заяц не пропадал. Ущипнул Маринку - так, на всякий случай - но она только сонно проворчала что-то невнятное, разбудить ее в шесть утра в воскресенье не смог бы и залезший на шкаф Киркоров. Если бы ему пришла в голову столь идиотская идея - тихонько прокрасться ночью в их квартиру и залезть на шкаф. Впрочем, Киркоров там бы не поместился. Зайцу и тому едва хватило места.
- Ты кто? – с вызовом спросил Степа у незваного гостя.
- Заяц, - пожав плечами, спокойно ответил зверь.
- Заяц? – Степа обалдел не то от наглости животного, не то от самого факта наличия в природе говорящего зайца. - Я чё ты тут делаешь, заяц?
- Сижу, - так же спокойно ответил ушастый.
- Сидишь?
Заяц окинул окружающее его пространство и капризно сказал:
- Было бы места больше - прыгал бы, а так только и остается, что сидеть. Спасибо хоть морковку не забыл дать, - как бы в подтверждение своих слов косой смачно хрустнул упругой морковиной, забрызгав потолок капельками оранжевого сока.
- Кто… не забыл?
- Ты, конечно! – заяц начинал заметно нервничать
- Я?! – Казалось, Степана уже ничто в этой жизни не сможет удивить больше, чем говорящий заяц, расположившийся с комфортом на шкафу в его квартире, но то, что это пакостное животное еще и обвинять его посмело, окончательно подорвало неустойчивое душевное равновесие, в котором этим утром пребывал Степа. – Я?!!!
- Что ты все время переспрашиваешь? С первого раза не понимаешь? – посочувствовал зверь. – Болеешь?
Степана отчего-то совсем не порадовало проявленное зайцем сострадание, и он запустил в наглую мохнатую мордочку попавшимся под руку тапком. Заяц ловко увернулся и обиженно покрутил у виска.
- С ума сошел что ли? Убьешь же!
- Что-то мне подсказывает, что таких, как ты, так просто не убьешь, - мстительно заметил Степа, запуская в полет второй тапок, от которого заяц так же легко увернулся.
- А ты не так глуп, как кажешься на первый взгляд, - сказал заяц, прищурив левый глаз, - что не может не радовать.
- А что это ты так радуешься?
- Ну, сам подумай, кому захочется иметь отца-идиота?
- Никому не захочется.
- Правильно, и мне не хочется.
- Понятно. Только… я-то тут при чем?
Заяц почесал за ухом и задумчиво произнес:
- Пожалуй, я поторопился. Ты – клинический идиот. И если б ты не был моим отцом…
- Что?! – Взвыл Степан и метнулся к шкафу, чтоб раз и навсегда покончить с эти мерзким животным, при этом он бросил затравленный взгляд на спящую Маринку, чтоб удостоверится, что она не услышала бредней сумасшедшего зайца.
- …. если б ты не был моим отцом, это было бы даже забавно, - закончил косой с философским спокойствием.
- Да заткнись ты, в конце-концов! – цыкнул Степа на зайца и пригрозил кулаком. – Что ты несешь! Какой я тебе отец? Ты на себя посмотри и на меня! Кто ты и кто я! Я не могу быть отцом… зайца…. – последнее слово Степа прошептал одними губами.
- Знаешь, меня тоже не особо вдохновляет этот факт, но что поделать, придется взглянуть правде в глаза. А правда на сегодняшний день такова, что именно ты породил меня и привел в этот мир.
Заяц, словно фокусник сделал какой-то затейливый жест лапой и помахал невесть откуда взявшимся исписанным корявым Степиным почерком тетрадным листком в клетку.
- На шкафу сидел заяц. Самый обычный заяц, каких полным-полно в зоопарках и телепередачах о животных. Сидел себе, как ни в чем не бывало, и грыз морковь. Степа поднялся с кровати, помотал головой, три раза ущипнул себя в разных местах - заяц не пропадал. Ущипнул Маринку - так, на всякий случай - но она только сонно проворчала что-то невнятное, разбудить ее в шесть утра в воскресенье не смог бы и залезший на шкаф Киркоров. Если бы ему пришла в голову столь идиотская идея - тихонько прокрасться ночью в их квартиру и залезть на шкаф. Впрочем, Киркоров там бы не поместился. Зайцу и тому едва хватило места, - с выражением прочитал заяц. – Скажешь, не ты писал?
- Я, - согласился Степа.
- Ну вот, я и материализовался… как ты и заказывал, с морковкой, - заяц показал морковку, - в воскресенье утром, на шкафу, - и развел лапами, словно бы говоря «ву а ля»
- Да я это просто так написал, от не чего делать, я ж не думал… - начал оправдываться Степа.
- Ну, это не удивительно, – вздохнул «сынишка», - удивительно было бы, если б ты подумал.
- Боже мой, - Степа схватился за голову – что же теперь делать?
Поскольку вопрос носил ярко выраженный риторический характер, заяц не счел нужным отвечать на него.
- Ну почему… – продолжал причитать Степан, - почему из всех моих фантазий материализовалась только эта?! А как же… - тут Степа изобразил руками в воздухе нечто, похожее на древнегреческую амфору с очень тонкой «талией» и крутыми «бедрами». Немного подумав, он добавил два основательных бугра на уровне груди. – Где все это, я вас спрашиваю?
Заяц оглянулся по сторонам, в надежде найти невидимого папиного собеседника, но кроме спящей Маринки, никого не увидел.
- Слушай, ты с кем сейчас разговариваешь?
От этих слов Степан затрясся, словно коснулся оголенного провода, заяц не растерялся, схватил тапок, застрявший между шкафом и стеной и кинул Степе в лоб.
- Спасибо, - поблагодарил Степан, потирая ушибленное место.
- Да не за что, - благодушно ответил зверь, - обращайся если что.
- Тоже мне, добрый самаритянин, - пробурчал Степа. – Что делать-то теперь будем?
- Что делать, что делать? Не знаю, что делать! Думать надо было головой, а не… - заяц не договорил, и Степа так и остался в неведении, каким же органом он думал в момент появления на свет зайца.
- А ты, вообще, на долго ко мне? – спросил горе-папаша с плохо скрываемой надеждой.
- Нуууу, начинается! Не успел познакомиться, сразу провожает! Где твои отцовские чувства? Папочка… - заяц неожиданно шмыгнул носом и вполне реалистично смахнул блеснувшую слезу.
- Ты это… потише с «папочкой». Маринка разбираться не будет с материализацией мыслей, выставит и тебя и меня за порог.
- Что? Строгая? – по-мужски посочувствовал заяц.
- Да что ты! Чуть что, сразу из дому гонит, а потом плачет. Эх! - Степа махнул рукой.
-Дааа, - вздохнул заяц, - вот и моя сразу в слезы. Ты думаешь, мне тут очень приятно у тебя на шкафу околачиваться? Попробуй ей потом объясни, что я у тебя был, ни за что не поверит. Все нормальные зайцы воскресное утро с семьей проводят, а я… Эх, да что там… - и заяц тоже махнул лапой.
Они посидели в тишине, думая каждый о своем.
- Ну ладно, пора мне, - сказал заяц, посмотрев на часы, - скоро Маринка твоя проснется, нельзя ей меня видеть.
- Да, - согласился Спета. – Ну, пока. Ты ж там это… не забывай меня, короче… - Степа еле сдерживал подступившие слезы.
- Да уж, забудешь такого идиота, - не очень убедительно сыграл веселость заяц. – Ладно, папаша, долгие проводы – долгие слезы, побежал я! До следующего воскресенья! – заяц махнул на прощание лапой и растворился в воздухе. Даже морковки не осталось.
- До следующего воскресенья, сынок, - вздохнул Степа и полез к Маринке под одеяло греться и досматривать прерванный сон.