Провинциальная хроника

       Провинция, провинция!
       Шестая часть земли…
       Виктор Соколов
Лежащий на моем столе «Ростовский альманах» за 2006-й год – единственный из виденных и читанных мной. По долгу службы – как редактор аналогичного екатеринбургского альманаха «Воскресенье» - мне приходится читать огромное количество и стихов, и прозы самых разных авторов, из разных мест – от Владивостока до Нью-Йорка и от Риги до Саранпауля. Удивить меня, в общем-то, сложно. Это – преамбула. А теперь – к делу.
Мой родной Екатеринбург, а точнее, Екатеринбург литературный, заражен модернизмом, заражен псевдопоэзией, не несущей ровным счетом ничего ни уму, ни сердцу. Рад, что у «Ростовского альманаха», как и у «Воскресенья», - иммунитет против этой заразы. Именно потому категорически не могу принять «Цветы язычества» Валерия Топоркова и его стихотворение «Жарче побед…». Сие – модернизм, игра словами, хотя в этой же подборке – совершенно реалистичные, ложащиеся на душу строки:
Когда заветные стихи
В тебе созреют, как колосья,
Совсем неважно, от сохи
Возьмешь их или белой кости.
(Хотя лучше бы, на мой взгляд, «от сохи»…)
Не случайно я назвал свою рецензию «Провинциальная хроника». Провинция – далеко не всегда ругательное слово. На мой взгляд, именно провинция – то место, где живут, существуют хорошая патриархальность, чистота, искренность. Неторопливость:
Перед тем, как жарить рыбу,
Мама сена даст корове.
(А в печи уже поленья
Разгорелись – не унять!)…
(Роман Осипов)
Стихи этого поэта – добрые, теплые, по-детски уютные. Картинки, фотокадры, зарисовки с натуры:
Не пришла – и не ждал!
Сигаретой чадил
И на картах гадал, -
Не гадал, а чудил.

Полистал «Огонек».
Посмотрел в зеркала.
Песню спел. И примолк.
Не пришла… Не пришла…
И вспоминаются другие строки – екатеринбургского поэта Игоря Воротникова:
…Как откровения, я жду
Тебя в прокуренной квартире
У всех соседей на виду.
Перекличка неслучайна – и в Ростове, и в Екатеринбурге жизнь, переживания людей по сути – одинаковы.
Схожи – по настроению, по восприятию мира – с указанными выше, и стихи Николая Родионова:
Есть он или нет, тот мир, который
Душу манит, неземным лучась?
Где то небо, что глядит с укором
На – еще не верующих – нас?
Бог… Русь… Пожалуй, вот то, что роднит разных авторов альманаха, о котором я пишу. Может ли быть иное в Ростове Великом, древнем? За его спиной – века.
У Надежды Папорковой – тихая песня, первые звезды, «Стрелы заката. Раненый сад. Кровь золотая…» И –
- Можно я буду твоею Никто?
И снова память подсказывает услужливо строчки молодой екатеринбургской поэтессы Оли Шашкиной:
Я буду старательно делать вид,
Что жить без тебя не так уж сложно.
Я буду любить тебя. Просто любить.
Можно?
Потрясающие строки – у Тамары Пироговой:
…Опять березы душу бередят…
…Еще февраль в мороке вьюжной…
…Сумерки трогают крышу…
…Сирень безмолвно закипает…
Это строки настоящего поэта. И – в контрасте – стихи Игоря Сапункова, мятущиеся, нервные, неровные, рваные, в них есть что-то от «дыр-бул-щил» (если не ошибаюсь, именно так). У меня – отторжение таких стихов.
Чем-то схожи с ними произведения Насти Вишневской, но – талантливее. Немного. Судя по строчкам – время для разбега у девушки есть. Она может вырасти в хорошего поэта, если будет работать над своими стихами. Настя еще не нашла свой стиль, свой голос. Еще пробивается маяковское:
Из-под моста –
Фар радиация.
В форме креста
Катится нация.
Играет словами Владислав Шашкин. За этой игрой в акростих (тяжелейший на самом деле жанр, чтобы творить в нем, нужно быть мастером!) пока ничего не вижу. Работать и работать необходимо Анне Лазоркиной (чего только стоят рифмы «молодые – земные», «останусь – попрощаюсь» и совершенно неудобоваримое слово «лжепыл»!). Сомнительна строка «Алели губы и рябины». Подобные же упреки можно адресовать и Андрею Коврайскому (рифмы «цыц – икс», фраза - «В позвоночнике абзац. Совсем!»).
О Сергее Ивкине, екатеринбургском поэте, не говорю: безумно люблю его стихи, он – давний автор «Воскресенья».
Типично женские стихи у Натальи Пак. Такие мне как редактору приходится читать «километрами». Не скажу, что плохо, может быть, даже хорошо, только вот находок поэтических – нет.
Мало мне показалось двух стихотворений Евгения Гусева. «В музее поэта» - сильное, яркое. Воистину «…нищими поэтами//Богата Русь…»
Легли на душу и стихи Любови Новиковой (опять – Русь!):
А ветер к веткам приморозило…
(Какой образ!)
Молчит зима.
Ну все. Куда еще серьезнее –
Сума. Тюрьма.

Уже давно сума раскроена.
Осталось – сшить.
Словно подтверждая название моей рецензии, пишет Сергей Хомутов:
Мой город, увы, - не столица,
А нынче – деревня почти.
Да слава Богу, что – не столица! Слава Богу – провинция!
Валерий Куликов… Да, в общем, ничего особенного. Средне. Подобных стихов приходилось читать много. Строчки Ярослава Жемчужникова:
 Я на грани душевного срыва:
Ты сожгла мое счастье дотла;
Ты, как ангел, умна и красива,
Но, как демон, коварна и зла,
- просто просятся в пародию. Штамп на штампе. К тому же блатные мотивы мне совершенно не близки. Если уж на то пошло, то Борис Рыжий писал такие стихи получше. У Харитона Максименко тоже – легко пародируемое:
Я люблю этот город липовый.
Здесь повсюду такие липы!
Или:
Товарищ Есенин, ну как Вы могли
Угробить поэта российской земли!
Это – о поэзии. Говорят, сладкое нужно оставлять на потом. Я оставил на потом – горькое.
Считаю себя в большей степени прозаиком, нежели поэтом, и посему болею душой за прозу российскую. Приходится с болью констатировать: нет ее! То, что выдается в настоящее время за рассказ, - не рассказ вовсе, а, скорее, эссе или бытовая зарисовка, случай из жизни. Идеи, на которой должно держаться все, - нет. Психологии – нет. Все – на поверхности: действия ради действий, слова, и не более. Опять же – ни уму, ни сердцу. «Мастер некролога» Олега Гонозова показался хроникой редакционной жизни, не более. Ситуаций, подобных описанным, могло быть в этом рассказе больше или меньше – сути это не меняет. В рассказе же (на мой взгляд), в отличие от повести, всё должно работать на его идею, ничего лишнего быть не может. Здесь же наблюдается явное многословие. Впрочем, справедливости ради, могу заметить: вполне вероятно просто несовпадение ритма жизни Ярославля и Екатеринбурга. В мегаполисе – совсем иной ритм, и проза иная – более жесткая и менее многословная.
«Покушение» Николая Смирнова по сути и исполнению – байки, коим я не придаю серьезного значения и считаю их уделом малотиражных газет. Дело, скорее, не в теме, а в освещении ее. Правда, опять же, Шукшин – один, и другого быть не может…
Недоумение мое вызвало «представление из 51 картины» (даже затрудняюсь определить – повесть, не повесть; сценарий, не сценарий), - «Возвращение нежелательно» Алексея Позина. Тема произведения – репрессированные народы. На собственном опыте знаю, насколько тяжело совместить художественный текст и публицистику (я попытался сделать это в «романе-хронике смутного времени» - «Формула Декарта», охватывающем период с 1979 по 2001-й годы). В данном случае совмещения не получилось: художественная часть видится не только инородной, но и абсолютно ненужной. Документальная же часть тоже смотрится инородно в литературно-художественном издании, которым является «Ростовский альманах».
«О любви» Елены Крестьяниновой – тоже своего рода бытовая зарисовка, всего лишь жизненный эпизод. Не тронуло.
Зато очень порадовала (на общем, довольно сером, фоне) повесть Натальи Прониной «Прикосновения судьбы». Тема любви «обиженного судьбой» человека, девушки-инвалида, прикованного к креслу, поднималась в литературе неоднократно (вспомним, к примеру, Стефана Цвейга), тема сложная, при раскрытии которой главное – не сфальшивить.
Я давно уже определил для себя, чем отличается пресловутая «женская» проза от не-женской (неважно, пишет ее женщина или мужчина). Женская – та, в которой автор сидит в зале и описывает то, что творится на сцене. Не-женская – когда автор сам находится на сцене, когда он сам – живет в каждом из своих героев, сам погибает вместе с ними. Пронина – на сцене. Ее повесть – психологична, интересна, правдива… Написал это слово и споткнулся. Надо бы сказать: почти правдива, поскольку окончание истории любви девушки-инвалида (чья инвалидность оказалась вполне излечимой) к ее молодому врачу показалось мне не то чтобы надуманным, но психологически необоснованным. Девушка, несмотря на возникшее ответное по отношению к ней чувство врача, отказывается от него. Создалось впечатление, что Наталье просто-напросто не захотелось happy end’а. А оправдание несчастливого финала оказалось слабым. Несмотря на это повесть, на мой взгляд, состоялась.
Порадовала публицистика – статья Надежды Кусковой «Дух мой пленный» - о поэзии Константина Васильева.
Ну и напоследок… Мне бы очень не хотелось показаться брюзжащим стариком (тем более, что мне всего сорок!), посему подытожу сказанное: я очень рад, что на свете есть прекрасный, добрый, реалистичный «Ростовский альманах»! Существуют города-побратимы. Надеюсь на появление альманахов-побратимов – в «Ростовском альманахе» опубликован рассказ вашего покорного слуги и подборка стихотворений Сергея Ивкина, а в девятом выпуске «Воскресенья» весной 2007 года будут напечатаны рассказ Олега Гонозова и стихи Любови Новиковой. Будущий же осенью подойдет и десятый выпуск с подборкой стихов Николая Родионова.
Материальное чаще всего разводит, ссорит людей. Духовное – сближает.
…Вертится на языке тост: «За сближение душ!» Пусть так и будет.
Евгений Лобанов,
поэт, прозаик, редактор
альманаха «Воскресенье»
(г. Екатеринбург)