Бисер

- Я знал человека, который умел... разбивать время на тысячи осколков. Иногда эти осколки метко попадали мне в сердце.
- А я знала человека, который умел время убивать.
- Как он это делал? Из ружья стрелял ?
- Да. Дробью недовольства и лени.
- И что потом с ним случилось?
- Время отомстило. Каждый раз, умирая, оно тлело и оседало в его сознании серой бесполезностью. В итоге ему пришлось признать, что он разрушил то, что было подарено ему для созидания.
- Он умер?
- Он жив...и даже молод. Но это не значит ничего. Его душа похоронена под толстым слоем пыли мертвых минут.
- Значит, не все потеряно. Надеюсь, он будет жить очень долго, чтоб успеть выкарабкаться. Отчего он струсил остаться живым?
- Он считал, что это модно – ничему не удивляться. Что жизнь вечна. Что люди вокруг него - это матрица, созданная для удовлетворения его потребностей. Что говорить интереснее, чем слушать. Да что тут жевать жвачку... Он был таким же, как мы все. Был уверен, что самое лучшее, рожденное землей - его величество. Но мне кажется...ему просто надо было выговориться...кому-то. И чтобы кто-то кроме него признал тот факт, что он - величайшее сотворение мира. Но так, как настоящим он считал только себя, ему приходилось бегать по кругу. Он не мог признать людей вокруг себя равными ему. Он не выносил того факта, что кто-то в чем-то его превосходит. И ждал от людей, что они признают его великим. Но время шло, а этого не случалось. В таких случаях духовная смерть - единственное спасение от сумасшествия.
- Мы занимаемся осуждением других?
- Нет, мы выгуливаем собак. Феникс! Ко мне!
- Почему ты назвала его Фениксом?
- Раньше его звали именем моего бывшего. Однажды бедолага заболел чумкой. Я дала слово, что переименую его в Феникса, если он выживет. Так и случилось.
- Как хорошо - у тебя был шанс отпраздновать возрождение.
- Не у меня, а у этого шкодного пса.

       У моего соседа совершенно рыжие ресницы. Наверное, если смотреть на него больше минуты, можно будет разглядеть, как в его глазах плавится раскаленная медь. На голове - кудрявый пожар. Даже улыбка у него рыжая, солнечная. С такими опасно общаться зимой - начинаешь тосковать по лету. Но сейчас весна и мы неспешно прогуливаемся вдоль аллеи, усаженной в два ряда повзрослевшими соснами. Деревья растут, как соседские дети - если не будешь наблюдательным, никогда не уловишь момента, когда успел зеленый саженец превратиться в дерево.
       Голос у моего соседа мягкий, тихий и задумчивый, он управляет им безупречно, выговаривает негромко и отчетливо каждое слово, оставаясь предельно простым, спокойным и задумчиво-отрешенным. Это значит одно из двух - либо он вполне самодостаточен, либо просто не стремится произвести на меня впечатления. И мне это нравится.
       Я знаю о нём, что он простой служащий, что от него ушла девушка, что он играет на гитаре и у него дог по кличке Масик, мама по имени Анастасия Михайловна а его самого зовут Андрей.

       Мы проходим мимо цветущих каштанов и невольно замедляем шаг: они вкусно пахнут, красиво цветут, под ними уютно.
Мне хочется спросить про гитару, про девушку, про службу, но неудобно – словно этим признаюсь, что подглядывала. На самом деле все соседи знают друг о друге- даже те, кто не любит сплетничать.

       Становится интересно, что он знает лично обо мне. Пользуется ли источниками сплетен. Но Андрей молчит, не выдавай тайн и сквозь рыжие ресницы скучающе смотрит в ту сторону, где осваивает территорию его пёс.

       Мне хочется, чтобы он банально пригласил меня в кафе на углу, где делают сто видов шашлыков. И тут-же легким ветром с затемненной зоны сознания прилетает мысль, что, если он это сделает, мы оба потеряем часть очарования неизвестности, что всегда лежит между двумя созданиями, пока они не решают сблизиться. Нужно ли торопиться разрушать загадочную неизвестность?
- Давай на шашлыки сходим. – предлагает мой сосед.
       Оранжевые стволы сосен одинакового цвета с его волосами. Я смотрю на него подольше, секунд пятнадцать. Я разгадываю тайну его глаз. В них просто плавится раскалённая медь - человека там нет. В них я не вижу ни себя, ни его самого, только желание делать что-то, просто ради того, чтобы не было пусто жить.
- Ты скучаешь по своей девушке? – спрашиваю я вместо того, чтоб ответить. Он улыбается стерильной, лишенной красок улыбкой. Затем тут-же улыбается по-другому - смешной, растерянной, живой.
- Нет. А ты по Бывшему?
Я слышу иронию в его голосе. Зря. Я спрашивала от души. Но, по крайней мере, этот вопрос принадлежит ему, а не одному из замороженных мудрецов его сознания. Он заслуживает искренности.
- Скучаю.
- А что не помиритесь?
- Долгая история... Знаешь, что такое жизнь? Это фенечка. Миллион шариков бисера разных цветов связаны друг с другом в красивый узор. Иногда одна из бисеринок выпадает и тогда узор нарушается. Приходится вставлять другую бисеринку и переплетать нити заново, чтобы не нарушать узора. Если не сделаешь этого, расплетется всё.
- Красивая аллегория… - говорит он задумчиво. – Но ты права только со своей стороны. Фенечка существует только в твоем сознании. И бисеринки в ней - твои мысли. Для кого-то жизнь это мусорное ведро, в котором он каждый вечер уносит разбитые осколки дней… Для кого-то она море вина, в котором утопает всё, что может утонуть...У каждого своя аллегория. А жизнь… Жизнь это то, что даёт нам право говорить о ней аллегориями.
       Я молчу, слушая, как, шурша, сыпется по веснушчатому асфальту бисер моих мыслей.
- В таком случае она довольно снисходительная, позволяя нам менять о ней мнение.
- Иногда - да.
- Подсолнух. Когда пойдем в кафе с шашлыками? – предлагаю я совершенно спонтанно.
- Пошли сейчас. Только собак домой отведем.

 Наши собаки семенят впереди, не проявляя друг к другу никакого интереса. И мы тоже не разговариваем. Каждый думает своё.

 Я не закончила, ты перебил. – думаю я. Но ты прав. Иногда бисеринка вылетает, и расплетается то, что долгие годы плелось в один узор. Каков бы он ни был - он успевает осточертеть. И, глядя на то, как на твоих глазах сыпется мусор бесполезных уроков, ты ощущаешь, что твоя душа-подросток не хочет больше таскать на себе цепи бисерных рассуждений и стеклярусной философии. Её бижутерией становится тотальная серебряная простота.

Ты перебил, и ты прав. Человек становится прав, когда его хочется слушать. И интересен, когда с ним хочется спорить. Жизнь, это место, где мы встречаем друг друга. И всё.