На память реальности

Медленно спадает невесомый шелк дремы. Осталось ощущение чего-то, что можно назвать полетом, спокойствием, умиротворением… Наверное, это радость. Я уже давно не помню названия чувств, я ничего не чувствую. Осталась лишь серость. Возможно, во сне я испытываю настоящие чувства, и поэтому после пробуждения несколько кратких секунд перед глазами плывут полупрозрачные, но цветные пятна.

Заметила я это года три назад и теперь живу от сна до сна. Само сновидение забывается за секунду до пробуждения, но отголоски его преследуют меня весь день. Бывает, скажешь соседу: «Привет», и вспоминаешь, что это тебе сегодня снилось. Тогда вспыхнет перед глазами красное или желтое пятно, но тут же исчезнет, и ты начинаешь считать это эффектом deja vu: мозг твой смертельно устал, вот и подсовывает тебе воспоминание, чтобы не заводить новый "файл". Да, мой мозг мертв и пытается продлить свое (или мое?) жалкое существование за счет отторжения эмоций. Бывает, слушаешь музыку, и тут, что-то появляется, вот-вот дойдет до мозга, и ты почувствуешь, что такое настоящая летящая радость... но мозг выплевывает это на полпути, и ты остаешься со своею серостью и скукой. Скука… это, наверное, единственное, что у меня осталось. Я бы все отдала не только за радость и счастье, но и за ярость, стыд и разочарование. Нет. Только серость и скука. Но в 6 утра, после трели будильника, я чувствую ускользающую жизнь. И вновь к 6.01 я полностью растворяюсь в серости мебели, стен и людей. Каждый раз я хочу запомнить тот мир, что по ту сторону сна, чтобы воспроизвести его и вновь почувствовать… Но серость задавливает тот мир, и я томлю себя надеждой, что там есть страх и удавление, ярость и жалость, счастье и скорбь. Я не помню. Возможно, тот мир хуже этого и цветные образы вызывает возвращение в свой мир. После таких размышлений чувствуешь себя шизофреником, живущим в двух вымышленных мирах. И почему я употребляю слово «мир». Нет. То – сон, а это – реальность. Но нет никаких миров, также как нет и примирения. А может я действительно шизофреник. В том мире я лежу в психбольнице, но я знаю названия чувств (и именно из-за этого в психушке), и мне снится этот кошмарный серый сон. В этом сне я не помню психушки и чувств, но когда просыпаюсь, не помню ужасающей серости. Действительно, в нынешней реальности или чувствуешь в дурдоме, или скучаешь вне него. Проявление чувств и эмоций осуждаемо нами, в то время, как сами же в блаженной полудреме желаем сна, чтобы испытать всю гамму чувств.

Я взглянула на часы, все еще мигавшие красным. Красный… Неясные очертания космическо-угольной тени. Ничего… Серый полумрак комнаты, несмотря на взошедшее уже солнце. Что-то отрывистое висит надо мной, но я вижу лишь серый в паутину потолок. Чьи-то руки тянутся ко мне, но нет желания сопротивляться. Только серость и скука. Эти руки забрали меня, но оставили тело. И тут я поняла то, о чем не смела и надеяться! Руки уже не несли меня, а вели. Идя рядом со сном, я последний раз взглянула на скуку. Скука поднялась, взглянула на часы и бегом начала собираться на серую работу. Я поняла, что тело скуки было лишь моим инкубатором. И вот теперь я, выросшая и укрепившая крылья в пробных полетах во сне, нырнула в мир, где живет мой сон. Набрав в грудь сон, я почувствовала и страх, и вдохновение, и ярость, и смех. Наконец-то я узрела Жизнь и полетела ей навстречу.

Ноябрь 2004