Original Russian Babushka

       Прабабушке Анисье посвящается.

У нее морщины на лице, как россыпь паутинок, местами глубоких или, наоборот, чуть заметных, тонких, как линия жизни. Кожа светлая, словно парное молоко в банке, которую она бережно прижимает к иссохшей груди. Трехлитровая банка теплая и полная до краев. Корову только что подергали за набухшее вымя и теперь, это сладкое вечернее молоко будут пить в нескольких деревенских домах, отламывая ломоть белого хлеба и закусывая им по старинке.

Вечереет, обдавая алым закатом крыши домов. Бабушка медленно идет по тропинке ведущей к дому. От нее пахнет то ли сеном, то ли свежестью лета. Белый платок в мелкий цветочек покрывает ее голову. Каждый день она одевает новый, завязывает под морщинистым подбородком узелок и смотрит внимательно на свое отражение в потемневшее от времени зеркало, поправляя, выбившуюся седую прядь. Она не помнит, сколько ей лет, слегка глуховата на левое ухо, и пусть, иногда, приходится опираться на палку и часто дышать, останавливаясь, она не просит помощи. Ей, пережившей войну с тремя детьми на руках, бомбежки, голод, страх и горе, незачем просить для себя помощи. Муж ее погиб где-то под Ленинградом, так и не вернувшись, от него осталась лишь маленькая потемневшая фотокарточка, бережно завернутая в тряпочку, дети выросли и разъехались, внуков привозили на лето.

В другие дни бабушка живет одна, в бревенчатом домике, с белой высокой печкой, сенями и маленькой спаленкой. Хозяйничает, сплетничает с соседками, давит пальцами колорадских жуков, носит воду с колонки. На Рождество и Пасху ходит к роднику и крестится иконке Божьей Матери, потом долго молится, беззвучно шевеля губами, и низко кланяется земле.
Из окон родного дома виден пруд и заброшенная церковь с пустыми глазницами колоколен. Над церковью летают вороны, черными точками взмывая в небо, а в солнечный погожий день на пруду собирается народ: прыгают с дамбы, разжигают костры, поют под гитару тоскливые песни.

Летом к бабушке привозят правнучку, и жизнь наполняется детских смехом, маленькими ладошками, веснушками, косичками, торчащими в разные стороны, игрушками и шалостями. Вечера они проводят на улице: бабушка сидит на пороге и наблюдает, как ее городская непоседа играет в казаки-разбойники с деревенскими мальчишками. Деревенские улыбаются своими обветренными лицами, так и норовят поднять малютку на руки и покружить. Наиграется детвора и сядет вокруг бабушки на порог, и давай наперебой рассказывать смешные и страшные истории. Бабушка слушает, улыбается глазами, а на руках у нее, свернувшись калачиком, урчит черный кот.

Бабушка спешит, и крепче прижимает к себе теплую банку. Осталось несколько шагов по ступенькам и дома ее встретит счастливый детский голосок: «Бабуля!». На третьей ступеньке бабушка оступилась, потеряла равновесие и схватилась за перила, чтобы не упасть, но было поздно. Банка неуклюже выскользнула из старых рук и разбилась. Молоко в темноте, как белая краска, расползалось по ступенькам, и стекало на холодную землю. Парное молоко впитала в себя матушка-земля.